Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Сто вторая. Наталья ===

Убежать от него подальше было идеей фикс.

Господи. Он понял все. Обо всем догадался.

Какой же дурой я была. Как?? Как меня угораздило? Как так? Настолько сильно меня задели его слова. Я была в ужасе от самой себя. От того, что поддалась эмоциям и показала свою слабость перед ним. Что он теперь думал обо мне?

Я никогда не допускала того, что бы кто-то чувствовал свое превосходство надо мной, а теперь? Все было бы кончено, расскажи он хоть кому-нибудь об этом. В той компании, в которой мы были, этого бы не поняли. Эти извращенные люди не поняли бы подобного. Они бы забили бы меня, застебали до смерти. Они уважительно относились к таким как Берг, которая «знала толк». Они бы не прошли мимо того, что я никогда не была с подобными им. А ведь с одной стороны мне этого и не хотелось. Отдавать себя кому-то, кто потом все равно ушел, кто бы разрушил меня, воспользовался бы мной? Да и тем более, кто бы мог этого быть достоин? За свою жизнь я с трудом отбивалась от многочисленных поклонников, да, были те, кто порой заинтересовывал меня, кто чуточку привлекал, но как я уже говорила, всегда было какое-то «но».

А теперь, он знал об этом. Один из них. Пусть самый нормальный, тот, с кем я более менее смогла найти общий язык, от которого порой чувствовала тепло, который, как странно это не смотрелось бы, казался мне надежным, ведь, чтобы не произошло, он так или иначе старался помочь мне выпутаться из-за всего.

Все равно. Он позволял себе лишнее, пару раз прижимая меня к себе. Я дико злилась от этого, потому что в эти моменты становилась бесполезной, потому что он цеплял меня тогда, когда я, на удивление самой себе, расслаблялась и начинала доверять ему чуть больше. Он будто бы чувствовал это. Стоило мне расслабиться и приходилось выбираться, выкручиваться из его рук, ведь стоило мне попасться, на его лице возникала настолько самодовольная улыбка, что мне хотелось плюнуть ему в лицо.

В этот раз Шторм допустил непростительную ошибку. Он вывел меня на эмоции, в очередной момент, когда, казалось бы, это я пошла с ним отдыхать, дабы помочь ему. Он расслабил меня, обпоил, затем смотрел так, пока я танцевала, будто бы я зачаровываю его, хоть не показал и вида, когда я вернулась. Вместо этого он решил отомстить, заставив меня вспомнить о той, что каким то образом вскружила ему голову. Да! Я никак не могла понять, как это произошло, ведь она была никем в сравнение с ним. Я пыталась сказать ему об этом, но почему-то всегда выходило как-то не так. Но сегодня все совершенно вышло из под контроля и ударило прямо по мне.

И я не выдержала.

Он вспоминал о ней, и, наверняка, он помнил все, что было между ними. А ведь между ними было все. И мне было противно от этого. Не знаю почему, но было противно.

Когда он был рядом, мне доставляло удовольствие, очернять ее в его глазах, убеждая в том, что его выбор был ничтожен, и я радовалась слыша, что он не вспоминает о ней, но мне вечно чего-то не хватало.

Я не хотела, чтобы он плелся за мной, но он не отставал. Зачем-то забрал свой Чивас. Черт его подери!

Принялся извиняться, клясться о том, что никому не расскажет. Черт подери его дважды!

Я поверила ему. Слишком искренними были его глаза в ночном освещении. В итоге я согласилась пойти гулять по Невскому, к Дворцовой. Сначала молча, затем…

— Дай мне! — не выдержав, я перехватила его бутылку. Меня едва не стошнило, когда я отпила из нее в первый раз, но постепенно привыкла.

Сейчас же я была настолько растеряна, что мне необходимо было расслабиться.

— Ха-ха-ха! Смотри, не переборщи!

Его долбанная забота! Он кем себя вечно считает?? А?

— Фу! — вернула ему бутылку.

Сразу стало теплее и веселей.

Паша последовал моему примеру.

Затем я вновь отобрала у него бутылку и теперь он долго не мог получить ее обратно, лишь после того, как в сотый раз вымолив у меня прощение.

Я все равно чувствовала с ним себя неловко. Он знал через чур личное обо мне. Это было ужасно.

— Что? — вот уже десять минут, он периодически смотрел в мою сторону и отпивал из горлышка. — Что ты пялишься?

— Ха-ха-ха! Какая же ты колючая! — протянул он. — Ха-ха-ха!

— Пффф. Зато ты у нас такой гладкий!

— Фыркай не фыркай, это тебя не портит, — усмехнулся он.

— Чтоо? — меня злило, что я не могу нормально воспринимать от него подобное, мне всегда казалось, что он врет. — Идиот!

— Ха-ха-ха!

Мы остановились, наслаждаясь ночным городом.

И вот я вновь повернулась к нему, и он вновь рассматривал меня.

— Ну, хватит!! Что такое??? — забунтовала я.

— Погодииии, — он едва заметно качнулся. — Блин, я понимаю, что мы договорились, но я не…

— Заткнись! — огрызнулась я.

Он схватил меня за руку.

— Как? Как так получилось? — его лицо было так близко, что я даже смутилось.

— Отвянь!

— Блин, это же…

— Ты опять? Мы договорились.

— Нет! Я неее, — он плохо формулировал свои фразы. — Тыыы…

— Я просто верю в сказки, — ответила я.

— Что? — аж замер он на секунду. — Чего?

Улыбнувшись, я переступила с ноги на ногу:

— Как дура верю, что будет тот один единственный принц и все. И я буду только с ним. Вот и все.

Мы молча смотрели друг на друга.

— Вот такая глупость, — пожала я плечами.

Он ничего не ответил.

— Ладно, забудь! — махнула я рукой. Мне было стыдно, ведь я опять, доверившись, рассказала ему лишнее, а не надо было.

— Тыыы… — ухватившись за мой рукав, он не дал мне перейти через дорогу. — Ты…

— Мятежный, у меня есть имя, ты его забыл? — улыбнулась я.

— Ха-ха-ха! Нет! — покачал он головой. — Просто, прости.

— А-а-а.

— Ты простишь меня?

— Ты пьян? — вместо этого рассмеялась я.

— Конечно, блять, я пьян! — развел он руки. — Иначе я бы не рискнул вообще подойти к тебе так близко!

— Р-р-р-р!!!

— Ха-ха-ха! Ната!

— Тыыыы сволочь!

— Ха-ха-ха! Да это шутка! Ты хорошая. Ха-ха-ха! Ну так, — помахал он рукой.

— Что??? — охнула я.

— Ха-ха-ха!

— Мятежныыыый!

— Я просто в шоке от того, — замялся он. — Нет! Не в плохом смысле! Нет! Я просто поражен, что вообще такие… — он мялся на одном месте. — что такие девушки есть, а тем более такие…

— Какие?

Паша засунул руки в карманы брюк.

— Такие…

— Ну?

Прищурившись, он наконец-таки побормотал:

— Такие красивые.

— О-о-о. — скривилась я.

— Что?

— Ха-ха-ха!

— Ты чего? — не понял он, поспевая рядом со мной. — Ха-ха-ха! Я серьезно! Тебе ли не знать.

— Все! Хватит! — прервала я его. Мне были приятны его слова и просто не хотелось, что бы что-то попортилось, ведь мы в своих разговорах могли зайти очень далеко.

— Просто необычно и странно, и даже удивительно, что ты удивляешься моим словам. Да я в жизни…

Мне надо было прервать его.

— Нет уж, необычно и странно, и даже удивительно это то, что я вообще тебя слушаю. — оттолкнув его от себя, я побежала через дорогу, настолько быстро, насколько мне позволял каблуки.

— Эй!!! — как оказалось, Шторм, запутавшись в своих ногах, оказался в огромной луже.

И тут в одну секунду все вокруг нас осветилось.

В другую…

Бабах!!!

Небо надо мной разразилось сквернословием.

Еще момент и я почувствовала, как на мои волосы попадают редкие капли.

Кажется, начинался дождь.

— Ха-ха-ха! — это нисколько не расстроило меня. Расставив руки, я подставила лицо холодным каплям. Наконец-таки, избавившись от маски, я могла очиститься от недавних, соленых слез.

— Блин, нам надо быстрее в машину, — возник рядом Паша.

Посмотрев в его сторону, я покачала головой и не слушая Шторма направилась к самому центру площади, до которой мы все-таки умудрились добраться.

— Куда ты???

Мое настроение так сильно менялось, что я не могла его контролировать.

Ночь. Это была праздничная ночь. Это было царство нежити.

Я в самом замечательном платье, которое когда-либо было у меня. Я была принцессой, настоящей принцессой. Правда, без принца. Разве что с пажом, удивленно наблюдающим за мной.

— Ха-ха-ха! — покрутившись вокруг своей оси, я замерла напротив Мятежного.

Он все еще держал в руках почти пустую бутылку и, кажется, не понимал моего веселья.

Да и смотрел он на меня как-то странно. С того самого момента, когда догадался о моем секрете. Как-то не так. Но в данный момент, мне было все равно на это.

Подлетев к нему, я проговорила:

— Смотри, как красиво!!! — обернувшись, я указала рукой на подсвеченный Зимний дверец.

У меня попросту не нашлось слов, чтобы описать его величество.

— Даааа, — согласился со мной Шторм.

Дождь не торопился. Он лишь слегка демонстрировал себя, придавая городу чуть более сказочную атмосферу.

— Пошли греться! — нам оставалось дойти до набережной, чтобы мы оказались в тепле.

— Нееееа! — что-то во мне взбунтовалось, и отказалось следовать за ним.

Вместо этого, я вновь подбежала к нему и под его опешивший взгляд принялась расстегивать свое уютное, теплое пальто.

— Ната! Ты чего?? — Паша не понимал, что я делаю, а мне было все равно.

— Ха-ха-ха! — я готова была летать.

Не знаю. Не знаю почему именно сейчас, когда казалось это было совершенно ни кстати.

Почувствовав кожей всю сырость и мерзлоту города, я едва лишь поморщилась.

— Рудковская! — возмутился Шторм.

— Держи!!! — всунула я ему в руки свою верхнюю одежду.

— Ты с ума сошла?

— Ха-ха-ха! А что? — облизав губы, я отошла на пару шагов. — Смотри.

Склонив голову, я провела рукой по своей ключице:

— Как же я устала, и просто хочу расслабиться.

— А-а-а. — он прекрасно понял, что я не просто так указала ему рукой, что я дразню его, и от этого его лицо моментально рассердилось.

— Ната!!! Оденься!

Плевать! Плевать на этого вечно нудящего идиота!

Показав ему язык, я развернулась и легкой походкой направилась в самый центр города. Несмотря на грандиозный праздник, на площади никого не было, на Невском бродило мало людей, именно поэтому я решила, что могу позволить себе вести себя не так, как должны вести себя культурные люди.

Мамочки!

Она была моя! Вся эта умопомрачительная площадь, вымощенная в великолепные царские времена, была моей!

Я была ее царицей, императрицей, принцессой! Всем!

Я заслуживала этого, потому что если бы заполучила свою ячейку в Русской истории, то запомнилась всем, не только своим грандиозным умом, но и неописуемой красотой и грацией. Я заслуживала жить во дворце, что стоял сейчас напротив меня, в который стремились все многочисленные туристы Санкт-Петербурга.

Эрмитаж. Ах, Эрмитаж. Мировое наследие.

Добежав до надежной решетки, охраняющей Александрийский Столп, что величественно замер посередине площади, я провела рукой по ограде.

Я не чувствовала холода, хоть капли падали мне на плечи. Я чувствовала порывы ветра, прилетающего сюда с Невы, но мне было не страшно. Мне просто хотелось вырваться из повседневной суеты, мне хотелось улететь от проблем, от обид, от страха, сковавшего меня сегодня. Я просто выдохлась, мне нужна была перезагрузка.

— Ната!

Я не хотела его слушать. Он не понимал.

Привстав на носочки, я развела в сторону руки, и вдохнула в себя прохладу.

Холод. Все-таки холодно.

— Рудковская! Оденься сейчас же! — возмущался Паша.

— Отстань! — улыбаясь, я медленно закрутилась, напевая себе под нос музыку вальса.

— Нааатааа!!!

Раз-два-три! Раз-два-три!

Делая отступы, я плавно обходила решетку, обжигаясь ее холодом, от каждого прикосновения.

Мои зубы уже предательски дрожали, кожа рук, плеч сходила с ума.

О, Господи!

Он не позволил мне закончить круг, возникнув на встречи. Заставил попытаться обойти его, а в итоге:

— О, нет!!! — я с ужасом почувствовала, как зацепилась за что-то.

Мое фантастическое платье застряло между оградой.

— Нет-нет-нет! — материал был настолько воздушный и нежный, что я боялась порвать его от любого лишнего движения.

— Что такое?? — он подошел ближе.

— Блин! Это все из-за тебя! — прожгла я его взглядом.

— Ха-ха-ха! Конечно!

Покачав головой, Мятежный присел возле меня и под моим чутким руководством, помог выбраться на волю.

От того, что некоторое время стояла на одном месте, я позабыла о том, что шпильки имеют обыкновение застревать между дорожных швов в самое не подходящее время, поэтому, когда я решительно сделала шаг, не вышло ничего хорошего.

Именно поэтому, я вновь оказалась с ним рядом. Оперлась на его плечо, а он в свою очередь позволил себе притянуть меня еще ближе, при этом скрестив за моей спиной руки.

— Эй! — вначале я не поняла всю курьезность нашего с ним положения.

Это было очень странно и неловко. Я попыталась вырваться, однако, толи он стал куда более сильным, либо я растеряла себя, но у меня ничего не получалось.

Я упиралась обеими руками ему в грудь и только сейчас начинала полностью осознавать, насколько замерзла.

Шторм был теплым. Он был горячим, и оставаясь прижатой к нему, я чувствовала, что мне тоже становиться теплей.

— Я случайно, мой каблук… — попытавшись объяснить ему, как вышло, что позволила себе задеть его, я подняла на него взгляд.

Все это время, прижимая меня к себе, он не отрываясь смотрел на меня, слегка прищурившись.

От того, что я прочитала в его глазах, мне стало еще более дискомфортно.

— Паша. — прошептала я, переставив ладони, теперь сжатые в кулак, с места на место. — Пусти.

Он лишь сильней сжал руки, лишив меня возможности совершать даже самые незначительные движения.

Я чувствовала, как его лицо соприкасается с моими, выбившимися из прически волосами, как он задевает кончиком своего носа мое ухо.

Чувствуя, что я вырываюсь, он переменил положение своих рук, сделав так, что я не смогла бы вырваться ни за что на свете.

— Паша. — это напомнило мне нашу с ним ситуацию после дня рождения Берг.

Я наконец-таки услышала от него хоть что-то:

— Пожалуйста. — его голос был через чур хриплым. — Я прошу тебя.

Повернувшись к нему, я столкнулась с ним своим носом.

Я чувствовала его дыхание, так же как он чувствовал мое. И пускай мне было холодно снаружи, спиной, зато все между нами пылало. Внезапно и совершенно неожиданно.

— О чем ты?

— Я прошу тебя, просто прошу.

Он провел носом по моей щеке, в конце концов замерев так, что я почувствовала его губы на своей коже.

— Шторм. Не надо. — заволновалась я.

— Я сделаю все, что ты хочешь. Все, что только захочешь.

— Паша. — у меня не было возможности ударить его, за то, как он вел себя со мной. — Я краснела, от того, насколько близко он соприкасался со мной, я чувствовала, что все может закончиться тем, что я бы не позволила ему, будь на то лишь моя воля, и поэтому вновь чувствовала себя в выстроенной им западне.

— Хочешь я вновь встану перед тобой на колени, хочешь…

— Паша, нет.

— Пожалуйста.

Его лицо было прямо напротив моего и я могла смотреть ему в глаза.

Господи, я никогда так не стояла ни с кем. Он смотрел на меня и я читала в его взгляде, что он никогда меня не отпустит.

— Паша. — я вся горела от того, что ощущала от его прикосновений.

— Я прошу тебя, позволь мне это сделать.

Я верила в то, что он не сделал бы мне больно и ни за что бы не поступил со мной хоть как-то против моей воли, однако.

— Господи! — от того как резко Мятежный выпустил меня из своих рук, я заметно закачалась. Его руки сжали мое лицо, в которое он дышал, которое он согревал собой. — Я никогда в жизни не просил об этом. Я ни разу не желал подобного столь сильно.

Я растерялась, услышав от него подобное, но вместе с этим, знала, чувствовала, что он не врет. Знала это, исходя из того, как смотрел, как он общался со мной ранее, знала просто потому, что понимала какая я, и как воздействую на таких как он.

Не прекращая, я смотрела ему в глаза и ждала, пока отстранюсь от него, оттолкну, как это по обыкновению происходило. Обязательно происходило.

Горячие губы, которые так сильно испугали меня, соприкоснулись со мной лишь на какую-то секунду, они вызвали во мне безмолвный крик от ужаса.

Я попыталась вырваться, но он перехватил мою руку, которой я принялась искать ограду позади себя, и вернул обратно, на свою грудь.

Я смотрела на него и от ужаса не могла заставить себя прекратить краснеть. Он провел пальцем по моей щеке, и мне казалось, он должен был обжечься от столь высокой температуры.

То, что творилось со мной, не поддавалось объяснению. Вместо того, чтобы оттолкнуть его, отругать и обидеть, защититься, убежать, я чувствовала, как все внизу меня теплеет и превращается во что-то непонятное, в то, что не дает мне повести себя как следовало бы.

Я была обескуражена, ведь его губы оказались не такими, как те, что когда-либо целовали меня. Они были нежными и их хотелось ощутить еще раз.

Вместо того, чтобы отстраниться, я сама соприкоснулась с ним кончиком носа, дыша ему прямо в лицо. Я не знала, зачем это делаю, что это может значить для него, какой вывод он может из этого сделать, однако он поступил так, как хотелось нам обоим.

Прикрыв глаза, я ощущала его прикосновения. Он держал в ладонях мое лицо, прикусывая мою верхнюю губу, затем нижнюю.

Остановился. Вдохнул в себя запах моей кожи.

Я вся дрожала и не знала что делать.

У меня не было никаких мыслей, было мало опыта и я просто-напросто не понимала, что будет твориться дальше.

Одно я поняла точно, мне было безумно приятно слышать то, что он произносил. Он был готов на все. Я не была дурой и знала себе цену, так же как понимала, что он тот, кто в малом может мне уступить. Возможно, ранее я не отдавала себе в этом отчет, но на подсознательном уровне я знала, что Мятежный всегда был в центре внимания, что у него всегда было все, что он только хотел, что от природы он был невероятен, и…

Именно он молил меня о том, чтобы я позволила ему прикоснуться к себе. Я чувствовала, насколько он нуждается в этом, насколько он зависим в данный момент.

И это не давало покоя ни мне, ни моему телу, изнывающему и ведущему себя до неприличия странно.

Лишь после того, как я разжала кулаки и провела рукой по его груди, он позволил себе прикоснуться к моим губам еще раз. Он пробовал меня на вкус, так же как и я, прикусывая его губы.

Я сделала к нему лишний шаг, позволяя вновь обнимать себя со спины.

Все это время ему приходилось нагибаться ко мне, тянуться ко мне, от чего я чувствовала себя нелепо, за свой рост.

Примерно в этот момент я сделала то, о чем жалею до сих пор и не перестану жалеть до конца своих дней.

Опозорилась.

Он насытился моими губами и захотел большего.

Я просто почувствовала, как мой язык соприкоснулся с чем-то и сразу же, резко раскрыв глаза, отстранилась.

— Ой.

Паша все еще был в миллиметрах от меня и смотрел немного удивленным взглядом.

— А-а-а.

— Ты чего? — улыбнулся он.

— Я не… Ты не…

Продолжая улыбаться, он соприкоснулся со мной лбом, и аккуратно соединил наш губы.

— Что-то не так?

— Нееет, — я вновь начала гореть.

— Я никогда не целовался… так.

Зачем он это сказал? Во мне сразу же все упало.

— Так плохо? — поинтересовалась я.

— Ха-ха-ха! Что? — он отстранился, закусив губу. — Так стояще. И так желанно.

— А-а-а. — он в который раз заставил меня заалеть.

Он вновь сказал именно то, что я хотела услышать, от чего мне хотелось еще.

Я позволила ему повторить то, что было. И не прекращая улыбаться, я позволила ему, так же улыбающемуся и периодически захватывающему целостно мои губы, проникнуть в мой рот. Его язык не переставая преследовал мой, куда бы я не пыталась от него скрыться.

— Ха-ха-ха! Ну, хватит! — рассмеялся он.

— Я не специально. — оправдалась я.

— У меня не смертельные бактерии во рту. Ха-ха-ха!

— Что? — это была однозначно тупая шутка.

Дождавшись от него очередного хода, я соприкоснулась с ним, а после взяла инициативу в свои руки. Мне пришлось привстать и сжать его шею рукой, чтобы он не смел сопротивляться, хотя было глупо думать о подобном.

Отпустив его через некоторое время, я смущенно смотрела на него снизу вверх, не зная, что будет дальше.

А дальше, он поступил так, как я даже и представить себе не могла.

— Блин, ты же вся дрожишь! Глупая, вся замерзла.

Шторм расстегнул свое пальто и окутал им меня.

— Ха-ха-ха! Паша! — я моментально почувствовала, как мне становиться теплее. — У меня же есть и свое пальто!

Он повесил его на решетку, когда в первые пытался поймать меня.

— И что? — нахмурился он в ответ. — Мое то теплее и удобней!

— А-а-а… — я продолжала выглядывать из черного ворота.

— Ладно, пойдем к машине, хорошо?

— Хорошо. — согласилась я.

Он так и оставил меня в своей одежде, сам пошел рядом, держа за руку, а в другой храня мое светлое пальто.

Паша был в черной рубашке, которая медленно мокла под редкими каплями.

Мы довольно быстро добрались до машины.

— Залетай, — открыв мне дверь, Мятежный подождал, пока я окажусь внутри, а после, захлопнув дверь, направился к своей стороне.

Джип был припаркован почти напротив Эрмитажа, на Дворцовой набережной, откуда открывался замечательный вид на безлюдный красивый город: на Петропавловку, на мосты, на Летучий Голландец.

Вокруг не было ни души.

От того, что на улице было гораздо холодней, чем в салоне, в котором мы спрятались, наши окна принялись моментально запотевать.

Я молча рассматривала свое серебряное платье, раскладывая неровно лежащие складки, и с грустью вздохнула, увидев разорванный чулок. Вот черт.

Паша тоже молчал, заведя машину, он включил печку, а теперь что-то изучал в бортовом компьютере.

Подняв на него взгляд, я произнесла, разрушив созданную нами тишину:

— И что теперь?