Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Сто восемнадцатая. Павел ===

Я слишком поздно понял, что значит для нас притормозившая напротив машина.

Времени не осталось. Мы оказались загнанными в ловушку, из которой не было выхода.

Наверное, должно пройти некоторое время, чтобы я сам для себя объяснил то, что произошло с нами.

Я понял, что, скорее всего, это конец. Что мы не выберемся. Что не справимся. Это нам не по зубам.

В это мгновение, я осознал, что скорее не смогу выбраться отсюда, что не смогу убежать, не смогу жить дальше, как мне хотелось, что я никогда больше не увижу ее.

Не будет ничего из того, что мы обсуждали до этого.

Ничего не сбудется.

Это кольнуло сильнее острого лезвия ножа.

Нет. Этого не может быть. Я обязан был бороться до конца. Зачем же я рисковал тогда собой все это время?

Когда-нибудь, не сейчас, когда-нибудь я смогу рассказать, почему поступил подобным образом.

Это просто возникло во мне, я понял, что иначе не смогу.

Не знаю, сколько секунд мне потребовалось, чтобы придти в себя, но однозначно меньше, чем ему.

Я видел в кого направлено дуло, кто основная, первая цель. Я не знал, почему именно он. Почему именно тот, кто стоял посередине? Но пуля, что вылетела через мгновение из пистолета, предназначалась Диме.

Я бы не успел. Бросившись к нему, чтобы повалить на землю, я бы все равно не успел.

Я не смогу узнать, о чем думал в этот момент Саша. Как он смог придти к такому решению. Загородив собой друга, он принял на себя его пулю, дав нам с Франком пару лишних секунд.

Холодная земля. Я успел заметить, что Дима упал не слишком удачно, но он точно был жив. И это было важно для меня.

Скатившись с него, я с ужасом припал к земле.

Человек, что сейчас был невиден мне, продолжал стрелять, пронзая Цепь.

Последний выстрел.

В голову. Контрольный.

Я зажал рот руками, увидев, как Саша падает на землю прямо в ноги Диме.

Я так же услышал, как неизвестный, судя по всему, вытащил сменный магазин. Надо было что-то решать. Срочно что-то делать.

В этот момент, Франк предпринял попытку подползти к Саше. Этого нельзя было делать. Я не знал, сколько нам выделено времени, возможно, я рассуждал о глупостях, но если у нас был хотя бы один шанс, мы должны были попытаться.

Ухватив Франка за шиворот, я потянул его на себя:

— Дима! Давай! Вставай! Нам надо бежать!

Он ничего не понимал и лишь рвался обратно.

— Нет, Франк, нельзя! Нельзя! — сопротивлялся я ему. — Вставай! Поднимайся!

Я не знаю, откуда во мне взялось столько сил, но я смог подняться на ноги, все это время, стараясь не высовываться из-за машины, и заставить подняться его.

— Дима! — встряхнул я его за шиворот. — Нам нужно бежать! Беги! Слышишь?? — выглянув из-за машины, я увидел, как человек, расстрелявший Сашу, медленно двигается в нашу сторону, при этом почти разобравшись с новыми пулями.

От этого я моментально вспотел.

У Димы, все это время смотрящего на Цепь подкосились ноги.

— Нет! Не смей! — поддержал я его.

Лучше бы я не следовал его примеру.

Повернувшись к Цепи, я встретился с его без эмоциональным, пустым взглядом.

Само худшее заключалось в том, что его лицо было залито кровью. Все могло бы быть не так страшно, но фары будто бы специально хорошо освещали его, в особенности небольшую, темную точку в середине его лба. Меня затошнило. Меня забил озноб.

— Беги! Дима! Беги! — зашептал я Франку на ухо. — Ты слышишь меня?

Он совсем не реагировал на меня.

— Франк! Мы с тобой должны убраться отсюда. Мы еще можем.

— Саша, — наконец-таки смог произнести он.

Я понял, что не смогу привести его в чувство. Оставалось рискнуть и действовать без его согласия.

Крепко схватив его за плечо, я хорошо тряхнул его и, перехватив воротник его куртки, согнувшись пополам, потащил к концу линии, до которой нам оставалось пробежать несколько гаражей.

Он все еще пытался обернуться на друга, из-за этого часто запинался о камни, разбросанные по земле.

Рано или поздно это должно было произойти. Наш преследователь дошел до наших машин, видимо не сомневаясь, что смог убрать тех, кого ему заказали, но, обнаружив, что это не так, с громкими ругательствами стал осматриваться по сторонам.

Я знал, что он легко обнаружит нас на прямой, безлюдной дороге.

— Эй! — для меня на всю жизнь останется загадкой, кому был посвящен этот злой выкрик. То ли нам с Франком, мы что, должны были остановиться? То ли тому, второму, кто все это время сидел на водительском месте? А вообще, сколько их там было?

Однако, яркая, огненная вспышка, попавшая в землю в полуметре от моей ноги, придала мне сил.

Еще один залп, едва не задевший Диму, так же заставил его наконец-таки вернуться в реальность.

Я выпустил Франка, почувствовав, что он вновь рядом, что он очнулся.

Как по команде разогнувшись, мы бросились к повороту, до которого оставалось совсем чуть-чуть.

Пули мелькали совсем рядом с нами, но так и не смогли до нас добраться.

Преодолев самый опасный участок, мы свернули за поворот.

Я не знал, где мы и куда ведут многочисленные дороги, поэтому растеряно пытался всмотреться в темноту, но в отличие от меня, Дима, пробежавший мимо меня, двигался уверенно и очень быстро.

Доверившись ему, я бросился за ним.

Я, наверное, никогда не забуду эту бешеную гонку. Борьбу за жизнь. Сейчас мы были каждый сам за себя, но в тоже время, были вместе, рядом друг с другом.

Бах!

Конечно. Они добрались до поворота. Либо, кто-то из них добрался. Наши машины перегородили им дорогу, они не смогли бы нагнать нас в машине, скорее всего, преследователи разделились. Кто-то бежал прямо за нами, а кто-то, вполне возможно, планировал перехватить нас по пути. Этого я боялся больше всего.

Наверное, тоже самое пришло в голову Франку.

Свернув на очередную линию, он вел нас подальше от дороги, которая могла бы привести к нам преследователей.

Те же, что предпочли бежать прямо за нами, не отставали, громко перекрикиваясь. Я быстро догадался о том, что их было двое. Двое ублюдков, сидевших у нас на хвосте.

Еще один поворот. За это время мы выровнялись с ним. Ему пришлось сбавить в скорости, потому что дорога в темноте просматривалась очень плохо, а любое падение сулило бы нам смертью.

— А-а-а! — воскликнул Дима в один момент.

Я с ужасом повернулся в его сторону, при этом сильно запнувшись.

К моему счастью, я не заметил ничего страшного. Он притормозил лишь на мгновение, прижав руку к уху, после чего вновь принялся набирать обороты.

Бах! Бах! По нам опять стреляли.

Я как ужаленный бросился в противоположную от огненного выстрела сторону. Пуля проскочила совсем рядом.

И в следующую же секунду.

— Сюда! Давай!

Боковым зрением я заметил, как Франк пересекает дорогу. Под оглушающие залпы он на полной скорости взрезался в меня, сбив с ног.

Бах!

Еще один выстрел. Еще одна пуля, как раз там, где за пару мгновений до этого бежал я.

Но это все было уже в далеком прошлом. Я чувствовал, как будто бы в замедленной съемке отрываюсь от земли. Казалось бы, хоть Дима и толкнул меня, сбив с ног, я должен был упасть на землю, а верней запутаться в придорожный кустах. Так оно и получилось в начале. Но вместо того, чтобы упасть на землю, я пролетел через колючие, поцарапавшие мое лицо ветки и полетел дальше.

— А-а-а!

Я кричал вместе с ним.

Удар за ударом.

Крепко вцепившись друг в друга, мы с устрашающей скоростью летели куда-то вниз, подставляя по очереди под удар свои спины. Я не знаю, сколько конкретно временем мы летели с крутого, высокого обрыва, но все это показалось мне бесконечностью.

Только то, что он с силой прижимал к себе, стараясь, подобно мне прикрыть свое лицо, говорило о том, что мы оба еще вместе, еще рядом друг с другом и еще боремся за свое спасенье.

Пару раз меня сильно ударило по бокам о выступающие корни, я чувствовал, что еще раз, и меня вывернет наизнанку, но я должен был смириться с этим, должен был перебороть себя. Я перестал ориентироваться в пространстве, полностью затерявшись то в темноте окружающей нас ночи, то в соприкосновении с холодной мокрой землей, что почему то, в отличие от той, что лежала вдоль самой дороги почти не была покрыта снегом.

Я не слышал ничего кроме громкого шороха опавших за все это время листьев, которые, как могли, смягчали собой наше падение. Во мне оставалась небольшая крупица надежды того, что мы смогли оторваться, что от нас отстали.

Еще пару ударов и я почувствовал, как все мое тело с угрожающей скоростью мокнет.

Ботинки заполнились водой. Холод проник под мое пальто. Грязная, плохо пахнущая вода на несколько секунд потопила меня, пока я не пришел в себя и не нащупав под собой скользкое дно, приподнялся на руках.

Только после этого я убедился в том, что мы оба выжили и преодолели это испытание. Дима приходил в себя неподалеку, стараясь как можно быстрее выбраться из холодной, верней, ледяной, местами покрытой тонким, легко ломающимся льдом, воды.

Самое ужасное заключалось в том, что не смотря на то, что благодаря этому падению, мы оторвались от преследователей, они все равно, заметив наш маневр следовали за нами, не спеша спускаясь вниз.

— Вон они! — проорал кто-то из них.

— Блять! — прошипел Франк.

Бах!

Взбесившаяся от пули вода, обрызгала мое лицо.

— Давай! Бежим! — воскликнул я.

— Нет! — он крепко вцепился в меня. — Не туда!!!

Я не знал, почему он направился в противоположную сторону, но сопротивляться не собирался.

Выбравшись из воды, мы бросились вдоль неширокой, мелкой речки, которая, судя по отвратному запаху, преследовавшему нас, служила для отвода канализации.

Я старался правильно дышать, однако это выходило очень плохо, потому что за все это время мы пробежали приличное расстояние, и в отличие от Франка был подготовлен не так хорошо.

Я мчался за Димой, стараясь не отставать. Речка сильно петляла, что давало нам некоторое преимущество и защиту. Выстрелов стало значительно меньше.

И вот, когда я уже было поверил в то, что мы сможем оторваться, я почувствовал, как мой ботинок, который не раз подводил меня, скользя на мелких камнях, цепляется кончиком за огромный булыжник, который за несколько секунд до этого с успехом преодолел Дима.

— А-а-а, — еще секунда и я вновь оказался в ледяной воде, тот час лишившей меня воли к спасению.

Лицо вновь перепачкалось в грязной слякоти, но на это я уже перестал обращать внимание.

Острая боль, внезапно возникшая в районе щиколотки, заставила меня плотно сжать челюсти.

Только сейчас, растерянно подняв голову, всмотревшись в черное небо, я осознал, насколько устал. Насколько сильно я бы хотел, чтоб все, что происходило сейчас, оказалось ужасным кошмаром.

Больше всего на свете я хотел проснуться, и как было всегда в детстве, когда мне снился страшный сон, бегом броситься в родительскую комнату, где спала мама, моментально просыпающаяся из-за моих всхлипов.

Я помнил каждый раз, когда вспотевший перепуганный, врывался к ней, тем самым лишив ее спокойствия. Отца, зачастую, не было дома, он работал, ездил по командировкам, а если же и спал на своей половине, то его сердитый вздох вызывал у меня смущение и новые потоки слез. Как он мог не понимать, что мне страшно? Что я просто хотел поддержки и понимания.

Тогда чаще всего, мама уводила меня обратно и оставалась рядом, пока я не засыпал, крепко сжимая ее руку.

После, повзрослев, я перестал столь сильно пугаться кошмаров, предпочитая, проснувшись из-за неприятного сна, тихо спуститься в гостиную и либо же выпить чего-то крепкого, либо просто понаблюдать за ночной, не спящей Москвой, видневшейся через огромное, широкое окно на втором этаже нашего дома.

Там то я зачастую и пересекался с отцом. С отцом, смотревшим на меня иначе. Уже по-другому. Вот только мой взгляд на него тоже был другим. Не таким, каким он должен был быть в моих детских мечтах.

И вот сейчас, в этот момент, я вспомнил, как мама, стараясь успокоить меня, проводила ладонью по моим волосам, путая их между собой. Как она гладила меня по лицу, по плечам. Больше никто так не умел.

Я помнил каждое прикосновение. Горячие, мокрые, маленькие ладошки, что прижимались к моей груди. Испуганный, доверяющий мне взгляд. Белоснежные локоны, падающие на мое лицо. Слезы и ярость, с которой она бросилась на меня, решив, что не нужна мне.

Я вспомнил ее. Ту самую. И это была не моя мама. Я ошибся. Мне вспомнилась не мама.

— Встава-а-а-а-ай! — что-то резко и небрежно потянуло меня вверх. — Быстрее!

Я вновь оказался в суровой, ужасающей меня реальности.

Стоящий рядом со мной Дима, пытался поставить меня на ноги.

— Давай! Иначе нас догонят, осталось совсем чуть-чуть.

— Я не… А-а-а, — нога сильно болела.

— Не обращай внимания, просто не обращай.

— Я не могу.

— Можешь! — прошипел он, подхватив меня. — Просто ступай на нее. Будет больно, но ты должен. Давай!

Я не осознавал, куда он меня тащит, те, что преследовали нас, вновь сокращали между нами расстояние.

— Давай! Давай! Шторм! — простонал он, когда я от сковавшей меня боли навалился на него всем весом.

Я боялся представить, чем все это кончиться. Теперь у меня не осталось ни одного шанса. Кажется, это дошло и до Франка.

— Сука! — выругался он. — Сука!!!

Оглянувшись назад, убедившись, что время еще есть, он изменил траекторию нашего пути.

— Куда ты… — последовал я за ним, стараясь не ступать на больную ногу. — А-а-а!

Он толкнул меня в спину. Я оказался на земле, среди кустов.

— Давай! Ползи! Вперед!

Я не понимал, что он затеял, но послушавшись его, принялся пробираться сквозь колючие ветки.

— Ш-ш-ш, — он лежал рядом со мной. — А теперь заткнись. Молчи.

Я как можно сильнее сжал челюсти, сдерживая стоны. Не прошло и полминуты, как рядом с нами послышались шаги. Они двигались вдоль реки. Двое мужчин.

Меня поразил тот факт, что они даже не бегут, однако, реплики, что донеслись до нас, мне все пояснили.

— Им недалеко бежать. Пролив у дороги перекрыли. Судя по всему, тот второй знает о дороге, но не в курсе, что мы тоже не промах.

— Блин, чем ты вообще думал, затевая такую стрельбу? Ты забыл, что нам приказывали? Хорошо, что мы грохнули не того. А если они куда-то свернули?

— Не говори чушь! — перебил его напарник, перезарядив пистолет. — Тот, что в курсе, знает, что здесь повсюду решетка. Она началась прямо от того места где они свернули. Что по одной стороне ограждение, что по второй. Они в ловушке. Им следовало бы знать, что мы перекрыли им единственный путь к отступлению.

— Суки, — прошипел в эту секунду Дима.

Один из других преследователей обернулся в нашу сторону.

— Да что ты все пялишься по сторонам? Тут такая узкая территория, что им деться некуда. Еще пара минут и они столкнуться с нашими ребятами.

Стоило им отойти еще на пару шагов, как я услышал шепот Франка:

— Сейчас тебе придется попотеть, ты понял?

— Что? — обернулся я. — Ты что не слышал? Мы в западне, нам не…

— Нет, они просто идиоты, которые ничего не знают здесь, — усмехнулся Дима. — Знать конечно о том, что они перекрыли дорогу полезно, вот только, я туда идти и не собирался.

Я смотрел за тем, как он медленно поднимается с земли.

— Давай! Вставай!

Он помог мне подняться.

Осторожно ступая на больную ногу, я двинулся за ним.

Дима шел очень осторожно. Кажется, теперь мы поменялись местами. Мы преследовали охотников.

— Ш-ш-ш!!! — повернулся ко мне Франк.

— Я не…

Остановившись, он схватил меня за рукав порванного, перепачканного пальто.

— А теперь, нам сюда! — указал он в темноту на той стороне реки.

— Что??? — ужаснулся я.

— Нам нужно перебраться на ту сторону, там есть еще один слив канализации, по которому мы сможем выйти из огороженной зоны.

Узнавать, откуда ему известны все местные отходные пути, я не стал.

— Давай! Быстрее! — он первый ступил в ледяную воду.

Последовав за ним, я в который раз проклял весь этот мир.

Слава Богу, река и в правду была очень мелкой, ее можно было назвать широким ручьем. Уровень доходил нам пока лишь до колен. Не добравшись и до половины, мы оба начали громко стучать зубами. Было холодно. Смертельно холодно.

Я смотрел на то, как дергается подбородок Франка, это хоть как-то отвлекало меня от боли в стопе.

Медленно, шаг за шагом, едва чувствуя от холода ноги, мы переходили водное препятствие.

— О-о-отлично, — он еле-еле сводил челюсти. — По-о-ошли туда.

Дима согревал ладони своим дыханием.

Кажется, боль в ноге притупилась. Наверное, все через чур заморозилось.

Это было очередным кругом ада. Пройдя через кусты, вскоре, мы отыскали огромную, метр, или даже больше в диаметре трубу. От нее сильно воняло. Смертельно воняло.

— Вот, ведет за решетку. Насколько я знаю, она не очень длинная. Зато широкая и мы сможем через нее вылезти, — продолжал он стучать зубами. — Это… Это наш единственный вариант.

Будто бы я мог что-то ему возразить.

Договорившись о том, что он пойдет первым, мы по очереди залезли в трубу.

Я тот час задохнулся. Здесь просто на просто не чем было дышать.

Франк зажал нос рукавом куртки, которая, насколько я мог помнить, должна была пахнуть не лучше.

Я насчитал семьдесят шесть шагов. Семьдесят шесть шагов и мы выбрались по другую сторону. Где мы оказались? Что было вокруг нас? Я не знал. Я мало что видел. Пытался надышаться свежим воздухом. Пытался смириться с тем, что не чувствую ног, разве что одну из них, при чем в том месте, где не переставало болеть.

Подхватив меня, Дима медленно двинулся вдоль небольшой тропинки, судя по его спокойному шагу, он был уверен, что больше нас преследовать не станут. Нас потеряли. Мы смогли это сделать. Да. Мы смогли выбраться. Именно с этими мыслями я переступал с больной ноги на здоровую, боясь выдать себя по лишне громкому стону. Но мне стало спокойней. Так или иначе. Спокойней.

Я шел, прислушиваясь к шумному дыханию Франка. Ему было тяжело тащить на себе нас обоих. Чем дальше, тем сильней менялась тональность его вздохов.

Мы остановились, лишь оказавшись возле неширокой, неизвестной мне дороге.

Франк отпустил меня, после чего, сделав пару шагов в сторону, медленно опустился, сев на землю возле небольшого дерева.

Оглядевшись по сторонам, я повернулся к нему, кое-как передвигая ногами.

Дима продолжал сидеть в темноте, закрыв при этом лицо руками.

Сделав в его сторону пару неуклюжих шагов, я шумно, при этом больно ударившись, опустился рядом с ним.

В ночной тишине, его дыхание казалось мне оглушающим.

Я не ошибся, хоть сильно желал этого.

Прислонившись к нему, почувствовал, как дрожат его плечи.

У всех существует предел. Нарушая который, мы не можем скрывать свои чувства.

Я не знал чем помочь ему. Верней, понимал, что при всем своем желании не смогу этого сделать.

Теперь, когда мы сбежали от тех, кто нарушил наш мир, я старался начать мыслить здраво и понять, как нам выбраться из всего этого, как изменить создавшееся положение. Но подобно Франку, я не мог понять: за что?

Слезы наворачивались на глаза. А еще меня вновь сковывал страх, когда в голове возникала картинка, момент, когда я последний раз увидел Сашу. Александра Цепь.

Стараясь не слышать едва слышимые стоны Франка, не думать о том, как ему плохо, о том, что он плачет сидя рядом со мной, я потянулся замерзшей рукой к внутреннему карману.

— Черт, — телефон был безнадежно испорчен. В отличие от Франка, я через чур долго находился под водой. Оставалась надежда, что в его случае, учитывая, что он, в отличие от меня, падал более удачно, его мобильный жив.

Преодолевая страх того, что он в любой момент ударит меня, что у него начнется истерика, я не объясняя ему, что именно делаю, открыл молнию на кармане куртки, в которую, как мне помнилось, он убрал мобильный, сразу же после окончания разговора с Ваней.

Он был там.

И он был живой.

И это придало мне сил.

Замерзшими, ледяными руками, попадая мимо клавиш, я позвонил туда, куда сейчас рвалось мое сердце. Мне надо было знать, быть уверенным, что она цела, что с ней все нормально.

— Да-а-а?

Только лишь услышав, ставший мне родным голос, я наконец-таки сдался.

Это была она. У нее все было хорошо.

Вырвавшийся наружу стон, слезы полившиеся из глаз, не дали мне произнести ни слова.

— Але-е-е? — повторила она.

— Ната, — прошептал я наконец-таки.

Повисла пауза.

— Паша? — тихо переспросила она.

Я молча кивнул.

— Паш? — ее интонация резко изменилась.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнул и, набравшись сил, проговорил:

— Ты должна выслушать меня и, не задавая лишних вопросов, сделать все именно так, как я тебя попрошу.

— Но-о-о.

— Ты поняла? — перебил я ее.

— Да что происходит?

— Слушай меня, — сглотнул я. — Вы должны сейчас же убраться из дома. Прямо сейчас! Не надо собирать все вещи, возьмите все самое необходимое.

— Паш!

— Слушай меня! Берите только необходимое, берите документы и уезжайте! У вас времени не так много.

— А-а-а.

— И еще, вам нельзя пользоваться нашими машинами. Скажи об этом парням, они разберутся с этим. Ты поняла меня? Это серьезно, Ната. Это вопрос жизни и смерти.

Она молчала.

— Ты поняла меня? — проорал я в трубку.

— Да, — тихо произнесла Ната.

Я знал, что сильно напугал ее, но мне надо было, чтобы она отнеслась ко всему серьезно.

— Паш, что случилось? Все нормально?

— Ваша задача, — не обращая внимания на ее вопросы, я продолжил, — уехать подальше, мы встретимся в городе. Дозвонись до сестры с Андреем, они тоже должны присоединиться к вам. Я свяжусь с вами чуть позже. Главное, уезжайте оттуда поскорее и не пользуйтесь ничем, что хоть как-то может указать на ваши личности.

Не дождавшись ее ответа, я повесил трубку.

Я был уверен, что она сделает все как надо. Мне оставалось надеяться на то, что все это не слишком поздно, и они успеют уехать. В доме была не только Ната, там была Полина, в нем были Шнурок и Влад. Я переживал за всех. Я боялся и не знал что с Касом и Настей. Лишь наделся, что все плохое каким-то образом досталось лишь нам троим, что остальных не тронули. Пока что.

Слава Богу, после разговора с Натой, убедившись, что она в порядке, голова стала мыслить еще более ясно. Я просто старался не думать о том, что произошло с нами совсем недавно. Будто бы не было самого ужасного. Будто бы я не сидел в темноте с плачущим Франком. Будто бы мы сидели втроем. Со мной рядом был Цепь. Я знал это, набирая номер еще одного, того, кто по моему плану, созревавшему у меня по ходу размышлений, должен был вывести нас отсюда как можно скорей.