Наагатинские и Салейские хроники

Корыстная. Глава 13. Тайна падения

Разговор состоялся здесь же, на площади, в маленькой гончарной лавке. Хозяин вместе с семейством спешно вымелся прогуляться, и Иерхарид остался со старым консером наедине.

– Ты соображаешь, что требуешь? – не сдерживая ярости, вопросил мечущийся по крохотной комнате хайнес.

Шерех, нимало не смущённый, спокойно уселся на стул и улыбнулся.

– Иерхарид, ну тебе самому не жаль терять такой талант?

– Мне было бы жаль, если бы от этого таланта была какая-то польза. Но от него будут исключительно проблемы! – огрызнулся Иер. – Он оправится от поражения и вновь начнёт собирать силу. Ты сам прекрасно знаешь, Мариш не из тех, кто сдаётся. Его банду разбивали и рассеивали не раз, и он возвращался вновь и вновь. И мы ему дали шанс воспрять.

– Зато ты показал народу, что держишь своё слово.

– Да плевать они хотели на моё слово! – горячился Иер.

– Если бы нарушил, то припоминали бы долго, – не согласился Шерех.

– Если Мариш опять вырвется на свободу, то припоминать уже будут кое-что похлеще!

– Ну, Иерхарид, такая горячность тебе совсем несвойственна, – лукаво прищурился старый консер.

– Шерех, мы его ловили два века! Даже если наплевать на то, что он посмел объявить себя Сумеречным Хайнесом – эти хайнесы объявляются каждое десятилетие, Тёмные с ними! – то захват Дреи – это то, что простить нельзя! Это не какая-то там деревня, это крупный торговый город. И ты предлагаешь мне помиловать и отпустить такого опасного противника? Твои же сыновья и внуки потом будут расхлёбывать кашу, которую он заварит.

– Так уж и заварит…

– Мне кажется, старость всё же завладела твоим разумом, – хайнес подозрительно прищурился.

– Поверь мне, из Мариша ещё можно сделать союзника. Не самого надёжного, но грозного для всех врагов Салеи. Он же не какой-то там убийца, вор и насильник. Он пустая душа, жаждущая отмщения. Я сам таким был.

– Шерех, позволь напомнить, что ты резал только Вотых и их приближённых, а он сжигал целые деревни!

– Если бы мне понадобилось сжечь деревню, чтобы добраться до очередного Вотого, я бы сжёг, – без обиняков заявил старый консер. – Его отрубленная голова тебе ничего не даст, кроме спокойствия. И сожжённые им деревни не восстановит. В конце концов, мы с тобой не жрецы, которые выпрашивают у богов для грешников справедливое возмездие за злодеяния. Мы с тобой – те, кто выстраивает сильную опору Салеи. Сам знаешь, в каком положении сейчас страна, нам нужны сильные союзники и среди вольного народа. А Мариш – это большая сила.

– И неуправляемая сила, Шерех.

Старый консер тонко улыбнулся.

– Пройдёт не так много времени, и он сам выкует себе цепи и обрядится в них, – заверил он хайнеса. – Как я когда-то. Пустая душа жаждет быть заполненной. Мариш жжёт деревни, потому что его собственное тепло сожгли. А такая боль требует отмщения.

– А он сам тепло скольких сжёг?!

– Это на его совести, – с той же улыбкой ответил Шерех. – Его поступки навсегда останутся с ним.

– Ты веришь, что он раскается? – изумился Иерхарид.

– Что ты! – отмахнулся старик. – Зачерствел он уже слишком. Но в каждой, даже самой очерствевшей пустой душе найдётся местечко для одного нежного сердечка. Дети, знаешь ли, умеют влезать в душу. А волки привязчивы.

– Ты о чём? – не понял хайнес.

– О малышке Лоэ̀зии. Очень добрая нежная девочка. Наивное и милое дитя, ещё не испорченное родителями. Мариш сядет на цепь рядом с ней.

– Ты действительно повредился разумом, – уверился Иерхарид. – Матёрый бандит оставит прежнюю жизнь ради незнакомого ребёнка…

– Прежнюю жизнь вряд ли оставит, но поутихнет. Поверь мне, старику, прожившему яркую и долгую жизнь. Все, кто не успел утратить сердце и душу, попадают в плен маленьких ладошек. Всунь им ребёночка, и через некоторое время они отгрызут руки, потянувшиеся забрать дитя назад. Шидай Лютый вон, – Шерех кивнул на закрытую дверь, – как к правнуку моему прикипел. Вначале тоже без желания рядом с ним осел, а сейчас всю жизнь ради него поменял. А ведь тоже душа пустая, корни оборванные, а как молодой побег в сердце врос! Через всё тело прошёл и новые корни дал. Тянет теперь, – гордость в голосе сменилась ворчанием, – поганец, из отца все соки и жилы, а тот терпит. И вот Маришу давай такой же росток подсадим. В землю новыми корнями врастёт и уже с прежней свободой не пошевелится. Я по опыту говорю, сам-то весь в корнях. И обрастаю, старый пень, новыми.

– Глупости какие-то говоришь, – впрочем, былой горячности в голосе хайнеса уже не было.

– Голову срубить всегда успеем. Он у нас сейчас под постоянным приглядом будет, – успокоил его Шерех. – А там уж прирастёт.

– Триий не прирос.

– Триий душа гнилая. Э-э-э, Иерхарид, сам-то будто не знаешь, как дети в душу забираются, – Шерех лукаво прищурился. – Слышал, что одна маленькая лисичка уже облюбовала твоё сердечко, хвостиком стеночки обмела и жить там устроилась. Ришик-то не ревнует к сестричке?

Иерхарид сердито посмотрел на старого пройдоху и отвернулся. Но скрыть порозовевшие скулы не успел. Да и вовсе, повернувшись спиной, открыл стремительно краснеющую шею. Шерех выпучил глаза в искреннем изумлении и присвистнул.

– Тёмные с тобой, Иер! Ох, прости старика, видишь, тоже могу ошибаться. Так это не доченька?

Хайнес только тяжело вздохнул, но скрывать правду от древнего интригана не захотел и проворчал:

– Не доченька.

– Господин, не подходите…

Иер мгновенно вскинул голову и с удивлением уставился на Шереха, с чьей стороны доносился тонкий девичий голосок. Старик, не менее заинтригованный, обернулся к окну, выходившему в полутёмный, но чистенький проулок между домами.

– Я же велел никого не пропускать, – недовольно нахмурился старый консер.

– А я распорядился, чтобы охрана не привлекала внимание и не маячила около стен.

Хайнес решительно подошёл ближе и осторожно выглянул из-за цветастой занавески. И изумлённо вскинул брови.

В девушке, стоящей лицом к окну, он узнал сестру Лийриши, Арвану. А вот спину мужчины долго не мог распознать, пока на помощь не пришёл Шерех.

– А это не сын ли Збана Довыя?

– Господин Арим, – наконец узнал мужчину Иерхарид.

То, что Шерех знал чуть ли не каждую собаку в Салее, хайнеса уже не удивляло.

– Мой правнук Викан недавно с ним чего-то не поделил. Подрались просто страсть! – Шерех сокрушённо и в то же время восхищённо зацокал языком. – Мой щенок хоть и юн годами, но этому птицу хвост изрядно отъел.

Поморщившись, Иер знаком попросил старого консера помолчать и прислушался к разговору.

Арвана выглядела взволнованной, немного испуганной и постоянно косилась вправо. Иер мельком бросил взгляд в окно по правой стороне и увидел сестру и родителей девушки, увлечённых беседой с двумя почтенными госпожами и молодым оборотнем, который активно играл в гляделки со смущённой Эзой.

– Ты меня боишься? – в голосе господина Арима послышалась печаль.

Арвана так неуверенно мотнула головой, что никто ей не поверил.

– Помочь? – вслух задумался Шерех.

– Обожди, – остановил его Иер. – Дай мне послушать.

– Что не так, Арвана? Я обижал тебя когда-нибудь? Мне казалось, что мои чувства вполне очевидны. И смел надеяться на взаимность…

Девушка так вздрогнула, что её страх стал совсем явным.

Господин Арим тяжело вздохнул.

– Это Лийриша, да? Мне тяжело это говорить, но она… немного не в себе. Не могу утверждать, что в этом нет моей вины. Если бы в своё время протянул руку помощи её матери, моей сестре, то та бы не возложила на неё груз собственных обид. Печально, что даже не свои, чужие обиды отравляют её разум.

Вид у девочки стал совсем затравленным. Мужчина ещё и подступил, подавляя её своей уверенностью и ростом. Бросив взгляд по сторонам, Арвана неожиданно осмелела, как мышь, увидевшая, что спасения нет, и едва слышно выпалила:

– Я знаю, что Лийриша не сумасшедшая.

– Она не сумасшедшая, – мягко согласился с ней Арим. – Но она очень много фантазирует.

– Я… – девушка сглотнула, вновь оробела, посмотрела направо и жалобно попросила: – Пожалуйста, оставьте меня в покое. Не я же вам интересна…

– Если бы ты не была мне интересна, то я бы ни за что не стал лишний раз пересекаться с твоим отцом. Меньше слушай Лийришу. Что она опять наговорила?

– Она ничего не рассказывает, но… – Арвана сглотнула и прошептала с таким страхом, словно слова должны были убить её, – но в тот день, когда Лийриша выпала из окна, мы с Эзой играли в прятки. И я сидела в шкафу в гостиной, где… где вы с ней говорили.

Спина мужчины закаменела. Лицо его притаившиеся оборотни видеть не могли, но судя по страху в глазах девочки, она решила, что её теперь точно ничто не спасёт. И выпалила:

– Я видела, что это вы её выбросили! Видела!

Иера словно под дых ударили. Одно дело подозревать, и совершенно другое – знать! Винеш выпрашивал у Лийриши, как она так зашиблась, но девушка с угрюмой упёртостью утверждала, что сама выпала.

– И я слышала, что вы угрожали ей, если она вздумает болтать. Вы обещали, что поступите со мной так же, как мой отец поступил с её мамой! Я точно не сумасшедшая! Я знаю, что видела и что слышала!

Арим молча шагнул к ней, но в этот момент окно за его спиной с лёгким стуком открылось и наружу выглянул сам хайнес.

– Госпожа Арвана, господин Арим, вам не кажется, что вы выбрали слишком уединённое место для беседы? – повелитель улыбнулся с мягким укором и попенял, глядя на девушку: – Вам следует помнить о приличиях. Любой ваш неосторожный шаг отразится не только на вас, но и на ваших сёстрах. Вам бы, господин, тоже следовало об этом помнить.

Арим повернулся и напряжённо посмотрел на хайнеса, но тот выглядел довольно благодушно. За его спиной с такой же благодушной физиономией маячил старый консер Шерех.

– Простите, я… поддался чувствам, – дядя Лийриши натянуто улыбнулся.

– Все бываем грешны, – милостиво простил его главный грешник Салеи – старый консер.

– Госпожа, бегите к своим родителям, – велел хайнес. – И постарайтесь далеко от них не отходить. А лучше идите во дворец. Лийриша от скуки скоро начнёт лестницы перекрашивать.

Бледная девчонка прошмыгнула мимо Арима к родителям и вцепилась пальчиками в локоть сестры.

– Солнечного дня, господин Арим, – с улыбкой пожелал хайнес и затворил окошко.

Стоило отвернуться, и благожелательное выражение лица развеялось, как мираж в пустыне, открывая взору не свежий оазис, а испещрённую трещинами глинистую землю. Черты лица заострились, уголки губ неприязненно опустились вниз, а на чело легла чернота.

– Лютовать вздумал? – полюбопытничал Шерех и весело приподнял брови, когда хайнес посмотрел на него.

От зрачков по синей радужке неравномерными лучами расползалась коричневатая желтизна.

– Ну лютуй! А эта причёска тебе диво как идёт. Мужественно!

– Врей! – позвал Иер, и дверь тут же распахнулась.

Помощник замер на пороге, впечатлённый взором повелителя.

– Прикрой меня, мне нужно смыться до вечера.

Врей подозрительно посмотрел на консера, но тот напустил на себя серьёзный и обеспокоенный вид.

– Как прикажете.

Ранее Лийриша нередко бывала в отчаянии, но только сейчас осознала его истинный вкус: это когда очень хочется добиться желаемого, но не получается из-за того, что сама себе палки в колёса ставишь. Волосы на голове хотелось драть от злости. Ну чего она испугалась? Какого-то там непонятного чувства? Спросила бы потом у хайнеса или Викана. Ведь уж точно не страшнее, чем когда дядя сбросил её со второго этажа. Зачем убежала?

Лийриша от досады искусала все губы, даже по привычке сунула в рот перебинтованные пальцы и до сих пор не могла отделаться от привкуса лекарственной горечи.

Теперь воистину всё равно, знает ли хайнес о её плане или нет. Если знает, то посмеивается над её глупостью, если не знает – тоже посмеивается и тоже над глупостью.

Проснулась девушка одна. В постели повелителя, заботливо переложенная на подушку и укрытая одеялом. Похоже, боги посчитали, что она их вдоволь потешила, и позволили ей проснуться в зверином облике. Лиса тут же бросилась искать хайнеса, но бродящая под дверями охрана спугнула её, и зверь, выскочив в окно, направился в собственные покои.

Нянечка ничего не спросила про ночные похождения, но лучше бы уж спросила! Лийриша стыдилась сама начинать разговор – тема-то щекотливая, – но переживания настоятельно требовали, чтобы она выговорилась.

Мучения оказались очень коварной штукой!

Девушка думала, что, поцеловав хайнеса, наконец-то успокоится. Желаемое же получено, чего терзаться дальше? Но теперь мучений хотелось ещё больше. Существует ли грань, переступив которую, думаешь: «Всё, хватит. Теперь поцелуев вполне достаточно»? Лийриша вспомнила светящиеся глаза хайнеса и решила, что подобная грань вряд ли существует. Скорее уж мучения приобретают большую сладость от мысли, что их всегда можно возобновить.

У неё-то всё не так просто… Как тут возобновишь, если сама себе все планы спутала?

Лийриша с нетерпением обвела холл взглядом и уже хотела отлипнуть от перил, пойти искать Викана в другом месте, как оборотень вынырнул из коридора.

– О, Викан! – обрадовалась Лийриша. – Викан, постой! Мне нужно кое-что у тебя спросить!

Парень испуганно присел, вскинул голову и нервно улыбнулся начавшей сбегать по лестнице девушке.

– Тёмные, – вырвалось у него, и оборотень скользнул к двери. – Лийриша, я, право, так занят…

– А ну стой!

Позабыв про стыд – у неё столько вопросов, а Викан уходит! – девушка подобрала юбки едва ли не до колена и бросилась догонять парня. Но в дверях столкнулась с сёстрами, и те поспешили схватить её под локти.

– Лийриша, не надо его бить! – испуганно затараторила Арвана.

– Он опять что-то сделал? – с сочувствием спросила Эза.

Лийриша досадливо прикусила губу. Не признаваться же, что в этот раз она кое-что натворила?

– Эй, а вы что здесь делаете? – запоздало изумилась она. – Вы же сегодня должны были быть на казни, а потом гулять по городу.

Эза почему-то растерянно посмотрела на Арвану. Выглядела та не очень. Бледная, нервная, испуганная. Лийриша мгновенно напряглась.

– Что-то случилось?

Личико Арваны скривилось, и она, бросившись на шею сестре, заплакала.

– Прости меня, Лийриша…