Наагатинские и Салейские хроники

Обманщик. Глава 2. Долги прошлого. Решение

– Папочка, а где мама? – Иия доверчиво прижала кудрявую головку к животу отца и уставилась на него большими синими глазами. – Риш говорит, она уехала. А почему без нас?

Ещё минуту назад у Иерхарида болело всё тело, и он думал, что не сможет пошевелить и пальцем. После слов дочери рука сама поднялась и опустилась на её голову, а вся боль сосредоточилась в разрываемой грудной клетке, где неистово зашлось сердце. Иер знал, что рано или поздно ему тоже придётся ответить на этот вопрос. Риш запрещал Иие и Зишу терзать отца расспросами, но Иер слышал, как они терзали ими всех остальных: Винеша, госпожу Жадалу, стражу, лекарей… всех, кого видели. Его бедные дети искали маму и спрашивали, не видел ли её кто. Его бедные птенчики… Ему так хотелось поднять и прижать дочь к груди, но сил хватило лишь на то, чтобы легонько перебрать пальцами её волосы.

– Почему мама нас бросила? – синие глазки налились слезами, и Иия шмыгнула носом.

– Мама бы никогда нас не бросила. Она же нас так любит.

– Тогда почему её нет? – всё сильнее заливалась слезами дочь.

Винеш, услышавший всхлипы, заскочил в комнату, но Иер взглядом поспросил его не трогать Иию.

– Прости меня, моя славная, – Иерхарид с трудом сглотнул ком. – Я виноват. На нас напал злой колдун. Я был слишком слаб и позволил украсть маму. Но как только я встану на ноги, я обязательно верну маму.

– Вернёшь? – Иия доверчиво распахнула глазёнки. – Правда?

– Да, – Иер едва смог вздохнуть, так сильно скрутило горло.

– Это злой колдун заставил тебя болеть?

– Да, именно он.

– А Риш может его победить?

– Риш старается, но на бой должен выйти я.

– Но у папы же теперь одно крылышко? Как он будет драться?

– Колдун без своей силы ничего не может. Лишу его волшбы, а дальше и с одним крылышком уложу. Он же честно драться совсем не умеет.

– Папочка такой сильный, – девочка вновь прижалась к его животу, но Винеш поспешил её поднять и с натянутой улыбкой проговорить:

– Папе надо отдохнуть. Пойдём, я отведу тебя к братьям. Риш и Зиш собрались на охоту за ежами.

Ласково рокоча, лекарь унёс девочку. Вернулся он довольно быстро и замер на пороге, не в силах сделать ни шагу.

По лицу Иера текли слёзы.

– Прости, хреновый, видать, из меня лекарь, – Винеш подошёл ближе и тяжело опустился на стул.

Больше месяца прошло, а подвижек в лечении не было. Винеш осунулся, посерел и пожелтел, кожа на лице обвисла, глаза помутнели, но отвоевать Лийришу у мира мёртвых не получалось.

Они просидели в тишине несколько минут, когда в гостиной хлопнула дверь и в спальню, решительно чеканя шаг, влетел Риш.

– Я не понял, о каком колдуне говорит Иия? – грозно вопросил он, сверкая жёлтыми глазами, но, увидев понурившегося лекаря и залитое слезами лицо отца, осёкся.

– Прости, я не могу сказать правду, – глухо выдохнул Иер.

Риш тихо выругался, взлохматил отросшие волосы и уселся прямо на пол, раздражённый, но не осуждающий.

Солнечный луч полз по закрытым векам, выкрашивая темноту в красно-розовый цвет. Риш наслаждался мимолётными секундами спокойствия. Секундами, когда душа и сердце уставали страдать и терзания отступали, давая краткую передышку. Когда наступал краткий отдых от государственных дел и где-то рядом играли и смеялись Иия и Зиш. Узээриш приоткрыл один глаз, убедился, что с братом и сестрой всё хорошо, и вновь зажмурился, пытаясь поймать ускользающее спокойствие. И досадливо вздохнул. Упустил!

Открыв глаза, молодой хайнес с раздражением осмотрелся. Он сидел на скамеечке в парке Вотых и следил за детишками: братом и сестрой и заодно несколькими мелкими отпрысками хозяев парка. В воздухе разливался удушающий летний зной. Ветви деревьев порой шевелились от прохладного ветра, и тот приятно обдувал вспотевшую шею. Риш неожиданно заскучал по небу. Почти два месяца он провёл на драконе, летая в Сумеречные горы. Высоко в небе, да и в самих горах было не в пример прохладнее, чем на равнине, и он страдал от духоты. Дети же, казалось, никакой жары не ощущали и с воплями гонялись друг за другом.

Вернулся Узээриш всего четыре дня назад и, окунувшись в накопившиеся государственные дела, ощутил, что был не в выматывающей поездке, а на отдыхе.

По дороге, ведущей к дому, застучали колеса, и Риш подозрительно прищурился, пытаясь сквозь кусты рассмотреть гостей. К Вотым, где сейчас жила небольшая семья хайнеса, часто приезжали гости. Через пару минут раздался отрывистый грубоватый мужской голос – его обладатель явно был чем-то недоволен, – затем озадаченно прогудел домоправитель Фоший. Разобрать слов Риш не смог.

– А ну иди сюда, позорище!!!!!

Рёв подобно драконьему рыку раскатился по парку, и детишки испуганно примолкли. Риш настороженно приподнялся.

– Идите в дом, – распорядился он, и праправнук Шереха Вотого, бойкий мальчуган Вреший, погнал всю стайку к двери дома, выходившей в парк.

Убедившись, что дети скрылись в доме, Риш направился к парадному входу и замер за кустами, рассматривая приехавшего.

Перед каретой, сложив руки на широченной груди, стоял высоченный мужчина с суровым небритым лицом. Короткие растрёпанные золотистые волосы, зелёные глаза, крупный нос с горбинкой и решительно выступающая вперёд челюсть. Стоящий рядом одноногий Фоший, кряжистый мужик, на его фоне казался мелковатым. Риш с отвращением окинул взглядом дорожный плащ незнакомца и вытер вспотевшую шею.

– Пусть не прячется и выходит! – рявкнул могучий гость.

Риш смерил его плечи уважительным взглядом. И по чью душу он явился? В доме Вотых сейчас полно народа.

Дверь хлопнула, и на парадную лестницу вышел сам патриарх рода Вотый, господин Шерех. За его спиной на улицу осторожно выглянул Харийд, и Риш оторопел.

Всего несколько месяцев назад он узнал, что у давным-давно исчезнувшей сестры отца есть дети и познакомился со своим двоюродным братом, полухаги-полуоборотнем Харийдом. Знакомство было случайным, не иначе сами боги подстроили. И Риша неприятно поразило, что у правящей семьи есть ещё одни неучтённые родственники.

– Иди сюда, – жутко прошипел незнакомец, не отрывая убийственного взгляда от Харийда.

У Узээриша нехорошо засосало под ложечкой. Чуть меньше четырёхсот лет назад, в эпоху лихорадки Сил, когда вовсю процветала охота на хаги, его тётку Алайрѝю, младшую сестру отца, выдали замуж за пленённого хаги. Тот разнёс храм и исчез, забрав с собой юную хайрени. Их так и не нашли. Сам Риш в то время ещё даже не родился, но он знал, что тот хаги обладал невероятной силой.

– Отец… – нерешительно проблеял Харийд, за двери, впрочем, не выходя.

– Живо, паскудник, сюда!

Воздух ощутимо сгустился, жара усилилась и начала душить на самом деле.

Вдруг гость вздрогнул, недовольно зашипев, потянулся к пояснице и зыркнул через плечо куда-то вниз.

– Женщина… – с угрозой протянул он.

– Хватит орать на сына! – раздался из-за его спины звонкий женский голос. – Пошёл в сторону!

– Стой там! – прорычал мужчина.

– Не нервируй меня, Изханѐй! – с угрозой прошипела женщина. – Ты посмеешь злить меня сейчас?

По виду мужчины можно было сказать, что он посмеет не только злить, но он почему-то промолчал. Только так сильно стиснул зубы, что желваки буграми заходили по скулам, и с явной неохотой отступил в сторону, открывая чужим взорам маленькую миловидную женщину с длинными белыми волосами и яркими синими глазами. Очень хрупкую и… сильно беременную.

– Мама, – виновато протянул Харийд и наконец-то вышел из-за двери.

– Мой птенчик, – разъярённое лицо женщины мгновенно преобразилось, смягчилось, и она с трогательной нежностью посмотрела на сына. А затем резко, обозлённо на, похоже, мужа. Такая стремительная перемена впечатлила даже старого консера. Он стоял с совершенно обалдевшим видом.

Хотя… Скорее его впечатлило кое-что другое.

– Алайрия… – едва слышно выдохнул он, медленно спускаясь.

– Господин Шерех! – ахнула та. – Как вы постарели, о боги!

– Мы тебя искали все эти годы, – продолжал ошеломлённо бормотать старик.

Глаза женщины налились слезами, и она виновато ссутулила плечики. И разгневанно зыркнула на мужа. Тот посмотрел с не меньшей страстью.

Риш наконец пришёл в себя и поспешил к гостям. Он ждал их, но приезд давно потерянной тётки всё равно стал сюрпризом. Столько веков о ней не было никаких известий. Они предполагали, что её удерживают силой или даже что её убили. Знакомство с Харийдом внесло небольшую ясность – он сообщил, что мать жива и очень здорова, – но более подробно о семье рассказывать не пожелал, опасаясь неминуемой кары от грозного отца.

Ну, отец у него действительно выглядел очень грозно.

Гости встретили Узээриша настороженными взглядами, и он сразу же предложил:

– Пройдёмте внутрь, поговорим в доме.

– Ты кто такой? – без обиняков спросила госпожа Алайрия. – Я хочу поговорить со своим братом, Иерхаридом!

– Алайрия, это его сын, Узээриш, – поспешил на помощь старый консер. – Ты не застала его рождение. Сам Иер сейчас не может принимать гостей.

Женщина растерянно посмотрела сперва на Шереха, потом на Риша и ударила мужа крохотным кулачком в бок. Тот, не размыкая сложенных на груди рук, взглянул на неё с величайшим снисхождением.

– Это ты виноват, что я не могу узнать своего племянника! – обвинила жена, напирая на него животом.

Тот скосил глаза на её живот, стиснул зубы и вместо ответного обвинения прорычал:

– Не нервничай! Иначе домой поедешь.

– Рожу прямо в карете! – пригрозила маленькая жена.

– Я думаю, нам действительно стоит пройти в дом и продолжить беседу внутри. Вы устали с дороги, а в твоём положении, Алайрия, действительно не стоит волноваться. Проходите, – Шерех посторонился, приглашая гостей в дом.

Господин Изханей подозрительно осмотрелся – Риш явственно ощутил, как его по лицу мазнуло нечто отличное от воздуха – и первым направился к лестнице.

– Да что ж-то всё разом! – рычал Винеш, мечась по комнате и убирая с глаз подальше страшные лекарские инструменты, окровавленные тряпки и подтягивая одеяло повыше, чтобы хоть как-то замаскировать убого-болезненный вид Иерхарида.

Ошеломлённый приездом давно потерянной сестры друга, Винеш переживал, как бы Иеру не стало хуже от пусть и приятных, но волнений, и тревожился, как бы самой Алайрие не поплохело при виде брата. Впрочем, беременная женщина была бодра и энергична и заверяла, что готова увидеть брата на погребальном костре, лишь бы живого. Её звонкий голос разносился по всему дому, а Зиш (вот мелкий поганец!) пробрался к отцу и рассказал, что приехала какая-то пузатая тётя, которую все называют сестрой папы.

Иерхарид пришёл в такое волнение, что едва не сполз с кровати. Винеш, страшно ругаясь, едва успел перехватить его.

– Это действительно Алайрия? – беспрестанно спрашивал Иер, следя за лекарем горящими глазами. – Она жива? Не мертва?

Винеш про себя костерил Узээриша, который не рассказал отцу о внезапно найденных родственниках из опасений сделать хуже. Тогда лекарь поддержал молодого хайнеса, но сейчас об этом и не вспоминал.

– Ещё как жива, – ворчал Винеш. – Рвётся к тебе, а ты в таком гадком виде. Не узнает!

– Я хочу её видеть!

– Она тоже хочет. Обожди, давай хоть причешемся! Твоим видом нежных барышень до обморока доводить можно.

– Где мой брат?! – раздалось решительное за дверью. – Почему вы его прячете? Я обыщу каждую дыру в этом доме, но найду его!

– Алайрия, – на лице Иерхарида расцвела дурашливая счастливая улыбка. – Это она… Такая же темпераментная…

– Боги, женщина, не поднимай это! – зарычал кто-то.

– Тогда подними ты!

– Не нужно ничего поднимать, – строго осадила их госпожа Жадала. – Пройдите сюда.

Дверь в гостиной хлопнула, раздались торопливые шаги, и в спальню ворвалась невысокая светловолосая женщина.

– Брат, – с порога позвала она, осмотрелась и с недоумением воззрилась на лежащего на постели Иера.

Глаза её испуганно расширились, губы побелели, а голос задрожал.

– Брат… Иерхарид… О боги, что с ним?

Она торопливо, переваливаясь как уточка, приблизилась к кровати и дрожащими ладонями огладила грудь Иера и недоверчиво сжала пустой рукав.

– О боги… боги… – слёзы покатились по её щекам, и обессиленная женщина опустилась на колени перед кроватью. – Что произошло? Почему ты так выглядишь? Иерхарид, как так вышло… Твоя рука…

Вставший на пороге высокий светловолосый мужчина с яростью уставился на Винеша, но тот ответил не менее яростным взглядом.

– Я говорил, что нужно подождать, – и уже куда мягче обратился к рыдающей женщине: – Увы, господин сильно пострадал во время мятежа, но главное, что он жив.

– Алайрия, это ты, – Иерхарид смотрел на сестру неверящим взглядом. – Ты…

Ошеломлённый её появлением, он даже не заметил, что она беременна.

В комнату заглянул обеспокоенный Риш, но Винеш раздражённо махнул на него рукой и попытался поднять госпожу Алайрию. Лекаря потеснил господин Изханей, который легко поднял и усадил жену в кресло и даже всунул в дрожащие руки платок.

– Я так виновата… – плакала Алайрия. – Прости меня, Иерхарид…

Успокоить рыдающую женщину оказалось не так просто.

Опасаясь давать беременной успокаивающее зелье, Винеш распорядился притащить несколько чайников горячего травяного отвара и глухо и коротко рассказал, как Иерхарид оказался в таком состоянии. О смерти старшей сестры Изаэллаи Алайрия уже слышала, но не предполагала, что брат пострадал так сильно. Её муж медведем шатался вокруг, что-то ворчал на тему излишне впечатлительных дам и обеспокоенно смотрел на большой живот жены.

В конце концов женщина всё же успокоилась и облегчённо вздохнувший Винеш вытурил всех из спальни, позволяя сестре и брату недолго побыть наедине.

– Это… он? – Иерхарид смотрел на дверь, которая только что закрылась за широкой спиной господина Изханея.

Личико Алайрии покраснело, она всё ещё всхлипывала и выглядела очень виноватой.

– Мой муж, если ты об этом. За которого меня выдал отец, – скулы на мгновение закаменели, и Иеру почудилось, что он увидел обиду в глазах сестры. Но она тут же постаралась улыбнуться. – У Изханея паршивый характер, он тогда… в день свадьбы… сильно разозлился… Да в бешенстве просто был! И решил проучить отца, прихватив меня с собой.

– Он заставил тебя быть его женой? – обеспокоенно спросил Иер. Он ещё не мог поверить, что сестра перед ним – не плод воображения, и жадностью пытался выспросить всё, что могло бы убедить его в реальности происходящего.

– Изханей? – Алайрия приподняла брови в искреннем веселье и совершенно нелестно окрестила мужа: – Да этот немогун год на меня смотреть отказывался! Папа и мама… его родители уже предлагали вернуть меня, но он же злопамятный. Пообещал сгноить меня рядом с собой, но радости правящей семье не доставить. Драконище! – с гордостью выдохнула женщина. – Но ты же меня знаешь, я ему спуску не дала! Как будто я за него замуж хотела!

– Я всё слышу, – раздалось недовольное из-за двери.

– А не подслушивай! – в тон отозвалась супруга.

Алайрия гордо вздёрнула носик и обняла свой живот. Рассказывать брату о том, как страшно и тяжело было среди ненавидящих её хаги, она не собиралась. То горести прошлые и давно канули в забвение. Зачем терзать и без того истерзанного брата?

– Ты ждёшь ребёнка?! – Иер наконец заметил её живот.

Сестра нежно улыбнулась.

– Это наш пятый ребёнок, – тихо призналась она. – Изханей надеется на дочь, а я хочу сына. Дочерей и так уже три, и все привязаны к своему папаше. Я их вынашиваю, рожаю, а они за ним хвостом ходят, – Алайрия ревниво сморщила носик.

– Я… ещё не видел твоего сына… не знал…

– Мне уже рассказали, что тебя боялись беспокоить. Если бы я знала, в каком ты состоянии, – сестра окинула его красноречивым взглядом, – то подождала бы, когда ты окрепнешь. Чудовищно выглядишь.

– А Винеш сказал, что я похорошел, – попытался слабо пошутить Иер.

– Мне правда так жаль… – губы Алайрии вновь задрожали. – Я не была рядом с вами в такое время…

– Не жалей, – Иерхарид прикрыл глаза. – Меня тоже не было рядом, когда… тебя отдали.

В комнате повисла тишина. Не видевшие друг друга четыре века брат и сестра о многом бы могли спросить друг друга, но не находили слов. Боль от свежих потерь, долгая разлука, неясные события прошлого и чувство вины с обеих сторон.

– Всё это время я пытался найти тебя, – тихо-тихо признался Иер. – В последние сто лет уже не надеялся отыскать живой и просто хотел найти хоть какую-то весть. Хоть что-то…

Алайрия склонила голову, и по её щекам опять потекли слёзы.

– Я так рад, что ты жива…

– Прости меня, Иер, прости.

Сестра ещё сильнее склонила голову.

– И ты меня прости. Я оказался плохим братом и не смог тебя защитить. Столько хотел тебе рассказать… – Иерхарид осёкся. Ему и сейчас было что сказать сестре, но вот желания беседовать не было. Трагедия с Лийришей словно подвела черту под всей его жизнью, и сейчас Иеру казалось, что ничего особенного в его жизни не произошло. – Как ты жила всё это время?

– Я… – Алайрия торопливо вытерла лицо рукавом. – Вполне неплохо. Первый год было очень тяжело, – она всё же решила поделиться, – а потом между мной и Изханеем что-то появилось. Мы оба очень, – она хмыкнула, – темпераментные, и скоро в общине все устали от наших скандалов. Но в ссорах мы смогли лучше узнать друг друга. Спустя какое-то время, – женщина смущённо опустила глаза, – уже не смогли сопротивляться притяжению. Изханей дольше сопротивлялся, тот ещё упрямец, но в конце концов и он признал, что допустил в отношении меня сердечную слабость. Мы, честно, не знали, что делать. На хаги охотились, Изханей и думать не желал, чтобы вернуться со мной в Жаанидый, а я… а я впервые так сильно влюбилась.

– В первый и последний раз, – ревниво уточнили из-за двери.

– Хватит подслушивать! – разгневанно зашипела Алайрия. – Видишь, какой он? Невыносимый!

Пыхтя от негодования, женщина налила себе чашечку отвара, отпила и малость успокоилась.

– Он готов был меня отпустить, – проворчала Алайрия, возвращаясь к рассказу, и мстительно добавила: – Надо было уходить ещё тогда! Но я же была влюблена и надеялась, что со временем всё образуется, отец поймёт, какую ошибку допустил, а за хаги перестанут охотиться.

Взболтнув чашку, женщина некоторое время смотрела, как кружатся размякшие листики мяты.

– Но отец вёл себя всё страннее и страннее, а потом произошёл переворот. Я, – голос Алайрии дрогнул, – всё ещё не могу понять, как наш папа стал таким. Почему он творил все эти ужасы? Я боялась возвращаться домой, мне было страшно… Я боялась, что ты и Изаэллая тоже изменились. И я боялась потерять этого упрямца! – косой взгляд достался двери. – Он был готов отпустить меня, дать развод и больше никогда меня не видеть. А я хотела его видеть!

Ответа из-за двери не последовало.

– На трон ступил ты, но Изханей не пожелал знакомиться с тобой. После правления отца хаги опасались высовываться, и ты не внушал им доверия. Даже когда ты запретил охоту на хаги, Изханей не спешил тебе верить, мол, вдруг ты пытаешься их выманить. К тому времени прошло уже много лет, и я… – Алайрия сцепила пальцы, – привыкла жить вдалеке от вас. Мне казалось, что вполне достаточно и того, что я знаю, как вы живёте. Я продолжала надеяться, что всё само образуется, просто нужно подождать. Почти два с половиной века мы с Изханеем жили так, словно всегда готовы разойтись, а потом у нас родился Харийд… потом наши девочки… – Алайрия опустила голову. – Я всегда… всегда думала, что у меня ещё есть время, что я ещё обязательно обниму тебя и Изаэллаю. Я думала, что у меня есть время, а его не оказалось. Я могла вернуться, обнять вас, а затем опять уехать к этому упрямцу, никуда бы он от меня не делся. Но я думала, что ещё успею. И… не успела.

В спальне опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипами.

– Я была такой глупой, – продолжала корить себя Алайрия. – Была так обижена на отца. Я понимала, что он болен, что это не тот папа, которого я любила, но продолжала обижаться на него и тех, кто даже не попытался меня защитить. Я ужасная, Иер! Я так виновата.

– Не нужно плакать, – Иер хотел бы коснуться ладони сестры, но она сидела по левую сторону, рядом с пустым рукавом. – Я рад, что ты жива, что у тебя есть семья, которую ты любишь… Рад, что ты есть. Ты так похорошела…

Алайрия слабо улыбнулась сквозь слёзы.

– Наклонись, – попросил Иер.

Сестра послушно склонилась к его лицу, и Иерхарид прошептал:

– Я хочу рассказать тебе об отце. Чтобы твоё сердце больше не болело от обиды на него.

Из спальни брата Алайрия вышла четверть часа спустя, и о недавних слезах напоминало только красное, немного распухшее лицо. Взгляд её горел, сама женщина казалась возбуждённой и сильно взволнованной, будто на неё снизошло озарение или же ей неожиданно открылась какая-то невероятная тайна.

– О чём вы там шушукались? – муж подозрительно посмотрел на неё, но жена упёрлась взглядом в господина Шереха.

– Я хочу попасть в семейный склеп! – решительно заявила она. – Сейчас же! Я хочу попасть туда сейчас же!

Во взгляде старого консера промелькнуло понимание.

– Какой склеп? – недовольно зарычал Изханей. – С ума сошла, женщина!

Но к его удивлению и возмущению господин Шерех не стал отговаривать Алайрию от странной идеи.

– Я сам тебя провожу, – заявил старый консер, поднимаясь.

Поганцу Зишу следовало укоротить язык. Вот его милая сестричка Иия прекрасно поняла, что «не докучать папе разговорами» – это значит не болтать много. Зиш же тараторил без умолку и, конечно же, не смог обойти вниманием новых гостей в доме Вотых. Винешу очень хотелось надрать мальчишке уши.

Возвращение хайнеса Узээриша с Сумеречных гор всколыхнуло Жаанидый. Он привёз не только мирный договор от одной из сумеречных общин хаги, он привёз саму общину, которую их новоявленная старейшина решила переселить на равнину. Старейшиной их была – о дивное совпадение! – дочь рода Вотый, не так давно ставшая женой Ранхаша Вотого, Майяри Вотый – девушка, успевшая прославиться неоднозначными поступками. В городе судачили, что здесь не обошлось без Шереха. Мол, старый консер решил подмять под себя могущественную общину.

И это не единственная новость, которую с жаром обсуждали. Известие, что почти три десятка сумеречных дев поступили на обучение в школу магии, затмило даже недавние переговоры хаги с хаггаресами. Точнее, дополнило их. Народ шушукался, что это первая ласточка последствий мирного договора между двумя расами. Хаги всегда вели скрытный образ жизни, а сумеречники вне зависимости от расы предпочитали своих женщин прятать и окружать их строгими правилами.

А тут три десятка дев-сумеречниц, да ещё и хаги, поступили на обучение! Как есть потепление наметилось.

Всё то новости были больше хлопотные, чем радостные, но и печали в них никакой не было, так что Винеш особо не досадовал, когда неслушник Зиш трепал о том языком. Но когда маленький балабол начал рассказывать о гостях…

О гостях семьи Вотый в городе не судачили. Ну приехала из Сумеречных гор вместе с обозом женщина с тремя детьми. Ну приняли их Вотые под своё крыло. Чего ж удивительного? Баба, говорят, красивая, наверняка кому-нибудь из волков глянулась. Но вот именно об этой женщине Винеш больше всего боялся заводить разговор перед Иерхаридом.

Просто не знал, как рассказать. Сам-то не сразу поверил. И не поверил бы, не будь у случившегося столько очевидцев.

Госпожа Майяри привезла с гор свою бабку, давно умершую госпожу Дирма̀йю.

Собственно, о том, что она мертва, Винеш знал от Иерхарида, а тот от самой Майяри. Можно было бы усомниться, девчонка горазда врать, но, по словам Узээриша, вся община утверждала, что женщина давно погибла.

И ожила на глазах почти сотни свидетелей, среди которых был сам Узээриш.

Шутка Горных духов, которые в ответ на требование госпожи Майяри вернуть её брата вернули бабку, которую она никогда и не знала. На что только не способен этот мир… Винеш сперва решил, что его разыгрывают, но слова Риша подтвердили Шерех и ещё куча народа!

И как о таком сообщить больному Иерхариду? Рассказать, что женщина, в которую он когда-то был влюблён, вернулась из страны мёртвых? Новость-то, наверное, хорошая, но…

Винеша не покидало ощущение некой неправильности.

Несправедливо, конечно, что жизнь госпожи Дирмайи оборвалась так трагично и рано, но… Лекарь даже затруднялся оформить свои мысли. Смотрел он на женщину и видел одинокую фигурку. Раньше он не задумывался, что, глядя на других, он видел не только самого человека, оборотня или кого-то ещё, а также его связи. Каждый был окружён незримой паутиной связей: с другими живыми, с прошлым, с будущим… Госпожа Дирмайя же казалось оторванной. Вроде есть у неё и внуки, и прошлое, но… Но её прошлое существовало как-то отдельно от неё самой. Может, конечно, ещё и нарастут корни…

–… и эта тётя с нами играла, – продолжал вдохновлённо рассказывать Зиш о прогулке. – Она так быстро бегает и так хорошо по деревьям лазает!

Слава богам, хоть имя тёти мелкий болтун не запомнил, слишком уж затейливое. Он и своё-то полное имя не выговаривал. Но вот у Иерхарида после встречи с сестрой проснулось любопытство, он больше не относился к происходящему вокруг с равнодушием и задавал вопросы.

– Откуда, говоришь, тётя приехала? – Иер с нежностью смотрел на своего взволнованного птенчика. Похоже, Зиш переживал первую детскую влюблённость. Вот бы Лийриша это видела…

– Зиш, хватит докучать отцу, – проворчал Винеш. – Все уши уже просолил.

Мелкий шкет насупился и посмотрел на лекаря с нехорошим прищуром.

– Ришу пожалуюсь, – пригрозил медведь.

Брата Зиш не то что бы боялся, но, в отличие от отца, Узээриш действительно мог выпороть или отвесить щелбан.

– Иди прогуляйся, – замахал на пацанёнка Винеш, – отцу пора отдыхать. Не зыркай мне тут.

Подхватив на руки заснувшую под боком папы Иию, лекарь погнал Зиша прочь и сам отправился укладывать девочку в соседних покоях.

Вернувшись, он поправил одеяло на друге и присел рядом на стул.

– Как Риша? – тихо, не глядя на него, спросил Иер.

Лекарь только вздохнул. Тяжело и виновато.

Лечение Лийриши ему не давалось. То ли действительно не было шансов, то ли боги глаза застилали. Винеш надеялся на второе. Порой ему казалось, что от усталости он не может увидеть верное решение. Стоило бы отложить ненадолго лечение, отдохнуть и с ясной головой вновь вернуться к нему, но как отложишь, когда друг каждый день если не словом, то взглядом задавал один и тот же вопрос: «Как Риша?».

Винеш никогда не страдал от излишней горделивости, поэтому обратился за помощью ко всем сведущим лекарям. Даже к тем, с кем не ладил. Пару раз появлялись столь блестящие идеи, что чудилось – в этот раз точно получится! И оттого больнее принималась неудача.

Он даже обратился за помощью к господину Изханею. Вдруг у хаги есть свои особые лекарские техники. Тот в помощи не отказал и отправил пернатых посланников к старейшинам дружественных общин. Четыре дня шли ответы, но помочь хаги не смогли. Как ни странно, из-за большой силы они были менее искусны во врачевании, чем другие расы. Они могли бросить огромное количество сил на лечение пустяковой раны и срастить её в короткое время и оттого редко испытывали нужду в изобретении более хитрых методов. Не столь одарённые лекари других рас не имели таких сил и не могли лечить так быстро. И им приходилось изощряться и придумывать менее затратные по силам способы и кучу других техник, необходимых на различных этапах неторопливого лечения.

– Винеш, – Иер прикрыл глаза, – может, стоит попробовать?

– Не верю я им, – покачал головой лекарь. – Мы тут чуть ли не всей Салеей придумать не можем, что сделать, а они чего-то могут?

– У Риши нет шансов? – Иер распахнул глаза и умоляюще уставился на лекаря.

– Да отчего ж-то нет? – мгновенно пошёл на попятную Винеш. – Способ есть, просто… просто додуматься надо. Бывает же такое, веками мудрейшие мучаются над загадкой, а потом приходит какой-нибудь зелёный юнец и бац!.. выдаёт решение. Время нам нужно, нужно время.

– Оно… у нас есть?

После разговора с сестрой Иерхарид не мог забыть фразу, которую та повторяла, пока плакала.

«Я думала, у меня есть время»

Не упустит ли он момент, когда отведённое время подойдёт к концу?

Винеш опять не ответил. И врать не хотелось, и обнадёживать тоже.

– Я хочу её увидеть.

В этом отказать другу он уже не мог.

– Сейчас парней пришлю, они тебя к ней отнесут. Я только её посмотрю.

Винеш кликнул ученика и, оставив Иерхарида на него, пошёл смотреть Лийришу.

Иерхариду каждый раз, когда его поднимали, казалось, что сейчас он распадётся на части. Безвольное тело ощущалось собранным на живую нитку. Любое движение было сродни подвигу, а уж терпеливое ожидание, когда его перенесут на носилки, и вовсе можно было засчитать за муки во славу кого-нибудь из богов.

За Лийришу Иер был готов принять и более серьёзные муки.

Ученик Винеша подложил ему под плечи и голову две подушки, и охрана неторопливо понесла его на свидание с женой.

В коридоре охрана замешкалась. На узкой чердачной лестнице, расположенной в другом конце коридора, сидела незнакомая женщина, которой здесь и вовсе быть не полагалось. Очень красивая, одетая в вышитые шароварчики и тунику длиной до колена. На ступеньках рядом лежало роскошное багряное покрывало, расшитое золотой нитью, по нему извивалась длинная тёмно-русая коса, словно из двух змей свитая. Женщина, недовольно сведя прехорошенькие брови, мрачно и устало смотрела на крепкого широкоплечего оборотня, замершего у подножия лестницы. Смотрел тот так же мрачно и устало и держал в ладонях трогательно-цветастый женский сапожок. Второй красовался на изящной ножке женщины.

На охрану с носилками и оборотень, и женщина посмотрели с одинаковой досадой. Но если мужчина ещё попытался виновато улыбнуться, то женщина прижалась лбом к перилам и уставилась на хозяев этажа со звериной настороженностью. Иерхарид хорошо её видел и поразился острому чувству узнавания.

– Прошу прощения, – повинился оборотень с сапожком. – Мы тут… – он скосился на женщину, – в уединении. Отдохнуть в тишине хотим, – и с мольбой посмотрел на охрану, мол, войдите в положении.

Те не купились. Им платили не за милосердие.

– Чего замерли? – в коридор высунулся Винеш и посмотрел сперва на носилки, а потом на чердачную лестницу.

И побелел.

Лицо женщины переменилось, стоило ей увидеть лекаря, и она с негодованием воззрилась на него. Тяжёлые серьги угрожающе брякнули, и Иер ещё подумал, что Винеш успел принудительно полечить эту особу.

А затем неизвестная госпожа яростно затараторила на каком-то птичьем языке, и Иерхарид её узнал.

Узнал и сдавленно охнул, не веря своим глазам. Позабыв об увечье, он попытался опереться на покалеченную руку и с громким криком рухнул на подушки. Опомнившийся Винеш бросился к нему, женщина испуганно сжалась за перилами и уставилась на больного Иера большими тёмными глазами. Она явно его не узнавала… или не знала?

Ошеломление было столь велико, что Иер быстро позабыл о своей боли и вновь попытался приподняться.

– Дирмайя? – выдохнул он.

Женщина удивлённо вздрогнула, услышав своё имя, а затем её лицо медленно вытянулось и побелело. В глазах появились узнавание и страх. Она узнала его и не могла поверить, что знает этого искалеченного мужчину. И узнавание вызвало в ней настоящий ужас перед его ранами. Вскрикнув, Дирмайя отшатнулась и едва не сверзилась с лестницы. Оборотень с сапожком – видимо, охранник – успел поймать её за шиворот. Рванул вверх и поставил её на пол мужчина малость грубовато, но зато очень нежно одёрнул задравшуюся тунику. Последнее вмиг привело женщину в чувство, и она, яростно зашипев, отскочила и торопливо стянула с ноги второй сапожок. Охранник ловко поймал его и трогательно прижал обувку к груди, явно не намереваясь возвращать.

– Не застудишься, рыбонька, – отозвался оборотень на яростный птичий напев.

– Дирмайя… – вновь позвал ошеломлённый Иерхарид, и женщина, перестав гневаться, испуганно уставилась на него.

А затем переместилась за спину своего охранника и с опаской выглянула из-за его могучего плеча.

– Дирмайя… – прошептал Иер, всё больше убеждаясь, что не бредит.

Женщина вздрогнула, но не спряталась, только сильнее вцепилась в пояс охранника. Почти минуту она поражённо таращилась на давнего знакомого, а затем вопросила:

– Иехар-р-р-раирд?

– Ты жива, – поражённо выдохнул бывший хайнес.

– Тут такая история… – неловко начал Винеш, но оборвался.

Дирмайя вышла из-за спины охранника и, осторожно ступая босыми ногами, направилась к ним. Медленно, пристально всматриваясь большими глазами в Иерхарида и вжимая голову в плечи как котёнок. Она остановилась в паре шагов от носилок и вновь произнесла, но уже уверенно:

– Иехараирд.

– Да, это я, – едва улыбнулся Иер.

Женщина по-птичьи склонила голову набок, словно прислушиваясь к бряцанью тяжёлых серёжек, и сделала ещё один шаг вперёд.

– Это моя жена, – Иер с трудом протянул правую руку и накрыл ладонь Лийриши. – Она сейчас… болеет.

Дирмайя испуганно взглянула на будто бы мёртвую женщину и робко прижалась к боку охранника. Винеш неодобрительно посматривал на столпотворение, но молчал. Друг будет волноваться, возмущаться, просить… Ему пока вредно быть таким энергичным.

Лекарь предложил было гостье стул, но женщина шарахнулась от него, грозно сверкая глазами, под мышку охранника. Впрочем, после «знакомства» с женой Иерхарида она перестала шарахаться и теперь, кажется, только ужасалась. У Винеша сложилось впечатление, что женщина понимала, что говорит его друг.

– Много времени прошло с нашей последней встречи, – Иер, не отрывая глаз от Лийриши, слабо улыбнулся. – Я успел жениться, стать отцом, стать хайнесом, овдоветь, вновь стать отцом и перестать быть хайнесом.

Он не сказал «повторно овдоветь», но почему-то эти слова повисли в воздухе.

Дирмайя сделала робкий шажок вперёд и остановилась рядом с постелью, на которой сейчас лежали Иер и Лийриша. Она так пристально всматривалась в посеревшее, испещрённое линиями лицо Лийриши и так мяла пальчики, что казалось, будто она знает лисичку и страдает, глядя на неё.

А может она просто пыталась вообразить ужас, из-за которого Иерхарид стал калекой, а его жена… «заболела».

– Ты, наверное, видела моих младших. Близнецы, мальчик и девочка, беловолосые, синеглазые.

Дирмайя опустила глаза и закусила губу.

– Да и старшего тоже видела, – Иер едва заметно усмехнулся. – Он уже взрослый. Нынешний хайнес.

Женщина непонимающе захлопала глазами, а затем издала какой-то возмущённый звук. Иер улыбнулся ещё шире, словно понял её.

– Да, эта сухота девичья – мой сын. Ещё не засматривался на тебя? Если начнёт коситься, сапожками не отмашешься. Не в пример меня решительнее.

Щёки Дирмайи вспыхнули, и Винеш всерьёз заподозрил, что Риш уже отметился.

– А я всё такой же нерешительный, – Иер больше не улыбался.

В комнате воцарилось молчание.

Иерхарид повернул голову, посмотрел на Дирмайю и медленно, с большим трудом на певучем птичьем языке хаги произнёс:

– Я всегда хотел извиниться перед тобой.

Кровь отхлынула от лица женщины.

– Я не понял, что ты мне тогда сказала. Я не понял слов. Но почувствовал твой страх. Я понял тебя сердцем, но не захотел слышать. Прости мне мою нерешительность и страх. Прости меня.

Дирмайя стеклянными глазами смотрела на расцвеченное кровоподтёками лицо Иерхарида, поблекшие белые волосы и посеревшую от горя и страданий синь радужки. Её собственный взор повлажнел, и женщина, моргнув, осмотрелась и наконец села.

– Она… – Дирмайя рвано, по слогам заговорила по-южносалейски и ткнула пальчиком в Лийришу. – Она вернётся. Не… – женщина мучительно сморщила лоб, пытаясь вспомнить слово. – Не плачь… не страдай…

Иер слабо улыбнулся.

Иерхарид и Дирмайя проговорили почти час. Их тихие голоса наполняли неторопливым шелестом комнату, смешиваясь с мерным тиканьем настенных часов. Говорить тяжело было обоим. Иерхарида ослабили раны, Дирмайю – растерянность и страх перед незнакомым миром. Её словно бы забросило из прошлого в будущее. Беседа попеременно шла то на южносалейском, то на певучем языке хаги Многоимённых земель. Винеш и не знал, что друг успел его выучить.

Перерывать разговор лекарь не посмел. Он видел, как светлело лицо друга, будто из его души вымывалась чернота отчаяния. Встреча с госпожой Дирмайей всё же принесла ему благо.

Его душе стало легче.

Госпожа ушла, когда язык уставшего Иерхарида начал конкретно заплетаться. Но пообещала прийти ещё раз. Им было о чём поговорить.

Винеш распорядился, чтобы бывшего хайнеса перенесли в его покои, устроил друга на подушках, напоил лекарством и обессиленно присел рядом.

– Винеш, – не открывая глаз, тихо позвал Иерхарид.

– Я здесь.

Друг приподнял веки, и из-под них выкатились слёзы. Омытые влагой глаза почти обрели прежнюю синь.

– Я боюсь, – едва слышно прошептал Иерхарид. – Я боюсь, что Лийриша не вернётся.

Что мог на это ответить Винеш? Лукавя душой заверять, что обязательно вернётся?

– Я верю в тебя, верю, что найдёшь способ, – выдохнул Иер, – но…

Спазм перехватил горло.

– Я боюсь, у меня нет времени. В последние дни на мою душу нисходило облегчение. Боги проявили милость и позволили мне наконец увидеть Алайрию и извиниться перед Дирмайей. Я словно закрыл долги прошлого. И не могу понять: это последняя милость богов перед концом или это начало счастливого этапа жизни. Мне страшно, Винеш. Вдруг я… не успею.

Винеш до крови закусил губу и крепко зажмурился. Его душа тоже уже была истерзана. И горем друга, и слезами маленьких совят, и усталостью, и бесконечными неудачами.

– Давай попробуем, – взмолился Иерхарид. – Давай попытаемся…

– Давай, – неожиданно для себя выдохнул Винеш и вдруг преисполнился уверенности.

Кровь взбурлил азарт, и лекарь, открыв глаза, с жаром посмотрел на друга.

– Я позову их завтра, и ты пообещаешь им всё, что они попросят.

Глаза Иера посинели ещё больше, и он судорожно попытался приподняться выше.

– Всё! Понял? – Винеш нервно облизнул губы. – Мы подсуетились на случай, если всё же придётся согласиться. Один из моих старых учеников смог поступить в монастырь в младшие ученики. Он разгильдяй и недоучившийся оболтус, но парень рисковый. Младшие ученики на внутренние периметры монастыря хода не имеют, но и это уже удача: ещё шестерых вышвырнули, даже не выслушав.

Как приятно было видеть наливающийся жизнью взгляд друга.

– Врей уже шерстит родственников тех, кого они лечили. А его ты знаешь, он отроет даже то, чего не существует. Узээриш поднял все твои наработки против ордена и привлёк к расследованию Хеша.

Взор Иерхарида налился сумасшедшей радостью.

– Только, – Винеш наклонился вперёд и с насмешкой, ничуть не сомневаясь, что друг согласится, добавил, – тебе придётся нарушить все обещания, которые ты дашь этим пройдохам. А, как тебе? Обманешь?

– Обману! – выдохнул Иер.

– И ещё, – ухмылка лекаря стала почти кровожадной. – Помнишь, я говорил тебе, что за полгода на ноги поставлю? Так вот, придётся встать быстрее. Тебе будет очень больно…

Глаза Иерхарида наполнились откровенным ликованием.

– Потерплю!

– Чего там? – Шерех повернулся к вошедшему Фошию и подозрительно прислушался к нарастающему шуму.

– Кажется, хайнес и господин Винеш чего-то придумали, – не очень уверенно отозвался домоправитель и встал рядом с другом.

С балкончика открывался прекрасный вид на зеленеющий парк, и Фоший преисполнился хозяйственной гордости. Шерех тоже посмотрел вниз, но не на кусты, а на замершую женщину.

Босая Дирмайя стояла и смотрела перед собой невидящим взором. Охранник за её спиной только тоскливо глядел в небо, ожидая, когда очередной приступ пройдёт, и с сочувствием посматривал на темноволосого мальчика, который требовательно дёргал Дирмайю за шаровары, но та не реагировала, продолжая смотреть перед собой с невозмутимостью статуи.

– Опять? – Фоший облокотился на перила.

В первый же день, когда Дирмайя появилась в доме, за ней была замечена странность: порой женщина словно выпадала из реальности и становилась подобна безжизненной статуе. Будто душа на время отлетала, а тело в её отсутствие продолжало дышать и невидяще смотреть перед собой. В такие моменты Дирмайя не реагировала ни на отклики, ни на прикосновения.

Они окрестили это приступами.

– Нельзя всё же мёртвым возвращаться, – тяжело вздохнул Шерех. – Неправильно это. Вот где её душа сейчас бродит?

– Единожды побывавшая там душа уже никогда не будет принадлежать миру живых, – согласился с ним Фоший.

Мужчины уставились на радостно улыбающегося Леахаша, одного из правнуков Шереха, который торопливо шагал к замершей женщине. Его состояние Дирмайи ничуть не смутило. Остановившись, он вопросительно посмотрел на охранника, и тот уныло покачал головой. Усмехнувшись, парень подхватил безвольную ручку женщины и прижался к ней страстным поцелуем.

Дирмайя вздрогнула и с недоумением посмотрела на нагло щурящегося оборотня. И, отскочив, разгневанно закричала и взмахом руки потребовала у стоящего позади охранника сапожки. Тот смерил наглеца ласковым взглядом и принялся стаскивать собственный сапог.

– Хотя, – Шерех задумчиво изогнул брови, наблюдая, как разъярённая женщина с сапогом наперевес пытается догнать хохочущего парня, – может, мы и не правы.

Винеш исполнил обещание и на следующий день позвал последователей Типиша. На ночь он дал другу снотворное, боясь, что тот перед встречей нормально не поспит и ослабнет ещё больше. Заодно и Ришу плеснул: новоявленный хайнес идею не одобрил, попенял, что они торопятся, но особо противиться не стал: когда Риш действительно против, об этом знают все в округе.

Посыльные от монастыря пришли те же, что и прежде. Винеш решил не затягивать и без того неприятный разговор и сказал сразу:

– Потомок сильнейшего решил принять ваше предложение. Он согласен выделить монастырю Типиша участок земли в пять акров рядом с Вайей в качестве платы за успешное излечение хайрени Лийриши и выделить сумму на её содержание при монастыре. Он отказывается от попыток увидеть её и полностью вверяет вашим заботам с условием, что после излечения госпожи на территорию монастыря допустят его доверенное лицо, которое убедится в полном её здравии.

– Я… подтверждаю его слова, – отозвался Иерхарид. – Мой помощник передаст вам соглашение и дарственную на землю.

Посланники торопливо поклонились.

– Благодарим вас за оказанное доверие. Мы сделаем всё, что в наших силах. Когда мы можем забрать госпожу?

Иерхарид зажмурился. Забрать его Лийришу… Острое сомнение вдруг пронзило его, и он захотел отказаться.

– Ночью, – едва слышно выдохнул он, – когда все будут спать.

Чтобы Зиш и Иия не видели, как их маму уносят.

– Мы вернёмся после полуночи, – последователи Типиша вновь поклонились и неспешно направились на выход.

– Я хочу к ней, – Иер умоляюще посмотрел на Винеша, – хочу провести это время с ней.

Лекарь молча вышел из комнаты, чтобы позвать стражу.

Иерхарид провёл весь день, вечер и ночь до прихода последователей Типиша в одной постели с Лийришей. Тихо-тихо шептал своей маленькой ласковой лисичке, что он обязательно её заберёт, нужно только потерпеть самую малость. Она же верит ему? Он обещал, что защитит её, и… почти ни разу не соврал. Пусть она поверит ему ещё раз.

Прощание придало мужчине сил. Он не чувствовал слабости, только скованность из-за того, что тело не хотело работать так, как прежде. Гладил неловкими перебинтованными пальцами заострившееся посеревшее лицо жены, её бедную, опутанную плотной повязкой голову, тонкие, похудевшие руки… Гладил и не мог насмотреться.

Его обожаемая Лийриша.

Его свет.

Его огонь.

Его ласковое нежное безумие.

Как жить без её смеха и шалостей?

Как жить в тишине, которая вкрадчиво нашёптывает: «Лийриши здесь нет»?

Тишине рядом с Лийришей места не было. Его жена уже очень давно ничего не боялась и вела себя совершенно бесстрашно, говоря и делая всё, что считала нужным. Она знала: он её защитит. Чего бояться?

Верила в него, ничуть не сомневалась.

Иерхарид даже не помнил времени, когда они вот так чинно лежали рядом друг с другом. Лийриша всегда наползала на него, сгружала на его торс руки-ноги, отлеживала ему плечи и доверчиво забивалась под его же крылья, откуда шипела на своего единственного врага – Риша. Более серьёзных врагов в её окружении не было.

По крайней мере, Иер так думал.

Каким слепым он стал. Как он не заметил боль собственной сестры, как просмотрел? Как допустил в своё окружение предателей, почему ничего не почувствовал? Зачем ему дар предчувствия, если он не способен помочь защитить близких?

Винеш несколько раз заходил, приносил поесть и уговаривал малость поспать. Иер согласно качал ресницами, но уснуть не мог.

Он хотел насмотреться на Лийришу, но, право, мечтал запомнить её не такой.

Живая, звонкая Лийриша – такой он хотел помнить жену, но в памяти, наверное, навечно запечатлелся её осунувшийся и посеревший почти неживой образ.

Последователи Типиша постучали в двери дома Вотых сразу после того, как стрелки настенных часов с щелчком передвинулись за полночь. Пара представителей, что приходили утром, привела с собой младших учеников, которые почтительно погрузили Лийришу на носилки и приняли её бережно собранные вещи. Вещи собирал раздражённый Узээриш под предводительством главной горничной Лийриши, госпожи Зѐли. Бедная женщина никак не могла прийти в себя и от бесконечных рыданий сильно ослабела. Ставший подозрительным Риш не мог позволить кому-то другому рыться в одежде мачехи и тем более собирать для неё сундучок. Горничная из него вышла аховая – Винеш, пытаясь рассмешить друга, рассказывал в красках, – госпожа Зели заявила, позабыв о пиетете, что столь криворукой подопечной у неё никогда не было.

– Мы позаботимся о нашей сестре, – с поклоном уверил Иера один из посланников, и грудь бывшего хайнеса пронзила острая стрела тоски.

Он занервничал, зашкрябал ногтями единственной руки по одеялу, и Винеш обеспокоенно посмотрел на него.

– Мы можем не отдавать её, – тихо прошептал он другу.

Но Иер промолчал.

Лийришу унесли. Он слышал, как носильщики осторожно спускаются по лестнице, потом в открытое окно до его слуха донёсся тихий перестук копыт и колёс.

Его обожаемое рыжее солнце увезли.

К утру Иерхариду стало плохо. Он понял, что совершил большую ошибку.

Нельзя было отдавать Ришу. Нельзя!

– Верните… верните…

Иер сухо рыдал, выгибаясь в постели, и стискивал зубы, когда Винеш пытался влить в его рот успокаивающее.

– Да мы послали в монастырь Врея, не переживай, – лекарь, отставив лекарство, прижал друга к постели, чтобы тот метаниями не навредил себе. – Этот стребует с них что угодно. Пока Ришу не полечат, сестрой она считаться не будет. Ну-ну…

Через четверть часа на больного накатила слабость, и он затих, апатично смотря в потолок.

Ещё через четверть часа пришёл ответ от Врея.

«Настоятель монастыря заявил, что ночью успел провести операцию и теперь госпожа Лийриша на пути выздоровления. Через полтора месяца, когда она встанет на ноги, он будет готов принять посланца от господина Иерхарида, чтобы тот убедился, что его не обманывают»