Еще больше скорости. Еще больше любви

=== Сто тридцать седьмая. Павел ===

Я стоял напротив него и не знал что делать. Оставшись наедине, мы, молча, смотрели друг на друга. Ничего не происходило. Казалось, весь мир замер. Время остановилось.

Мне было сложно бороться с самим собой, прятать свои эмоции.

Было страшно.

Я столько времени вредил ему. Я же его ненавидел. Я его презирал. Я так часто говорил о нем плохо, что это стало обыденным и привычным, но сейчас стоя перед отцом и чувствуя, как подгибаются колени, я терялся в своих мыслях. Он был сильным. Он был сильнее.

И он прав. Я глупый мальчишка, ни с того ни с сего вообразивший, что смогу проучить его. Кто он, а кто я?

Кто я, а кто он?

Он был всем, я был никем.

Молодым парнем, которого сломали, которого лишь не намного и ненадолго приспустили с поводка. Может, я ошибался, думая, что свободен, что силен? Именно сейчас я задумался над тем, что делал все это время. Возможно ли, что все это было напрасно? Глупо и бесполезно?

Как говорила Ната? «Ты сильнее. Ты сможешь. Ты справишься с ним».

А может быть, именно эти слова самые глупые? Может быть, именно в этом ошибка?

Я вел себя как идиот. Собрал рядом с собой похожих придурков, решивших, что мы крутые и у нас получится!

Господи, как же это глупо! Стоило нам подойти к нему, и мы остались безоружными, разбитыми, лишенными всякого плана.

И что теперь?

Я стольким пожертвовал, вырвавшись от него.

Что теперь будет?

Что он знает?

Что он думает?

Что он со мной сделает?

Мой отец.

Я увидел его после долгой разлуки и впервые за все это время почувствовал, насколько слаб и ничтожен.

Его смеющийся взгляд. Его спокойствие. Все это бесило. Раздражало. И пугало.

Долгие месяцы разлуки я был сам по себе, я был хозяином. Чувствовал контроль, был главным. Еще сегодня утром, еще пару часов назад я не сомневался в том, что мы сильная команда, что мы боремся со злом.

А сейчас, смотря на него, мне казалось, что всех этих месяцев, которые я прожил без семьи, не было. Не было Рио, ссор, расследования, не было тех радостных событий, веселых вечеров, приятных прикосновений. Ведь не было ни ребят, решивших помочь, ни Франка, ни Рудковской.

Я смотрел на своего отца и путался, сходил с ума. Может быть, я на самом деле сумасшедший? Может быть, я крепко спал, и это приснилось мне?

Приснились все эти люди, ценящие меня, привязавшиеся ко мне.

Шторм всегда был один. Один. Один против отца.

Прокручивая у себя в голове эти мысли, я уже не мог понять, что реально. Реален ли Франк, который исчез с моих глаз, реально ли то, что я устроил совсем недавно в своем городе?

Реально ли то, что я вломился в свой родной дом, спрятав под одеждой оружие? Реально ли то, что у меня выбили его из рук, обыскали, и оставили наедине с отцом, уже долгое время улыбающимся мне?

Улыбка.

Я только сейчас это понял.

Он улыбался.

— Кажется, ты подрос, — услышал я его голос и вздрогнул.

Он шутил. Или же издевался. Или мне кажется? Или что?

— Повзрослел, — продолжил он. — Повзрослел.

Отец приблизился к своему столу.

— Надо признаться, ты заставил меня понервничать, подумать над твоими фокусами.

Мы встретились взглядами.

— Над твоими глупостями.

Холод.

— Над твоими капризами.

«Ты справишься».

— Это не глупость, — неужели это я?

Он нахмурился.

В голове прогремел взрыв.

«Он хочет подчинить тебя. Вернуть обратно. Сделать похожим на себя».

— Тебе это не понять, — продолжил я.

— Действительно, — перекрестил он на груди руки, — мне это сложно понять, ведь в твоем возрасте я не имел того, что сейчас есть у тебя, я работал не покладая рук, старался, создавал свою империю! — он повысил голос. — Для себя! Для своей семьи! Но не для того, — я вздрогнул, когда его рука ударила по столу, — чтоб какой-то сопливец, все это разрушил!

К своему ужасу, я почувствовал стыд.

Он был разочарован. Он указывал мне, что я недостоин быть его сыном.

Прикрыв глаза, собирался с мыслями.

«Все это ложь. И ты знаешь это. Борись.»

— Вранье.

Я раскрыл глаза.

«Отстаивай себя».

— Что? — переспросил он. — Ты опять смеешь.

— Да, смею! — перекричал я его. — И я буду делать это всегда! И не смей меня запугивать! Я не такой как ты!

Мы смотрели друг на друга со злостью.

— Ты говоришь о том, что делал что-то для своей семьи, но ты ошибаешься!

Он приблизился ко мне.

— И знаешь, какая твоя основная ошибка? То, о чем я пытался сказать тебе уже давно, с самого начала, с того самого момента, с моего восемнадцатилетия! — воскликнул я. — А? Тебе это ни о чем не говорит? Нет? Эта дата! Тот день, когда ты, наконец, прозрел, что у тебя есть сын, который все свое детство был лишен тебя.

— Я не совершаю ошибок, — спокойно ответил он.

— Ты совершил ее минуту назад, произнеся слово «семья», — усмехнулся я. — Которой у тебя никогда толком не было.

Сильный удар, который обжег кожу моей щеки, вызвал во мне очередной приступ паники, страха вперемешку с гневом.

Хотелось плакать, кричать и топать ногами, но я не мог. Не мог этого себе позволить. Хотя этого хотелось сейчас больше всего.

— Да кто вбил тебе в голову все эти глупости? — нахмурился он. — Всю эту чушь. Бессмысленную чушь. Сказок перечитал? Вернись на землю! И не смей мне говорить о том, что я не уделял тебе внимания! Если бы не тот бизнес, который ты непонятно с чего проклинаешь, я бы посмотрел на то, какое образование ты бы получил, в каких странах бы побывал, в каких условиях жил! Когда ты наконец-таки поймешь, что в нашем мире самое главное? Когда ты наконец-таки станешь взрослым? Когда ты наконец-таки перестанешь творить глупости и станешь нормальным человеком!? Когда это произойдет? — посмел он повысить голос. — Мне надо передать тебе все, а ты брыкаешься и ноешь, будто девчонка!

— Что? — отшатнулся я от него.

— Ты не черта так и не понял! Не понял сути! Насколько это важно и необходимо — удерживать власть! Сохранять могущество! Подавлять тех, кто хочет занять наше место! Мы — это империя! Мы — это все! Нам принадлежит все в этой чертовой стране! И мы можем то, о чем ты даже подумать не смеешь! Неужели ты не можешь это осознать? Что тебе суждено! Суждено владеть всем этим! Что тебе надо быть тут, сидеть и руководить, истреблять всякую шелуху, а не шляться по клоповникам с необразованными тварями!

Я резко поднял на него взгляд.

Он замолчал, смотря на меня злыми глазами.

— Вместо того, что бы радоваться, что тебе не надо волноваться о том, как и в каких условиях ты будешь жить, вместо того, что бы продолжать захватывать власть, помогать мне, ты! Ты! Наносишь мне удар за ударом! Пытаешься разрушить все! — он подходил ко мне, заставляя отступать к стене. — Ты гадишь мне, подобно больной собаке, которую рвет на своего же хозяина, которая ссыт прямо под себя, на подстилку, которую ей подстелили. Сколько я должен это терпеть? Ты нанес урон моему бизнесу, относясь к делу сквозь пальцы, постоянно вгонял меня в убыток, жалея никчемных тупых работников, которых пруд пруди, которые были лишними! Ты вечно демонстрировал свое пренебрежение, и мне приходилось принимать максимум усилий, чтоб никто из окружающих не понял, насколько у меня проблемный сын! Но как долго я буду это терпеть? Твоя выходка… Во сколько она мне обошлась?

Я боялся его. Боялся того, что он совсем близко.

— Ты как родился тупым, так им и остался, благодари за это гены своей матери, — едва не плюнул он под конец. — Ты стал огромной проблемой для меня.

В его кабинете повисла тишина.

Я стоял, прижавшись спиной к стене, и смотрел ему в лицо.

Пытался смотреть, пытался.

— Папа, — я произнес это одними губами, едва сдержав вздох, вырвавшийся наружу. Понимая, что он разбил меня, что я потерпел поражение, я позволил себе протереть рукой глаза, которые не поддавались моим уговорам, которые не слушались и никак не могли сфокусироваться. — Я же погиб. Пускай ты узнал, что все это было подставой, но я же ушел. Мы не виделись почти год, — выдохнул я, запутавшись в мыслях. — Почему? Почему, — отвел я взгляд, поняв, что мне слишком больно. — Почему ты говоришь обо всем так, будто ничего не было, будто тебе не хочется узнать, что я чувствовал и чувствую в данный момент?! Почему? Почему тебя никогда это не интересовало? — сорвался я. — Почему ты не можешь выслушать меня и наконец-то понять! Понять, что я другой!

— Потому что ты выдумал себе что-то, — спокойной произнес он, будто я не стоял сейчас перед ним, растирая по лицу слезы, — и никак не можешь повзрослеть.

— Блин! — вырвалось из меня.

Замотав головой, я решился обойти его, и шумно опустившись на диван, закрыл лицо руками.

— Все не так!

— Но слава Богу, — стоял он надо мной. — Твой фокус в конечном итоге сыграл положительную роль! Только лишь это спасло тебя.

— А? — непонимающе посмотрел я на него, пытаясь переварить сказанное им. — Это угроза?

— Что? — усмехнулся он. — Брось, не строй из себя дурочка! Могу признать, не смотря на твою тупость, ты умудрился во многое влезть, многое узнать. И как тебе это? — улыбнулся он под конец. — Твой клуб.

Он был горд собой.

— Хорошее дело.

Я продолжал изучать его со своего места.

— Конечно, ты не знаешь всего, я расскажу тебе чуть позже, но как я догадываюсь, ты в курсе, чей он сейчас, — его глаза заблестели, — чей он на самом деле.

— Отец, — меня передернуло.

— Конечно, ты и тут мне все решил подпортить, но я знаю тебя, поэтому перестраховался. И ты исправишь все, сделаешь так, что я забуду о произошедшем, иначе…

Повисла пауза.

— Про то, что вы устроили сегодня… Нам с тобой придется многое объяснить, но ничего, — присел он рядом. — У меня есть план, мы обыграем все так, что выйдем сухими, полностью.

— Папа, — покачал я головой.

— Слишком часто ты повторяешь сегодня это слово, — заметил он. — Обычно я слышу от тебя сухое «отец».

Я не знал, что сказать.

— Ты не имел право подставлять маму.

Он приподнял бровь.

— Подставлять? Я? Это ты ее подставил, — я ужаснулся от того, что он прикоснулся рукой к моей спине.

— Это не так, — замотал я головой.

— Твоя компания слила информацию. Я рад, что, судя по всему, до тебя дошло мое послание, и ты решил со всем покончить. Это хорошо, потому что вы все у меня в кармане. Все. А твоя мать — случайность, все поправимо.

— Ты специально это сделал, — продолжил я.

— Ничего бы не было, будь ты поумней. Но ничего, — улыбнулся он, осматривая меня, — ты дома, я это ожидал и предвидел.

— Что? — удивился я.

— Ничего, — пресек он мой вопрос.

— Я не понимаю.

— И не стоит. Ты многое не понимаешь.

— Нет, я…

— Но я рад, что ты нагулялся, и наконец-то осознал, где твое место. Надеюсь, мы найдем общий язык тогда, когда ты узнаешь, что отец не просто старался вернуть тебя, — улыбнулся он.

Перед глазами возникло Сашино лицо.

Меня передернуло.

«Борись. Ты сильнее».

— Я приберег для тебя то, что, как я понял, тебе по вкусу, — закончил он.

— Что? — отсел я подальше.

— Ты же знаешь, я не теряю времени зря, не упускаю возможностей. Я подготовил все, для того, чтобы тебе было комфортно и было чем заняться, кроме нашего семейного дела. Ты сам указал мне на мой пробел.

— О чем ты? — я сжал голову руками.

— О твоем клубе, — поправил он пиджак, — или что там у вас? О твоем увлечении. Раз уж ты не можешь из него вырасти, то хотя бы контролируй.

— Я не понимаю.

— Сын, — он смотрел мне в глаза. — Я владею твоим клубом, но это временно. Мы подождем, пока все утихнет, и возобновим дело. Ну и конечно, все это будет твоим. Ведь я оставил его в живых лишь для тебя.

Мои глаза сильно расширились. Я, обезумев, смотрел на отца.

— Что-о-о?

— Когда ты исчез, когда мне сообщили, что произошло, я не знал, что делать, — смотрел он на меня. — Со мной рядом плакала и убивалась твоя мать. Я сам был в растерянности. Но, когда я узнал подробности твоей гибели, мне стало интересно. Знаешь почему? — улыбнулся он.

Я отрицательно покачал головой.

— Потому что…

Он хотел провести рукой по моим волосам, но я резко вскочил, не допустим этого.

Отец усмехнулся, закинув ногу на ногу.

— Потому что ты всегда думал, что водишь меня за нос, но поверь, это было очередным твоим заблуждением.

— Что?

— Признаюсь, я узнал о том, что ты балуешься ночами не сразу, но поверь, мои ребята работают. Присматривая за тобой, после того, как ты вернулся домой из клиники, они узнали для меня много интересного.

Я был в ужасе.

— Как ты объяснил нам с матерью твое здоровье? — нахмурился он. — Объяснив это переживанием по личному поводу? Хороший личный повод, для того чтобы стать сумасшедшим. Учитывая то, под чем ты сидел.

— Ты-ы-ы, — растерялся я.

— Да, я знал, — кивнул он. — Но не хотел лезть.

— А мама?

— Нет, иначе тебя бы начали лечить. Я же решил, что эти заскоки пройдут. Временами я узнавал о твоих успехах и в принципе, был не против. Как видишь, я не такой изверг, — развел он руками. — Я позволял тебе расслабляться после очередного неудачного рабочего дня.

Я сглотнул.

— А потом ты застрял на этой девчонке, — закатил он глаза. — Ну что ты мог найти в ней? — изучал он меня. — Некультурная, необразованная, грубая, глупая, бесполезная, без связей, не нашего круга! И ты хотел променять все это, — развел он руки. — На всю нашу династию, все свое достояние? Разве кто-либо так поступает? К сожалению, тогда было много дел, и я упустил тебя, пропустил тот момент, когда ты сорвался. Тебе бы радоваться, что она ушла из твоей жизни, а ты как ненормальный! Тебе бы все равно никто не позволил связаться с ней! Не для подобной я строил наше состояние, не для этого берег тебя. Не для того, чтобы какая-то мерзавка забрала себе все.

— Что ты такое говоришь? — возмутился я.

— Я перекрестился, узнав, что у вас вышел разлад, так как знал, что ты можешь вставить мне палки в колеса. Откуда в тебе это желание отречься от меня? Но чтоб так сильно навредить семье, — прищурился он. — Ты смог удивить меня!

Я понимал, что мне стоит начать защищаться, иначе добром дело не кончится.

— Ты знаешь, откуда оно! — воскликнул я. — Я миллион раз говорил тебе, что не желаю иметь ничего общего с той грязью, — взмахнул я рукой, — что происходит вокруг тебя! С самого детства, я наблюдал за тем, что происходит и уже тогда, я понял, что подобного со мной не произойдет!

— Подобного? — возмутился он. — А ты не хочешь достатка? Ты не хочешь достойной жизни?

Я замотал головой.

— Глупец!!! — воскликнул он. — Сколько раз мы говорили об этом! Кончай со своими глупостями! Где крутятся большие деньги, не бывает честной игры! — его глаза вспыхнули. — Не бывает! Власть — это априори ложь.

— Отец!

— Не смей выставлять меня чудовищем, каким я не являюсь!

— Что? — опешил я. — А кем мне тебя видеть? Если на моих! Моих! — ударил я себя в грудь руками, — на моих глазах ты отдавал приказы по… — запнулся я, — по уничтожению тех, кто тебе не нужен, и тех, кто мешает! С самого детства! Когда случалось время, я только и видел, как ты думаешь…

— О том, чтобы достойно содержать тебя! — перебил он, смотря на меня злым взглядом. — А ты, мой наследник! Единственный наследник! — взмахнул он рукой. — Неблагодарная сволочь!

Я молча смотрел ему в глаза.

— Ха-ха-ха, — рассмеявшись, опустил руки. — Боже мой, папа! — покачал я головой. — Ведь тебе плевать! Ты даже сейчас возишься со мной, потому что я тот, кто тебе нужен, твоя кровь, которая должна помочь и все! — развел я руками. — Тебе выгодно мое присутствие рядом! Тебе нужно, чтобы кто-то надежный, близкий знал о твоих делах, ведь доверить что-то человеку со стороны ты не можешь, потому что боишься, что тебя подставят.

— А разве ты этого не сделал?

— Тебе плевать на меня, — продолжил я. — Я просто должен работать, должен помогать тебе, должен пятнать себя всем твоим дерьмом. Ты даже не способен был пойти мне на уступки, хоть я и предлагал тебе альтернативные варианты. Я хотел сохранить места людям, которых ты собирался выкинуть на улицу, но ты уволил их без моего ведома, хоть они были в моем подчинении. Я хотел урезать растраты, чтобы сохранить хоть что-то из того производства, которое сходило на нет, но ты закрыл все без моего ведома. Тех людей, которых я считал достойными ведущих должностей, почему то снимали по приказу наивысшей инстанции, плюя на мое удивление, хоть именно я был ответственный.

— Потому что все это приносило нам убытки! Все, что было сделано тобой…

— Но это моя тактика! — воскликнул я. — Я не могу иначе!

— Тебе было сказано терпеть, учиться срезать ненужное.

— Но я так не могу, — покачал головой. — Неужели ты этого не можешь понять? Неужели ты не мог сообразить, что может быть, раз во мне нет этой жестокости, может быть и не надо?

— А жестокости убивать у тебя хватает? — перебил он меня.

Я сжал челюсти.

— Твоя речь создает о тебе неверное представление, — покачал он головой. — Мы оба знаем, чем ты занимаешься.

— Это другое!

— А что это?

— Это спорт! Это увлечение!

— Которое приводило твоих соперников к смерти?

Я замолчал.

— Ответь, Павел.

Я дрожал от злости.

— Я занимался этим из-за тебя. Я был страшно зол. Всегда. И этот риск давал мне шанс на новые эмоции. Те люди, если и страдали, то на равных со мной правах. Я сам мог умереть в любую минуту. Я не делал ничего плохого. Кайфовал, пытался уйти от реальности!

— Я вижу, как ты от нее ушел!

— Ты не понимаешь! Это уже совсем другая проблема! Это уже мое дело!

— Твое дело? Ха-ха-ха! — рассмеялся он. — Ты уж прости старика, но я успел изучить о тебе все, пока ты шлялся незнамо где. Ты и тут решил восстановить справедливость?

Я был в замешательстве.

— Ай-ай-ай! Ты ведь и тут столкнулся с этой же проблемой! — улыбнулся он, — никогда большие деньги не обходятся без грязи. Все это приходит к тебе вместе, одновременно!

Я сел на диван.

— Молодец! Ты решил грамотно расправиться со своими проблемами — убить двух зайцев. Избавиться от меня, натравив на клуб, который должен был после этого исчезнуть.

Я посмотрел на него исподлобья.

— Но ничего не получилось, потому что я знал о твоей страсти, я даже пытался натравить твою самозванку на тебя, но она не поняла моих намеков, а ведь я думал она оттуда же.

— Что? — не понял я.

— Когда она приезжала к тебе, я пытался намекнуть ей о твоей машине, но она глупая и несообразительная девчонка.

Мы замолчали.

— Как же ты мог поступить так с матерью? — неожиданно ударил он по больному. — Я допускаю, что ты меня ненавидишь, но ее…

Молчание.

— Тогда я был зол, — произнес я еле слышно. — Тогда мне было все равно.

Мне было больно. Больно говорить об этом. Я злился на всех и не думал.

— Вот как, — повел он бровями. — А ведь она с ума сходила. Мне пришлось следить за ней. Контролировать, чтобы она не последовала за тобой на тот свет.

Подняв на него взгляд, я хотел попросить его замолчать.

— Но я быстро узнал, что та авария сплошное недоразумение, — улыбнулся он. — Многое из того, что на первый взгляд было красиво и гладко, скрывало за собой прорехи.

Отец вновь сидел рядом со мной.

— Представляешь, как долго я обдумывал, что все это значит? Что мне с этим делать?

Я начал подробно изучать клуб именно в тот самый момент. Мне надо было понять, что произошло. Тогда я ознакомился со многими подробностями, включая отделения разных городов, их денежный оборот, некоторых акционеров. Я даже добрался до того, с кем ты соревновался. Вот только не понял, что же там произошло? Как вы умудрились вцепиться друг в друга? Я никогда не получал свидетельства о том, что ты дружил с кем-то в том городе. А чтобы бежать вместе?

Я скрыл все, оставив разбираться с этим своим ребятам. Я не мог понять, куда ты делся, не понимал твоего поступка, ведь лишь потом узнал о некоторых подробностях твоего участия. Однако, я не мог не признать, что сама идея организации клуба мне по душе. Особенно деньги, которые в нем крутились. Особенно люди, вложившие их туда, моментально ставшие от меня зависимыми. Ты не представляешь, над кем я оказался.

— Представляю! — воскликнул я.

— Ну да, ты же украл у меня документы, — поправился он.

Мы молчали.

— Я поступил равно так же, как и ты — решил убить двух зайцев, заполучить доход и вернуть тебя, что-то мне подсказывало, что если ты жив, ты попытаешься довести дело до конца.

— С чего ты это взял? — не понял я.

— Это у нас в крови, — пояснил он, — несколько раз до меня доходили новости о том, что похожего на тебя человека видели в самых разных частях света. Это были лишь слухи, но я надеялся, что это правда.

Я нахмурился.

— Но все равно не до конца верил этому. Все-таки существовал вариант того, что ты погиб. Даже тогда, когда заговорили о том, что вроде кого-то заподозрили в Питере, я продолжал вести компанию, к тому времени уже был разработан проект, задумка которого, как я догадываюсь, тебе известна. Твоя мать хорошо постаралась, ее образ отлично вязался со всем планируемым.

— Не смей.

— Но все-таки я допустил ошибку, — продолжил отец. — Я решил не ехать в Петербург, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кто мог знать, что ты и твоя команда пойдут на такое? Кто? — спросил он. — Все-таки, ты не лишен хватки! Прокрутить такое дело? Стащить информацию прямо из-под моего носа, — улыбнулся он. — Паша, в тот день я гордился тобой. Знаешь, — он нагнулся в мою сторону, — именно тогда я понял, что мне надо тебя вернуть, ведь иначе ты сможешь уничтожить меня.

Я отстранился.

— К счастью, как бы вы не старались, ошибка была допущена, — он сделал паузу. — И ты знаешь, к чему она привела. Насколько ускорила нашу встречу.

Я старался не отводить взгляда.

— Какую? — прошептал я. — Какая ошибка?

Он улыбнулся.

— Ну? — не выдержал я.

— Камеры. Камеры на соседней улице. Там расположен банк.

— Что? — ничего не понял я.

— Тот парень, что привел меня к тебе. Его машина, на которой он забрал одну из ваших девчонок и того, устроившего переполох.

— Я не понимаю.

— Он ждал их за поворотом, он был на своей машине, с настоящими номерами, по которым найти его не было сложно.

Я отпрянул от отца.

— Получив доказательство того, что этот парнишка имеет с тобой связь, я приказал следить за ним и в скором времени он привел моих ребят прямо к вам.

Я был в шоке. В этот момент ему позвонили. Подняв трубку, выслушав то, что ему передали, он отложил телефон в сторону.

— Но ничего бы не было, — продолжил отец, — прояви вы терпение и сдержанность. Тогда, когда я хотел договориться с тобой по мирному, когда хотел забрать тебя, ты и твоя компания сделала мне огромную гадость, отдав органам компромат на все, что должно было принести мне крупный доход.

— И ты…

— И я был очень зол, — произнес он. — Страшно зол. Ведь мне на самом деле пришлось не сладко. Сколько понадобилось сил, чтобы успокоить тех, кто мог открыть рот? Сколько мне понадобилось денег, чтобы они молчали и не болтали лишнего? Сам понимаешь, после такого я приказал притащить тебя.

— Притащить меня? — возмутился я. — Они не собирались тащить меня! Они хотели грохнуть меня! Ты отдал им такой приказ!

— Я не отдавал! — повысил он голос. — Я велел уничтожить тех, кто мешает тебе вернуться домой! Как видишь, я оказался прав, ты тот час примчался ко мне.

— Отец!!! Они стреляли и по мне тоже!

Он нахмурился.

— Нет, они…

— Да! — взмахнул я руками. — Я не знаю, что ты им сказал, но я мог пострадать так же, как и… — замолк я. — Как и Саша. Я мог погибнуть! Папа, ты убил моего близкого! Как ты…

— Саша?

Мне было противно.

— Да! Тот самый парень, который…

— А-а-а, который и выдал вас, — усмехнулся отец, — и что?

— Что? — переспросил я. — Что? Ты что издеваешься? — я чувствовал, что меня рвет на куски.

Ему было все равно. Он не знал никакого Саши. Он убил его и спокойно лег спать.

Я вспомнил, как остекленели глаза Цепи и отвернулся. Вспомнил Димины слезы.

Мой отец отдал приказ стрелять и остался довольным.

— Я обязан был избавиться от мерзости, которая окружает тебя. И рано или поздно я это сделаю.

— Что ты, — мне стало плохо. Смотря на него сквозь мокрые от слез глаза, я не понимал, как донести до него ужас произошедшего. — Это был мой друг.

— Один, не будь у тебя поддержки, ты ничего бы ничего не сделал, вернулся бы, поджав хвост. Мы бы захватили клуб, и вывернули бы все на изнанку. Но ты подобрал по дороге подобных тебе дураков, которые, решив, что могут все, что справятся со всем, ввязались в игру, обреченную на провал. Тебе недостаточно смерти одного из них? — склонился он надо мной, понизив тон. — Если нет, то я могу заверить тебя — ничего не кончится.

— Отец! — воскликнул я, поднявшись с места. — Убей меня тогда!

— Что? — переспросил он.

— А какой во всем толк? — развел я руками. Дождавшись, пока он поднимется с места и встанет напротив меня, я закончил. — Я тебя ненавижу.

Произнеся это спокойным тоном, я осознал, насколько уверен в том, что говорю. Насколько это оказалось простым — отречься от него. От чужого мне человека.

— Я мог стерпеть многое, но не то, что ты сделал с Сашей, — пробормотал я.

— Да хоть с Петей, — отмахнулся он.

Резко бросившись на него, я получил сильный толчок в грудь, при этом моментально отлетев обратно. — Щенок!

Он был в ярости.

— Бросаться на меня вздумал? Вконец одичал? Приполз сюда, устроив очередной нелепый концерт, — ядовито говорил он. — Еще и драться полез. Плевал я на твоих друзей. Всех уберу. Твоему Пете повезло открыть эстафету.

Я восстанавливал дыхание.

Он отвернулся, решив налить себе виски.

— Его звали Саша, — прошипел я.

— Ха-ха-ха, — пробуя на вкус спиртное, отец не оборачивался на меня, демонстрируя тот факт, что ему плевать на меня. — Мне все равно.

Пальцы сжались в кулаки.

— Ладно, я понял, что у тебя до сих пор не в порядке с психикой. Я могу положить тебя в клинику. Мало ли что произошло с тобой за время, пока ты был потерян.

— Потерян? — не понял я ничего.

— Что тебе надо? Ты хочешь в очередной раз подставить меня? Всю нашу семью? — он быстро подошел ко мне, вцепившись в руках. — Этого не будет! — его глаза сверкали. — Либо следом за мной последует твоя мать, а затем ты сам.

— Нет, — прошипел я, вырвавшись.

— Никого не останется, — смотрел он на меня. — Ты уверен, что хочешь для нас этой участи? Для своих друзей, как ты их называешь, — скалился он. — У Мятежных никогда не было друзей, — продолжил он. — Мы волки одиночки, потому что мы самые сильные, а прислуга, она есть прислуга.

— Это все твоя вина! Это все твои ошибки! Ты должен за все платить! Я давно говорил об этом. Мама не имеет к этому никакого отношения! Не смей даже.

— Твоя мать? Ха-ха-ха, — зачем-то посмотрев на часы, он широко улыбнулся. — Я думаю, нам стоит спуститься.

Непонимающе смотря на него, я не знал, что делать.

— Пойдем, мы сможем договорить в другом месте.

— Я не собираюсь.

— Идем за мной.

Видя, что я не слушаюсь, он усмехнулся:

— Ты же хочешь проведать своего друга? Все-таки гость! Он и так нас долг ждет! Пойдем, зайдем к нему.

В этот момент ему вновь принялись звонить, но он не обратил на это внимание, наблюдая за мной.

— Зачем?

— Пойдем, — указал он на дверь. — В конце концов, мы должны быть вежливыми.

— Твои ребята не особо…

— Если их не злить, — перебил он меня. — Молись, чтобы у твоего щенка хватило ума сидеть тихо.

Сердце дрогнуло. Я направился к выходу.

Мы спустились вниз.

Я шел за отцом, все это время что-то напевающим себе под нос. Он расстегнул свой пиджак, засунув руки в карманы брюк.

— Александр Алексеевич, я звонил вам.

— Я все понял, все отлично.

— Нет, я звонил вам еще раз, — растерялся один из его подчиненных, — Она ушла.

— В смысле ушла? — нахмурился отец.

— Вот так. Вы сказали сообщить, когда она вернется.

— Что здесь происходит? — перебил я охранника. — Отец.

— Куда она ушла? — вместо того, чтобы ответить мне, повысил он голос на своего рабочего.

— Я-я-я, — начал тот заикаться. — Я не знаю. Просто вышла, сказала что у нее разболелись голова и она пойдет прогуляется.

— Сходи за ней, — приподнял он руку. — Она, скорее всего, в парке.

Отворив дверь, отец пропустил меня вперед, в небольшую гостевую комнату.

— Дима! — опешил я.

Сидящий передо мной Франк выглядел далеко не лучшим образом.

— Все нормально! — пристально смотрел он на меня. — Все хорошо!

Я немного удивился его реакции на наше появление, но обдумать это у меня не было времени.

— Дмитрий? Верно? — поинтересовался отец.

Франк сделал вид, что его не слышит.

К нему тот час направился один из охранников, зашедшего в комнату вместе с нами.

— Не смей! — прорычал я.

— Стоп-стоп-стоп! — поднял отец руки вверх. — Будем вести себя прилично, в конце концов, мы здесь все образованные люди, — скосился он на Франка, — почти все.

Молчание.

— Оставь нас.

Пауза.

— Но, хозяин…

— Не надо! — прервал его отец. — Выйдите. Если что, я позову.

Мы с Франком переглянулись.

— А мы поговорим с мальчиками.

В конце концов, им пришлось подчиниться.

Мы остались втроем.

Дима смотрел в стену, никак не реагируя на нас с отцом.

— Твой друг не желает поделиться с нами своими мыслями? — рассматривал его отец. — Конечно, нам стоит извиниться, что мы заставили его подождать.

Франк перевел на него помутневший взгляд.

— Но молчание в гостях — это не вежливо.

— А убивать людей вежливо? — тихо спросил Франк. — Мне вообще по хер кто вы, я пришел сюда, чтобы стереть вас с лица земли.

— Вот видишь! — улыбнулся отец, повернувшись ко мне. — Чем же я хуже, если твой знакомый в открытую угрожает мне?

Я покачал головой.

Дима тем временем перевел свой взгляд на меня.

— Ты все сделал как надо?

Я испепелил его взглядом.

— Что сделал? — переспросил мой отец.

Я молчал.

— Что ты…

— Он рассказал обо всем? — Франк выглядел сильно уставшим с огромными синими кругами под глазами.

— Да, — кивнул я.

Мы продолжали смотреть друг другу в глаза.

— Я спросил! — повысил голос мой отец.

— Ха-ха-ха, — с облегчением рассмеявшись, Франк расстегнул свою верхнюю одежду, вырвав тонкий проводок из ткани. — Мой полетел, когда драка была. Сломался.

Повернувшись к моему отцу, он бросил прямо ему в лицо микрофон.

— В одежде вашего сына такой же. Все, что вы рассказали, было записано и передано так далеко, что вам не добраться до туда.

Я стоял как вкопанный. За то время, пока мы говорили с отцом, я совсем забыл о микрофоне. Мне было не до этого. Я через чур сильно его боялся. Но он сам рассказал всю свою историю, мне не пришлось ничего вытаскивать из него, следовательно, его признание было уже в Ваниных руках.

Видимо, мой отец думал сейчас примерно о том же.

Это было заметно, по выражению его лица.

— Шах и мат! — сделал к нему навстречу шаг Франк. — Какого это, знать, что тебя посадят, чтобы ты не сделал?? А?

Он молчал.

Долго молчал.

Я видел, как краснеет кожа на его лице, как он краснея, мучаясь от одышки, дышит.

— Папа! — воскликнул я, когда заметил, что ему совсем плохо.

Подхватив его за руку, я довел его до дивана.

— Воды, — прошептал он.

Я тот час бросился к бару.

— Он закрыт, — произнес мне в спину Дима.

В отличие от него, я знал, как растворить дверцы.

— Вот сука, а? — удивился Дима, наблюдая за мной.

Налив холодной воды, я направился к отцу.

— Держи.

Однако, отцу становилось лишь хуже. Он не переставал обрывисто глотать воздух.

— Надо в больницу, — впал я в истерику.

— Чего? — опешил Франк. — Надо валить!

— Ты не видишь, — указал я на отца. — Ему плохо!

— И что? — прошипел Франк. — Да пусть сдохнет!

Я отступил от него на пару шагов.

— Что?

Отец запрокинул голову.

Я перевел на него взгляд, чувствуя боль в сердце.

— Папа!

— Паш, — Франк перехватил меня за руку, — нам нужно сматываться! Мы и так считай под прицелом! Эта мудачная охрана куда-то смылась, и нам пора!

— Отстань! — воскликнул я. — Ты не видишь что с ним!

— Вижу! И что?

— Ему плохо! Вот что!

— Сука! — Дима перегородил мне дорогу, — мне тоже было плохо, когда он испортил мне жизнь, всем было плохо! Вспомни о себе! О Саше! Нам надо убираться!

Я замер как вкопанный.

«Ты сильнее. Ты достойней его».

Я перевел взгляд на ослабевшего отца.

Поразительно, как он изменился буквально за пару минут. Сейчас на него было жалко смотреть.

— Франк, — вернулся я к Диме. — Я все понимаю, — перешел я на шепот.

— Видимо, нет, — со злостью ответил он. — Он был готов уничтожить нас всех!!!

— Дим, я лучше его, — перебил я Франка.

— Чего?

— Я достойней и сильней.

— Причем тут…

— Я обязан поступить правильно, — закончил я. — Чтобы не опуститься до его уровня.

Повисло молчание. Лишь стоны отца сбивали с толку.

— Ладно, — опустил взгляд Дима. — Ты прав. Прав, — помотал он головой. — Прости.

— Я вызову доктора, — сглотнул я. — Ты беги, если…

— Сумасшедший? — он смотрел на меня, склонив голову. — Я тебя тут не оставлю! Ни за что!

Отступив от удивления назад, я пристально смотрел на него.

Он молчал.

Переваривая то, что он сказал, я чувствовал, как внутри меня все теплеет.

— Я быстро, — ответил ему.

— Эй! — остановил он меня за руку. — Но мы сделаем то, что собирались. Это ради нас всех.

— Да, — кивнул я. — Это его жизнь. Но он обязан заплатить за грехи.

Дима, согласившись, отпустил меня.

Добравшись до телефона, я на скорую руку вызвал врача.

В это время в дверь постучали.

Отец моментально зашевелился, издавая при этом странные звуки.

— Блять! — бросившийся к нему Франк постарался закрыть его рот рукой. — Тихо!!

Я в ужасе подошел к двери.

— Кха, — кашлянул как можно грубее, чтобы стать похожим на отца, при это я повернул ручку замка, чтобы избежать недоразумения.

Его охрана была действительно тупая.

— Ваша жена у себя в комнате, она отказалась спускаться, закрылась на замок, нам ее привести?

Я обернулся на Диму.

Внутри все заболело.

Мама. Здесь была мама. Мама рядом. Я смогу.

— Нет, — рявкнул я басом.

— Александр Алексеевич, — охранник дернул дверь, но она была закрыта. — Все в порядке?

— Да.

— Может нам поприсутствовать?

Франк скривил лицо.

— Нет! Кха, — вновь покашлял я, помня, что мы с отцом делаем это очень похоже.

— Как скажите. Мы тогда перекурим.

— Поприсутствовать, блять, — сплюнул на ковер Дима, выпуская своего пленника из рук.

— Как он? — направился я к ним.

За это время, как мне показалось, отец побледнел еще сильнее.

— Тебе помогут, — присел я возле него на корточки.

— Паш, — произнес Дима, стоя позади меня, — нам пора валить отсюда. Мы ничего не сможем сделать, зато нас, при любом удачном случае…

— Я знаю, — не переставал я смотреть на отца.

Он старался не встречаться со мной взглядом.

— Тебя вылечат. Ты поправишься, но тебе придется…

Я не рискнул напомнить ему, что будет после, учитывая, что отец вновь принялся громко вдыхать в себя воздух.

— Пошли-пошли! — настаивал Франк.

Я обернулся к нему:

— Здесь была мама?

Я почувствовал, как пошевелилась рука отца.

— Э-э-э, — заступорился Дима.

— Франк! — выкрикнул я.

— Паша…

— Она была здесь? Я чувствую ее запах, — переспросил я. — Не ври!

— Да, была.

— Зачем? — нахмурился я. — Почему она не пришла ко мне?

Франк сглотнул.

— Я не знаю, — вздохнул он.

Я видел, что он врет, умалчивает о чем-то, но не хочет сознаваться.

— Мне надо к ней, — сказал я ему, смотря на отца.

— Что? Нет! — воскликнул Дима.

Я его не понял.

— Почему? — поднялся я с колен.

— Ты ее не оставишь, — прошептал отец. — Она любит тебя.

Я, обезумевши, смотрел на него сверху вниз.

— Нет! — возразил Дима. — Нет! Не надо! Нам не стоит терять на это время!

Я не знал, как объяснить подобное поведение Франка.

— Ха-ха-ха, — смех отца показался мне очень страшным. — Ты уйдешь, и потянешь на дно мать. Думаешь, я один буду расплачиваться.

— Сука! — не выдержал я, ударив ногой по ножке дивана. — Она здесь не причем!!!

Он задышал еще чаще.

— Сука! — шипел я, стоя над ним.

— Паш, не надо.

— Пусти!!! — оттолкнул я от себя Дмитрия. — Мне нужна мать!

Франк смотрел на меня, плотно сжав челюсти.

— Я не уйду без нее, — обратился я к нему. — Не уйду! Я не знаю, почему она не здесь, не рядом, мне нужна ее поддержка, а она опять… — взмахнул я руками.

— Паша.

— Она не уйдет с тобой, — пробормотал отец, смотря в потолок. — Тебе придется остаться. Самому остаться рядом с ней.

Мы одновременно с Димой перевели на него взгляд.

— Ха-ха-ха, — вновь рассмеялся отец. — Чтобы ты не делал, ты все равно останешься рядом со мной, — он повернул голову в мою сторону. — Мы будем вместе. Это твоя вечная ловушка. Тебе не выбраться, сколько раз мне говорить тебе об этом? Прими все как есть, тебе суждено жить в моем мире. У тебя великое будущее!

Я чувствовал, что ярость внутри меня побеждает. Как же я его ненавидел.

— Да мне плевать, — склонился прямо к его лицу. — Что там у тебя на нее. Мы уйдем! Уйдем вдвоем!

— Если я ее не спасу, ей будет светить тюрьма, — спокойно заявил он. — Не меньший срок, чем мне, ты это допустишь?

Повисло молчание.

— Ха-ха-ха, — рассеялся я ему прямо в лицо, чем вызвал недоразумение. — Я сбежал однажды, смогу сбежать и во второй раз. Но сейчас я тебе ее не оставлю! — разогнувшись, я обратился к Франку. — Она боится вмешиваться. Он запугал ее. Как делал всегда, когда они были наедине, и она перечила ему. Либо…

— Шторм.

— Не смей! — перебил я его. — Это моя мать! Если у тебя ее нет, не лишай…

— Хватит! — прошипел Дима мне в лицо. — Это ты не смей, — попытался успокоиться он. — Говорить мне то, что собираешься сказать.

Мы стояли напротив друг друга, сканируя каждого злыми взглядами.

— Хорошо, — он сдался. — Хорошо, мы заберем ее с собой.

— Ха-ха-ха, — этот его ответ, в который раз рассмешил моего отца. — Она не уйдет. Мы любим друг друга, она не бросит меня.

Мы продолжали с Пашей смотреть друг на друга.

— Это не та, что твоя девка, бросившая тебя по первому удобному случаю.

— Сука.

Успев перехватить Франка, я оттолкнул его обратно.

— Нет!

— Ты слышал.

— Ему и так плохо, не надо! Мы все сделали! И нам действительно пора валить!

Я был рад, что он послушался меня и прекратил свои попытки добраться до моего больного отца.

В последний раз посмотрев на него, пытающегося сесть, я подошел к нему и забрал телефон, что остался лежать неподалеку, после того, как мы вызвали скорую.

— Лежи, не двигайся, помощь уже едет. Возможно, у тебя что-то с сердцем.

— Тебе не уйти, — прошептал он, прижимая ладонь к груди. — Не выбраться.

Я медленно отходил к двери, отражая его злой взгляд.

Он не мог меня остановить. Он не мог позвать на помощь своих охранников. У него было мало сил.

— Лежи. Ты поправишься.

Он в очередной раз попытался сесть.

— Не надо, — попросил его, сквозь слезы. Я видел его таким впервые, и не смотря ни на что, чувствовал внутри тяжесть, с которой не мог справиться. — Пока, папа, — покачал я головой, взявшись рукой за дверную ручку.

В этот момент он схватился за спинку дивана. На его руке проступили вены, на лбу выступил пот. Опять громкие вздохи.

— Нет, — произнес он. — У меня нет сына.

Проглотив взявшийся из ниоткуда комок, я закрыл за собой дверь.

— У Вани есть признание, — произнес в это время Дима. — А значит, на этот раз все закончилось.

«У меня нет сына».

— Слышишь?

«У меня нет сына».

У меня нет отца. Никогда не было.

— Паша? — прикоснулся Франк к моему плечу.

Осмотревшись по сторонам, я ответил:

— Пока я не заберу мать, ничего не кончено…

— Ты хотя бы подумал, — побежал он за мной по дому, — как мы все это провернем. Почему она не хотела приходить к тебе.

— Заткнись! — бежал я наверх.

— Паша!

В коридоре не было ни одного из отцовских людей, все они куда-то ушли, видимо, покурить. Это в очередной раз рассмешило меня. Так всегда в нашей стране. Все через жопу.

Доведя нас до их с отцом спальни, я прислонился обеими руками к стене.

Мне надо было отдышаться. Франк стоял рядом, согнувшись пополам. Ему сильно досталось, поэтому бег давался очень тяжело.

Удостоверившись, что дверь и в правду закрыта, я постучал по дереву.

— Мама!

Дима осматривался по сторонам, в любой момент ожидая облавы.

— Мама! — продолжал я стучаться.

Я не понимал, что происходит.

— Может, ее там нет? — поинтересовался Дима. — Она сказала мне, что планирует уйти.

— Что? — повернулся я к нему.

— Ну, она планировала.

— Что? — набросился я на него. — Что она тебе говорила? — прокричал Франку в лицо.

— Успокойся! — ему было больно от того, что я тряс его. — Пусти меня!

— Что она хотела? — сжал я челюсти, даже не думая, его отпускать.

— Она… она, — видимо он пытался вспомнить ее слова. — Сказала, что не будет мешать тебе жить.

— Чего? — опешил я.

— Что она всегда удерживала тебя, что она, скорее всего, сядет в тюрьму, она не хотела этого, — перечислял Дима. — И поэтому она сказала что уйдет. Вот! — часто моргая, смотрел он на меня, перестав вырываться из моих рук.

— Куда? — прошипел я. — Куда? Куда она уйдет? — вновь встряхнул я его.

— Да я не знаю! — воскликнул он. — Эти же люди сказали, что она здесь! Почему тогда не отзывается??? — широко раскрыв глаза, смотрел он на меня. — Она только и говорила мне, что мешает тебе жить, что ей надо исчезнуть, чтобы ты перестал быть слабым. Что она виновата во всем. Во всем, через что ты прошел.

Мы молча смотрел друг на друга. Вспотевшими пальцами, я стягивал его толстовку, мешая Франку дышать.

Так прошло около минуты.

Мы оба пытались понять, что происходит.

— О, нет, — прошептал он, посмотрев на дверь. — Нет…

Я почувствовал, как холодеет в груди. Как сводит все мышцы разом. Как взрывается моя голова. Как стонет сердце.

— Мама! — выпустил я Диму.

— Вышибай! — прокричал он, смотря на то, что я опять стучу в дверь.

Я не осознавал, что творю, отбегая на пару шагов и с размаха ударяя ногой по дверной ручке.

Сил было мало. Ничего не происходило. Я не мог справиться с замком.

Громко дыша, согнувшись, я смотрел на дверь.

Задыхаясь, стараясь перебороть возрастающее с каждой секундой волнение, протирая глаза, я смотрел на бьющегося в дверь Франка.

Мне уже было все равно, застукает ли нас охрана или нет. Что будет с нами. Мне надо было открыть эту дверь.

— Давай же! Ну, давай! — сморщившись от удара, причинившего ему боль, Франк в который раз повредил замок.

— Отойди! — сменил я его, поскольку он уже не мог отвести ладонь от пострадавшего бока.

Удар. Еще один. Мне становилось все хуже.

Наконец-таки она поддалась. Эта дверь поддалась.

Я молил Бога о том, что все, что пришло в наши с Димой головы, оказалось неправдой, нашей безумной выдумкой. Что комната будет пуста, что мама, наконец-таки поняв, что ей не изменить отца, тайком собрала вещи и ушла. Действительно ушла. Пусть так. Я смогу найти ее. Может не сразу, но я все равно разыщу ее, и она будет рядом со мной.

Поддавшаяся мне дверь, печально скрипнула и наконец-таки открылась.

Я коснулся влажными пальцами покореженного дерева и, оттолкнув его, влетел в тонущую в темноте спальню.

Я оказался в той самой комнате, в которую я прибегал, после ночных кошмаров.

Я оказался там, где была широкая мамина кровать, с огромными, мощными деревянными ножками. Она ее очень любила, часто меняя на ней любимое шелковое белье.

Именно туда, под одеяло, прижимаясь к ней, я прятался, когда было страшно. Она всегда спасала меня. А я не смог этого сделать. Я бросил ее. И последнее, что я чувствовал, уходя из этой комнаты — злость и пренебрежение. Не понимание того, почему она столь слаба. Почему она позволяет сломать себя?

— Мама?

Еще издалека увидев очертание фигуры, лежащей с краю, на котором предпочитала ночевать мама, я ощутил внутри себя новую вспышку ужаса.

— Мама!

Подлетев к кровати, я замер в оцепенение.

Самый страшный кошмар.

Она такая спокойная, неподвижная. Ее светлые пряди убраны в красивую прическу, которая едва попортилась о подушку.

Все ее лицо рассечено черными размывами от туши. Она плакала. Не так давно.

А я обещал себе, что она никогда не заплачет, что я никому и никогда не позволю ее обидеть! Как я мог допустить такое?

Я не смогу ее отпустить.

— Господи! — Димин голос возник в моей голове.

Моргнув, я понял, что голова не слушается меня.

— Мама, — бросился я прямо к ней.

Она спала. Крепко спала. Казалось, ничего особенного, кроме черных грязных разводов.

— Мама! — встряхнул я ее за плечи.

— Паша!

— Мама! Проснись!

— Паша!!!

— Слышишь? — вновь встряхнул я ее.

— Шторм!

— Что ты сделала?

Меня кто-то схватил за плечо.

— Отстань!

— Паша!!

— Что? — я обернулся на него, не выпуская маму из рук.

Франк держал что-то в руках.

Сначала я не мог понять, что это.

Выхватив у него из рук упаковку, я пытался осознать, что передо мной.

— Тут еще, — хотел он что-то мне передать.

— Не-е-ет! — взвыл я, не дослушав его.

Знакомое название заставляло меня погружаться в кошмар.

Это были мои таблетки. Моя пачка. Видимо, когда-то каким-то образом затерявшаяся.

— Нет! Нет! — сползал я на пол, закрывая руками голову. — Нет.

— Надо проверить пульс, — Дима копошился рядом со мной, в то время, пока я не осознавал действительность.

Размазывая по лицу слезы, я сполз на пол, как можно сильнее сжав себя со всех сторон.

— Я чувствую его. Она крепко спит. Я не знаю, сколько она приняла, — бормотал Франк. — Но она жива, правда, уже в отключке.

Я продолжал биться спиной о ножку кровати.

— Ты слышишь меня? — внезапно возник передо мной Франк. — Она жива!

Я поднял на него глаза.

— Но нам нужен врач, потому что мы не знаем о ее дозе.

— Если она приняла, — покачал я головой, — хотя бы больше пяти…

— Закрой рот! — перебил меня Франк. — Нам нужна скорая! Где тот мобильный?

— Они и так уже едут, — простонал я.

— На всякий случай.

— Мама, — прижал я ее к себе находящуюся без сознания. — Зачем это?

— Затем, что и ей не нужен был такой сын как ты.

Я замер, продолжая смотреть, как мои слезы капают на ее лицо.

Франк, держащий телефон возле уха, медленно опустил трубку, в страхе смотря в сторону двери.

Повернувшись, я протер глаза, лишь после этого увидев его.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку, продолжая тяжело дышать.

Заглатывая в себя воздух, он уже успел стащить с себя мешающий галстук и расстегнуть верхние пуговицы.

— Ты доволен? — усмехнулся он. — Тем, что наделал? — смотрел он на свою жену, без каких либо эмоций. — Тебя это устраивает?

— Что ты говоришь? — воскликнул я.

— Закрой рот, — держась рукой за стенку, приказал он. — Телефон убрал!

Я посмотрел на Диму.

— Но, — тот был в замешательстве, — нам надо позвонить.

— Телефон! — на моего отца было страшно смотреть.

— Вам самому нужна помощь! — возразил Дима. — А нам надо …

— Телефон! Или тебе самому уже никакая помощь не поможет.

Димины глаза сильно расширились.

— Отец! Убери это!

Вместо того, чтобы послушаться меня, он перевел дуло пистолета в мою сторону.

— Молчать!

Франк медленно развел в сторону руки.

— Сотовый, ко мне! — указал на Дмитрия папа. — Давай! Кидай!

— Мы теряем время…

— Я что сказал!!! — вновь пистолет был направлен на Диму.

— Хорошо-хорошо!!! — от неожиданности Франк раскрыл обе ладони и выронил мобильник на пол. — Спокойно!

— Заткнись!

— Папа, — попытался я смягчить его.

— Не смей так называть меня, сука! — мне показалось, он сейчас выстрелит в меня.

По спине пробежал холодный пот.

— Нет! — воскликнул Дима.

Я сильно сжал мамины плечи.

— Это ты довел все до такого! Я готов был отдать тебе все, лишь бы ты остался! Я готов был терпеть твои выходки в работе, я сделал так, что тебе отошел клуб, по которому ты так страдаешь! — на этом глаза Франка округлились. — Но тебе все мало! — плевался отец, приближаясь ко мне по стенке. — Ты присосался ко мне с самого детства, подобно твоей матери и все сосал и сосал! Это единственное, что ты делал!

— Не правда, — покачал я головой.

— Любой другой на твоем месте был бы счастлив, но только не мой сын! — в этот момент он охрип. — Тебе почему-то ударило в голову, что надо все испортить, что надо меня! Меня! Того, кто вырастил, воспитал тебя, содержал! Надо убить!

— Ты врешь! — прокричал я. — Ты не растил меня! Ты не воспитывал! Ты только содержал, думая…

— Закрой свой рот!

Я был в отчаянье.

— Папа, нам нужна помощь.

— Это тебе, — смотрел он на меня. — Нужна была помощь! Давно уже! Еще тогда, когда ты, видите ли, переживал о своем друге! — сплюнул он на пол. — Жаль, что не ты сдох, а он, возможно, мне было бы проще!

— Что ты… — опешил я.

В этот момент, отец присел на небольшую тумбочку, прижав руку к сердцу.

— Вам нужен врач.

— Закрой рот! — не дал он договорить Франку. — Как она? — указал он пистолетом на маму.

— Жива. Но она много выпила, раз потеряла сознание.

— Это хорошо.

Мы с Димой переглянулись.

— Это твоя жена, — прошептал я. — Что же ты за человек?

— Тебе не давали слова, — папа косился в сторону телефона. — Черт, надо кого-нибудь позвать сюда, а то эти олухи не знают, куда мы ушли.

Я положил мамину голову на подушку и в очередной раз протер глаза.

— Зато у меня есть немного времени для того, чтобы рассказать вам, что будет дальше, — улыбнулся отец. — Если ты каким-то образом исчезнешь, — смотрел он на меня. — Твоя мать сядет, причем сядет, считай, до конца своих дней, подумай, хотел бы ты для нее такого?

— Сволочь! — прошипел я.

— Ха-ха-ха! А то, что ты сделал со своим дружком, думаешь, — перевел он взгляд на Диму. — Это как-то повредит мне? Ха-ха-ха!

— Там ваше признание! — ответил ему Дима, сохраняя спокойствие. — Вы говорите о том…

— Я знаю, что я говорил! Кха-кха! — раскашлялся отец. — А еще я знаю, что меня заставили сказать, угрожая застрелить! — сверкнул он глазами.

— Что? — скривился Франк.

— А так же я знаю, что как оказалось, мой сын попал в лапы плохой компании, которая заставляла его действовать против семьи. Узнав об этом, моя жена не выдержала и наглоталась таблеток. Пытаясь погубить меня и мой бизнес, компания, которая пользовалась Пашей, чтобы заполучить мои деньги, проникла в наш дом, и планируя обокрасть, вынудила сознаться в том, что я не делал, — улыбнулся он.

Я не мог заставить себя дышать, от сковывающего меня ужаса. Дима медленно опустился, попытавшись дотянутся до мобильного.

— А ну встал!!! — забрыжал слюной отец.

— Нам нужна еще одна скорая, — Дима поднялся через несколько мгновений.

— Телефон отдай! — отец не давал ему позвонить.

В отчаянье переведя на меня взгляд, Франк бросил телефон в его сторону. Он попал в угол, но отца это устроило.

В этот момент послышался звук полицейской сирены.

Мы с Франком не знали, по нашу ли это душу, или нет.

Посмотрев на Диму, я повернулся к отцу.

Навсегда запомню его взгляд.

В нем не было ничего из того, что должно присутствовать во взгляде которым смотрят на своих детей родители.

От него веяло, холодом, злостью и ненавистью.

— Ты так долго, — сглотнул он. — Твердил мне, что ненавидишь, что презираешь, что я не отец тебе, и я наконец-таки принял это. Ты мне не сын, Павел. Никогда им не был.

— О чем ты? — отступил я назад.

— Я не испытываю к тебе ничего, кроме презрения и разочарования. Ты погубил меня. Мою семью. Дело моей жизни. Ты тот, кто почти смог уничтожить меня. Я зря пытался вернуть себя. После того, что ты сегодня сделал, все будет кончено. Для кого-то из нас. Ты сам поставил нас в такое положение. Между выбором между тобой и мной.

Я сглотнул.

— Я не хотел этого, — покачал он головой.

— Что ты… — растерялся я.

Отец крепко сжал обеими руками пистолет.

— Папа, — прошептал я, смотря на него.

— Или ты, или я.

— Пап…

Я услышал, как сработал предохранитель.

— Тебе не стоило возвращаться. Приходить сюда и рушить всю мою жизнь, — посмотрел он мне в глаза. — Ты переступил черту, запустив обратный отсчет.

— Я не… нет, — замотал я головой.

Я понял, о чем он говорит, что он собирается сделать, но не знал, как повлиять на него.

— Ты столько раз говорил, что у тебя нет отца.

— Хватит, перестань! — у меня сорвался голос.

— Так будет лучше, — посмотрел он на меня. — Так я смогу защитить себя.

— Как так? — я понимал, что плачу. Чувствовал, как дрожу от страха.

— У меня не должно быть сына. Такого сына. Ты с самого начала не достоин всего этого.

— Папа! — загородил я себя руками. — Пожалуйста! Не надо!

Он покачал головой.

— Отпусти меня! — воскликнул я. — Прошу! Пожалуйста! Я прошу тебя!!!

Вжавшись в стену, заслоняясь от него раскрытыми ладонями, я не сводил глаз с ужасающего черного ствола, дуло которого медленно поднималось в мою сторону.

Отец приподнялся с тумбы, при этом периодически смотря на застывшего в оцепенении Франка, и направился в мою сторону.

— Не двигайся, — предупредил он его.

Отец остановился примерно посередине.

Оружие было направлено на меня.

— Не надо! Не делай этого! — прошептал я.

Склонив голову, я сполз по стене.

— Я прошу тебя, — не поднимая взгляда, сглотнул я. — Пожалуйста.

Страх душил меня. Я не понимал, что мне делать. Слез почти не осталось. Лишь боль в сердце.

Он сделал еще один шаг в мою сторону.

Глубоко вздохнув, я поднял голову.

— Не делайте, — Дима не договорил.

Громкий выстрел заставил его шарахнуться в сторону.

Перепуганный Франк вжался в стену. Возле него, на расстоянии каких-то десяти сантиментов зияло пулевое отверстие.

— Заткнись.

Я чувствовал, как по спине течет пот.

Отец перевел на меня пистолет, прижав руку к сердцу.

На улице послышалась сирена Скорой помощи.

— Я выживу. Благодаря тебе, — произнес он.

Я слышал голоса, раздающиеся на первом этаже нашего дома.

Судя по всему, охрана не особо хотела пускать в дом полицию с медработниками.

Смотря на него сквозь слезы, я думал о том, что они обязательно спасут маму, что врачи вернут ее к жизни. Я думал о том, что Франк сможет выжить, поскольку ему придется взять на себя вину за произошедшее, но он будет жить.

Будет жить Ната, которая сейчас далеко.

Хорошо, что она не видит этого кошмара.

Она никогда не узнает, что произошло в этом доме. Она не узнает, насколько жестокий мой отец, сумевший победить меня.

Я оказался не таким сильным, каким она меня себе представляла.

Значит, я не достоин ее.

Слезы лились из моих глаз.

— Прощай, — это были последние слова. Я услышал их за мгновение, до того как раздался страшный, смертельный выстрел.

Острая боль пронзила меня насквозь.

Я почувствовал, как что-то горячее перепачкало мне лицо.

Оно обжигало.

Голова раскалывалась от нестерпимой боли.

Я терял сознание. На этом все закончилось. Моя жизнь кончилась.