Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Тридцать восьмая. Наталья ===

Со злостью хлопнув дверью, я бросила ключи от машины на тумбочку. Наконец-таки я дома. Как я устала. Как я вымоталась.

Стянув с себя обувь, а затем любимую куртку, я направилась в свою комнату. Из-за двери, ведущей в комнату Насти, не доносилось ни звука. Видимо, она спала. В этом не было ничего удивительного. Мне же спать совершенно не хотелось.

Я до сих пор не могла успокоиться. Чувствовала внутри себя ни с чем несравнимую злобу. Злобу на весь этот мир. Злобу на всю эту дебильную компанию, с которой мне приходилось иметь дело, а в особенности на Шторма. На Мятежного. На Павла… Как его еще можно назвать?

Казавшийся воспитанным, культурным, он позволил себе оскорбить меня до глубины души. В сотый раз, прокручивая у себя в голове, его слова, я чувствовала, что желание отомстить, желание унизить его, растет с устрашающей скоростью. Пощечина по лицу, даже две… Этого было мало.

Ничего…

Ничего…

Я знала, что теперь выигрышные карты у меня на руках.

Но пока что мне надо отдохнуть. Надо расслабиться.

Заперев дверь в свою комнату, я начала медленно раздеваться.

Оставив на себе лишь набор дорогого нижнего белья, замерла напротив зеркала.

— Ха… — усмехнувшись себе под нос, я критично осмотрела себя с ног до головы.

Все великолепно. Все отлично. Впрочем, как и всегда. Мое тело было идеальным. Мое лицо, волосы были идеальными. Я была идеальной.

Дотронувшись до деревянной поверхности комода, я потянула на себя ручку одного из многочисленных ящиков. Там я хранила его.

Я не понимала этого. Раньше, смотря на Мятежного с фотографии, я не «видела его». Он был картинкой, неизвестно кем. Теперь же, после каждой нашей с ним встречи, мое мнение о нем менялось от плохого к наихудшему. Я действительно, не понимала, что в нем нашел Егор. Почему именно им дорожил. Рассматривая Павла, я чувствовала, как сильно мне хочется врезать Егору, за подобный «подарок судьбы».

С виду такой культурный, правильный… идеальный.

Это пугало меня больше всего.

Отбросив фотокарточку в сторону, проверив все ли документы на месте, я, захватив по пути полотенце и любимый коротенький халат, направилась в ванную.

Пользуясь тем, что Настя явно не будет претендовать на ванную ближайшие часы, я планировала устроить себе пенную вечеринку.

Вытащив из холодильника початую бутылку вина, не забыв на обратном пути красивый, на стройной ножке, фужер, я с удовольствием наблюдала, за тем, как ванная постепенно наполняется теплой водой.

Десять минут ожидания, за которые я успела полностью раздеться, любимая клубничная пена, божественный напиток и приятная ласка успокаивающей воды. Класс…

— А-а-а…

Это было то, что нужно.

Вытянув ножки, я издала стон от переполнившего меня удовольствия. Длинные волосы постепенно намокали, прилипая к коже. Закрыв глаза, я с наслаждением вдыхала в себя сладкий запах, при этом обдумывая происходящее.

Как бы я не желала отвлечься, те пакостные слова упорно лезли в мою голову.

Помогало только вино. Со временем осушив два бокала, я смотрела на этот мир, а вернее на плитку в своей ванной уже под немного иным углом.

Алкоголь отравлял мою голову, позволяя ненужным, неправильным, неприемлемым мыслям выбраться наружу.

Если бы он узнал, отчего его слова были восприняты мной столь резко…

Если бы он знал, какая я на самом деле…

И снова вино.

Я замечала в себе печальную тенденцию. С каждым днем я все сильнее и сильней, ощущала присутствие всех этих людей в моей жизни, в моих мыслях. Как бы я не отговаривала саму себя, не возражала бы самой себе… Я постоянно думала о них. Думала о каждом в отдельности. Я же много знала о них, по слухам, по их же разговорам, по собственному анализу.

Я могла признаться только лишь самой себе, что некоторые из этой компании начинали заинтересовывать меня.

Что удивительно, я ощущала в себе непонятно с чего проснувшийся негатив в сторону Полины Берг. Казалось бы, она ничего не сделала мне, да и не смогла при всем своем желании. Я просто раздавила бы ее, как самого мелкого и ничтожного таракана.

Смотря на нее, я никак не могла понять, что именно нашли в ней те, кто были явными лидерами в их сумасшедшей компашке. Насчет Франка, могла еще кое-как смириться. По-моему мнению он был просто самым конченным из них. Этот человек, обладающий всеми немыслимыми загонами, мог учудить все что угодно. С ним просто на просто было страшно находиться рядом.

Что же нашел в Берг Мятежный, оставалось загадкой.

Сейчас, успокоившись, я бы ответила ему на оскорбления немного иначе. Я бы ударила ему по самому больному. Хотя, по-моему мнению, судьба сделала ему подарок, лишив Полины.

В ней не было абсолютно ничего, чтобы соответствовало ему.

Даже сейчас, ненавидя Павла за ничем не подтвержденные, необоснованные оскорбления, трезво оценивая его, я…

Впрочем, зачем я это делаю?

Теперь, когда они знают, кто я, все должно было измениться. Теперь они знают, что им нужно в первую очередь. Хм. И теперь, все будут играть по моим правилам. Иначе не получиться.

Я сожму своими пальцами с длинными ногтями горло и Франка и Мятежного. А после они будут долго уговаривать меня помочь им.

Расплывшись в улыбке, я поставила на край опустошенный фужер и прикрыла глаза.

«— Родная, мужчина, должен быть достоин тебя… Он должен любить тебя больше чем себя. Он должен быть способен подарить тебе весь мир, всего себя.

— Ты про себя и папу?

— Я ошиблась. Такое бывает. Ты не должна повторить мои ошибки.»

Нет, мама. Я точно не повторю твоих ошибок. Никогда. Я никогда, никому не позволю обращаться со мной так как…

— Наталья? Ты уже дома?

— А что?

На улице было очень холодно. Я приехала сразу же после того как разрешила все свои дела на ближайшую неделю.

Он жил у нас уже некоторое время.

Поначалу, я бы не сказала, что он докучал мне. Смотря в радостные глаза матери, я чувствовала, что счастлива за нее. За такое долгое время, что она была одна, за все года, что она посвятила лишь мне, она заслуживала счастья.

Все было идеально. Идеально. Слишком идеально.

Как-то я купила вина, чтобы отпраздновать очередную удачную сделку. Мы весело проводили время втроем. По-семейному. Это было великолепно. Я уже забыла, что такое семья. Целостная семья.

Мама тогда была сильно уставшей, выпив немного больше меня, она уже некоторое время дремала в своей комнате, в то время как я, домывала оставшуюся после нашего праздника посуду.

Он вошел незаметно. Тихо.

Я просто почувствовала что-то на своем теле. Это были его руки, сжимающие талию.

Вначале, ничего не поняв, я было с удивлением обернулась к нему, но еще секунда, и он в злобе вытирал свое лицо. Я выплеснула на него все, что на данный момент было в кружке, которую я мыла. Руки, пустившиеся с моей талии немного ниже, возились по его лицу.

Странно, я не помню, что подумала в этот момент. Испытала ли я страх? Скорее, возмущение и непонимание. От него несло алкоголем. Это был решающий аргумент.

Протиснувшись мимо него, я ушла к себе, закрыв дверь в свою комнату.

Естественно. Он был пьян. Просто пьян. Ведь он так любит мою маму.

После случившегося, на следующее утро, я сделала вид, что ничего не было. Он поступил так же. Я до сих пор не знаю, притворялся ли он тогда, либо же на самом деле не помнил ничего из произошедшего.

Возможно, многие из вас посчитают меня дурой, но я не сказала маме о том, что было тогда, когда она легла спать. Почему? Как я могла упустить подобный проступок? Я? Да со своим-то характером?

Теперь, только теперь, верней, после того, что произошло потом, после того, как все кончилось, я поняла, что была наивной и глупой. Но я просто хотела счастья. Хотела подарить маме радость. Сохранить ее новую, интересную жизнь. Да! Я была глупой. Да, я была очень глупой.

Но, все-таки, не смотря на то, что я приняла решение, о том, что забуду этот инцидент, я начала наблюдать за этим типом. Я отмечала про себя, что он фактически поселился у нас. Живет за наш, а вернее, за мой счет. Большее количество времени, он ничего не делал, сидя на диване и пялясь в телек.

Меня хватило ненадолго. Решив не затевать скандал при маме, я обратилась к нему, когда мы были дома вдвоем.

Уже тогда, выслушивая его отговорки, я начала понимать, что… что все, что кажется нам идеальным, таковым не является. У каждого есть темная сторона, которую он прячет. Другое дело, насколько эта сторона протяженная. То ли это короткая часть прямоугольника, то ли та, что по-обыкновению, гораздо длинней.

Потерпев еще некоторое время, я пригрозила ему, что выскажу матери все свои недовольства. И здесь я ошиблась так, как никогда не ошибалась прежде.

Приехав на следующий день домой, я увидела маму в слезах.

Я не знаю, как описать тот шок, что был у меня, когда я выслушивала от нее упреки в мою сторону. Что будто бы я пытаюсь разрушить ее счастье. Что я пытаюсь вытеснить ее любимого из нашей с ней жизни.

Я думаю, все прекрасно поняли, что он ударил по мне, моим же оружием.

Кое-как успокоив ее, сказав, что все это сплошное недоразумение, я уговорила ее лечь спать, убеждая, что ее ненаглядный скоро вернется.

Тогда она пожаловалась на боли в сердце, сославшись, на то, что оно болит из-за его отсутствия рядом с ней.

Я была дурой, не обращающей внимание на самое важное.

Моя история далеко не оригинальная. Такое происходит довольно часто. Я оказалось в ловушке, не зная, что делать. С одной стороны была мама, смотря на которую я теряла всю всю решительность, а переводя взгляд на него, наглеющего с каждым днем, я закипала лютой ненавистью.

Тот, самый ужасный день в моей жизни, казалось бы, ничем не отличался от остальных дней.

Мама была в гостях у знакомой. Приехав домой, я решила приготовить что-нибудь оригинальное на ужин.

Он продолжал сидеть на своей пятой точке перед телевизором и я не выдержала.

Я в довольно резком тоне попросила его подняться и хоть что-то сделать по дому. Я поставила его в известность, что не собираюсь оплачивать его жизнь. Пригрозила, что наплюю на то, что мама сильно любит его и расскажу ей то, какой он на самом деле.

Он посмеялся. Тогда он просто посмеялся своим противным смехом. Сказал, что она не поверит мне, что в итоге, я окажусь виноватой во всем.

Потеряв контроль, сорвавшись, я сказала, чтоб он убрался из нашего дома. Тогда я не соображала, что мы в квартире только вдвоем. Я не могла предположить, что он окажется таким… Таким, каким оказался.

Я никогда, никому не расскажу, что чувствовала в эти минуты… когда он прикасался ко мне своими грязными руками. Это было отвратительно.

Тогда я чувствовала страх. Этот пронизывающий страх.

Но именно тогда, я поняла, что я сильная, что я самая сильная и, что я никогда не позволю никому обращаться со мной столь низким образом.

Я ощутила в себе ту внутреннюю силу, то желание жить, то желание избавить себя от, оказавшегося столь грязным, человека.

Истерзанная, в полуразорванной одежде, я смогла, совершенно случайно вырваться из его рук. Сжав вспотевшими пальцами тяжелую керамическую фигуру, долгое время стоящую у нас в большой комнате, я ударила ей ему по лицу.

Как это у меня получилось, даже я не могу объяснить. Но это подарило мне несколько спасительных мгновений.

Сбежав из дома, я не помню как оказалась на улице, куда я бежала, зачем, кричала ли я что-нибудь…

Вы думаете, я была напугана? Мне было страшно? Да, конечно!!! Но еще больше я была счастлива! Ведь у этого подонка ничего не получилось. Я победила его. Я спасла саму себя. И именно тогда, я поняла, что не доверю себя никому. Только самой себе. Что все в этом мире могут обидеть, могут навредить. Что все играют только за самих себя. Никак иначе.

Долгое время пытаясь дозвониться до мамы, я потерпела поражение. Она не брала трубку. Уставшая, я уселась на первое, что попалось мне на пути, и заплакала.

Я боялась за нее. Сильно. Она не была такой. Она любила его. Я боялась, что он обидит ее.

Идти домой было страшно. Это уже не было моим домом. Это было Адом. Вспоминая комнаты, в которых я выросла, я непроизвольно вспоминала то, где он схватил меня, где принялся сильно сжимать запястья, где оставлял синяки на моих ногах, пытаясь справиться с моим сопротивлением.

Егор.

Он. Он спас меня.

Спрятал меня, пригрел. Не обратил внимание на то, как я боюсь его. То как я смотрю на него диким, перепуганным взглядом.

Вынес все мои истерики. Пытался залечить мои раны. Мне никогда не суждено узнать, что в этот момент происходило внутри него. Я никогда не узнаю, что он думал обо мне…

Я никогда не смогу отблагодарить его за все. Никогда.

Я дозвонилась до мамы. Все-таки дозвонилась.

Конечно же я рассказала ей обо всем. Но было поздно. Уже было поздно.

Как это называется? Слепая любовь? Глупая любовь? Вот только она верила ему, а не мне.

И это было самое ужасное. И это был очередной удар в мою сторону. И это было очередное, от чего меня спас Егор.

Мама никак не хотела слышать меня. Он преподнес ей все под своим углом. Как именно? Выслушав его версию событий, мне стало настолько тошно, что я не хочу вспоминать о ней.

Мамино поведение сильно злило и доводило меня до бешенства. Я не желала слушаться ее и возвращаться домой, пока он был там. Нет. Нет. Никогда.

Никогда.

Никогда.

Никогда.

— Это ты виновата, что ее сердце не выдержало. Наталья, ты хорошая дочка…

Взвыв от боли, я бросила трубку.

Он убил ее. Он уничтожил ее. Он убил нас.

Я не чувствовала ничего. Только боль.

Да, моя мама была глупая и непонятливая, но только из-за того, что любила его. А он… Он довел ее.

Обвинив после этого во всем меня.

Он лишил меня ее.

Узнав о том, что мама умерла. Умерла от сердечного приступа, я была готова уничтожить весь этот мир, не понимая, что сделала такого, чтобы меня так сильно ненавидели и топили в несчастьях.

Не хочу, не хочу и не буду никому описывать свои чувства. Для чего? Все равно они не будут понятны, да и слава Богу.

Это счастье, если никто не поймет меня, если никогда не испытает то, что испытывала я.

Вот такой была еще одна часть моей жизни. Моей тайной. Моей частью. Темной.

На этом можно было закончить, и упомянуть лишь то, что благодаря Егору я справилась со своей болью, что я приобрела заново смысл жизни, что за все сделанное им ради меня, я была обязана прокопать эту Землю насквозь, дабы разыскать того, кто убил моего друга, но нет. Было еще кое-что.

Вспоминая об этом… Я не знаю, что чувствую.

Страх? Радость? Признательность? Облегчение? Грех? Любовь?

Егор, согревающий мое замершее, разбитое сердце, был не слишком разговорчивым. Да, он был открытым, он частенько пытался заговорить меня чтобы я забылась, чтобы заснула. Он часто рассказывал мне всякие смешные истории из своей жизни, когда я приходила к нему посреди ночи, измотанная страшным кошмаром, до сих пор преследующим меня.

Впитывая себе в кожу мои слезы, смотря прямо мне в глаза и видя мою боль, он молчал.

Но я знала, что он рядом и ближе уже просто невозможно.

Я ошибалась.

В тот день он просто пришел домой. Ничего не сказав, молча направился в душ.

Устал.

За день до этого у него была двойная смена на работе. После этого были гонки.

Понимая, что ему нужен отдых, я не лезла к нему с глупыми разговорами, а вместо этого творила на кухне нечто наподобие ужина.

А ведь я бы могла никогда не узнать об этом. Могла. Но, видимо, предначертано было иначе.

Посматривая параллельно местные новости, я выронила из рук тарелку, увидев…

Молча выслушав сводку за этот день, я было обернулась и бросилась в коридор, но он уже стоял позади меня.

Под его глазами были огромные синяки. Он был измучен. А еще зол. Сильно зол.

— Ты не должна была это видеть…

Он был в ярости. В отличие от многих, кто в этот день посмотрел вечерние новости, прослушав сообщение о наезде прямо на пешеходном переходе, и ничего не понял, я все прекрасно поняла. Я поняла, поскольку знала его машину.

— Я не чудовище…

Он произнес это так, как будто бы я смела так думать о нем. Как будто бы я хоть когда-нибудь смогла бы упрекнуть его в этом.

— Я знаю… Ты…

Слова благодарности? Это было единственное, что было внутри меня, но я не могла их произнеси, видя, как он мучается.

— Мы не будет это обсуждать. Никогда. Ладно? — он смотрел на меня молящим взглядом.

— Да, конечно.

Я так и не поблагодарила его за это.

Я не сказала ему спасибо за то, что он отомстил за меня. За мою маму. Он освободил меня, сняв с меня груз несправедливости и злобы, пожертвовав своей душой.

Молча сжимая его ладонь, видя, как он морщиться, как его трясет от того, что я узнала обо всем, так нелепо и так не вовремя, я поклялась, смотря прямо ему в глаза, что это будет нашим секретом. Только нашим с ним. Общим, темным. Самым темным.

Та радость, которую я испытывала, зная, что человек, погубивший мою семью мертв, что за меня отомстили…

Это было самой темной стороной меня.

Я резко открыла глаза. Кажется, совсем не заметила, как задремала. Воспоминания, которые возникли в моем кратковременном сне, здорово подпортили настроение.

Я ненавидела в себе эту привычку.

Сдавливать себе запястье в том месте, где в свое время был синяк.

Воспоминания от его рук всегда заставляли меня идти в душ. Но даже так, я до сих пор не могла окончательно смыть их присутствие.

После произошедшего, испытывала дискомфорт от лишних прикосновений. Я и раньше не слишком жаловала, когда кто-либо чужой смел прикасаться ко мне, а сейчас и вовсе старалась избегать контактов.

Я думаю, никто не будет удивлен, тому, что я долгое время не могла придти в себя от самого факта, что кто-то попытаться осквернить меня, испортить, разрушить. Именно это и стало преградой между мной и Егором. Тем, что мы так и не смогли преодолеть, тем, что мы не успели преодолеть.

Я часто думала над этим, порой мне казалось, что он был тем самым, единственным, с кем я могла бы быть, кто был достоин меня. Но в последнее время, мне казалось, что я ошибалась.

Да, мы были связаны, да, нам было интересно вместе, нам было здорово. Егор был самым умным из повстречавшихся мне людей, я любила его слушать, узнавать от него что-то новое, но… Между нами не было огня.

Он был с его стороны, но не с моей. Кажется, мы оба это понимали. Но все было и так черезчур сложно.