Сливово-лиловый

Глава 43

Работа на последующей неделе преподносит некоторые сюрпризы. Не только Арне подтверждает, что Марек и на самом деле под следствием, но есть и новости, что относятся непосредственно к моей работе. В пятницу Микаэла бросила Арне на стол свое заявление об увольнении, а Лиза объявила, что выходит замуж за своего парня и переезжает в его родной город, где ему предложили очень выгодную работу. А тот, кто живет в Лиссабоне, больше не может работать на «Fischer & Grau». Так что Лиза тоже уходит. Для меня это означает, что в ближайшие месяцы у меня будет не хватать двух штатных единиц. А у Арне сейчас фаза строгой экономии, поэтому он отказывается искать замену сотрудников. Он уверен, что Инга, Сабина и я вполне можем сами справиться.

— Но Сабина приходит только два раза в неделю по четыре часа, — утверждаю я.

Но, понятное дело, дискуссии неуместны, Арне непробиваем. Ситуация с заказами ужасна, как никогда, поэтому он старается работать как можно экономичнее.

— Этого достаточно, по крайней мере, сейчас. Через несколько месяцев, если мы поймем, что это не работает, давайте снова соберемся. Я попрошу коллег работать по примеру Роберта и…

Раздается стук в дверь, и входит Роберт.

— Что со мной? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Арне.

— Ты — яркий пример для всех, — говорит Арне, и я с облегчением выдыхаю.

— О чем речь?

— Мы вынуждены экономить, и я не собираюсь заменять Лизу и Микаэлу, по крайней мере, пока. Если все немного поднапрягутся, то Аллегра, Инга и Сабина смогут справиться втроем.

Арне тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу.

— Конечно, вы сможете справиться, — говорит Роберт и ободряюще улыбается.

— Нет. Не без сверхурочных.

— Мы решим это, Аллегра. Я придумаю что-нибудь. И если мы начнем зашиваться и поймем, что не справляемся, то я, вероятно, найму кого-нибудь еще.

Мы еще немного дискутируем, Арне, Роберт и я, но Арне придерживается своего: мы постараемся обойтись меньшим количеством персонала. В будущем господа архитекторы должны будут варить себе кофе сами и, возможно, даже сами печатать то или иное письмо. Как это делает Роберт.

— Аллегра, — заключает Роберт, — пожалуйста, будь так любезна, подожди меня в моем кабинете.

Я киваю и уже через минуту сижу на стуле для посетителей в кабинете Роберта, гадая, чего он от меня хочет. Чего-то, что касается работы? Чего-то личного? Я рассердила его? Мы жарко спорили, и я высказала свою точку зрения более чем ясно — и все же проиграла.

Дверь тихо открывается и снова закрывается. Роберт обходит свой письменный стол, откидывается назад и молча смотрит на меня — он явно в режиме «Дом». Я чувствую, как меня несет в «зону», как нарастает неопределенность. После бесконечной паузы я не могу больше терпеть и тихо откашливаюсь.

— Что я могу сделать для тебя, Роберт?

Вопрос, который подходит как для работы, как и для наших личных отношений.

— Я впечатлен, — говорит он и уважительно улыбается. — Ты была действительно хороша. Убедительная, напористая, жесткая. Я не знал тебя с этой стороны.

— Тем не менее, своего я не добилась.

— Да, возможно. Но Арне кого-нибудь наймет. Когда ситуация с заказами улучшится, что непременно произойдет к лету, он снова наймет длинноногую блондинку. Или даже двоих.

Я молчу. На самом деле все сказано на эту тему. Взгляд, которым оценивает меня Роберт, заставляет покраснеть, и я начинаю беспокойно ерзать на стуле.

— Мне это нравится… — тихо говорит он, и я прикусываю губу.

— Что?

— Я хотел посмотреть, как эта напористая, жарко спорящая, совершенно объективная и волевая Аллегра превращается в эту маленькую, слабую, мягкую, эмоциональную и податливую сабу. Боже, как меня возбуждает наблюдать за этим процессом… — Он усмехается и наклоняется вперед. — Стоит такая вся и отчитывает своего босса по всем правилам искусства, дискутирует, разносит в пух и прах, почти добивается, чтобы Арне начал плясать под ее дудку, а я стою, и все время перед глазами фантастическая картинка. Картинка, изображающая то, как ты сегодня встанешь на колени, связанная, голая и с завязанными глазами, умоляя о моем члене. Этот контраст сводит меня с ума от похоти.

— Роберт, — шепчу я, но он не дает мне закончить.

— Закрой дверь и иди сюда, — приказывает он, указывая на место рядом со своим стулом.

Я встаю словно под дистанционным управлением — в своем роде так оно и есть — запираю дверь и обхожу стол, опускаюсь на колени. Роберт расстегивает джинсы правой рукой, левой берет телефонную трубку и набирает номер приемной.

— Инга. Не отвлекать в ближайшие полчаса. Абсолютно не отвлекать, ясно?

Он удобно откидывается назад, раздвигает ноги и опускает боксеры вниз. Его эрекция впечатляет.

— Вставай, — тихо говорит он, — долой трусики.

Я делаю, как он требует, и он забирает у меня трусики, отбрасывает их в сторону. Те приземляются на клавиатуру компьютера. Сливово-лиловое кружево, а над ним на мониторе — план пешеходного туннеля на центральном вокзале.

— Задери юбку.

Поднимаю юбку вверх и сразу чувствую его руку между ног. Я тихо стону, когда он погружает свои пальцы в мою влажность, а большим пальцем нежно поглаживает клитор.

— Мы здесь на работе, Аллегра, — бормочет он, и его голос сочится сарказмом. — Как ты смеешь быть такой мокрой?

Я вздрагиваю, мне стыдно — именно то, что он хочет.

— Я…

— Это довольно непрофессионально, тебе не кажется?

Я киваю и глубоко дышу, потому что он распаляет меня еще сильнее. Затем лишает меня стимуляции, вытирает пальцы о мои трусики и бросает их обратно на стол.

— Садись, — улыбается Роберт и указывает на свой член.

Я забираюсь к нему на колени и медленно опускаюсь на него, тихо стону, когда он входит в меня, легко, как будто я готовилась к этому весь день.

— Какая ты стала вдруг тихая и послушная, Аллегра… — шепчет он мне на ухо, — С чего бы это?

— Из-за тебя, — тихо говорю я, — из-за твоей власти надо мной.

— Ты шлюха.

— Да, это я, — еще тише произношу я, вздрагивая, когда он лижет местечко на моей шее, где так сильно бьется пульс.

— Какие ощущения от ебли своего босса на работе?

— Хорошие, — шепчу я, и тут же чувствую руку у себя на шее.

— В самом деле? Как ты можешь это знать? Ты еще не сдвинулась ни на миллиметр. И я считаю, тебе пора начинать шевелиться.

Его улыбка одновременно грязная и злая, и я делаю то, что он велит. Я знаю, что он не позволит мне кончить хотя бы потому, что я громкая. Он берет то, что хочет, и удовлетворяется мною. Это то, что я хочу снова и снова. Он душит мои стоны долгими интенсивными поцелуями и выстанывает свой оргазм мне в рот. Ждет, пока дыхание немного успокоится, а затем сталкивает меня с колен. Я стою перед ним, наблюдаю, как он упаковывает свой член. Затем он выдвигает ящик стола и достает пакет влажных салфеток.

— Очисти себя. Тщательно.

Он не спускает с меня глаз, и пока я чищу себя, хватает мои трусики левой рукой и вращает их вокруг указательного пальца, затем возвращает мне. Я надеваю их, поправляю одежду, довольная, что сегодня не пользовалась помадой.

— Хорошо, — говорит он, — ты выглядишь так, будто ничего не случилось.

— Спасибо, Роберт.

Я знаю, как надлежит себя вести.

— Я должен благодарить.

— Это… так положено. Для меня, — тихо отвечаю я, и он улыбается мне с любовью.

— Я ценю это. Кстати, Аллегра, ты не будешь работать сверхурочно. Я не разрешаю. Ты едешь на работу со мной, и со мной возвращаешься домой. Если ты хочешь работать сверхурочно, то только по четвергам. Но и тогда я ожидаю, что ты будешь дома не позднее девятнадцати часов. Я ясно выразился?

— Да, Роберт.

— Если понадобится, я поставлю Арне в известность.

— Спасибо.

Когда я подхожу к двери и уже собираюсь открыть ее, он говорит:

— Новое правило, Аллегра. Я буду трахать тебя здесь чаще, если мне захочется.

— Да, Роберт, — шепчу я и открываю дверь. Я понимаю, что принадлежу ему так сильно, что совсем не против этого. Он только что расширил «зону», и я просто согласилась. Это было совершенно легко, это не стоило мне ни раздумий, ни борьбы. Я вспоминаю наш разговор, который у нас состоялся в январе.

— Что, если Марек прав, — спросил он меня тогда.

«Может быть, Марек, как исключение, и был прав», — думаю я, но мой ответ все тот же: «Значит, так тому и быть».

Через несколько дней — в этом году апрель действительно выдался теплым и приятным — Фрэнк открывает сезон барбекю и приглашает нас. Сара одета легко, и, поскольку мы все свои, ей наплевать на гематомы на бедрах, которые не покрывает короткая юбка, надетая на ней. Мои бедра порой выглядят также, когда Роберт бьет меня рукой или кнутом по чувствительной внутренней стороне — что действительно удивительно больно и очень эффективно оставляет следы. Кроме того, и на ее декольте я замечаю гематомы, а также несколько следов укусов на руках и засосы на шее. Для непосвящённых Сара выглядит ужасно избитой, и я знаю, что иногда сама выгляжу также, как, впрочем, и сейчас. Тем не менее, на мне брюки-капри и легкая футболка с длинными рукавами и вырезом-лодочкой, так что ничего, кроме моей шеи, не видно. Раны от порки на моей заднице, следы на бедрах и исчезающий синяк на левой груди полностью покрыты. На мне обычно нет никаких засосов, поэтому никто не видит мои отметины. Вечеринка проходит отлично, и мы много смеемся. Я действительно счастлива, что познакомилась с Сарой и Фрэнком, и даже не представляю, как было бы без них. Я восхищаюсь Сарой за ее уверенность и гордость, с которыми она, не стесняясь, несет на себе свои отметины. Даже не знаю, смогла ли бы я это сделать перед посвященными, не говоря уже о незнакомцах. Это слишком личное, слишком интимное.

Внешний вид Сары весь вечер не дает мне покоя, и по дороге домой я выключаю радио и говорю:

— Могу я попросить кое о чем, Роберт?

— Конечно. Чего ты хочешь?

— Ско… скоро лето.

— Да. Я знаю. Я поставлю летнюю резину на автомобиль в выходные.

— Эм-м-м. Я хотела спросить тебя… эм-м-м…

Мне неожиданно трудно это высказать. Это негоже, и я не знаю, как отреагирует Роберт.

— Что, Аллегра?

— Ты видел Сару? Я имею в виду, ее отметины?

— Да, конечно.

— Не мог бы ты… сейчас летом… следы, может быть… м-м-м… ограничить немного?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну, так чтобы я могла надевать топы без того, чтобы каждый видел, что я…

Прошлым летом мы еще не заходили так далеко. Мы продвигались медленно.

— Хочешь указывать мне, где тебя бить, а где нет?

— Нет, конечно, нет, я хочу…

Осторожно, почти неслышно.

— Но звучит так, Аллегра.

— Я просто хотела…

— Я знаю, что ты хотела. Ответ: «нет». Я использую тебя и оставляю следы на себе, как мне хочется. Тебе придется смириться и одеваться соответственно.

Я громко сглатываю. Не ожидала подобного бескомпромиссного ответа. Бай-бай, футболки с низким вырезом и короткие юбки.

— Но разве ты не хотел бы, чтобы я могла носить короткие юбки и…

— …и ты все лето так одевалась бы, что парни толпами тащились бы за тобой?

— Нет, это…

— Аллегра, я не буду вести никаких дискуссий. Я понял твою просьбу. Но мое «нет» остается.

— Я хотела бы выглядеть красиво и сексуально. Для тебя.

— Ты всегда выглядишь красиво и сексуально для меня, даже когда на тебе вещи, которые не привлекают человеческих толп.

— Спасибо, но…

— Аллегра. Тема закрыта.

Роберт бросает мне однозначный взгляд. Следующее противоречие означает урок, для которого, черт возьми, я совсем не в настроении. Есть только один возможный ответ, и сейчас Роберт желает услышать этот ответ.

— Да, Роберт.

Я молчу до конца поездки, задаваясь вопросом, не даю ли Роберту слишком много власти и влияния. Это всего лишь мелочь, но она на «границе», на самом деле — за «границей». Я не хочу, чтобы мне диктовали, что я должна носить все лето. Я не хочу носить длинные брюки и футболки с высоким воротом при жаре.

Меня терзают раздумья. Он значительно увеличил «зону» за последние несколько дней, и я не уверена, хорошо ли это. Первое увеличение — хотя и намного более интенсивное — было для меня нормальным. Но эту бескомпромиссность, как бы я ее не любила, гораздо сложнее переварить. Я размышляю об этом несколько дней и решаю, что мне снова нужно поговорить с ним.

— Роберт, — тихо говорю я, вечером в темноте, в постели, — я снова хотела бы поговорить… по поводу отметин и одежды.

— Я знаю, я ждал этого, — шепчет мне на ухо Роберт. — Ты долго раздумывала.

Его ладонь ложится мне на горло, и я сглатываю.

— Что ты хочешь мне сказать?

Спокойно, осторожно и уважительно я объясняю ему, почему его ясное «нет», в отличие от других случаев, создает мне проблемы.

— Почему ты не делаешь то, на что имеешь право? — тихо спрашивает он, его рука двигается от моей шеи к грудине.

— Что? — спрашиваю я — Что ты имеешь в виду?

Он считает, что я должна уйти, если мне это не нравится? О, Боже. Ледяной страх внезапно распространяется во внутренностях. Он бросит меня, если я не повинуюсь? Если я не перестану перечить? Я не могу расстаться с ним. Этот мужчина идеален, черт побери. Я люблю его так, как никогда раньше никого не любила. И не могу же я при первом же маленьком камне преткновения просто уйти. Я подчинюсь его воле. Это не так уж страшно. Если повезет, лето не будет слишком жарким. И следы на мне не все время. На самом деле это всего лишь несколько дней летом, когда мне пришлось бы носить длинные брюки и футболки с небольшим вырезом. Есть вещи и похуже. На самом деле. Я бы носила шерстяные свитера все лето, если бы альтернативой было снова стать одинокой и потерять лучшего Дома, который у меня когда-либо был.