Наагатинские и Салейские хроники

Цена тайны. Глава 4. О тепличных цветах

На утро у Шаша состоялся не очень приятный разговор с советником императора, господином Аркшашем, графом Лиреск. Нет, на самом деле беседа не оставила неприятного осадка, хотя должна была, если бы предъявленные претензии действительно отражали истинные намерения главы Затуманенных. И Шаш внутренне тихо посмеивался, выслушивая о недопустимости ночных визитов в апартаменты принцессы. Судя по прищуренному взгляду советника, тот подозревал, что наг проник в императорское крыло отнюдь не для того, чтобы полюбоваться нежным лицом Лаодонии, но бездоказательные обвинения предъявить не мог. Больше всего беседа напоминала предупреждение. Мол, наагасах, будьте осторожно и не лезьте туда, где вас не ждут. Иначе до императора дойдут слухи о ваших похождениях.

Шаш подозревал, что принцесса расскажет о его визите хотя бы нянечке, чтобы поделиться эмоциями. Или брату-императору. Но та пошла сразу к главному советнику и, если судить по разговору с господином Аркшашем, оставила венценосного родича в неведении. И это очень много говорило о её рассудительности. Ведь господин Аркшаш был самым близким к императору человеком, имел огромное влияние и при этом никогда бы не стал разводить шум, дабы не испортить и без того сложные отношения. Она обратилась к человеку, который разрешил бы маленькое ночное недоразумение с наибольшей деликатностью и осторожностью.

– К тебе утром приходил советник Аркшаш, – отец не спрашивал. Пронзительные зелёные глаза вопрошающе смотрели на сына, который заполз в их с женой апартаменты, чтобы пожелать доброго дня.

– Да, – Шаш благодушно улыбнулся и, опустившись на подушки, потянулся к матери-кошке. Ткнувшись лбом в её лоб, он тихо-тихо зарычал, извиняясь, что не составил ей компанию на утренней прогулке. – Моя ночная вылазка не удалась, и он приходил с претензиями.

Признавать свои ошибки Шаш не стеснялся. Отец был очень строг к просчётам, и снисходительно он относился только к неудачам дочерей. Но его третьего сына это никогда не пугало, он не опасался упасть в глазах папы. Каким бы слабым или невезучим он ни был, сыном своего отца он быть не перестанет.

– Тебя поймала охрана? – Дейш удивился.

Поймать Шаша, которого с раннего детского возраста называли Тенью наагашейда, было весьма сложно. Он мог сидеть на самом виду и не привлекать внимание.

– Нет, – развалившись на подушках, Шашеолошу сощурился в насмешке, предлагая всем повеселиться над его неудачей. – Я случайно столкнулся с принцессой. Второй раз.

– Да ты везунчик, – тень недовольства сменилась ехидством, и наагашейд слегка приподнял уголки губ. – Её здесь пока никто не видел. Кроме тебя. Хорошенькая?

Кошка посмотрела на мужа с укором.

– Бесподобная, – не поскупился на похвалу сын. – На вид совсем ребёнок, но отчитала меня как мама.

Теперь укор достался Шашу. Когда это его отчитывали?

– Пришлось притвориться, что я сражён её красотой и пришёл в надежде на тайную встречу.

– Поверила? – с искренним интересом спросил отец.

– Нет, – уверенно ответил Шаш. – Назвала меня льстецом и лицемером, а потом ещё и советника натравила.

– Зубастенькая, – оценил Дейш.

– Господин Аркшаш дал понять, что не заблуждается насчёт моих истинных намерений. Но он должен был понимать изначально, зачем я приехал.

Про господина Аркшаша говорили едва ли с неменьшим почтением, чем про самого императора. Он имел огромную власть и мог принимать решения большой важности даже без предварительного согласования с его величеством. Впрочем, имея почти неограниченное доверие, советник не торопился им пользоваться, поэтому главы земель Давридании его терпели. Сквозь зубы, но терпели.

Появился граф Лирекс при дворе после восшествия императора Ашшидаша на трон. Императрица Дамадрия представила его как сына мало кому известного обедневшего рода. Многие никогда не слышали про Лирексов. Хранители основ аристократии, знавшие подноготную почти всех семей не только Давридании, но близлежащих стран, с горячностью заявляли, что были уверены – никого из семьи Лирекс не осталось. Как выяснилось, один-единственный росточек сохранился. И императрица его нашла, приблизила и взрастила верным соратником сына.

Более преданного семейству Митреск пса найти было сложно.

Господина Аркшаша отличала большая осторожность в принятии решений, деликатность в общении с властителями Давридании и глубоко скрытая хитрость, которая проявлялась резко и неожиданно. Главным образом, когда советник уже достигал желаемого, оставляя противника в дураках.

– И что думаешь делать? – Дейш лениво почесал жену хвостом под брюхом, и та также лениво на него огрызнулась. Опешив, наг запустил вниз уже руку и, ругаясь, выцепил из шерсти под ляжкой репей.

– Свести более тесное знакомство с принцессой.

– Хм… – в сомнении протянул наагашейд. – Есть ли смысл?

– Она не позвала охрану, усомнилась в моих намерениях и сообщила о моём визите именно советнику Аркшашу. Подозреваю, эта солнечная девочка может что-то знать.

Мать с возмущённым рычанием взметнулась. Она могла ждать такой циничности от Риалаша, но не от галантного Шашеолошу.

– О, я буду очень осторожен. Думаю, её высочество несильно воспротивится моей компании. Мне показалось, что ей очень, очень скучно.

Дверь открылась без стука, и внутрь заглянул наагалей Ссадаши. Выражение его лица было самым пакостным, и Дейш мгновенно подобрался.

– Где ты ползал?

– О, – наг проник в комнату полностью, – я столкнулся на входе с господином Аркшашем и немного с ним побеседовал.

Наагашейд мстительно прищурился и уставился на Уста жены куда благожелательнее.

– Мне кажется, – в голосе Ссадаши обида, – я ему не понравился.

– Очень на это надеюсь, – хмыкнул Дейш.

Обещанный Аркшашем новый знакомый действительно был молод и невероятно скучен. Лаодония предвкушала знакомство с ним всю ночь и утро, здорово волновалась, когда её представляли юному сыну виконта Ренца – столь же взволнованному, – но разочаровалась уже через пару часов общения.

Щеголеватый Унер не желал разговаривать на какие-либо темы кроме погоды, искусства и ездовых ящеров. Ладно, про ящеров было интересно. Парень страстно увлекался полётами. Но тема быстро исчерпала себя, а Лаодонии очень хотелось поговорить об обычной жизни, о людях, о самом Унере… Она хотела услышать о том, что желала увидеть, но парень был слишком воспитан, чтобы обсуждать с принцессой столь «низкие» темы.

К полудню он ей уже смертельно надоел. Лаодонии хотелось заняться чем-нибудь интересным – залезть на стену, к примеру, – но господин Унер считал своим долгом сопровождать её везде, а выдавать тайные места не хотелось. Нянечка сперва радовалась, глядя на них, умилялась, а потом поскучнела и посматривала на парня с плохо скрываемым осуждением. Лаодония так и слышала не высказанное ворчание. Менее всего няня привечала чопорно-воспитанных господ. Она была уверена, что такие мужчины не способны по-настоящему завоевать женщину. Наверное, потому ей и приглянулся наагасах: благовоспитан, вежлив, галантен, но сумел-таки пролезть на охраняемую территорию и как всамделишный мужчина бросился на помощь, когда Лаодония упала в обморок.

– Эти розы прекрасны, – Унер, откинув голову назад, с высокомерной изысканностью придержал пальцами алый цветок. – Помните, как в стихах непревзойдённого Ита̀ния…

Парень осёкся, уловив тень недовольства на лице принцессы. Лаодония видела цветы каждый день, они были символом её затворничества. И менее всего ей хотелось обсуждать их красоту и стихи, им посвящённые.

– Я утомил вас, – решил господин Унер.

Полагалось бы заверить, что нет, наоборот, беседа с ним освежила чувства. Но Лаодония поспешила ухватиться за возможность избавиться от скучного разговора.

– Мне со вчерашнего дня неможется, – со слабой улыбкой призналась она.

– Госпожа, – няня тут же бросилась к ней, обеспокоенно всматриваясь в её лицо.

– Я провожу вас.

– Не стоит, господин Унер. Я хочу посидеть в беседке. В тени и покое мне полегчает быстрее, чем в духоте комнат. Мне право жаль, что мы так быстро расстаёмся…

– Я приду вечером, – решительно заверил парень.

Глядя ему вслед, Лаодония расстроенно комкала подол юбки.

– Боги, что за мужчин воспитывают? – няня сокрушённо поцокала и потянула подопечную в тень беседки. – Смотришь, вроде муж. Слушаешь, и не понятно, кто он. Настоящего мужчину слышно по разговору. А тут всё какое-то безликое… Погода, картины, стихи… Мы с вами каждодневно говорит о том же, а мы женщины. Как понять, каков мужчина, если он говорит о том же, о чём говорят все ежедневно?

– А о чём говорят настоящие мужчины? – Лаодония любознательно вскинула голову.

Нянечка замешкалась.

Лаодония слышала разговоры Аркшаша с папой. Они говорили о политике, ценах, урожае… Пару раз, когда они не знали, что девушка рядом, до её слуха доносились разговоры о женщинах, сплетни и даже ругань. Но это разговоры между мужчинами. А о чём говорит настоящий мужчина с женщиной?

– Ну… – няня силилась подобрать ответ. – Он может говорить обо всём том же, но он будет звучать как мужчина.

Лаодония непонимающе свела брови.

Она уже села на скамейку и обдумывала слова няни, когда услышала тихий кашель, будто кто-то деликатно оповещал о своём присутствии. Вскинув голову, она с изумлением уставилась на улыбающегося наагасаха Шашеолошу, возвышавшегося над кустами.

– Не напугал? – заботливо уточнил наг.

– Что вы здесь делаете? – Лаодония осеклась, сообразив, что в её голосе слишком много радости.

Улыбка мужчины стала лукавой, и он весело сощурил глаза.

– Решил прогуляться и вспомнил, что здесь прекрасный сад. И, конечно, надеялся встретиться с вами.

– Как вы сюда попали? – няня была больше заинтересована, чем возмущена. – Здесь полно охраны, и все входы перекрыты.

– Правда? – наг перестал улыбаться и чуть удивлённо вскинул брови. – Но я опять никого не встретил.

Мьерида с улыбкой погрозила мужчине пальцем, но его всепроникаемость определённо ей нравилась. В совокупности с галантным обхождением, воспитанием и образованностью это даже выглядело как достоинство.

– Я могу приблизиться или вы хотите отдохнуть в одиночестве? Я без хвоста.

– Нет, я не устала! – поспешно заявила Лаодония, даже слегка подпрыгнула на месте.

Удача сама шла ей в руки длинными ногами! Да, Аркшаш против общения, но наг пришёл сам. Так что её вины нет.

Няня наградила её странным многозначительным взглядом и присела рядышком. На приближающегося наагасаха она смотрела с большей благосклонностью, чем на уходящего Унера.

– Погода сегодня прелестная, – Шаш не стал заходить в беседку и остался снаружи, только облокотился на перила. – Солнечные лучи так переплелись с вашими локонами, что вы вся кажетесь потоком солнечного света.

– Вы безбожный льстец! – и тем не менее Лаодония зарумянилась. – И пытаетесь усыпить мою бдительность, чтобы что-то выведать про моего брата.

– Ваши обвинения ранят меня в самое сердце, – Шаш не подумал обижаться и тихо рассмеялся. Он даже не пытался убедить прозорливую принцессу в обратном.

Тонкая весёлая пикировка приносила удовольствие, и при этом не оставалось гадкого ощущения обмана. Будто они играли в игру «Кто кого перехитрит». И Шаш был в себе очень уверен.

Няня же очень многозначительно смотрела на свою подопечную. Мол, обрати внимание, как ведёт разговор мужчина. Тоже говорит о погоде, но как!

– Вы что-то вынюхиваете здесь? – Лаодония любознательно подалась вперёд. – Или ваша цель я?

– Вы, – Шаш весело стрельнул на неё чёрными глазами. – Не мог избавиться от искушения посмотреть на самый яркий цветок этого сада.

– О! – принцесса распахнула глаза так, словно что-то поняла, и перевела взгляд на няню. – Я теперь поняла, как звучит настоящий мужчина. Наагасах, – она радостно посмотрела на нага, – а вы самый настоящий мужчина.

Шаш ошеломлённо моргнул и посмотрел на зардевшиеся щёки няни.

– Теперь я знаю, как он должен выглядеть. Наагасах, вас послали мне в помощь боги.

– Госпожа, – Мьерида смущённо её одёрнула.

– Я что-то не то сказала? – испугалась Лаодония. – О, наагасах, простите, я не хотела вас смутить.

– Я больше польщён, хоть и удивлён.

– Просто я несколько минут назад закончила беседу с молодым господином, и… – девушка замешкалась.

Всё же неправильно за спиной говорить, что беседа была крайне скучна.

– Он был очень осторожен в словах, – Лаодония также осторожно подбирала свои слова, – и наш разговор получился немного сухим и… и… – она беспомощно посмотрела на няню, и та не стала размениваться на сантименты.

– Господин в своей осторожности был слишком чопорным. Не так себя ведут мужчины, которые в будущем могут претендовать на руку девушки.

– А он может? – поразилась Лаодония.

– Молодой господин проявил к вам мало интереса? – Шаш искренне удивился.

– Нет, что вы! – поспешила заступиться за Унера принцесса. – Просто… – она опять замялась. – Мне хотелось бы немного больше поговорить о том, что творится за пределами этого сада, а не о погоде, искусстве и цветах. Я надеялась, что наша беседа будет более увлекательной.

Шаш изумился в очередной раз. На родине он нередко сталкивался с тем, что отцы ограждают дочерей от всех напастей мира. Нажьи инстинкты порой заставляли перегибать с защитой. Но за пределами княжества с подобным сталкиваться приходилось редко.

– Вам мало рассказывают о том, что происходит… в мире?

– Я тепличный цветок, – девушка солнечно улыбнулась, в её глазах не мелькнуло тени обиды. Только лёгкая грусть. – Мне хотелось бы знать больше, что такое настоящая жизнь.

– А разве вы живёте ненастоящей жизнью?

– Моя жизнь – это оранжерея, – Лаодония заливисто рассмеялась под укоряющим взглядом няни. – Красиво оформленная, ухоженная, просто идеальная. А настоящая жизнь неидеальна.

Улыбка сошла с лица мужчины, и он куда серьёзнее взглянул на принцессу. Её рассудительность Шаш смог оценить прошлой ночью. Сейчас же его удивило сочетание мудрости, реалистичности взглядов и наивности, которая происходила из отсутствия достаточного жизненного опыта. Да и где его набраться в таких условиях? Веселье, с которым девушка описывала свою жизнь, вызывало внутри глухое раздражение и жалость.

– А вы хотели бы увидеть неидеальную жизнь? – вкрадчиво поинтересовался наг.

– Очень, – короткое слово вырвалось из самой глубины души и отразилось отчаянным желанием в глазах.

– Почему вы не попросите брата или отца помочь вам?

– Да было бы там, что смотреть, – раздражённо вклинилась в разговор няня. – Ваше высочество, вы живёте лучшей жизнью. И эта жизнь тоже настоящая.

Лаодония грустно посмотрела на Шаша и не стала отвечать на вопрос. Няня уже ответила.

– Вот замуж выйду и уговорю мужа, – девушка сморщила носик в хитрой улыбке. – Он мне и покажет.

– Боги, глупости какие… – начала было няня.

– Вы собираетесь замуж? – полюбопытствовал наагасах.

– Пока нет, но я принцесса и очень богатая невеста. Мне положено выйти замуж, – беспечно отозвалась Лаодония.

– И вы будете ждать до замужества, чтобы посмотреть мир?

– А что мне остаётся? – солнечная улыбка вновь скользнула по губам девушки. – Я оранжерейный цветок. Ничего не умею, ни к чему не способна. Без чужой помощи я там быстро завяну. Мне, – она хихикнула, – не муж нужен, а садовник.

Шаш попытался улыбнуться, но сложно было искривить губы в улыбке, глядя на золотистую птичку, сидящую в прекрасной клетке. Птичку, смирившуюся со своей неволей, потому что крылья подрезаны и летать она не могла. Было даже сложно представить, как она жила, осознавая, что есть её мир и мир всех остальных людей. В детстве Шаша тоже очень долго ограждали от любых опасностей из-за болезненности. Но он не жил в закрытом мире. Он сталкивался с пороками, грязью, болью… Просто смотрел на всё это из-за спины отца.

– Неужели никто и никогда не пытался украсть вас в «настоящий» мир?

Лаодония удивлённо посмотрела на мужчину и замерла, невольно любуясь хитрой улыбкой нага. Что значит «украсть»? Похитить?

– Ну, вроде бы, – она начала нерешительно, – меня пытались похитить. Мама иногда возмущалась. Но лично я никогда не видела этих плохих людей.

– Я могу стать этим плохим человеком, – хитро прищурившийся Шаш улыбнулся ещё шире и посмотрел на возмущённо вскинувшуюся няню, – и побыть на время неплохим садовником.

– Что? – обескураженная Лаодония с неясной надеждой уставилась на него, но…

– Так, никаких «похищений», – строго заявила няня и заставила принцессу подняться. – Было приятно с вами пообщаться, наагасах, но нам пора. И вам тоже.

И решительно потянула подопечную за собой. Шаш остался стоять у беседки. Пару раз он поймал брошенный через плечо растерянный взгляд принцессы, и этот взгляд тревожил что-то неясное в душе.

А ещё очень захотелось отомстить императору за печаль одной золотой птички.