Жена хозяина трущоб

Глава 31

Я слышал, как она вошла. Привыкшие к сумраку глаза ясно различали ее изящную фигуру. Даже эта форма не смогла ее изуродовать. Мэри старалась идти, как можно тише, подошла к окну. Я приготовил ей сюрприз, надеюсь, неприятный — отключил декоративные линии расстекловки. Хочу посмотреть, как она отреагирует.

Еще позавчера я обратил внимание на некоторые странности. Сначала казалось, что ее несколько удивил ход лифта, будто она поднималась в нем впервые. Так сыграть довольно сложно. Потом — странная реакция на окно в коридоре. Будто и оно тоже оказалось неким открытием. И первую ночь она провела, сидя на подоконнике экранки… Что-то здесь не сходилось. Твою мать, да тут все не сходилось! Особенно после вчерашней «сказки на ночь».

Я просидел за просмотром видео с парковки допоздна, но с совершенно нулевым результатом. И чувствовал, будто меня водили за нос. Я прекрасно видел, как Найджел пригнал машину, вышел из нее и, тут же, на парковке, вызвал себе такси и уехал. Потом мелькал только уборщик Паскаль, который нудно мыл пол, возя за собой большое ведро на колесах. И ни малейшего следа этой паразитки. Ни тени. Потом приехал я сам, и дальше по сценарию. Мда… с этих точек обзора вся сцена выглядело довольно пикантно…

Мэри поддела край шторы, заглянула и тут же отшатнулась. Почему? Носит халат от «Белеццы», а сама шарахается от подобных окон? Мэри… Это имя просто не ложилось на язык, оседало песком. Я буквально кожей чувствовал, что это не ее имя. Инородное, грубое. Я не хотел ее так называть. Как же ее зовут на самом деле? Угадывать было глупо. Пронырливая хитрая рыжая лиса. Лиса…

Она открыла шторы и почти отскочила от окна. Теперь просто стояла и таращилась. Я буквально чувствовал это, хоть она и стояла ко мне спиной. Сжатая, как пружина, тонкая, залитая светом. Она почти звенела от напряжения, а волосы грозили поджечь все вокруг.

Наконец, она будто очнулась, подошла к кровати. Я прикинулся беспробудно спящим, но это далось нелегко. Лиса какое-то время смотрела на меня, я буквально чувствовал ее взгляд, и это… волновало до муки. По утрам и так приходилось весело, и ее присутствие ощутимо добавляло неудобства. Но мне очень хотелось узнать, что она станет делать дальше.

К счастью, я отчетливо услышал, как она вздохнула, иначе бы подскочил от ее голоса.

— Вам пора вставать, мистер Сальвар. Доброе утро.

Я не шелохнулся. Лиса немного подождала и вновь принялась меня будить, повторяя, как заведенная. Наконец, замолчала. Я слышал, как она обошла кровать, и почувствовал, как ее холодные пальцы легко коснулись моей здоровой руки чуть выше запястья, и по телу прокатила ощутимая волна. Твою мать… тонкое одеяло точно не спасет…

Она погладила смелее:

— Мистер Сальвар, вам нужно вставать. Уже утро.

Ну, все, дальше терпеть было просто невозможно. Я подался вперед и перехватил ее тонкое запястье. Этот жест немного отрезвил, но единственное, что сейчас действительно поможет — это ледяной душ. Без вариантов.

— Что ты делаешь?

Я видел ее перепуганное лицо, широко распахнутые голубые глаза. Лиса дернулась, но я не разжал пальцы. Сам не понимал почему. Хотелось чувствовать в ладони ее тонкое запястье. Если сжать немного сильнее — ее кости попросту треснут. Странное ощущение… она казалась хрупкой, как стекло.

Лиса снова дернулась:

— Простите, сэр. Вы так крепко спали, и я не знала, как вас разбудить. Простите, если я сделала что-то не так. Такое не повторится, сэр.

Я отпустил ее, сел в кровати. Больная рука, резко поменявшая положение, тут же заныла. К лучшему — эта тупая боль уместно отвлекала. Надо же, даже от такого дерьма может быть польза.

Девчонка склонилась ко мне, но будто опомнилась, отстранилась. Комкала пальцами передник.

— Вам очень больно, сэр?

Снова это зубодробительное участие… Ну-ну. Я поднялся, откидывая одеяло. К счастью, я стоял к ней спиной, и ванная комната была прямо по курсу. Единственное, чего я сейчас хотел — ледяной воды. Самой ледяной.

Я бросил, не оборачиваясь:

— Пока я в душе — застели постель. Покрывало в нижнем ящике комода… кажется.

— Да, сэр.

Ее тихие слова ударили мне в спину, снова разгоняя с кровотоком какую-то лихорадку. И я не мог понять, что происходит. Что делала со мной эта поганка? И как? Твою мать, что с ней не так? Мошенница, лгунья, может, наркоманка… Как бы она не божилась, этого нельзя было исключать.

Я долго стоял под душем. Дольше, чем обычно. Сам не мог сказать, о чем думал. Все это было на уровне ощущения, даже не мысли. Что-то, что я не мог понять. Знал лишь одно — Алисия никогда не вызывала во мне ничего подобного. Может, я к ней просто привык? Но ничего похожего не было даже в самом начале наших отношений. Алисия воспринималась, как само собой разумеющееся, неизбежное и давно решенное. Так хотел мой отец. На этом насмерть стоит Гертруда. Но хотел ли я сам? У меня до сих пор не было ответа.