Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Сто тридцать восьмая. Дмитрий ===

Я не переставая блевал.

Мешал в своем рту грязь с неприятной на вкус, противной, холодной водой.

Очередная волна блевотины вырвалась из меня и растеклась по битой, ржавой раковине.

Подняв голову, я посмотрел на себя в помутневшее зеркало.

— Эй! Кто там?? — застучали кулаком по хрупкой, едва держащейся на петлях двери. — Выходи! Сколько можно сидеть? Засрался что ли??

Меня вновь стошнило. Я опустил голову. Лучше бы не делал этого.

Взгляд наткнулся на рукава толстовки.

— А-а-а. Фак. — В ужасе принявшись хватать ртом воздух, я опустился на грязный пол.

Принявшись растирать лицо от слез, я понял, что это было неверным решением.

Сейчас я стал чувствовать ее еще острее. Он вновь был повсюду. Этот противный запах.

Запах крови. Запах чего-то еще… определенной субстанции. Я не хотел думать о том, в чем перепачкался.

В чем мои руки, мое лицо.

В чем моя душа.

Сдержав крик, я закрыл себе рот, но не успел.

Очередная рвота растеклась по моим джинсам.

— Эй! Парень, с тобой все нормально?

У меня не было сил ответить.

Сидя на грязном полу, я не мог унять свои слезы.

Мне надо было быть сильным, иначе ничего не получиться.

Я заставил себя встать и в очередной раз попытаться умыть лицо.

— Дима, — посмотрел я в зеркало.

Там я увидел его. Его мертвое тело. Его труп.

— Господи.

Вода сделала хуже. Меня вновь вырвало, вот только еды во мне не осталось.

Желудок тот час свело от резкой боли.

Ребра не переставали болеть после полученных ударов. Саднила рука, я неправильно сгруппировался, когда падал.

— Дима! — сосредоточился я на себе. — Ты должен справиться.

Давя в себе всхлипы, я стонал, не издавая ни звука.

— Эй!!! Что там происходит?

— Все нормально! — не узнал своего голоса.

Набрав в обе ладони холодной воды, ополоснул лицо.

Еще и еще.

Холод отрезвлял.

Но вода не убирала эту мерзость.

Эту грязь.

Этот страх.

Эту безвыходность.

Эту безнадежность.

Я должен быть сильным. Иначе ничего не получится.

Не постаравшись убрать за собой, я открыл дверь, и со злостью посмотрев на потрепанного алкаша, которому приспичило отлить в неподходящий момент, прошел мимо него к выходу из маленькой, неприметной, шоссейной кафешки.

Оставался час.

Выйдя на улицу, я поежился от холода.

Я не догадался забрать мобильный телефон, что сыграл столь важную роль в моей истории, и теперь, находясь без связи, мне предстояло лишь ждать намеченного времени.

Поднял глаза в небо.

Серые облака. Все было словно в тумане.

И тут, я увидел, что он вышел из машины.

А ведь предлагал ему пойти со мной, молил об этом, но он не разговаривал со мной. Никак не реагировал на меня. Смотреть на него было неописуемо больно.

Переборов себя, я направился за ним. В придорожный лес, куда он шел, думая, что его никто не замечает.

Как только я оказался в тени деревьев, стало страшно.

Перед глазами возникали картины, разрывающие меня на части.

Заломило руку.

Я чувствовал его в своей ладони.

Я помнил движение своего пальца.

Я помнил, как часть моей души навсегда умерло.

Я сделал свой выбор.

Обменял часть себя на его жизнь.

Паша сидел на широком стволе сваленного когда-то дерева и смотрел вдаль. Даже не представляя, насколько мне важно то, что он здесь, что он рядом, что я не потерял его, что он дышит. А ведь я думал, что упустил его. Что не смогу выполнить обещание, данное его матери.

Сглотнув, я замер напротив него. Зачем? Наверное, пытаясь его укорить.

Зачем ты ушел? Ушел, не сказав мне, зная, что вернувшись из в кафе и не смогу найти тебя. Зачем?

Злость пронзила меня насквозь, но тот час исчезла, когда я увидел, что он прижимает грязные ладони к перепачканному лицу.

Оно до сих пор у него было, во всем том дерьме, от которого я так остервенело пытался избавиться.

Каково это?

Испачкать свое лицо в крови своего отца?

Видеть, как он наставляет на тебя пистолет, жмет на курок, с полной решительностью убить свое дитя.

Он бы не отпустил нас. Ни за что. Как только я увидел его, как только первый раз посмотрел ему в глаза, я ощутил этот смертельный ужас.

Для него слишком важно было то, что являлось его детищем, в отличие от Павла, преданным, послушным и дающим плоды.

Он наконец-таки понял, что чтобы он не делал, сын не примет его, не согласится на это.

Я вспоминал те минуты, которые провел с Пашиной матерью, которая как казалось, столь нелепо и не вовремя оказалась рядом со мной. Но, увидев ее без сознания, в своей комнате, так и не набравшуюся храбрости, увидеть сына и сбежать вместе с ним, все понял.

Его мать хотела, чтобы я передал Паше все то, что она боялась сказать ему. Чтобы он знал, что она знает о том, как ему тяжело, как его давили, что ему действительно тут не место.

Она не могла сказать ему это в глаза, поскольку хотела, чтоб он был рядом, и он бы остался, я знал это. Он был все сделал, чтобы остаться с ней рядом, поэтому им нельзя было видеться.

Я был зол на себя за то, что не понял ее слов, не рассмотрел в ней отчаянья, которое довело ее до произошедшего поступка. Я мог бы попытаться отговорить ее, верней, я сделал бы все, чтобы это не произошло, но я не понял, либо был слишком увлечен своими проблемами, я даже не хотел идти за ней, отговаривал Павла.

В который раз перед моими глазами возникла пугающая меня картина.

Воспоминания заставили меня осесть на холодную землю.

Я понял, что мы проиграли, тогда, когда увидел пистолет в руках Пашиного отца.

Я был удивлен, что он смог добраться до нас, хотя это не следовало делать, этот человек был потрясающе хитер, я не удивился бы, узнав, что вся эта игра с сердцем слегка преувеличена, чтобы сбить Пашу с пути. Он же перепутал его мысли матерью, зная, что та задержит его.

Естественно, как и мы, он не мог знать, что она натворила, хотя я уже ни в чем не мог быть уверен. Ведь он не спешил спасать ее, он жаждал расквитаться и выиграть.

Но он не знал, с кем связался.

Он не знал меня, того, с кем судьба играет в игры и похлеще.

Догадавшись, что нас никогда отсюда не выпустят, я вспомнил о том, что вылетело из моей головы, я подумал о Жене. Я думал о нем, медленно опускаясь на пол и вытаскивая пистолет, который спрятал для того, чтобы моему другу стало спокойней.

Я перебирал у себя в голове мысли о его подарке, о его просьбе беречь и хранить себя.

Никогда бы не подумал, что это оружие понадобиться мне, ведь это был маленький, коллекционный, фамильный пистолет. В нем хранилась лишь одна пуля, вредившая жертве лишь с небольшого расстояния.

Голова мыслила сама по себе. Отдельно от меня. Меня же било током от того, что я задумал.

Мне нужно было, чтоб отец Павла подошел как можно ближе.

Я должен был сделать это, будучи уверенным, наверняка.

Ужас от того, что Мятежный старший готов избавиться от сына затуманил мой разум, но потом заставил мыслить острее. Подставившись под его руку, я попытался привлечь его внимание, чтобы он еще больше приблизился к нам.

А после…

Голова вновь закружилась.

Паша не знал ни о чем. Он не знал ни о подарке Жеки, ни о том, что он со мной, что он сейчас спрятан в широком рукаве, что я готов. Готов на все.

Он молил отца о пощаде, а в моей голове раздавались сотни мыслей.

«Убей его».

«Стреляй».

«Сделай это».

«Ты убьешь самого себя».

«А вдруг, он пугает его?»

«Я убью его отца, что будет после этого?»

«Я не должен этого делать».

«Должен».

«Спаси его. Твоя задача, спасти его, как ты обещал его матери».

«Стреляй! Стреляй же!»

Я не мог этого сделать.

Тут щелкнул курок.

Что же ты делаешь?

Зачем ты целишься в своего же сына?

Зачем ты вынуждаешь меня на это?

Зачем ты убиваешь меня?

Зачем ты заставляешься меня пожертвовать собой? Погибнуть?

— Прощай.

Сквозь слезы, я резко взмахнул рукой, в тот самый момент, когда никто не ожидал этого.

Он думал, что я напуган, что я не буду ничего предпринимать, но он ошибся.

Ведь судьба играла со мной ни один раз и теперь, только теперь я понял, зачем, для чего.

Она готовила меня к этому.

К этому выбору, к тому, что я должен был сделать.

Подняв руку, пытаясь выключить крики в своей голове, я сделал то, на что не решился бы, подумай бы еще лишних пару секунд.

Выстрел.

Прямо в цель.

С близкого расстояния.

Конец.

Капли горячей крови попали мне на одежду, на руку, на мою кожу. Там была не только кровь, но я старался не думать об этом.

Я целился прямо в голову, поскольку думал, что это будет поражение наверняка.

Я выстрелил и почувствовал, как мое тело замирает, как что-то меняется, как что-то горячее, на моих руках охлаждает меня, пугает меня.

Изменяет меня.

Настолько, что я, кажется, забываю, кто я.

Кем я был? Какая у меня была жизнь?

Что я делал?

Каким я был человеком? И был ли я им?

В моей руке стыло оружие, которым я убил человека.

Секунды раздумий, сковавшие мое дыхание, прервались криками, раздавшимися внизу.

Мне было очень плохо. Мне казалось, я погибаю, что я умираю, в отличие от отца Павла медленно, но без права на выздоровление.

— Вставай! — это был не мой голос. Это был не я. — Вставай!

Я плакал, и слезы мешали смотреть.

Паша сильно дрожал. Я запомнил это, потому что схватил его за руку, а она не переставала дергаться.

Он каким-то образом умудрился перепачкаться в крови своего отца. В том, что от него осталось после выстрела.

Широко раскрытыми глазами он смотрел на тело своего отца и не двигался с места.

— Вставай! — проскулил я. — Нам надо уходить! Сейчас же! Пожалуйста, вставай!

Потянул я на себя.

В какой-то момент, он перевел на меня свой затуманенный взгляд.

Я отшатнулся.

«Убийца. Ты убийца».

Голова закружилась.

— Вставай! — переборол я себя. — Пойдем! Пойдем отсюда!

Голоса стали громче. Кто-то шел к нам, вернее бежал.

— Паша! Я тебя прошу! — сорвался у меня голос. — Уйдем отсюда! Давай!

Я приложил максимум усилий, чтобы он встал на трясущиеся ноги.

Он стоял, согнувшись, не в силах отвести взгляд от тела отца.

— Бежим!

Дернув его за руку, я направился к выходу из комнаты.

Он послушно двигался за мной следом.

Мы вылетели в коридор, но проанализировав, откуда идут голоса, бросились в другую сторону.

Впрочем, когда мы выбегали из дома нас сразу же обнаружили. Да. По нам открыли огонь, но мы бежали вперед, думая лишь о том, что если нам суждено спастись, мы спасемся.

После того, что мы пережили, мы либо спасемся, либо все было бессмысленно.

Выскочив на улицу, мы побежали по пустынной дороге, слабо помня, где припаркованы наши машины.

Он подчинялся всем моим приказам, и я был благодарен ему за это. Если бы мы не действовали сообща, нас точно поймали бы.

Добравшись до машин, открыв первую, я забрался на место водителя, и повернул ключ.

Он сел со мной рядом.

Секунда. Я смотрю на его перепачканное лицо, затем на Павла, который уставился в одну точку.

Вторая секунда, я переключаю передачу и срываюсь с места, унося нас отсюда. Подальше от ментов. Подальше от этого района. Подальше от его родного дома, который никогда не был им.

Я старался думать о том, где и когда мы договорились встретиться с Владом и Женей. Я старался думать о том, что все наконец-таки закончилось. Я старался думать обо всем, о чем только можно.

Но перед глазами всегда возникало оно — тело его отца.

Лишь спустя полчаса, видимо, когда шок исчез, я начал мыслить яснее, мой организм осознал, как должен вести себя.

Мне пришлось резко останавливаться.

Открывать дверь и вываливаться наружу.

Меня, не переставая, рвало. Я пачкался во всем своем дерьме, но не было сил подняться.

Пальцы будто бы чувствовали пистолет. До сих пор его чувствовали. Казалось, я сделал себе татуировку. Я был уверен, что это чувство, сжимающей руки оружия, никогда не покинет меня.

Только сейчас я осознал, что его нет при мне. Нет пистолета. Я выбросил его. Отбросил, как только из него вылетела смертельная пуля.

Осознав это, я понял, что не в состоянии что-либо делать. Силы закончились. Они закончились, когда я понял, что облажался.

Облажался, но все-таки справился с тем, что обещал сделать.

Я вывез его, спас, увез оттуда, где он мог погибнуть. И больше не допущу, чтобы он возвращался туда.

— Ты как? — спросил я, смотря на Павла, который до сих пор не проронил ни звука, который не двигался, не шевелился, казалось, ни дышал.

Это был ужасный вопрос, но я не мог придумать другого.

— Эй! Ты как? — повторил я.

Он не реагировал.

— Паша.

Я стоял, облокачиваясь на открытую дверь, поскольку ноги отказывались держать меня.

Никакой реакции.

— Паш! — не выдержав, я заплакал. — Поговори со мной.

Он не видел меня.

— Пожалуйста!

Меня не существовало рядом с ним. Меня не было.

— Прошу тебя.

Сполз я на землю, прижавшись лицом к боку сидения.

Он молчал.

Слезы сами по себя вырывались из моих глаз, не смывая тот грех, что я принял на себя.

— Паша, — поднял я лицо.

Мне нужно было, чтобы он посмотрел на меня. Услышал меня.

Набравшись храбрости, поднявшись с земли, я обошел машину и открыл его дверь.

Это даже не привлекло его внимания.

Он сидел, смотря перед собой. И не дышал. Не сводил глаз с одной точки.

Его лицо было в крови. В крови, в непонятной массе. В каком-то дерьме, из чего сделан был его отец.

— Паша, — прикоснулся я до него рукой.

Мне становилось все страшнее и страшнее. О чем он думал?

Что творилось у него в голове?

А что происходило со мной?

Кем я стал? В кого превратился?

Новый приступ рвоты.

И вот я бреду к раздолбанному кафе, возле которого нам посчастливилось остановиться.

Я сказал ему подождать меня, потому что мне хотелось умыться, смыть с себя всю грязь.

Я открыл дверь и вошел в небольшое, мрачное помещение.

За двумя столиками сидело несколько дальнобольщиков, в углу сидела небольшая компания, из уже пьяных мужчин.

Как только я вошел в кафе все тот час обернулись. Все смотрели на меня, а я не знал, насколько страшно выгляжу, какое у меня лицо.

Еще до того, как толкнуть дверь, я напялил на себя капюшон, который мог помочь мне скрыться от них.

Неужели не помогло? Почему они все изучают меня?

Почему?

Я поежился.

— Убийца?

— Вот он! Он застрелил его!

— Ловите! Мы сдадим его полиции! — повскакивали все со своих мест.

Я потряс головой.

Нет. Показалось.

Они все потеряли ко мне интерес. Все, кроме полной женщины среднего возраста, смотрящей на меня алчными глазами.

Пройдя мимо нее, я оказался в небольшом коридоре, и тот час заперся на замок.

Здесь, наконец-таки, почувствовав себя защищенным, пережившим все, что произошло, сумев скрыться, я смог дать волю своим эмоциям.

Я не мог сказать, что после этого стало легче. Нисколько.

Я смотрел на Павла, сидящего на стволе дерева, и понимал, что то, что я смыл с себя грязь, не говорит о том, что я смог очистить свою душу.

— Паша, — произнес я в тишине.

Вокруг нас все было черно и грязно, сыро и мертво.

Природа умерла. Умерла на зиму.

— Паш.

Тут он наконец-таки шевельнулся.

Провел руками по груди и сжал себя с обеих сторон.

Как будто бы ему было холодно. Очень холодно.

Он на самом деле сильно дрожал. У него тряслись руки, дрожали колени, подергивались пальцы. Он все так же смотрел в никуда, широко раскрыв глаза.

— Все кончилось, — посмел я сесть рядом с ним. — Все закончилось.

Молчание.

Я в который раз вытер слезы.

— Мы закончили, — прошептал я.

Тишина.

Лишь слабый шум шоссе, доходивший досюда.

Не слышно птиц. Большая часть из них ужа давным-давно улетела.

Осмотревшись по сторонам, я вновь повернулся к Мятежному.

И тут он будто бы вынырнул.

Громко и шумно вздохнул.

Потом еще раз. Еще и еще.

И с ним начало твориться то, что пришло ко мне немного быстрее.

Сползя с дерева, он встал на четвереньки.

Его стошнило несколько раз, и я старался не обращать на это внимание, сделать вид, что ничего не слышу.

Мир будто бы замер.

Я сидел на дереве, ощущая, что мне с каждой секундой становиться все холоднее и холодней.

Влага просачивалась сквозь одежду, мочила ее, делала невыносимой.

Медленно поднявшись, я переступил через ствол.

Мятежный к этому времени сел прямо на землю, подняв лицо к небу.

По его лицу продолжали течь слезы, которые он не пытался скрыть.

У него срывалось дыхание, он часто сглатывал, шумно дышал. Теперь он часто моргал красными глазами. Все его тело дрожало. Он был очень страшный. Он был очень плох.

Все его лицо так и оставалось перепачканным.

— Паша, — я не знал, что мне делать. Я просто в который раз сел возле него, понимая, что ничем не смогу ему помочь.

Да и на что я мог надеяться?

Ведь это я…

Я все это сделал.

Я лишил его отца.

Я стал убийцей.

От понимания и осознания этого, я вновь заплакал.

Посмотрев на него, я подумал, что меня бесит, бесит то, как он выглядит, что это лишь напоминание мне, о том, что я натворил.

Осмотревшись по сторонам, я опустил на землю ладонь, которая нащупала под собой пожухшие, опавшие листья.

Зацепив несколько своими пальцами, я прислонился к Мятежному плечом.

Моя рука медленно потянулась к его лицу.

Медленно, медленно.

Умерший лист дотронулся до его лица. Проведя им по его коже, я понял, что это не помогает.

Бросив это дело, я полностью разверулся к нему и обхватив обеими руками, прижав к своей груди его голову, стал растирать пальцами все то, что казалось мне ужасным.

Он не сопротивлялся этому, кажется, даже не замечал, что я делаю.

Мои слезы, попадающие ему на лицо, помогали мне. Они совсем чуть-чуть, но помогали мне.

Я смог вытереть мелкие капли крови с его щек, при этом, наверняка, делая ему больно.

Чем остервенелей я тер его кожу, тем громче были его вздохи.

— Дима! — в конце концов, не выдержал он.

Перехватив мою руку, он крепко сжал ее. Сжал мое запястье.

Прижавшись головой ко мне, он спрятал свое лицо в моей грязной одежде, и лишь после отпустил меня.

— Прости меня, — прошептал я. — Прости.

Я не знаю, сколько мы сидели с ним на земле, но было очень холодно.

Он, не переставая, стучал зубами, все еще не поднимался. Не давал мне встать.

Его глубокий вздох нарушил тишину.

Оторвавшись от меня, он впервые за все это время, смотрел мне в глаза:

— Как думаешь.

Я боялся. Я боялся его вопроса. Я боялся его. Я не знал, что мне ответить.

— Как думаешь, с ней все будет в порядке? — смотрел он на меня сквозь слезы.

А я сначала не понял, о ком он. Не сообразил. Слишком погряз в своих мыслях.

— Да, конечно, — кивнул я. — Естественно. Ей помогут. Я уверен в этом. Она выкарабкается и у нее все будет хорошо, — ответил я.

— Я боюсь, боюсь за нее, — сглотнул Паша.

— Она справится. Я не сомневаюсь в этом, — сказал я.

Мятежный вновь смотрел на меня в упор.

И я снова покрылся потом.

— Хорошо, — прошептал он.

Молчание.

Молчание.

Снова молчание.

— Прости, — я не знал, зачем говорю это ему. — Прости, за то, что… если бы я не сделал это, то он бы убил тебя.

Пашино дыхание остановилось.

Он смотрел в землю. И вновь прекратил моргать.

И вот снова поднял на меня взгляд.

— Спасибо, — прошептал он.

Я не знал, что мне делать.

— Спасибо, — повторил он.

Не выдержав, я отвел руку в сторону, ну, что чувствовала меж своих пальцев холодный ствол.

И он перехватил ее.

— Ты не убийца. Нет, — пробормотал он. — Нет. Не думай так. Не смей так думать.

Я сглотнул.

— Если бы не ты, меня бы здесь не было. Меня бы больше не было.

Это была правда.

Это была ужасная, отвратительная правда.

— Ты спас мне жизнь, — произнес он. — Ты спас меня.

Я пристально смотрел ему в глаза.

— Как недавно ты вытащил меня из пекла.

Прикусив губу, он покачал головой.

— Нет.

— Да, — перебил я его.

Повисла пауза.

Он вновь прижался ко мне, опустив голову.

Тишина.

— Только не говори, что сделал это лишь для того, чтобы уровнять счет, — пробормотал он.

— Что? — я вначале не понял, о чем он.

Шторм посмотрел на меня, присев на корточки.

Его лицо стало чище. Я стер с него налипшую грязь, многое он вытер о мою толстовку.

И тут он…

Улыбнулся.

— Мы победили, — произнес он одними губами, но я понял его. — Мы сделали это.

Я был в шоке. В недоумении от того, что он делает, что он говорит.

— Вставай, — поднявшись, он протянул мне руку. — Давай! Поднимайся!

Я продолжал смотреть на него.

— Давай же! — велел он. — Дай мне руку!

Я протянул ему ладонь.

Поднявшись с его помощью, я продолжал смотреть на него.

Он провел руками по своему лицу.

— Как же я хочу смыть с себя это дерьмо, — произнес он.

Не удержавшись, я усмехнулся.

— Но еще больше, — сверкнул он глазами. — Я хочу убраться отсюда подальше, к чертовой матери.

И я был полностью согласен с ним. Поэтому, когда он направился к машине, последовал за ним.

Сев за руль, завел машину, и мы помчались туда, где нас должны были ждать ребята.

— Дим, — я не мог дышать от его объятий. — Как же я рад, как же я волновался. Как мне было страшно, — шептал Влад. — Я не знал, что делать, что мне делать…

— Влад, — прошептал я. — А ну хватит, — я смотрел по сторонам.

— Ты не представляешь, что говорят в новостях. Тебе срочно, срочно надо бежать, — бормотал он.

— Твое лицо по всем каналам, дорогой, — покачала головой Виктория. — Твое и Мятежного, — покосилась она на молчавшего Павла.

Тот сжал челюсти.

— Тебя обвиняют во всем, — продолжил мой друг. — Будто бы ты вломился к ним, с пистолетом, застрелил его. Нашли какое-то оружие…

У меня закружилась голова.

— Вас засняли все камеры, — вздохнула Виктория.

Я оцепенел.

— Вам надо убираться, мальчики, — прикоснулась она рукой к Паше. — Как ты?

Он молчал.

— Услышав новости, я подумала уже, что…

Шторм перевел на нее взгляд.

— Слава Богу, ты жив, — прошептала она.

— Все, там короче, все убито, — в это время протянул Влад. — Компания Мятежного полетела к чертям.

— А ты не знаешь… — начал Паша.

— Она в больнице, — прошептала Рина. — Что произошло?

Мы с Пашей переглянулись.

Я не желал это обсуждать.

Сглотнув, я осмотрелся по сторонам.

Мы стояли на обочине, возле развилки. Возле поворота, куда нам надо было свернуть, чтобы направиться к границе, к пропускному пункту, где нас должны были, закрыв на многое глаза пропустить. Все это устроил нам Павел.

— А где, — наконец-таки смог перебить я Влада. — Где Женя? Он куда то мотается что-ли? Забыл о времени что-ли? или вы специально по отдельности?

Я обязан был поблагодарить его за пистолет. Я обязан был обнять его, ведь он спас нам с Пашей жизни. В конце концов, все вместе мы должны были уехать.

Влад испуганно отстранился от меня.

— Что??? — мгновенно напрягся я. — Где он?

— Дима.

— Что?

Влад переглянулся с Викой и та отвела взгляд.

— Что с ним? — проорал я, моментально впав в ярость.

Я подумал о самом худшем.

Черт, я уже привык думать о самом худшем.

— Успокойся! — воскликнула Рина. — Он в больнице.

— Что??? — опешили мы с Мятежным. — Почему? Как?? Что случилось???

— Дим, — пожал плечами Влад. — Он не смог справиться с управлением и… Его вынесло. Я думал, он погибнет, но он жив. Состояние не самое лучшее, но он жив. Он поправится.

— Я должен, должен… — заметался я.

— Нет! Не должен! — возразила Вика. — Мы проследим за ним! У него и так масса проблем…

— Но он спас нас! — возразил я ей. — Это он подарил мне пистолет.

Повисла пауза.

Мы все переглянулись.

— Теперь уж точно, — покачала она головой. — Тебе не стоит к нему идти.

— Ты не понимаешь.

— Я все понимаю.

— Франк! — окликнул меня Шторм. — Она права!

— Что? — рявкнул я.

— Они узнают, на кого был зарегистрирован пистолет, пускай уж лучше, будет вариант того, что ты своровал оружие из его дома, нежели ты придешь к нему, благодарить его за это.

Я молчал.

— Он прав, — согласилась Вика.

— Точно прав, — поддержал ее Влад.

Я, обезумевши, повернулся к ним.

— Вам лучше сваливать. Сваливать как можно быстрее, — поторопила нас Вика.

— Вот-вот! — поддакнул ей Владислав.

Мы с Павлом переглянулись.

— Ты хочешь сказать, — произнес я. — Что мы свалим втроем? И оставим Жеку??? Я на это никогда не пойду!

Виктория с Владом переглянулись.

— Вы свалите вдвоем, — прошептал мой друг. — Вдвоем. Ты и Паша.

— Что??? — опешил я. — Что? Что ты…

— Дим, — ответил Влад. — Так будет лучше, я присмотрю за Женей.

— Но мы собирались! Мы договаривались!

— Франк! — перебил он меня. — Мне будет лучше тут! Меня никто не палил! Меня никто не преследует!

Я мотал головой.

— Нет! Нет! У нас план!

— Послушай меня!!! Я нужен Жене!

— Я тоже тогда…

— Нельзя! — возразили все разом.

— Нет! — покачал головой Шторм. — Тебе нельзя оставаться.

— Ты подумай, ты подозреваешься в убийстве миллионера, — прищурилась Вика. — С тобой возиться не будут, а этот, — повернулась она в сторону Шторма, — и вовсе, его мертвый сын, но почему-то живой!

— Дима, я буду смотреть за Женей.

— Ему нужна будет помощь с защитой, — пробормотал Паша.

— У тебя еще найдется возможность? — спросила Вика.

— Я-я-я, — растерялся Паша. — Возможно.

— Если что, мы справимся, — ответила она ему.

— Я дам координаты.

— Хорошо.

— Но почему, — не понимал я. — Почему ты вдруг решил остаться, так резко, у нас же все…

— Дмитрий, — остановил меня Влад. — Дмитрий Франк.

Повисла пауза.

Влад скосил свой взгляд на Рину.

Я непонимающе смотрел на нее.

— Москва стала свободной, — улыбнулась она.

— Тем более, — улыбнулся ей в ответ Влад. — Я тоже свободен.

Мы со Штормом переглянулись.

— Это не-е-е, — запротестовал я. — Не хорошая идея.

— Хватит! Дим! Перестань быть мне папой, — склонил Влад голову, — дай я попробую.

— Но я…

— Не бойся, я его не обижу, — усмехнулась девушка.

Я с презрением посмотрел в ее сторону.

— Лети к своей, зеленоглазый, — продолжила она. — А тебя чтоб и дух простыл! — указала она на Мятежного. — Чтоб я тебя забыла!

Он улыбнулся кривой улыбкой.

— Я тебя люблю! — Влад обнял меня за плечи. — И Женя тоже. И вообще все.

— Я не, — никак не мог сообразить, что мне сказать.

— И тебя тоже, — обернулся он к Павлу. — Мне жаль, что так вышло с твоей матерью.

Паша кивнул.

— Но мне не жаль твоего отца, — закончил он.

Паша ничего не ответил.

— Но я знаю, что вдвоем вы не пропадете, — оглянулся на меня друг.

Я переступил с ноги на ногу.

— Мы еще увидимся, Франк, увидимся, — заехал мне по плечу Влад. — А сейчас надо вам убираться.

— И как можно быстрее, — согласилась с ним Виктория.

Я посмотрел на Шторма.

Влад с Викторией сблизились и сделали пару шагов к машине, на которой приехали на запланированную встречу.

— Берегите друг друга, — указал в нашу сторону пальцем Влад. — Мы будем ждать встречи! Когда все уляжется. В конце концов, этой стране нужно будет что-то новое, что-то более законное, но не менее быстрое!

— Давай те мальчики, — хлопнула в ладоши Рина. — Будьте хорошими друзьями.

Я усмехнулся.

— Да-да, — улыбнулась она.

На этом Влад распахнул ей водительскую дверь и позволил сесть за руль.

Они скрылись с наших глаз через пару минут.

Мне на плечо легла его рука.

— Ты вел досюда, чувак, — услышал я голос Шторма. — Теперь моя очередь.

Не оборачиваясь, я широко улыбнулся.