Сливово-лиловый

Глава 59

Тишина почти осязаема. Только работа ксерокса слышится где-то на заднем плане. Мир продолжает вращаться. Как всегда.

— Меня зовут Роберт. Мы здесь не в армии. Не нужно обращаться ко мне «сэр».

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Наступившая тишина, кажется, длится вечность. Они целуются? Если выгляну из-за угла, а они не делают этого, есть большая вероятность, что один из них увидит меня. Так что я ничего не предпринимаю. Кроме того: со мной Роберт, в свое время, не форсировал события. Тогда, в его машине, я взяла инициативу на себя. Набрасываться на Джудит рядом с копировальным аппаратом и целовать ее ни с того ни с сего — не в стиле Роберта. По крайней мере, в начале отношений.

— Да, — отвечает Роберт, и я сглатываю.

Почему он не сказал «нет», черт возьми? Он мог бы все отрицать и закончить разговор. Но это не в стиле Роберта, и я это знаю. Разговор с Ингой дал понять, что он не из тех, кто что-то отрицает или приуменьшает, просто для душевного спокойствия.

— Хочешь поехать со мной в «Тартарос» в пятницу? Или в другой клуб?

В «Тартарос»?! О да, браво! Меня вдруг озаряет, почему все время я была так выбита из колеи. Я просто не распознала этого. Джудит такая же, как я! Язык тела, то, как она разговаривает с Робертом, постоянная девотная поза и взгляд снизу вверх, многочисленные извинения — мы похожи. Мы обе сабмиссивны. Джудит, кажется, любительница Сцены. Но это не делает ситуацию лучше. Судя по ее внешности, она, безусловно, популярное лицо в Теме. Если ей нравится участвовать в публичных сессиях, у нее определенно больше зрителей, чем мне хотелось бы представить. Мурашки бегут по спине, когда представляю, что мне придется позволить играть со мной на публике. Я встряхиваюсь и перебираю варианты.

Я могла бы подчеркнуто медленно войти в комнату и скрестить руки на груди, пока кто-нибудь насвистывает мелодию «Do Not Forsake Me» («Не оставляй меня»). Или «Сыграй мне песню о смерти». Звук копировального аппарата — лишь очень слабая замена этому фону. Эта сцена будет иметь налет классического вестерна. «Чего это у меня возникают такие дурацкие ассоциации в данной ситуации? Как дела, ковбой? Все вертикально, сука? Завтра, в двенадцать часов, главная улица. Перед салуном. Ладно, забудь об этом, Аллегра. Ради бога, не будь смешной. Все и так достаточно напряжно».

Просто остаюсь на месте. И продолжаю слушать. Не то, чтобы ситуация обострилась, потому что я понятия не имею, как себя контролировать. Смогу ли себя контролировать вообще.

— Нет, — отвечает Роберт, а мне, на самом деле, приходится вспоминать, что это был за вопрос. Ах да, вечер пятницы в «Тартаросе».

— Жаль. Почему нет? У тебя уже есть планы на пятницу? Как насчет субботы?

Мягко, умоляюще. Я точно знаю, что она опустила голову и смотрит на него сквозь ресницы. Потому что сделала бы то же самое. Взгляд, который говорит о том, что вы осознаете свое положение, что вы абсолютно готовы дать ему все, о чем он попросит.

— Я собираюсь поужинать с моей женщиной в пятницу вечером, а потом в кино.

Голос Роберта звучит спокойно и ровно, и я с благодарностью на мгновение закрываю глаза. Вопрос только в том, скажет ли он ей, кто эта женщина. Скажет — выдаст меня. Не скажет — в ближайшие дни это сделает кто-то другой. Хотя, какая разница?

— Ой. Ты в отношениях?

— Да.

— Это такие отношения, которые…

Роберт прерывает Джудит, и его тон — тон Дома. Строгий, не терпящий пререканий. Из серии «Разговор окончен раз и навсегда».

— Характер наших отношений обычно касается только двух человек: мою партнершу и меня.

— Я не знала, что ты… занят. Я только заметила, каков ты, и решила попытаться.

— Ты пробовала, ответ «нет», и, надеюсь, тема исчерпана. Навсегда.

— Да. Извини.

Копировальный аппарат заканчивает свою работу примерно через сто копий, и Роберт говорит во внезапно наступившей абсолютной тишине:

— Чтобы не было недоразумений, Джудит: мою женщину зовут Аллегра, и она твой начальник.

— Ой.

В комнате воцаряется тишина, пока Джудит переваривает эту информацию.

— И она..? — спрашивает Джудит.

Она все еще хочет знать, заинтересуется ли Роберт, если та достаточно сильно постарается очаровать его. Джудит хочет знать, удовлетворяются ли его потребности дома или нет. А это значит, что Инга на самом деле ничего не выболтала. Не сказала ни слова о нас с Робертом.

— Твой начальник. Точка. И моя женщина. Точка.

— Понятно, я… возвращаюсь на ресепшн и…

— Хорошая идея.

Я сматываюсь со своего поста подслушивания, радуясь, что сегодня на мне балетки, а не цокающие каблуки. И направляюсь прямиком в кабинет Роберта, подожду его там.

Не проходит и минуты, он входит.

— Эй, — говорит он, — что ты здесь делаешь?

Действительно, что я здесь делаю? Хороший вопрос. Очень хороший вопрос.

— Я хотела спросить, ты…

Я ломаю голову, что сказать, и вдруг меня осеняет. Потому что сказать: «Я подслушивала тебя, спасибо, что поддержал меня» я не могу.

— …поедешь ли ты на ежегодную конференцию SRL в Берлине в середине октября, и должна ли я забронировать тебе номер и авиабилеты.

— Ежегодная конференция? В Берлине? Эм-м-м…

Роберт задумывается, а затем продолжает:

— Я еще не знаю. Еще ничего не читал об этом. У тебя есть приглашение или ты получила электронное письмо?

— Приглашение пришло по почте вчера. Оно лежит где-то здесь, — отвечаю я и указываю на небольшую стопку бумаг на столе Роберта.

Он поворачивается и пролистывает стопку, пока не находит приглашение. Просмотрев список тем и общую программу, качает головой, взглянув на дату.

— Нет. В этом году пропущу. Звучит захватывающе, но… нет.

— Хорошо, тогда решено. Спасибо. Конец рабочего дня через час?

— В любом случае. Эм, Аллегра…

— Да?

— Подожди чуть-чуть. Твое чувство было правильным.

— Какое чувство? — спрашиваю я, пожимая плечами.

— Относительно Джудит. Она попросила меня пойти с ней в «Тартарос» в пятницу вечером. Или другой клуб. Она сабмиссив, понимаешь? Ты, наверное, как-то почувствовала это. На этот раз я полностью оплошал, потому что мне это даже в голову не приходило, пока… пока она не спросила меня.

— О… — выдаю я, пытаясь выглядеть удивленной.

— Да.

Он подходит ко мне и, прежде чем продолжить, заключает в свои объятия.

— Знаешь, чего я желаю? Действительно желаю?

— Нет. Что?

— Австралия. С тобой. Без всех этих надоедливых типов, которые нас тянут из стороны в сторону. Только мы вдвоем, парочка кенгуру, парочка коал. Ты бы поехала со мной?

Я немного отклоняюсь назад, чтобы посмотреть на него.

— Навсегда или в отпуск?

— Отпуск. Мне необязательно эмигрировать.

— М-м-м, когда?

— Например, в январе.

— Звучит хорошо. Стоит ли мне бронировать билеты уже сейчас?

— Не прямо сейчас. Я хочу еще немного так постоять. А именно ровно пятьдесят пять минут. Потом я хочу пойти домой, лечь с тобой на диван и…

— Нам нужно закупиться. А потом ты хотел пойти на тренировку. Меня ждет целая гора глажки, — перечисляю я, поднимая один палец за другим, чтобы подчеркнуть это.

— Если это ванильные отношения, то я рад, что никогда их не пробовал, — вздыхает он, — звучит ужасно.

— Роберт… — говорю я тихо, умоляюще. — Не надо…

— Я уже молчу. Извини.

— Она тебя завела? — спрашиваю я, пряча лицо у него на груди.

— Кто? Джудит? Нет. Ни на йоту.

Через пять минут и несчетных поцелуев я снова на стойке регистрации.

— Где ты была, Инга? — спрашиваю я, стараясь максимально игнорировать Джудит.

— За углом на почте: сдавала письма и посылки. А что?

— На ресепшене никого не было.

— Когда я уходила, Джудит была тут.

— Джудит! Шеф не ценит, когда здесь никто не сидит. Так что, если ты здесь одна, пожалуйста, оставайся на месте, пока кто-нибудь из нас не сменит тебя.

— Я только отходила к копировальному аппарату и…

— Неважно где ты была. Тебя здесь не было. В этом весь смысл.

— Понятно. Значит, работа, требующая смены места, должна ждать, пока меня не сменят?

— В яблочко. Если я сижу за своим столом, пожалуйста, давай мне знать, если тебе нужно в туалет или что-то срочное. Тогда я подменю тебя без проблем. Но если меня тоже нет, то придется подождать — и при необходимости действовать по принципу «я не могу сейчас уйти отсюда». Обычно проходит всего несколько минут, когда остальные не в пределах видимости, и никто не может занять твое место.

Джудит задумчиво смотрит на меня, а затем кивает. Вижу, что она размышляет, сабмиссив ли я, живет ли Роберт вместе со мной или нет.

— Есть вопросы? — спрашиваю я, подражая тону Роберта.

Она качает головой, и я молча прохожу мимо нее к своему столу.

Когда в пятницу я прощаюсь со всеми перед нашим с Робертом трехнедельным отпуском, Джудит все еще мучается вопросом, есть ли у нее шанс с Робертом, или его обслужат дома так, как ему хотелось бы. Я отбрасываю все мысли о Джудит, как только мы выходим из здания, и просто с нетерпением жду отпуска.

— Это лучший момент, — говорю я, пристегиваясь.

— Какой?

— Момент, когда начинается отпуск — все еще новенький, свежий и неиспользованный.

— Точно. Как сейчас.

Роберт хватает меня за руку и сжимает ее, прежде чем завести двигатель и отвезти нас домой.

— Последние несколько дней были приятными. Необычными, но приятными, — объясняю я, когда Роберт останавливается на первом светофоре.

Он действительно сдерживался, не оказывал на меня никакого давления, не давал понять, что не одобряет, что хочет, чтобы я поскорее снова обрела себя.

— Да. Куда ты хочешь пойти поесть?

— В старую «Доменскую вотчину». Мы давно хотели попробовать. Я забронировала столик заранее.

— О, да. Хорошая идея. Ты не возражаешь, если мы остановимся у Макдональдса между «Вотчиной» и кинотеатром, чтобы я смог поесть фри?

— Тебе необязательно надевать костюм, там не очень помпезно, не волнуйся.

— Никакого костюма?

— Не-е-е.

Роберт улыбается мне, и мы молчим до самого дома.

Через час я выхожу из спальни в черном платье, которое так любит на мне Роберт. Надеваю туфли на высоких каблуках и беру сумочку.

— Вау, — тихо говорит он, целуя меня в щеку, — ты выглядишь сногсшибательно, любовь моя. Это всегда дает моему эго огромный толчок.

— М-м-м? Если я хорошо выгляжу, это поднимет твое эго?

— Да. Потому что люди смотрят на нас, и я замечаю, как они думают о том, где этот типчик в джинсах и футболке оторвал такую умопомрачительную женщину. А потом приходят к выводу, что я должен быть мужчиной мечты, невероятно богатым, богом в постели, иначе у меня не было бы такой женщины.

— Ты сумасшедший, Роберт, — смеюсь я и качаю головой. — А наоборот, получается жуть. Дамы недоумевают, как эта напыщенная цыпочка, которая пальцем не пошевелит, чтобы не испортить накладные ногти, окрутила такого привлекательного, нормального мужчину.

— У тебя нет искусственных ногтей, — говорит он, целуя мою руку, прежде чем придержать передо мной дверь.

— Гипотетически! — отвечаю я, закатывая глаза и целуя его в губы.

Еда в «Доменской вотчине», которую Роберт, увидев слишком шикарную для него обстановку, после первого же взгляда окрестил «Демонской вотчиной», действительно хороша, и я могу наслаждаться ею. Роберт в хорошем настроении, и я провожу большую часть ужина, тихонько хихикая. Его шуточки били в самую точку. После того, как подали десерт, и самодовольная рестораторша ушла, он тянется через стол и забирает мою тарелку. Я прищуриваю глаза и вопросительно смотрю на него. Он улыбается, ставит мою тарелку рядом со своей и берет столовые приборы.

— Роберт, что будет, когда все будет готово? — спрашиваю я, протягивая руку.

Я хочу вернуть свой десерт. Это своего рода причудливый минимаффин, который подают теплым с растопленным шоколадом внутри. Я люблю это лакомство. К нему подают ванильное мороженое, тонны сахарной пудры и слишком мало шоколадного соуса в качестве украшения, листочек мяты на краю тарелки, готово. Когда понимаю, что делает Роберт, я улыбаюсь. Он берет свой шоколадный торт и осторожно кладет его на мою тарелку, забирая у меня мороженое, которое мне не нравится. Он знает, как я люблю всякую шоколадную выпечку и как сильно ненавижу мороженое. Роберт тоже любит этот шоколадный торт, я это знаю, но отказывает себе в лакомстве ради меня. Крошечный жест, который я нахожу невероятно милым.

— Спасибо, — говорю я, когда он протягивает мне мою тарелку с двумя шоколадными пирожными. — Я ценю это.

— Пожалуйста, — говорит он, и его глаза внезапно становятся неожиданно серьезными. — Я знаю, чего ты хочешь, и всегда стараюсь хорошо о тебе заботиться, Аллегра.

— Я знаю, — тихо отвечаю я, кладя в рот кусочек тортика.

Небеса, это потрясающе! Это невероятно вкусно! Можно стать зависимым от него. Я накалываю кусочек тортика на вилку и протягиваю его через стол Роберту, который так чудесно улыбается, когда понимает, что я даю ему кусок, которым хочу его накормить.

Проглотив, он закрывает глаза и откидывается назад. «Он выглядит так, будто испытал оргазм», — думаю я, улыбаясь.

— Ух ты! Это сенсационно хорошо. Отличная консистенция. Теперь будем приходить сюда чаще, но будем заказывать только десерт. Пять порций на каждого, тебе без мороженого, — усмехается он, снова открыв глаза.

— Наверное, тактика такая, — отвечаю я, — сделать десерт таким хорошим, чтобы гости всегда съедали три перемены блюд. Потому что никто не осмелится заказывать только десерт.

— Эти демоны чертовски умны. И мы попались на это, и теперь мы на крючке.

Роберт глубоко вздыхает и наблюдает за персоналом, снующим по залу.

— Но я знаю, как дать отпор, — продолжает он, съедая ложку ванильного мороженого.

— И как?

— Мы сведем их с ума номером Гарри и Салли.

— Я должна сымитировать оргазм?

— Нет, не этот номер. Ты заказываешь десерт так, как заказала бы его Салли. Мы их всех запутаем.

— Я бы хотела десерт из шоколадного торта. Пожалуйста, подогрейте торт, если возможно. И хочу мороженое не сверху, я хочу его на дополнительной тарелке, и хочу клубничное вместо ванильного. Если нет, то не мороженое, а взбитые сливки, но только свежие. Если взбитые сливки из банки, то вообще ничего, только торт, но, пожалуйста, держите его теплым, а не горячим. Что-то в этом роде, Роберт?

— Идеально. Я люблю тебя, Салли.

— Я тебя тоже. Разве сейчас Гарри и Салли не дают где-то в ретроспективе?

— Нет. Мне жаль. Мы должны посмотреть французский романтический фильм. Не думаю, что в их деревне в Арденнах есть закусочная, где можно заказать что-то подобное. Но я позволю себя удивить.

Роберт улыбается мне, и я беру его за руку.

— Еще шоколадного тортика?

— С удовольствием. Я возьму все, что ты мне дашь, что бы это ни было. Пока это исходит от тебя…

Роберт действительно может по-другому. Совсем по-другому. Вопрос только в том, мучает ли это его, не приходится ли слишком притворяться. Дело не в том, что он ведет себя по-другому как Дом — он просто отказывается от этого подспудного доминирования. Как бы ни было хорошо чувствовать себя свободной, я так скучаю по несвободе. Свобода, которую чувствую сейчас, — это иллюзия, дворец, который прекрасен. Неделю. А потом понимаешь, что не можешь покинуть его, увидеть в окно бескрайные просторы, леса, озера и море. Дворец начинает сжиматься, и остается лишь маленькая заброшенная хижина без окон и дверей. Я не хочу этого. Ни в коем случае. Я должна выйти до того, как дверь исчезнет. Зона с каждым днем становится все привлекательнее, я это чувствую — и рада этому.

Позже, в кинотеатре, он держит меня за руку и следит за сюжетом фильма внимательно, молча. Роберт воздерживается от колких замечаний, от насмешек, позволяет насладиться этой жемчужиной кинематографического искусства. Фильм насыщен цветом и образами, и я в восторге. «История любви в сливово-лиловых тонах», — думаю я, пока пара на экране бродит по роще сливовых деревьев, усыпанных фруктами.

— Понравился фильм? — спрашиваю я, когда мы садимся в машину.

— Да, — отвечает он, беря меня за руку, — удивительно, но мне действительно понравилось.

— Ха! — торжествующе восклицаю я, и он усмехается, придерживая передо мной пассажирскую дверь и спрашивая:

— В бар, дорогая?

— Да, пожалуйста.

— Она многим пожертвовала ради своей любви, — говорит он, выключив радио.

Взгляд, встречающий мой, вопросительный. От чего ты отказалась?

— Да она отказалась. Но это легко, когда любишь, когда чувствуешь, что это правильно. Любовь всей жизни. По крайней мере, так я чувствую.

— От некоторых вещей отказаться труднее, чем от других.

— И все же можно отказаться от них. С удовольствием.

— От свободы тоже, Аллегра?

— Да, и от нее.

Я улыбаюсь и беру его за руку.