Наагатинские и Салейские хроники

Обманщик. Глава 3. Первые шаги друг к другу

Месяц спустя

– Задерживается, – проворчал настоятель монастыря, благородный врачеватель Мастю̀ня.

Как было видно из его имени, происхождением настоятель был не столь благороден, но какое это могло иметь значение для последователей Типиша? Младшие ученики, правда, перешёптывались, обмениваясь слухами о прошлом господина Мастюни, но они-то ещё были братьями не вразумлёнными и не просветлёнными. Ему же, помощнику самого настоятеля, и мысли такие в голову лезть не должны!

– Так всю неделю дожди шли, – дрожащим голосом отозвался помощник, брат Ер. – Дороги нет, сплошное болото. Увяз где-нибудь.

– Весь месяц требовали ускорить встречу, а тут увязли? – грозно сдвинул брови настоятель.

Он был скорее удивлён, что посланник бывшего хайнеса не приехал ещё три дня назад и не разбил лагерь у ворот, ожидая, когда назначенный день наступит.

Настоятель прищурился и окинул грозным взором свои владения.

Вокруг обширным квадратом возвышались крепкие каменные стены, внутри которых стоял довольно изящный дом последователей Типиша, больше похожий стрельчатыми башнями и размахом строительства на замок знатного семейства. Позади и по бокам пышно зеленел сад, по дорожкам от замка к воротам и обратно сновали братья с корзинами, мотыгами и лопатами, спешащие воспользоваться погожим утречком и наведаться на окружающие обитель поля и огороды. Чуть в стороне, ближе к саду, на небольшом пятачке возделанной земли под присмотром брата Су̀за что-то сажали «другие» братья и сёстры.

Настоятель задержал взгляд на «других», которые попали в монастырь не благодаря своему стремлению лечить, а из-за своей нужды в лечении. В отличие от других обитателей монастыря, которые в основном носили серые бесформенные одежды, они были одеты довольно разношёрстно и сильно выделялись.

Особое внимание настоятель уделил тонкой женской фигурке, одетой, несмотря на тёплое утро, в шерстяное платье. Ещё и плечи платком укутала. Обритая голова женщины выделялась ярким оранжевым пятном, на затылке расколотом трещиной шрама. Новоявленная сестра выглядела растерянной и мало заинтересованной происходящим. Она просто сидела на земле и пустым невидящим взглядом смотрела за тем, как остальные сажают нежные кустики цветов.

Господин Мастюня родился в семье землепашца, и ему всегда было странно смотреть на несезонные работы. Кусты-то приживутся, но в полную силу до осени не войдут и завянут, так и не исполнив своего главного предназначения. Но больным надо было развиваться, а ничто не помогает так хорошо, как необременительный труд в саду.

– Думаю, они вот-вот подъедут, – залебезил помощник, и настоятель посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением.

Длинный, худой и лысоватый Ер раздражал его уже одним подобострастным взглядом. Так-то всем хорош! Исполнительный, расторопный, слова поперёк не скажет и монастырь на него оставить можно, ежели отъехать придётся. Но почитал он настоятеля как бога и тем сильно раздражал не терпящего подобного поклонительства Мастюню. Но отец их, благой Типиш, заповедовал с терпением относиться к чужим недостаткам и присматриваться к достоинствам.

Сам настоятель был ниже своего помощника почти на голову и вчетверо шире. Даже просторная тёмно-серая хламида сидела на нём как влитая. Волосы настоятель имел густые, светло-русые. Стриг коротко, а чуб зачёсывал назад. Бороду же после недавних событий в Жаанидые предпочитал тоже стричь коротко, так, чтобы было видно, что волосья из кожи растут.

– Вот! – Ер ткнул пальцем в раскрывающиеся ворота.

Монастырь имел две линии стен, один квадрат в другом, и внутренние ворота обычно всегда были заперты. Братья пользовались дверками в стенах, но при гостях старались обходиться воротами. Нечего пришлым тайны дома показывать.

Ворота отворились, и настоятель увидел внутренний двор, на котором стояла чёрная дорожная карета, в упряжке которой энергично переминалась пара по уши уделанных грязью белых коней. Колёса экипажа грозно щерились намотанными пластами влажной земли, а на чёрном лице возницы чистыми были только синие глаза.

Настоятель приосанился и свёл на переносице густые брови.

К приезду этих гостей монастырь готовился основательно. Всё ж от самой правящей семьи едет посланник. Предполагали, что явится личный лекарь хайнеса, господин Винеш, известный своим мастерством и въедливостью. Именно поэтому встречать посланника вышел сам Мастюня. Он и отбиться от каверзных вопросов гостя сможет и не сболтнёт лишнего.

Гость не стал дожидаться, когда возница спустится с козел, и сам распахнул дверь. На землю спрыгнул высокий мужчина с белоснежными волосами и неестественно белой кожей, одетый во всё чёрное. Не успел Мастюня опешить, как оборотень осмотрелся и уставился на настоятеля жёлтыми глазами.

– Господин Мастюня, – расплылся в широкой улыбке хайнес Узээриш, – как я рад видеть вас в столь прекрасный день.

Несдержанный Ер тоненько пискнул, чем мгновенно привёл в себя потрясённого настоятеля.

– Мой господин, – Мастюня переломил, казалось бы, негнущийся стан и с достоинством поклонился, – рад приветствовать вас в нашей обители. Я не ожидал, что приедете именно вы.

– Ну кому же, как не почтительному сыну, приехать в гости к матушке, – хайнес подмигнул жёлтым глазом и вдруг посторонился, словно уступая кому-то дорогу.

Из экипажа на землю спрыгнула невысокая худенькая девушка с длинной тёмно-русой косой и тёмными глазами, облачённая в строгое, с высоким воротничком синее платье. Она замерла у двери экипажа и сурово воззрилась на настоятеля.

– Господин… – Мастюня хотел было напомнить, что гость может быть только один, но хайнес пренебрежительно махнул рукой.

– Не обращайте внимания. Меня бы не отпустили сюда одного, без охраны, но не тащить же мне в святую обитель толпу невоспитанных мужиков? Сошлись на милой хранительнице-хаги, – Узээриш кокетливо подмигнул своего суровой охраннице. – Не переживайте, она останется здесь.

Мастюня по-новому взглянул на девчонку. Если она хаги, то ей действительно совсем необязательно всюду ходить за своим господином. И так достанет. Кроме того… настоятель постарался не коситься в небо, но что-то сегодня уж больно много над монастырём оборотней пролетает.

Хайнес решительно миновал вторые ворота и, остановившись рядом с настоятелем, заозирался. И замер, увидев ярко-оранжевую голову. Улыбка медленно сползла с его лица, уступив место жадному интересу. Оборотень даже качнулся вперёд, но вовремя вспомнил условие: приближаться нельзя.

– Она не выглядит нормальной, – напряжённо заметил он, пристально всматриваясь в лицо Лийриши.

– Она пережила сильное испытание и пока ещё подвержена погружению в себя, – спокойно отозвался настоятель. – Её душа слишком долго пребывала не здесь.

Беспокойство, овладевшее Мастюней, когда он узнал в приехавшем молодого хайнеса, отступило и сменилось торжеством. Ему было приятно наблюдать, с каким недоверием и откровенной надеждой смотрят гости на больных. Хотят верить и боятся.

Узээриша действительно одолевали противоречивые чувства. Видеть вновь открытые глаза Лийриши после того, как он столько недель смотрел на её посеревшее безжизненное лицо, было странно. Казалось невероятным, что он видит её зелёные глаза, вздымающуюся в дыхании грудь и подрагивающее при глотании горло. Хорошенькое личико лисички осунулось, сама она выглядела похудевшей и отстранённой, до гаденького страха напоминая тех, кто имел жизнь, подобную растению.

– Травма была серьёзной, – продолжал спокойно вещать настоятель. – Хоть мне и удалось достаточно быстро вернуть госпоже способность самостоятельно жить, потребовалось время, чтобы она оправилась и смогла подняться с постели. Поэтому мы настаивали, чтобы вы приехали не раньше чем через месяц. Иначе бы изменения вас не успокоили.

– Вы вернули её к жизни довольно быстро, – рассеяно заметил Узээриш.

– За госпожой хорошо смотрели и прекрасно ухаживали. Господин Винеш провёл большую работу с её телом, так что мне пришлось сделать не так много, – скромно потупился Мастюня.

Над Лийришей, доброжелательно улыбаясь, склонился толстый брат Суза и, прикоснувшись к её локтю, что-то сказал. Женщина резко вскинула голову и, вдруг неприязненно сморщив нос, вырвала свой локоть и поспешила отсесть подальше от брата, продолжая недобро зыркать на него глазами.

Риш умилился. Это так остро напомнило ему прежнюю Лийришу – злюку-лисичку, шипевшую на него из-под папиного крыла, что в груди неожиданно разлилась нежность. Узээриш никогда не замечал за собой тёплых чувств в отношении мачехи, но сейчас, видя черты прежней Лийриши, он радовался как глупый совёнок.

Женщина обхватила себя руками и, насупившись, мрачно осмотрелась. Увидела она и Риша, но не узнала. Только презрительно скривилась и отвернулась, вздёрнув кверху носик. Риш окончательно растрогался. Наверняка подумала, поганка, что он слишком красивый.

– Благодарю, – не отрывая взгляда от Лийриши, тихо выдохнул оборотень. – Мне хотелось бы ещё немного постоять и посмотреть на неё.

– Конечно, – не стал противиться Мастюня, хотя долгие визиты не приветствовались.

Но долгие и нудные расспросы о лечении приветствовались ещё меньше.

За всё время отсутствия хайнеса его охранница даже не пошевелилась. По крайней мере, братьям так показалось. Стояла на одном месте, широко расставив ноги, заложив руки за спину и уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Истинно статуя! Она не обернулась даже, когда хайнес пошёл обратно. Не отмерла, когда господин остановился рядом с ней, насмешливо осматривая. И не вздрогнула, когда хайнес неожиданно сгреб её одной рукой за пояс и с лёгкостью, как куклу, заволок за собой в экипаж.

Дверь хлопнула, возница подстегнул лошадей, и карета поехала прочь с монастырского двора.

Риш усадил несопротивляющуюся Майяри и окинул взглядом бумажные завалы.

Листы бумаги покрывали сиденья, спинки и пол кареты. Все они были испещрены схемами-планами, а на сиденье напротив по бумаге скакал зажатый в невидимой руке графит и с небрежной быстротой выводил всё новые линии.

– Ещё немного, – почти не разжимая губ процедила Майяри.

Её силы щупами продолжали ходить по территории монастыря, изучая расположение строений, комнат, подземелий и занося все эти очень ценные сведения на разрозненные листы бумаги. Узээриш очень надеялся, что девушка потом сможет сложить из этой мозаики полноценную схему.

– Фух, – девушка раздражённо выдохнула, когда карета миновала главные ворота монастыря, и проморгалась. – Западный угол сада исследовать не успела. Вы не могли задержаться на ещё какое-то время?

Тёмные знают, какая защита стояла на территории монастыря, но за воротами словно гильотиной обрубило все щупы. Они правда отросли быстро, но внутрь проникнуть не смогли.

– Прости, – покаянно выдохнул Узээриш, а девушка, наконец заметившая, что посадил её хайнес на свои колени, с шипением поднялась и плюхнулась на сиденье напротив.

И мужу на него не пожалуешься! Ранхаш не знал о её отлучке, и вообще Майяри ему не говорила об «ограблении» сокровищницы, за которое хайнес и стребовал с неё помощь. Это был их маленький с господином Шидаем секрет.

Где-то снаружи раздался торжествующий птичий крик, и Майяри высунулась в окошко, чтобы посмотреть, где там Казар.

– Как госпожа? – девушка настороженно посмотрела на хайнеса, явно опасаясь ответа.

– Лучше, чем мне представлялось, – улыбнулся Узээриш. – Знаешь, мне даже стыдно, что мы собираемся их обмануть.

– Вы собираетесь, – поправила его Майяри, – а я лишь возвращаю долги.

– Боги, как тебя муж терпит?!

В коридоре было ощутимо холоднее, чем в натопленной комнате, но Иеру хотелось новых достижений. Винеш говорил, что он слишком торопится и слишком многого хочет за короткое время. Но Иерхарид не хотел, не обманывал себя, он просто торопился встать на ноги.

Его ждёт Лийриша.

– Потом эта козюля сморщила нос, – Узээриш показательно сморщил свой собственный, – и так зыркнула! Может, память у неё и отшибло, но характер тот же!

Порой Иерхариду снилось, что это не Риш, а он сам ездил в монастырь и видел свою Ришу, настолько ярким оказался рассказ сына. Он с лёгкостью представлял обритую голову с сочно-рыжей порослью волос, тонкий неприятно-ветвистый шрам, белое похудевшее лицо с посеревшими веснушками и растерянные, напуганные глаза.

Испуганные глаза Лийриши он видел перед собой постоянно и душою рвался к ней. Рвался бы и телом, если бы мог.

– Кто знает, что они с ней намудрили, – озабоченно морщил лоб Винеш. – Раз согласились, то сейчас нарушать условия нам не с руки. Надо обождать и разобраться. Пока подлечат твою ненаглядную, а мы тут расследование завершим. А то вдруг они какое проклятие на излеченных накладывают на случай, если родственники вздумают обмануть. Терпение, друг. Мы же уже всё обсудили. Действуем по осторожности, обманываем так, чтобы не поняли обман. От тебя же сейчас требуется главное – чтоб к лету на ногах твёрдо стоял и хорошо ходил.

Иер хотел не только ходить, но и бегать. Он хотел к назначенному часу стать сильнее, чтобы в этот раз точно защитить Лийришу.

Передвигаться ему разрешалось пока только по комнате и под строгим присмотром Винеша. Приходилось долго разрабатывать травмированные мышцы, заново учиться сгибать и разгибать члены и бороться с болью. Тело казалось чужим, Иеру иногда требовалось посмотреть анатомические картинки, чтобы сообразить, какие мышцы должны работать. Так-то обычно не задумывался.

После того, как он научился сгибать и разгибать колени и кое-как вставать на четвереньки – с одной рукой это было ещё сложнее, – Винеш пошёл на уступки и разрешил ему попробовать встать на ноги, хотя он считал, что ещё слишком рано.

Первая попытка была чрезвычайно неудачной. Боль пронзила не только ноги, но и спину и грудь. Иер не смог нормально разогнуться, а когда попытался выпрямиться рывком, потерял сознание. Винеш, мягко говоря, расстроился и запретил думать о прогулках.

И на следующий день застал друга стоящим рядом с кроватью. Единственной рукой тот держался за столбик балдахина, а на лице застыла смесь боли и ликования. Пришлось дозволить принести костыль.

Иер распорядился, чтобы в спальне на дальнюю стену повесили портрет Лийриши. К нему он и ходил каждый день. Несколько раз в день. Первые дни дойти не мог и полз, обратно его нёс ругающийся Винеш. На четвёртый день кое-как дошёл, но прикоснуться к лицу любимой не смог: обессиленное тело сползло вниз по стене. Но Иерхарид не сдавался и в тот же день всё же прикоснулся к полотну, к весёлой улыбке Лийриши.

Несмотря на строгий запрет, Иер пытался покинуть спальню. Винеш оставлял при нём дюжего помощника, но тот трусил перед авторитетом бывшего хайнеса и лишь бестолково крутился рядом с уговорами лечь и очень ловко ловил, если больной вдруг решал упасть. Находиться постоянно в спальне было тяжело, Иерхарид чувствовал себя как в клетке. В клетке собственного тела и своего дома. Ограничения, ограничения, преграды, прутья недозволенного и решётки запретного… Иер будто оказался в тюрьме, и она была крепче дворцовой, ход из которой преграждали только стены и стража. Иерхарид рвался из оков, но каждый шаг, каждое движение требовалось отвоевать у тела. Он словно сражался за право свободно жить.

Путь до коридора был долог и потребовал от Иерхарида предельного напряжения сил. Без поддержки на ногах оборотень пока не держался, а помощь Рѝкия – помощника Винеша – принимать отказывался. Важно было дойти самому. Поэтому шёл Иерхарид по стеночке, обогнув сперва спальню, потом гостиную и наконец выбравшись в коридор. Только там он позволил Рикию придержать себя. Уставшее тело дрожало, колени подламывались, но Иер чувствовал себя счастливым и дышал глубже, с большим наслаждением, словно на груди лопнул невидимый обруч, сдавливающий её.

– Можно мне к окну? – Иер с мольбой посмотрел на белобрысого Рикия, и тот знатно занервничал.

Талантливый и смекалистый парень попал в ученики Винеша не так давно, главный лекарь хайнеса приметил его на выпускных экзаменах в школе магии, и к жизни во дворце тот ещё не привык. Родился и вырос в деревне, до приезда в Жаанидый пахал поля, сажал картошку и пас скотину. А тут сам хайнес – и неважно, что бывший, – соизволения у него просит, чтобы к окошечку сходить. Большей неловкости парень в жизни не испытывал. И, несмотря на то, что боялся учителя как Духа Тёмного, осторожно повлёк Иерхарида к окну.

– Господин Винеш как есть сожрёт нас с вами, – покаянно басил Рикий и опасливо посматривал в оба конца коридора.

– А мы отдадим ему на трапезу первым меня, – лукаво прищурился Иер.

– Вы сейчас отрава для всего жрущего, – не оценил предложение Рикий. Учителя он боялся, но ценил и берёг!

Окна в коридоре жилого крыла, где селилась правящая семья, были большими, с широкими удобными подоконниками. Стекло шашечками блестело в тонких квадратах деревянных реек, а кое-где – в нижних углах – его покрывала лёгкая изморозь: третий месяц осени начался с крепких ночных морозов и вмиг схватил корочкой и городскую грязь, и мелкие лужи.

От окна ощутимо тянуло холодом, и Иер сразу покрылся мурашками, хотя плечи его укрывал толстый шерстяной плед, так мешающий в покорении новых расстояний. Рикий помог господину опуститься на подоконник, и Иерхарид устало прислонился спиной к стеклу. Стало ещё холоднее, залихорадило, но в то же время оборотень почувствовал себя бодрее и словно ненадолго вынырнул из сна, в котором всё это время пребывал.

Во дворец они вернулись не так давно. Уэээриш беззастенчиво пользовался гостеприимством Вотых столько, сколько ему потребовалось, чтобы законопатить во дворце «крысиные норы». Впрочем, родные пенаты всё ещё не пользовались доверием Риша, и он постоянно отряжал стражу совместно с сыскарями на поиски потайных ходов, шерстил всю прислугу, охрану и придворных в поисках предателей и вообще очень пугал окружающих своей подозрительностью и недоверием. Ходили слухи, что он нанял какого-то таинственного мага, который невидимым ходит по дворцу, слушает чужие разговоры и замуровывает предателей в стенах. Пару раз стены действительно приходилось разбирать и вызволять из тайных ходов тех же сыскарей.

Из окна была хорошо видна укромная часть парка, где нянечка частенько гуляла с Зишем и Иией. Лийриша всегда очень ревниво относилась к воспитанию детей и предпочитала сама возиться с малышами. Иерхарид тоже обожал играть со своими ребятишками, частенько брал на совещания особенно привязанного к нему Зиша и танцевал ридеру с крохой Иией. Сейчас он мог встречаться с ними только в своих покоях и не был способен даже долго говорить.

Иия и Зиш. Лийриша так ждала этих детей.

В первый год после свадьбы она места себе не находила из-за того, что не могла забеременеть. Иерхарид не сразу понял причину её беспокойства, а когда узнал, постарался как можно мягче объяснить юной жене, что им пока рано иметь детей.

Лийриша тяжело жила, у неё почти не было детства. Почти вся её небольшая жизнь до знакомства с ним прошла в тревоге. Иерхарид хотел, чтобы его солнечная лисичка хотя бы немного пожила спокойной и радостной жизнью. Поняла, каково это – жить и радоваться. Ей нужно было окрепнуть душой, избавиться от страха и вкусить радость жизни в безопасности и доверии.

Тогда Лийриша его не поняла, даже немного обиделась и испугалась, что он не хочет детей именно от неё. Мол, зачем дети от глупой женщины. Но постепенно она смогла понять его.

Боги отвели им на совместную жизнь всего пятнадцать лет, но это были счастливые пятнадцать лет. Сердце Иера ожило и пело рядом с Лийришей, он смеялся над её выходками, плакал – опять же от смеха – над её наивностью и горел страстью. Лийриша же пламенно желала измениться, стать другой. Лучше, смелее, умнее! Он всюду брал жену с собой, она ходила за ним хвостиком, как когда-то Узээриш. Обнимала, прижималась, улыбалась и беззастенчиво требовала мучений. А с какой откровенностью она говорила о своей любви. Не стесняясь и не смущаясь, а, наоборот, счастливо улыбаясь, Лийриша заявляла всем интересующимся, что она обожает мужа, любит больше всех и сильнее всех. Она словно бы гордилась своей любовью.

Может, и гордилась. Лийриша боялась, что так и не поймёт, что такое любовь, и не научится любить. Но уже после первой брачной ночи она, ошеломлённая, ходила по дворцу и говорила всем, что, оказывается, уже влюблена в хайнеса, то есть в мужа, но только сейчас это поняла. Что ж, Иерхарид тогда очень старался…

– Ой, – раздался тонкий девичий голос, и Иерхарид, подняв голову, увидел в другом конце коридора госпожу Лоэзию в сопровождении тонкокостного белобрысого мужчины – господина Юдриша. – Простите…

– О, не переживай, – постарался улыбнуться Иер, – ты не побеспокоила меня.

– Простите, я только хотела пройти в другое крыло, – Лоэзия стиснула кулачки от смущения.

– Я даже рад, что кто-то нарушил моё уединение, а то мне здесь так тоскливо, – бывший хайнес хотел печально вздохнуть, но поперхнулся воздухом и натужно закашлял.

Вообще-то жилое крыло тщательно охранялось и список тех, кому здесь дозволялось появляться, был очень ограничен. Узээриш помешался на безопасности семьи. Но – вот загадка – госпоже Лоэзии Бодый разрешалось появляться в любой части дворца, кроме кабинета хайнеса, зала совещаний – когда там проходили совещания – и сокровищницы. Никто не препятствовал ей, и Иерхарид заподозрил, что Узээриш расположился к девушке сердцем. Как отец он был рад за сына. Как правитель, пусть и бывший, он видел в этом союзе некоторые препятствия, и главной из них был негласный «отец» Лоэзии – Мариш, Теневой Хайнес Салеи. Иерхарид, конечно, не думал, что, избежав казни, Мариш начнёт вести мирную жизнь рядом с госпожой, но не ожидал, что тот уже вошёл в прежнюю силу и власть.

Не так давно Узээриш рассказал ему о роли Мариша в подавлении мятежа. Причины, по которым Мариш решил выступить на стороне ненавистной ему власти, всё ещё были неясны, но Иер знал, что Узээриш заключил с Теневым Хайнесом что-то вроде мирного договора. Негласного, конечно же, с такими же негласными условиями сотрудничества, помощи и поддержки. Но это не давало Маришу и его подчинённым доступ в особо охраняемые помещения дворца. И если малышку Лоэзию опасаться не стоило, то вот её сопровождающий господин Юдриш, являющийся правой рукой Мариша, смотрелся здесь крайне странно. Вот из-за его присутствия Иер и решил, что Риш по-особому относится к Лоэзии и идёт на некоторые уступки ради неё.

– Как вы? – обеспокоенная девушка подбежала ближе, но прикоснуться к хайнесу не рискнула. Он выглядел таким больным и слабым, что она боялась сделать ему больно.

Рикий деловито прижал ладонь к груди больного, и через пару секунд кашель отступил, а рёбра перестало сводить от боли.

– Уже лучше, – отозвался Иер. – Смог добраться до коридора.

Лоэзия смотрела на него с жалостью и виной, словно ей было стыдно за свой здоровый и цветущий вид.

– В последнее время ты часто здесь бываешь, – заметил Иер. – Тебе нравится дворец?

– Да, – девушка потупилась, а затем украдкой осмотрелась, будто выискивая кого-то.

Чем только укрепила подозрения Иера.

– Узээриш сегодня очень занят, – опечалился оборотень.

– Да? – Лоэзия растерялась.

– Слышал, что-то произошло в библиотечном крыле. Кажется, опять кого-то где-то закрыло.

– Правда? – девушка воодушевилась, зато Юдриш явно не пришёл в восторг.

Видимо, Мариш и его «семья» не были в восторге от выбора Лоэзии.

– Ох, что-то я замёрз. Рикий, помоги мне.

Рикий с готовностью спустил ноги хайнеса на пол и помог тому подняться. Затёкшие члены подвели, и колени подломились. Рикий поймал Иера сразу же, но сердобольная Лоэзия охнула и поспешила подпереть бывшего хайнеса с другой стороны. Иер невольно завалился на неё чуть сильнее, и девушка сдавленно пискнула.

Сперва Иерхарид решил, что у него в глазах потемнело, и обречённо подумал про обморок. Но секунду спустя он понял, что откуда ни возьмись рядом появился высокий мужчина в плаще с капюшоном. Он оттеснил Лоэзию, подпёр Иерхарида и, подождав, когда Рикий поудобнее перехватит его, отошёл. Иер успел заглянуть под капюшон и поражённо приоткрыл рот, увидев слегка светящуюся голубоватую окаменевшую кожу.

– Господин Ёрдел, – личико Лоэзии так прояснилось и просияло, что Иерхарид понял сразу: именно этого незнакомца она и ждала. – Я вас искала.

Тёмный хаги – а Иерхарид был уверен, что видел тёмного хаги – промолчал, только посмотрел, судя по направлению зева капюшона, на Юдриша.

– Я слежу, – недовольно отозвался оборотень.

– Можно я сегодня побуду с вами? – девочка, воспитанная с мыслью, что напрашиваться в компанию к мужчине неприлично, смотрела на тёмного безо всякого стеснения и, кажется, была уверена, что ей не откажут.

Тёмный не ответил, но Лоэзия просветлела ещё больше. Иеру даже стало обидно за Узээриша.

– Господин, давайте вернёмся, – Рикий потянул его в сторону спальни и тем привлёк внимание тёмного.

Он обернулся и пристально уставился на Иера. Тот видел в глубине капюшона светящиеся – необычно для хаги – глаза, но не понимал, о чём думает мужчина перед ним, в каком он настроении и как вообще его сюда пустили. Успокаивало, что даже Рикий не очень испугался его явления, хотя и выглядел впечатлённым.

Вдруг тёмный протянул руку и беззастенчиво пощупал пустой рукав Иера, а затем, поднявшись выше, и плечо – всё, что осталось от правой руки.

– Её нет, – бесстрастно констатировал хаги.

– Господин, – залившаяся краской смущения Лоэзия вцепилась тонкими пальчиками в ладонь тёмного, – не нужно трогать. Господину больно.

– Ты чего творишь?!

Присели все, кроме Рикия и Иера, которым просто нельзя было сгибаться. Побагровевший от ярости Винеш топал к ним и грозил мощным кулаком.

– Рикий, у тебя яйца вообще есть? Ты хоть раз можешь сказать: «Нельзя!»?

– Господин, – возмущённый Юдриш кивнул на Лоэзию.

Лекарь малость остыл и наконец заметил, что в коридоре стоят не только его нерадивый ученик в обнимку с нерадивым другом.

– О, Ёрдел, – невесть чему обрадовался Винеш. – Шидай просил передать тебе, чтобы ты к нему заглянул. Он тебе кое-чего про женщин расскажет.

– А мне можно? – встрепенулась Лоэзия.

Юдриш тоже встрепенулся.

– Даже тебе можно, – Винеш больше успокоил Юдриша.

Тёмный ничего не ответил. Только развернулся, сжимая в ладони тонкие девичьи пальцы, и исчез.

– Я просил так не делать! – рыкнув, Юдриш скакнул вперёд и… тоже исчез.

– Наш новый главный маг, – пояснил Винеш изумлённому другу. – Родной брат Майяри. Узээриш его едва заманил и теперь не знает, чего с ним делать. У парня не пойми что на уме. Иди отсюда! – лекарь шуганул ученика и сам обхватил друга. – Представляешь, придворные на него жалуются. Миловаться им не даёт. Он отчего-то решил, что все красивые женщины дети, а к детям с непотребствами лезть зазорно. Вот Шидаю поручили беседу с ним провести.

– Брат Майяри? – удивился Иерхарид.

– Ага. Вот тоже семейка! Один хлеще другого! – Винеш с лёгкостью доволок друга до постели и сгрузил его на подушки. – Представляешь, Риш ему приказал, мол, сотри всю вражескую волшбу со стен дворца, а он в тот же миг всё стёр, тайные ходы запечатал и исчез. Пришлось стены разбирать, чтобы вызволить тех, кто в Подземном городе застрял. Так и не дозвались! И вот теперь получается, что главный маг у нас вроде как есть, но его постоянно нет. Риш пробовал через Майяри до него достучаться, а та сама не знает, что делать. Но он вроде нашёл подход к нему. Я уж не знаю, почему так, но этого парня почти всегда можно найти рядом с Лоэзией Бодый, так что Риш там о чём-то договорился с Маришем и тот отпускает девчонку во дворец.

Иер тихо рассмеялся, сообразив, в какое заблуждение попал.

Оказывается, присутствие Юдриша вызвано не особым расположением Узээриша к Лоэзии, а особым его расположением к главному магу.