Сливово-лиловый

Глава 26

В один из последних прекрасных сентябрьских вечеров Фрэнк, Сара, Мелинда, Роберт и я вместе отправляемся на один из винных фестивалей за город. Мы оставляем машины на стоянке и идем в красочно украшенный старый город. Мелинда повисла на мне и тянет за собой, Роберт шагает прямо за нами.

— Только посмей напиться, ты, дурында. Если ты снова обблюешь всю машину, как тогда… — говорит она и ловко огибает рекламный щит.

— Не тебе мне указывать, ты, корова. Это было целую вечность назад. Это было… когда это было? В 2003? В любом случае, срок давности давно минул, — отвечаю я с усмешкой.

— Совсем не минул. Ничего подобного. Я запрещаю тебе. Бокал вина, и все.

— Я выпью больше, чем бокал вина, особенно теперь. Я напьюсь до поросячьего визга.

— Роберт! — кричит Мелинда. — Аллегре можно напиться до поросячьего визга?

— Нет, — отвечает Роберт, смеясь. Он услышал наш разговор, и я бросаю на него грозный взгляд через плечо.

— Боже, я обожаю этого мужчину… — вздыхает Мелинда. — Сколько ей разрешено пить?

— Бокал вина, не больше.

— Спасибо! — щебечет Мелинда и посылает ему воздушный поцелуй.

— Роберт! — возмущаюсь я. — Почему ты не поддерживаешь меня против этой диктаторской болтушки?

— Потому что диктаторская болтушка совершенно права. Нет причин злиться на Мелинду, сердце мое. Я в любом случае запретил бы тебе, даже если бы она ничего не сказала.

— Это моя последняя неделя на свободе… — бормочу я, и Мелинда смеется во все горло.

— На свободе? Мышка, ты потеряла свободу в тот момент, когда впервые увидела его.

— Что да, то да… — усмехается Роберт, игриво потянув меня за косу. Я презрительно фыркаю.

Мелинда и Роберт нравятся друг другу, и я очень, очень рада этому. Еще больше меня радует путешествовать с людьми, которые либо такие же, как я, либо принимают меня такой, какая я есть. А́утинг — это что-то освобождающее. И даже если Мелинда до сих пор не может до конца понять, почему я хочу так жить, ей не важно, что я так живу. Она воспринимает это как нечто само собой разумеющееся, а иногда, как и сейчас, шутит над этим. (Примеч. Аутинг — предание гласности, публичное разглашение информации о сексуальной ориентации или гендерной идентичности человека без его на то согласия. Аутинг противоположен по смыслу каминг-ауту — добровольному раскрытию собственной сексуальной ориентации или гендерной идентичности). Мелинда объяснила мне, что она просто игнорирует тот факт, что Роберт действительно бьет меня — и если ей это не удается, она интенсивно думает, что это именно то, чего я хочу. По ее словам, ей очень помогает то, что публично Роберт относится ко мне с большой любовью и уважением.

Краем уха я слышу, что Сара и Фрэнк обсуждают, кто будет пить, и улыбаюсь. Эти двое редко одного мнения и постоянно спорят до хрипоты. Роберт говорит, это из-за того, что оба являются свичами. Это вечная борьба за то, кто командует парадом. Сначала они должны найти свой баланс, но сегодня ни один из них не желает делать шаг навстречу.

— Мы с Робертом сегодня пьем, — говорит Фрэнк, когда мы приближаемся к толпе.

— Извини, Фрэнк, но я не пью. У меня другие планы.

Голос Роберта проходит через все мое тело. То факт, что мы оба останемся трезвыми, означает лишь то, что у Роберта определенно что-то запланировано. Бабочки дико порхают в моем животе, и я широко ухмыляюсь.

— Я не хочу знать, о чем ты сейчас думаешь, ты, похотливая курица… — бормочет Мелинда, а затем указывает пальцем на толпу людей у входа на праздник. — Смотри, кто там…

— Кто? — спрашиваю я, прищуриваясь. Я не вижу никого из знакомых.

— Барбара. Слева, в зеленой куртке от Джека Вольфскина.

— Ах, Барбара… — протяжно говорю я, глядя на женщину в зеленой куртке.

— Аллегра понятия не имеет, кто это… — раздается голос Роберта сзади, и я слышу, что он ухмыляется.

— Не-е, на самом деле нет… — говорю я и злюсь, что Роберт так чертовски хорошо меня знает.

— Жирная-дура-Барбара. Она отбила у меня того чувака… как его звали?

— Ах, эта Барбара! — говорю я. — Того чувака звали, кажется, Тимо?

— Да, точно. Тимо. Тимо — полный придурок. Тупой засранец.

— Но она так состарилась. Я бы никогда ее не узнала. Боже, Мелинда, это было более десяти лет назад…

— Женская память — вечная загадка для меня. Жирная-дура-Барбара узнается и будет правильно названа даже спустя десятилетия, мужчина же, который, вероятно, многоразово трахал до потери памяти, будет «чувак-как-его-бишь-звали»… — усмехается Фрэнк, а Сара, смеясь, объявляет, что она поставила бы бутылку вина на то, что «тупой засранец» был совсем не бомбой в постели.

— Верно. В противном случае я могла бы вспомнить его имя, — подтверждает Мелинда и тормозит у первого винного прилавка. — Присядем?

Фрэнк и Сара замечают свободный столик поблизости и занимают места, пока Мелинда покупает бутылку вина.

— Что ты задумал, Роберт? — спрашиваю я, скользя руками под джинсовую куртку и поднимаясь на носочки, чтобы поцеловать его.

— Ты узнаешь достаточно скоро. Бокал вина. Не больше. Поняла?

— Хм-м…

— Как надо сказать? — спрашивает он меня, и я, улыбаясь, снова целую его.

— Да, Роберт, — отвечаю я и отстраняюсь от него, потому что меня зовет Мелинда.

— Пожалуйста, возьми бокалы, — говорит она, направляясь к столу, где сидят Фрэнк и Сара.

Столпотворение огромно и увеличивается с каждой минутой. Люди двигаются мимо нас толпами, мягкий осенний вечер привлекает бесконечное количество народа на праздник. Скоро октябрь, и вечеринки на свежем воздухе надолго закончатся. Я думаю о том, что с октября перееду к Роберту. Мы начали постепенно освобождать мою квартиру, перевозить мебель, в которой я больше не нуждаюсь, к моим бабушке и дедушке, и доставлять мою одежду, книги и другие необходимые вещи, такие как CD- и DVD-диски к Роберту.

Мы наблюдаем, сплетничаем и болтаем ни о чем. В какой-то момент неизвестная мне женщина подходит к столу и приглашает Мелинду выпить бокал вина. Из разговора я понимаю, что это бывшая, очень довольная клиентка Мелинды. Мелинда исчезает вместе с ней в одном из павильонов и покидает нас на некоторое время. Ей, вероятно, собираются пересказать свадьбу во всех деталях.

Быстро холодает. Надев куртку, я потягиваю бокал вина, позволенный мне Робертом, и прислоняюсь к нему. Я чувствую себя бесконечно великолепно и более чем довольной тем, что имею. Роберт обнимает меня, целует в висок и продолжает слушать Фрэнка. Высокий, красивый мужчина падает на скамейку рядом с Сарой без каких бы то ни было приветствий, и та взволнованно визжит, кидается ему на шею и горячо целует его в обе щеки. Фрэнк замолкает посреди слова и приподнимает брови. Думаю, что он не в восторге и ревнует.

— Я должна непременно выпить бокал вина с Винсом. Ты за рулем, Фрэнк, не так ли?

И прежде чем Фрэнк успевает ответить, Сара вскакивает и исчезает вместе с Винсом в толпе. Фрэнк безмолвно смотрит ей вслед. Затем переводит взгляд на Роберта и спрашивает:

— Невозможно поверить… Ты видел это?

— Видел, — подтверждает Роберт, кивая.

— И что теперь?

— Теперь тебе придется рулить домой, потому что она не сможет водить машину, когда вернется.

— Да. ЕСЛИ она вернется, — бормочет Фрэнк и оборачивается, выискивая ее в толпе.

— Она вернется, — говорю я, улыбаясь. — Выпьет с ним бокал вина, и они немного поболтают. Это…

Я замолкаю, потому что на самом деле не знаю, насколько плохо это для Фрэнка. Так как он, очевидно, находится в режиме «Дом», мне не пристало давать ему какие-либо советы. Или вообще вмешиваться. «На самом деле это глупость», — думаю я. — «Потому что Фрэнк не мой Дом». И я отношусь к нему с уважением. Тем не менее, есть кое-что, что сдерживает меня, но это не то, чему кое-кто обучил меня, я чувствую это. Это как будто естественная сдержанность по отношению к мужчинам, обладающим такой своего рода особой властью. Думаю, что моя мать перерезала бы себе вены, если бы узнала, но я отгоняю эту мысль прочь.

— Она могла бы спросить меня. Должна была спросить меня.

— Должна? — спрашивает Роберт, и Фрэнк кивает.

— Да, черт возьми, должна была.

Фрэнк потирает лицо и смотрит на меня. Как я, словно приклеенная, жмусь к Роберту.

— Ты бы спросила?

Я думаю и задумчиво качаю головой.

— Я бы не спросила напрямую, но я бы представила его и объяснила, откуда знаю этого парня. Я бы сказала, куда иду, и что вернусь через пару минут.

— Она бы добавила «хорошо?» и молча попросила бы моего согласия, — говорит Роберт, и я киваю.

— Да, что-то в этом роде.

— А ты бы позволил это?

— Да, я бы позволил. Представь, что ты встречаешь старую подругу на уличном празднике, она хочет что-то выпить с тобой и немного поговорить, а ее новый любовник запрещает ей это. Ты был бы сильно удивлен. И в зависимости от количества выпитого алкоголя даже взбешен, со всеми возможными последствиями. Это того не стоит. Если ты не хочешь подобного, то должен уточнить это заранее, четко сказать: «Я хочу, чтобы ты оставалась рядом со мной, я не хочу, чтобы ты уединялась с другими мужчинами», или что-то в этом роде. Потому что тогда она должна будет либо проявить неповиновение, либо вынуждена будет найти компромисс. В данном случае: «Присядь. Давай выпьем здесь».

— Я все равно считаю, что это дерьмово. Особенно потому, что она киданула меня с выпивкой.

— Но теперь у тебя завтра есть чем заняться, — улыбается Роберт. — Я уверен, ты придумаешь парочку пакостей, чтобы дать ей понять, что в будущем подобного не потерпишь.

— Давай, выкладывай, — дьявольски улыбается Фрэнк, — что бы ты сделал?

— Мне уйти? — спрашиваю я, нежно сжимая бедро Роберта.

— Нет, оставайся, чтобы ты могла услышать, что тебя ждет, если у тебя когда-нибудь возникнет идея подражать поведению Сары. — Роберт прижимает меня и поворачивается к Фрэнку. — Это очень коварно, но эффективно. Она не забудет этот урок.

— Я весь во внимании, — говорит Фрэнк, его глаза блестят.

— Пусть она выпьет сегодня вечером. Много. Позволь ей пить все, что она захочет. Наблюдай за ней, будь заботлив, уложи ее в постель и дай ей спать. Подожди, пока она не проснется или разбуди ее — в зависимости от того, насколько пакостным ты хочешь быть. Главное, ее похмелье будет максимально ярко выражено. Головная боль, тошнота, головокружение. Полная программа. Тогда заставь ее ползти к тебе. Не сдавайся, кричи. Это не продлится долго, и она поползет, только бы ты перестал быть таким шумным. Сядь на диван и пусть она отсасывает. Скажи ей, что ты кое-что запланировал на прошлую ночь, но она, напившись, расстроила все планы. Теперь ты желаешь получить компенсацию. Кто может бухать, тот может работать на следующее утро. Пусть она все сделает сама, ты не пошевелишь даже пальцем. Головная боль заставит ее сделать все, чтобы ты как можно скорее кончил. Когда она закончит, уложи ее спать и дай ей выспаться. Когда проспится, она будет понимать, кто в доме хозяин. И что это не очень хорошая идея, напиваться без согласования.

Я поворачиваюсь к Роберту, чтобы видеть его лицо, и вижу его улыбку.

— Ого, — говорю я, — это действительно коварно. Ты можешь быть таким жестоким?

— Да, — отвечает он и слегка сжимает меня. — Я могу быть очень коварным, предельно строгим и экстремально твердым. Особенно, когда меня водят за нос и не обращают внимания на договоренности или игнорируют их.

— Это почти пугает меня сейчас… — бормочу я и критически смотрю на остатки вина в моем бокале.

— Тебе не нужно бояться, Аллегра, — тихо шепчет он мне на ухо. — Я не думаю, что ты когда-нибудь попадешь в такую ситуацию. Ты слишком послушна для этого. Ты охотно подчиняешься, автоматически соблюдаешь все соглашения и правила, а если нет, значит, у тебя есть веская причина. И даже тогда я тебя тоже не накажу.

— Проблема в том… — говорит Фрэнк, подумав о предложении Роберта и поискав глазами Сару, — что она сделает то же самое со мной. Гарантированно.

Роберт смеется и качает головой.

— Ты прав. Насколько я знаю Сару, она заставит тебя самого испробовать твое «лекарство». Тебе просто нужно быть послушным, и ты больше не сможешь напиться…

— Мне она действительно очень нравится… — вздыхает Фрэнк. — И я думаю, это хорошо, что мы можем легко меняться ролями, но иногда…

— …иногда что? — спрашивает Сара и усаживается на скамейку рядом с Фрэнком. В руке она держит полный бокал вина.

— Иногда я хочу сабу, такую же послушную и покорную, как Аллегра…

— Все дело в воспитании… — Она усмехается и делает глоток вина.

— Да, это вопрос воспитания, конечно. Какой по счету это бокал, дорогая? — сладко спрашивает Фрэнк, и Роберт тихо смеется.

— Четвертый. Я определенно больше не могу вести машину…

— Тогда я поведу. Принести тебе еще один бокал? Или бутылку?

— Принеси мне сразу бутылку, сокровище, тогда Мелинда тоже сможет выпить, когда вернется. Пино Гри, хорошо?

— Конечно. Бутылка Пино Гри. Прибудет сейчас.

Фрэнк встает и идет в направлении продажи вина.

— Гм… Сара… — начинаю я, и сразу чувствую руку Роберта на своем затылке.

— Молчи, ни слова о нашем разговоре, — бормочет он мне на ухо.

— Да, Роберт.

— Что ты хотела сказать, Аллегра? — спрашивает Сара, и я краснею.

— М-м-м… кто это был?

— Ты имеешь в виду Винса?

Я киваю, и Роберт убирает руку от моей шеи, снова обнимая меня.

— Винсент — мой двоюродный племянник. Мы вместе ходили в детский сад и начальную школу, но потом его родители переехали сюда, а мы остались в городе. С тех пор мы больше не видимся так часто.

Сара рассказывает нам о своем детстве с Винсентом, пока Фрэнк и Мелинда не возвращаются одновременно к нашему столу.

— Ну, я пережила это. Мне срочно нужно что-нибудь выпить, — вздыхает Мелинда, усаживаясь рядом со мной, хватает бутылку Пино Гри и наливает себе. Затем она держит бутылку над моим бокалом и смотрит на меня.

— Нет, — говорю я, — спасибо, нет.

— Видишь? — шепчет мне на ухо Роберт, и я улыбаюсь, понимая, что он имеет в виду.

— Винс — двоюродный племянник Сары, — говорю я Фрэнку, и он удивленно смотрит на Сару.

— Твой двоюродный племянник?

— Да. У меня есть родственники здесь.

— Кстати о родственниках, угадайте, кого я видела? — с улыбкой спрашивает Мелинда.

— Без понятия, — отвечает Роберт за всех.

На самом деле, она могла встретить только кого-то, кто связан со мной, думаю, что родственников остальных она вряд ли знает.

— Твою маман, Аллегра. Она сидит немного дальше по улице, — Мелинда указывает в том направлении и продолжает, — со своими соратницами. Их атаманша одета в сливово-лиловый комбинезон и выглядит как карикатура на ожившую эмансипе 70-х.

— Это Барбара, — вздыхаю я, надеясь, что мы не встретимся.

— Эмансипе-Барбара, — усмехается Фрэнк, — …которая явно отличается от Жирной-дуры-Барбары.

— Точно, — хихикает Сара, по которой уже явно заметны выпитые пять бокалов вина, и снова наливает себе. — Знаете ли вы Ревень-Барбару?

Фрэнк кивает, обнимает ее и говорит:

— Конечно. Мы знаем. Позже мы серьезно поговорим, пьянь-Сара.

— О, не-е, — выдает Сара. — Если так, тогда я Пино-Гри-Сара. Звучит благороднее…

— Благородно, да? Я обещаю тебе, завтра ты будешь чувствовать себя немного менее благородной… — усмехается Фрэнк и целует ее в висок.

«Он провернет это. И, вероятно, никогда больше не напьется», — думаю я и улыбаюсь.

— Что он задумал? — спрашивает Мелинда и смотрит на Фрэнка прищуренными глазами.

— Просто маленький урок, — отвечает Роберт, и Фрэнк кивает.