Сливово-лиловый

Глава 39

Во вторую субботу марта Сара празднует свой день рождения — большая вечеринка в нашем баре. «Невероятно, — думаю я, — сколько людей знает Сара». И почти все пришли, хотя она ясно написала в приглашении, что каждый должен сам заплатить за свою собственную пьянку, она не может оплатить напитки двухсот человек. Хотя собралось только около ста гостей, но это все равно огромное количество. Роберт подумывал, стоит ли на меня что-то надеть для него, что-то, что напоминало бы мне, кто я и кому принадлежу, но, как обычно, отказался от этого. И мы идем в бар, как обычная ванильная пара, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями. За одним исключением. Правила, которые действуют всегда: я ни к кому не прикасаюсь и не позволяю никому трогать меня, только один напиток, уважительное отношение к Роберту. Нет проблем. Это никогда не было сложно. За исключением напитка, потому что иногда мне бы хотелось выпить парочку. Но Роберт всегда старается немного усложнить, он должен бросить мне небольшой вызов, если хочет проверить, четко ли я подчиняюсь. Но и этим вечером я справлюсь, как всегда. Я еще никогда не разочаровывала Роберта и сейчас не начну.

Я рада, что также приглашена и Мелинда, которая все еще встречается со своим актером и очень счастлива. Однако она придет без него, потому что в субботу вечером он на сцене и играет. Я одергиваю свою футболку, довольно облегающую, но которая очень нравится Роберту на мне, и ищу глазами Мелинду и Сару. Роберт обнаруживает Сару быстрее меня. Мы идем к ней, поздравляем и благодарим за приглашение. Сара сияет и не отпускает руку Фрэнка дольше, чем на десять секунд. Здорово видеть их обоих такими счастливыми, и чувствую, что Роберт тоже счастлив за них.

Затем я обнаруживаю Мелинду, отрываюсь от Роберта, говорю ему, куда иду, и подсаживаюсь к ней в бар. Мы как всегда, быстро погружаемся в беседу. Мелинде и мне всегда есть о чем поговорить. Она спрашивает меня о Роберте, я — о ее будущем лауреате «Оскара».

— «Тони», — говорит Мелинда, — театральная премия — это «Тони».

— Хорошо, пусть будет «Тони».

Я оглядываюсь, ища глазами Роберта, пока Мелинда рассказывает о ее соискателе на Премию «Тони» и вижу, что он разговаривает с незнакомым мужчиной в другом конце зала. Он держит в руке стакан воды и, очевидно, очень поглощен разговором. Вдруг обзор закрывают двое мужчин, которые приветствуют нас, как старых друзей, и представляются коллегами Сары и Фрэнка.

— Я Дэвид, — говорит более высокий из них, а затем указывает направо, — это Карстен.

— Привет, — говорю я и поражаюсь, когда Мелинда берет пустой стакан из моей руки и протягивает мне полный с коктейлем. Я прикусываю губу. Роберт, как всегда, за рулем. Он не пьет. Мне вообще-то позволено выпить только один напиток… Но он не может увидеть и, к тому же он не знает… Я впервые решаю проявить немного непослушания. Совсем чуточку. И если он не заметит, то, в принципе, это не настоящее нарушение правил.

— За наш счет, — говорит Дэвид, улыбаясь мне.

«Господи, — думаю я, — он же не захочет начать клеиться ко мне». Я немного отклоняюсь назад, смотрю мимо Дэвида — Роберт стоит спиной ко мне и продолжает беседовать. Я окончательно решаю выпить этот коктейль. Было бы слишком жаль — и потребовало бы слишком много объяснений — не делать этого. Дэвид вовлекает меня в разговор так же быстро, как Карстен Мелинду, и мне это очень нравится. Не только потому, что Дэвид очень приятный и юморной собеседник, но и потому, что коктейли действительно крепкие. И первый я выпила почти залпом. Еще до того, как я понимаю, что происходит, у меня в руке оказывается третий стакан, и я продолжаю наслаждаться общением. Мы здесь уже час, а Роберт все еще разговаривает с тем парнем. Дэвид подходит ближе, что связано с увеличением шума в баре. Я много смеюсь и, как только третий стакан пустеет, в руке снова оказывается новый коктейль. Четвертый. «О, черт, — думаю я, — Я должна остановиться. Если я буду пьяна, Роберт поймет, что я… а где, вообще-то, Роберт?»

Я смотрю мимо Дэвида — там, где он был все это время, его нет. Дерьмо. Я пытаюсь высмотреть его среди массы людей, но безуспешно. «Может быть, он в туалете», — думаю я, возвращая мое внимание к Дэвиду, который мня о чем-то спросил.

Я чувствую руку Давида на внутренней стороне бедра и отталкиваю ее.

— Не прикасайся! — говорю я, качая головой.

— Почему нет? Это ощущается хорошо… — говорит он мне на ухо. Я чувствую его теплое дыхание на моей шее.

Я отталкиваю Дэвида от себя и отодвигаюсь с барным стулом немного назад. Я хочу дистанцироваться.

— Это принадлежит вс… все Роберту.

«Боже, — думаю я, — я совершенно пьяна». Вот дерьмо! Это вызовет проблемы. Роберт заметит, что я пила. Наверное, только по тому, что я воняю, как ликеро-водочный завод, и безудержно хихикаю.

— Кто такой Роберт?

— Мой парень.

— Где он сегодня?

— Я не знаю… — говорю я и снова осматриваюсь. Если Дэвид не закрывает обзор, я имею в поле зрения большую часть бара. Но Роберта нигде не видно. Я начинаю беспокоиться, но Дэвид и алкоголь быстро отвлекают меня от всех мрачных мыслей.

— Если он не видит этого, тогда я могу сделать это… это ощущается классно, верно?

Кончики пальцев Дэвида опять ласкают внутреннюю часть моего бедра, а затем руку, плечо и вырез моей футболки.

— Ты милая, — говорит он, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня.

— Нет! — говорю я. — Не трогать, не целовать. Убери от меня свои пальцы…ей?

Дэвид глубоко вздыхает, смотрит взглядом обиженного щенка и машет бармену.

— То же самое снова, пожалуйста.

Он чокается со мной, и я выпиваю стакан. «Я пойду сейчас и поищу Роберта», — думаю я.

— Эй, — восклицает Дэвид и берет меня за руку, — пощупай. Тренажерный зал окупается, верно?

Он кладет мою руку на свои значительные грудные мышцы, и я в шоке отдергиваю ладони прочь. «Мне нельзя никого трогать», — говорит голос в голове. — «В любом случае, уже все равно. Ты выпила, ты позволила прикоснуться к себе — теперь уже не имеет особого значения, что ты прикоснулась к кому-то».

— Классное ощущение, верно?

— Я… я… — заикаюсь я и вдруг чувствую, что незамедлительно хочу к Роберту, быть рядом с ним, под опеку и заботу, которую он мне дает. Я хочу покаяться ему во всем не потому, что должна, а потому, что действительно чувствую потребность в этом. И я должна попросить его о наказании. Я тихо стону, потому что эта мысль сразу делает меня невероятно возбужденной.

— Я знал, что тебе понравится, — бормочет Дэвид мне на ухо.

Откуда он снова взялся, черт побери? Он был только что на безопасном расстоянии. Дэвид целует мою шею, и я снова отталкиваю его.

— Вот, — говорит он, протягивая руку за стаканчиком на стойке. Следующий коктейль. — Для тебя.

Я автоматически принимаю у него напиток и, как положено, благодарю.

— Это пятый коктейль, Аллегра. Ты уверена, что хочешь его выпить? — слышу голос Роберта позади себя. — Я думаю, что тебе достаточно.

Я оборачиваюсь, и в процессе мне становится ясно несколько вещей: Роберт все слышал и видел. Он сидел позади меня все время. Он слышал разговор и видел, как Дэвид прикасался ко мне, как я прикасалась к нему.

— Да, Роберт, — отвечаю я и вдруг больше совсем чувствую себя хорошо. Как будто я моментально протрезвела.

— Мы сейчас уйдем, — говорит он, и я вспоминаю тот вечер, когда мы познакомились. Именно здесь. В этом баре. И снова звучит этот особый тон, тот тон, который соблазняет меня и заставляет быть послушной. Я встаю и понимаю, что меня качает. Роберт обнимает меня и ведет к выходу. Он не дает мне возможности попрощаться. Вечеринка заканчивается именно в ту секунду, когда он говорит, что все закончено.

— Прости, — мямлю я ему в грудь и чувствую, как он сильнее прижимает меня к себе.

— Мы поговорим об этом завтра. Когда ты снова будешь трезвой.

Дома Роберт неожиданно нежен со мной и не показывает, насколько он зол или раздражен. Он запирает Дома в ящик, сопереживает, заботится и очень дружелюбен. «Затишье перед бурей», — думаю я. — «Он ждет, пока я снова протрезвею и стану вменяемой. Завтра, вероятно, во второй половине дня будут проведены серьезные воспитательные мероприятия и мощный урок». Я засыпаю с этой мыслью.

Роберт позволяет мне выспаться, выпить кофе и принять душ. Когда снова чувствую относительную ясность в голове и всерьез задумываюсь о том, не приснились ли мне мои косяки, потому что Роберт выглядит не таким уж и злым, я иду в гостиную. Посреди комнаты уже стоит стул. «Дерьмо», — думаю я, — «Не приснилось». Горькое осознание того, что я глубоко разочаровала его, поражает меня, как паровой молот. Роберт сидит на диване с вытянутыми ногами и читает книгу. Он закрывает ее и откладывает в сторону. В ожидании смотрит на меня, и во мне все сжимается. Я опускаюсь на четвереньки и ползу к нему. Взгляд, с которым он наблюдает за мной, холоден и суров.

Приблизившись, я сажусь на ноги, смотрю на него и говорю:

— Прости, Роберт. Я нарушила несколько правил. Я заслуживаю наказания и прошу преподать соответствующий урок и скорректировать мое поведение.

— Какие правила ты нарушила, Аллегра?

— Я выпила больше, чем один напиток. Я позволила другому мужчине непозволительно дотронуться до меня. Я прикоснулась к другому мужчине.

— Ты ответственна за свои ошибки? Или что-то из этого не обязательно только твоя вина?

— Нет. Это все моя вина, Роберт. И мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.

Я знаю, что от меня ожидается, знаю, чего ожидает конкретно Роберт. Оправдания и перекладывание вины на кого-то другого только усугубит ситуацию, опустят меня в еще большие страдания. Он медленно кивает и встает.

— Садись на стул, Аллегра.

Его голос звучит дружелюбно, по-деловому, и это меня пугает больше всего. Он полностью собран, и это делает сценарий еще более угрожающим. Я ползу на середину комнаты и сажусь. Роберт поднимается с дивана и встает позади меня. Он кладет руку мне на горло, сжимая мягко, но ощутимо.

— Аллегра, ты знаешь функцию зеркал?

— М-м-м… что?

— Знаешь ли ты, для чего используют зеркала?

— Да, конечно.

— Ты заметила, что в баре было довольно много зеркал? На стенах, над барной стойкой, на потолках?

— Да.

— Я все время следил за тобой, Аллегра. Даже тогда, когда стоял спиной к тебе и беседовал. Функция зеркал. Понимаешь?

— Да, Роберт. Я понимаю.

— Ты действительно думала, что я не буду контролировать тебя? Ты действительно думаешь, что можешь делать то, что хочешь только потому, что я в конкретный момент не смотрю?

— Нет, Роберт. Я была непослушной и глупой.

— Да, ты была. Ты вела себя как дешевая проститутка на съеме клиента.

— Я…

— Ты действительно хочешь еще что-то добавить, Аллегра?

— Нет, Роберт. Прости.

Он отпускает мое горло и обходит вокруг меня. Медленно, молча. Я смотрю в пол и думаю о его словах. После того, как Роберт обошел меня три раза, и молчание приобрело еще более угрожающие масштабы, он снова останавливается позади меня.

— Твои трусики мокрые, Аллегра? — тихо спрашивает он, снова скользя рукой по моему горлу.

— Да, Роберт, — шепчу я.

— Были ли они вчера мокрыми?

— Да, были.

— Почему? Из-за парня, который к тебе клеился?

— Нет. Из-за тебя.

— Мне не понравилось то, что я увидел.

— Я знаю. Мне так жаль.

— У меня огромное желание закрыть тебя в следующий раз. Впервые в жизни я действительно чувствую такое большое желание, это делать.

Испугавшись, я задерживаю дыхание. «Нет», — думаю я, — «нет, пожалуйста, не надо».

— Мне все время было интересно, была ли бы ты настолько открытой и доступной для флирта и пьянки, если бы на тебе был ошейник. Или плаг и яйцо, которые всегда напоминали бы тебе, кто ты есть и кому принадлежишь. Или тупо пояс верности. Ты бы так себя вела, если бы носила знак моей власти? Ясный, не игнорируемый знак? Подумай, прежде чем ответить. Тщательно. И я хочу услышать правду.

«Я не знаю», — хочется мне сказать, но это было бы ложью. Ответ может быть только один, и он знает, что я чувствую его, то, как он лежит на моем языке.

— Я бы вела себя по-другому, если бы я носила знак.

— Я тоже так думаю. Я придумаю кое-что. Ты будешь носить это, без возражений. Прими это как наказание за твое непослушание.

Я сглатываю. Я этого не ожидала. Он в будущем заставит меня что-то носить, что будет напоминать мне, кому я принадлежу, и как мне следует себя вести. Думаю, что буду ненавидеть это. Но я не могу уклониться от этого. Я сама заварила ту кашу. Давление на мое горло усиливается, пока я лихорадочно думаю, что мне светит.

— Аллегра!

Предупреждающе, резко. Он ждет моего ответа.

— Да, Роберт. Я… Я надену это…

Мой голос слаб и тих, и я чувствую себя ужасно маленькой и уязвимой.

— Вставай, — тихо говорит он, — встань спиной к стене.

Я делаю то, что он просит, и смотрю на него. Он стоит в двух шагах от меня, окидывает взглядом, холодно, отстраненно. Затем становится передо мной, прижимая меня к камню, его дыхание горячо на моей коже. Он одной рукой срывает мои штаны вниз, отодвигает мои трусики в сторону, а другой открывает свою ширинку. Приподнимает и вторгается в меня, жестко, быстро. Он не дает мне времени привыкнуть к нему, он толкается, сильно, почти грубо. Я цепляюсь за него и знаю, что он делает. Ему даже не нужно это говорить. Но он скажет это.

— Кто ведет себя как проститутка, — задыхается он от моего уха, — …того ебут, как проститутку.

Я закрываю глаза и глотаю унижение. Не проходит много времени, чтобы услышать и почувствовать оргазм Роберта. Он снова ставит меня на ноги, облокачивается о стену и ждет, восстанавливая дыхание. Я стою перед ним, смотрю на свои ноги и мне стыдно. Отдышавшись, он застегивает штаны, холодно смотрит на меня и лезет в карман джинсов. Вытаскивает купюру в десять евро и кладет мне в вырез.

— Более этого, этот трах не стоил. И здесь есть еще чаевые.

— Роберт, я…

Он снова стоит вплотную ко мне, вцепившись рукой мне в волосы, и шепчет мне на ухо:

— Я сейчас иду на спорт. У тебя было задание и в течение двух недель, ты и не подумала ничего сделать для его выполнения. Может быть, сейчас самое время? Или я должен натянуть стропы еще жестче, если хочу, чтобы мои желания исполнялись?

— Нет, Роберт.

— Тогда будь так добра и делай, как я приказываю тебе. Всегда. Даже если ты думаешь, что я не увижу, что ты делаешь.

— Да, Роберт. Я… я поняла.

— В самом деле? Только поняла? Я хотел бы, чтобы ты усвоила это. Может, тебе стоит погрузиться в себя и подумать, что ты есть. И как ты хочешь, чтобы относились к тебе в будущем.

Я киваю и борюсь со слезами. Роберт находит абсолютно правильные слова, правильный тон, чтобы доставить меня туда, где он хочет меня видеть. Без лишних слов он покидает квартиру. Он вернется самое раннее через два часа. Я стою у стены и замечаю слезы, текущие по моим щекам, сперму Роберта, липнущую между бедер. Мои штаны все еще висят на лодыжках, трусики все еще отодвинуты в сторону, и мне очень стыдно за то, что я сделала прошлой ночью. Вытаскиваю купюру из выреза и бросаю ее, как если бы она горела.

Я приму душ, а затем посвящу себя этой задаче — и в будущем буду образцово-показательной. «Он даже не бил меня», — думаю я, складывая свою одежду в ванной, и все же я чувствую себя наказанной.