Наагатинские и Салейские хроники

Цена тайны. Глава 19. Чудовище

Лаодония не находила себе места. Очнулась она глубокой ночью уже в своей кровати в компании нянечки, которая тут же бросилась докладывать императрице, что принцесса пришла в себя. Та сразу же пришла, но особенно обеспокоенной состоянием дочери не выглядела, из чего Лаодония заключила, что ничего страшного не произошло и на наагасаха не сердятся. Только мама выглядела несколько погружённой в свои мысли и явно заинтригованной. Увы, ничего про наагасаха, его родителей или хотя бы наагалея она не рассказала. Пообещала, что Лаодония сама всё узнает утром за завтраком.

Но утром наагасах не пришёл. Мама тоже не вышла, заперлась в кабинете с Аркшашем по какому-то вопросу. Тревога достигла границы, когда Лаодония уже всерьёз подумывала воспользоваться одним из тайных ходов, чтобы ускользнуть за пределы крыла императорской семьи, но тут доложили, что к ней пришёл гость. Причём няня, которая принесла весть, выглядела несколько озадаченной и смогла только ответить, что явился не наагасах, а наагалей Ссадаши, которого по какой-то причине было дозволено пропустить в сад и испросить аудиенции у принцессы.

В сад Лаодония спускалась бегом. Тот встретил её жарой, душным ароматом роз и пчелиным жужжанием. Наагалей обнаружился у фонтана, где девушка впервые встретилась с наагасахом. Скучающий мужчина пялился на солнце, болезненно прищурив красноватые глаза, и бесцеремонно позёвывал. Глаза Лаодонии невольно зацепились за блестящую серебром ленту, вплетённую в косу, и она узнала одну из вампирских лент, которые они вчера рассматривали.

– Доброго дня, наагалей, – принцесса торопливо поздоровалась, приближаясь к нагу, и тот поднялся с бортика фонтана, чтобы поприветствовать её поклоном.

– Доброго дня, ваше высочество. Рад видеть вас столь цветущей, – голос нага звучал непривычно хрипло.

– А где наагасах? – нетерпеливо спросила девушка.

Наагалей вновь опустился на бортик и жестом пригласил её присесть рядом. Нянечка, немного припоздавшая, чопорно поджала губы и заняла скамеечку в тени розовых кустов, а Лаодония присела рядом с мужчиной, нетерпеливо сминая пальцами подол юбки.

– С наагасахом всё в порядке… ну почти, – белёсая бровь приподнялась, и наагалей хитро улыбнулся. – Но он пока сам не может прийти.

– Что с ним? – тревога Лаодонии ничуть не уменьшилась.

– Он… – господин Ссадаши помедлил в задумчивости, – …немного сердит.

– На кого?

– Немножко на меня, немного на папу и… почти на всех, кроме вас и матери. Инстинкты, – мужчина улыбнулся так, словно последнее должно было всё объяснить. – Я должен попросить у вас извинений за вчерашнее. Не слишком серьёзно отнёсся к предупреждению, что вы боитесь змей. Надеюсь, ваша рана несильно вас беспокоит?

Лаодония не сразу поняла, о чём он, а потом потрогала пальцами царапину на шее, о которой и не узнала бы, не причитай Мьерида.

– Пустяки. Лучше расскажите мне, что с наагасахом, – она умоляюще посмотрела на наагалея. – Почему он до сих пор сердит? Мне казалось, что господин Шаш вовсе не умеет злиться.

– О, ещё как умеет! – Ссадаши досадливо скривился. – Его ещё и успокоить никто не может. Даже к матери в этот раз не прислушивается.

– Неужели всё так плохо? – расстроилась Лаодония. – Это из-за меня?

– Отчасти, – уклончиво ответил наагалей. – Собственно, я пришёл по его просьбе. Если это можно просьбой назвать… Он просил передать, что всё хорошо, чтобы вы не волновались. Он навестит вас сразу, как немного… подобреет.

– Да что с ним происходит? – увиливания наагалея рассердили Лаодонию. – Скажите уже откровенно!

Ссадаши с сомнением на неё посмотрел, но девушке почудилось, что в его взгляде больше наигранности, чем сомнения. Мужчина словно старательно подводил её к чему-то.

– Наагасах рассказывал вам, что болел в детстве?

– Да, он упоминал об этом, – уверенно кивнула Лаодония.

– Наагасах родился очень слабым. В его жилах пробудилось сразу три сильные крови, и они начали друг друга подавлять и убивать его. Наагасах не только наг и оборотень, у него очень сильная кровь наагашехов. Кто такие наагашехи, вам известно?

Лаодония осторожно кивнула.

– Когда наагасах был маленьким, нашли способ подавить и запечатать его наагашехскую кровь. Но вчера, когда вы потеряли сознание и поранились, все инстинкты Шаша взвились и печать не смогла удержать его третью сущность, отчего ему несколько поплохело.

– О, боги! – Лаодония в ужасе прижала ладони ко рту.

– Он всё ещё очень зол и ему никак не удаётся взять себя в руки, – наагалей скорбно вздохнул. – Наагашейд и наагашейдиса очень опечалены.

– Это всё из-за меня, да? – расстроилась девушка.

– Нельзя так сказать. Шаш влюблён, вполне нормально, что он всеми силами хотел защитить вас. Просто его инстинкты вышли из-под контроля, у нагов такое случается. Это наш дар и проклятье. Тут скорее виноват я.

– Наагашейд сильно на вас сердился? – сочувственно спросила Лаодония.

– Очень, – не стал скрывать наагалей, – но он не успел меня догнать. Жизни Шаша ничего не угрожает, но он пока не может вернуться к прежнему облику и чувствует себя несколько неважно.

– Неужели нельзя ничего сделать? – расстроенно протянула девушка.

– Увы, – печально вздохнул Ссадаши. – Он взвинчен и зол из-за переживаний за вашу безопасность. Слаб из-за проявления крови наагашехов и из-за этого же слишком чувствителен, оборот в двуногую ипостась для болезненнее обычного.

– А разве нагам больно, когда они… – принцесса не договорила, но руками красноречиво обрисовала хвост, а потом развела руки в разные стороны.

– О, нет, нагам не больно! Но наги семьи Ширрадошарр потомки наагашехов, а те вообще не могли принимать двуногий облик, поэтому телесное изменение для них довольно неприятно.

Какой ужас! И наагасах каждый день проходил через боль, чтобы навещать её? Чувство вины захлестнуло Лаодонию.

– Но неужели никак нельзя смягчить его состояние? – взмолилась она.

– Госпожа, боюсь, нам остаётся только ждать. Если бы вы были более близки, то я мог бы попросить вас побыть недолго рядом с ним. Ваше присутствии подействовало бы на него успокаивающе…

– Я согласна, – чуть слышно, чтобы не долетело до слуха няни, прошептала Лаодония.

– Но как можно? – не очень искренне возмутился наагалей, тоже тихо. – Вы даже не помолвлены, по давриданским обычаям это верх неприличия. Никто не сможет составить вам компанию, Шаша будет злить чужое присутствие. Кроме того, у него хвост.

Лаодония ощутила, как липкий страх ползёт вдоль позвоночника.

– И он не может его убрать.

Девушка сглотнула и крепко переплела пальцы между собой.

– А если… если… – она вновь сглотнула. – Если прийти ночью, когда там будет темно и я… я… не увижу?

Наагалей помолчал, смотря на неё хитрым красным глазом. Лаодония была уверена, что он поможет. Наверняка он ради этого и пришёл.

– Всё же это весьма опасно, – продолжал играть сомнение Ссадаши.

– Вы же знаете о потайных ходах? – прямо спросила девушка.

– Хм-м-м… Хотя что-то есть в вашей задумке…

В её? Лаодония удивлённо приподняла брови.

– Ход в ваши покои заделали, – наагалей тонко улыбнулся. – Но в покоях советника Аркшаша есть небольшая лазейка. Ночью он будет занят некоторое время. Если вы изволите нанести ему визит, я встречу вас и провожу к наагасаху. Но уверены, что сможете справиться со своим страхом?

Лаодония отрицательно мотнула головой.

– Нет. Но я очень хочу его увидеть.

– Лучше не видеть, – воспротивился наагалей. – Я занавешу окна, чтобы вы могли бороться со своим страхом. Пусть вас не пугает поведение Шаша, вам он никогда вреда не причинит.

– Тогда около полуночи в покоях советника?

Ссадаши с уважением взглянул на девушку, которая взяла дело в свои руки, и тонко улыбнулся.

– Договорились. Тогда я больше не буду отнимать время, а то ваша нянечка уже подозрительно на меня смотрит. Хорошего дня, ваше высочество.

– Хорошего дня, наагалей.

Мужчина поклонился и, развернувшись, пошёл прочь, хромая и довольно сильно припадая на левую ногу. Лаодония проводила его несколько удивлённым взглядом и заподозрила, что кто-то наагалея всё же успел догнать.

***

В полночь Лаодония безбоязненно под взглядами стражи зашла в покои советника Аркшаша. Охрана доложила, что тот ушёл по срочному донесению о беспорядках рядом с музейным крылом, и девушка, заподозрив, что стала причиной беспокойства брата, немного усовестилась. Ровно до тех пор, пока не увидела в проёме распахнутого в гостиной тайного прохода наагалея, который, ничуть не скрываясь, стоял, нагло привалившись к стенке. И Лаодонией овладело уже возмущение, что в покои императорской семьи вот так беспардонно и без малейшего чувства вины наведываются посторонние. Надо потом брату сказать, чтобы сменил комнаты.

– А ты хорошо подготовилась, – одобрил наагалей, легко и просто переходя на «ты».

– Подумала, так будет удобнее, – девушка неловко разгладила подол простенького, непышного платья серенького цвета. Идти в покои мужчины в мужском же костюме почему-то показалось ей неприличным.

– Не будем задерживаться, – Ссадаши протянул к ней руку. – Идиоты вряд ли задержат советника надолго. Фантазии у них нет. Стража видела тебя?

Лаодония кивнула и приняла его руку.

– Тогда советник очень быстро бросится на твои поиски. Впрочем, – наагалей тихо рассмеялся, – к тому времени ты уже будешь у Шаша, а в таком состоянии у него ничего отобрать нельзя. Какие отношения связывают тебя с советником, раз ты так спокойно приходишь к нему ночью?

– Аркшаш мне как брат! – девушка возмущённо посмотрела на мужчину.

– Но остальные об этом явно не знают.

– Вы хотите меня осудить?

– Как я могу? Ах ты… – наагалей споткнулся, шагнув в проход, и длинно выругался по-наагатински. – Ненавижу эти ходилки!

– Но вы прекрасно ими пользуетесь, – сочла необходимым сделать комплимент Лаодония.

– Я многое делаю хорошо и всё равно терпеть не могу это делать, – недовольно фыркнул Ссадаши, помогая ей спуститься в темноту. Светляк вспыхнул над плечом наагалея, когда проход за их спинами закрылся, и осветил длинный и узкий коридор.

Тихий шорох заставил Лаодонию испуганно вскинуться, но мужчина её успокоил:

– Не бойся. Сейчас здесь никого страшнее меня нет.

Странно, но это безобидное бахвальство действительно успокаивающе подействовало на неё и даже повысило настроение. Девушка всё ещё очень переживала, но впереди её ждала встреча с наагасахом, и она сможет своими глазами убедиться, что он в порядке. Ну, почти в порядке.

– Когда окажешься внутри, главное ничего не бойся, – не оборачиваясь, наставлял её наагалей. Он шёл вперёд быстро, и Лаодонии приходилось за ним бежать. – Шаш ужасно злой, шипит, рычит, мечется, но для тебя он безобидный как котёнок. А вот мне там лучше не показываться. Там темно. Его сейчас раздражают и свет, и звуки, но твой медовый голосок будет слушать как колыбельную. По поводу хвоста.

Лаодония споткнулась.

– Я там бросил чучело виверны, если почувствуешь что-то такое длинное – это её хвост. Даже если извиваться будет, представляешь виверну. Виверн боишься? – запоздало поинтересовался наг.

– Нет. Мне нравятся драконы и… все на них похожие.

– А я их терпеть не могу!

– Но в седле держитесь хорошо? – тут же предположила Лаодония.

– Естественно, – снисходительно фыркнул Ссадаши. – Но лучше бы меня до драконьего седла не доводить. Если вдруг станет плохо, не стесняйся, падай в обморок. Шаш с тобой понянчится, заодно быстрее в себя придёт. Стой тут.

Нырнув вглубь другого коридора, наагалей спустился по невидимым в полумраке ступенькам и, подхватив девушку, опустил её рядом с собой.

– Юбки подбери. Мы сейчас под парком, а здесь всегда в это время ужасно влажно. Намекни брату, что ремонт не помешал бы, а то затопит не только этот рукав, но и соседние, а один из них ведёт в город.

– Почему вы так хорошо знаете тайные хода императорского дворца? – возмутилась Лаодония.

– А что тут ещё делать, когда наагашейд сидит на собраниях? – возмутился в ответ Ссадаши. – Общаться с придворными мне запрещают, в город без сопровождения не пускают. Скукота смертная!

– Ну ещё и вынюхиваете что-то, – прищурилась Лаодония.

– Давай не будем портить настроение друг другу? – наг нехорошо посмотрел на неё через плечо. – Пришли, иди сюда.

Наагалей бесцеремонно подтянул её за локоть к своему боку. Кулаком ударил по стене справа, коленом пихнул где-то внизу и сделал что-то ещё, но Лаодония отвлеклась на колено и не увидела. Каменная кладка пришла в движение, и едва она отошла на пядь, как наг громко предупредил об их приходе:

– Шаш, это я, твой любимый дядя!

– Вон! – от страшного рыка у Лаодонии мурашки пошли по телу.

– Да ты послушай, что я скажу, – Ссадаши не очень бережно пропихнул девушку в наполовину открывшийся проход и тут же нажал на механизм, запуская закрытие «двери». – Иди, тебя ждёт самое милое чудовище. Шаш, ты смотри, кто к тебе в гости пришёл! Не пугай уж девочку!

Оказавшись в полной темноте, Лаодония впервые подумала, а стоило ли доверять наагалею? А затем все мысли вылетели из головы, потому что она увидела две красноватые точки в окружении зеленовато отсвечивающих кругов. И грудь стеснил страх. Тихое, но возмущённое рычание заставило её прижаться к стене. Ширх. Перепуганной девушке показалось, что зашелестела вся комната, когда красные точки двинулись к ней, и она наконец осознала, что это глаза. Глаза наагасаха, находящиеся на высоте, превышавшей его рост в двуногом облике. Блеклый свет, проползавший между сомкнутыми шторами, кое-как обозначил фигуру мужчины. Страх тиснул горло, и Лаодония не могла произнести ни звука, даже вдохнуть получалось с трудом. Наагасах приблизился и склонился к ней, обдавая шумным дыханием, принюхиваясь к ней и, кажется, облизываясь. Подол юбки что-то смяло, и девушка поторопилась напомнить себе, что это хвост виверны. Да, это он и есть!

– Убью его, – тихо пообещал наагасах.

И Лаодонии немного полегчало. Хоть она и была напугана, сердце заполошно билось в грудь и пульс можно было прощупать, просто приложив ладонь к любой части тела, но знакомый, пусть несколько хриплый голос наагасаха убедил её, что это никакое не чудовище, как сказал наагалей. Это господин Шаш.

– Поймаю и сниму с него кожу.

Правда, раньше наагасах таким кровожадным не был, но Лаодония и сама не была склонна оправдывать господина Ссадаши и просить о снисхождении для него.

– Как в-вы? – голос дрогнул, когда юбку вновь примял… примяло что-то.

Зажмурившись, Лаодония гнал от себя мысли о хвосте, один воображаемый облик которого заставлял её слабеть. В голове становилось раздражающе мутно, и в какой-то миг девушка решила, что падает в обморок. Привычное чувство падения сменилось непривычным ощущением вознесения. Девушка запоздало сообразила, что её подхватили под ягодицами, и теперь она сидит на руках мужчины.

– Так лучше? Не страшно? – заботливо уточнил наагасах, и сердце Лаодонии дрогнуло уже не в испуге. Оно томительно затрепетало, налившись теплом и благодарностью. – Зачем вы пришли? Не стоило слушать дядю. Что он сказал? Он заставил вас? Запугал?

Вопросы сыпались один за другим, наагасах казался горячечно взволнованным.

А ещё он ощутимо пошатывался. Лаодония сперва решила, что это её от страха качает, но потом осознала, что дрожащего нага подводит тело.

– Н-немножко страшно, – слукавила она, скрывая, какой дикий ужас вскидывался, стоило ей помыслить о хвосте. – Я переживала за вас. Наагалей сказал, что вы злитесь из-за того, что не могли защитить меня.

Из горла мужчины вырвалось виноватое рычание, и жалостливая Лаодония поспешила обхватить его лицо ладонями и крепко расцеловать куда придётся.

– Но на меня никто не нападал… никто… Это всё мой страх… нисколько не ваша вина…

– Моя! – раздражённо не согласился наагасах и, потеряв равновесие, привалился плечом к стене.

– Ох! – испугалась Лаодония. – Давайте присядем.

– Нет! – отказался наагасах. – Там… нельзя сесть.

Ах да… хвост виверны. В голове вновь помутилось.

– Тогда… приляжем? – в отчаянии предложила девушка.

Мужчина с трудом выровнялся и попо… двинулся куда-то в глубь спальни. Через полминуты он столкнулся с краем кровати и под сдавленный писк Лаодонии с шумом на неё повалился, придавив девушку своим весьма тяжёлым телом. У той аж все страхи из головы вылетели, когда грудь сдавило так, что она вдохнуть не смогла. Зашипев, Шаш кое-как приподнялся и откатился в сторону. Но почти тут же прижал слегка воспротивившуюся девушку к груди.

– Простите… мне нужно, так нужно… – жарко шептал ей в шею Шаш.

Шумно вынюхав покрывшую коркой царапину, он широко лизнул её, и Лаодония тихо и крайне взволнованно задышала. Сразу стало так жарко. Если бы не перина, подрагивающая так, словно на ней что-то извивалось, девушка бы сгорела от смущения. Но она не могла полностью осмыслить щекотливость своего положения. Ночь. Она во мраке чужой спальни в объятиях мужчины на его постели. В комплекте с ужасом перед хвостом ситуация теряла пикантность, хотя оставалась смущающей и крайне горячила кровь.

– Вас кто-нибудь обижал? – фраза завершилась грозным порыкиванием.

– Нет-нет! – поспешила уверить его Лаодония. – Обо мне очень хорошо позаботились. Наагалей, – Шаш страшно зарычал, но девушка не испугалась, а приятно заволновалась, – приходил извиняться.

– Он никогда просто так не извиняется, – фыркнул Шаш.

– Вы несправедливы к нему. Уверена, у господина Ссадаши в жизни было немало моментов истинного раскаяния.

– Поводов к раскаянию у него было масса, – не оспорил наагасах. – Что он сказал? Из-за чего вы пришли?

– Он сказал, что вы очень злы и переживаете из-за меня. И поэтому не можете прийти в себя и очень страдаете. А ещё… – Лаодония задохнулась от жалости и чувства вины. Запустив пальчики в длинные волосы нага, она слегка надавила на затылок наагасаха, вынуждая его приблизиться и прижаться лбом к её лбу. – А ещё, что оборот даётся вам с трудом и вам всегда больно. И… мне так жаль.

– За что вам жаль? – Шаш коротко коснулся губами её губ. – Вам не нужно ни о чём жалеть.

– Но вы из-за меня вынуждены проходить через оборот каждый день, – девушка шмыгнула носом. – А мне так не хочется причинять вам боль, но я всё ещё хочу видеть вас каждый день, но не могу принять всего вас… Мне ужасно плохо. Я хочу быть с вами, но не могу справиться со страхом. Я так хочу не бояться хотя бы вас. Хотя бы вас одного. Чтобы гладить вас… всего, – голос дрогнул, – и любить всего. Но я такая трусиха. Думаете, я не знаю, что вы… что ни одна ваша часть не причинит мне вреда? Знаю! Я верю вам так, как не верю себе. И… – она тихо, полузадушено призналась: – Вы нравитесь мне ужасно сильно. Вот сейчас… сейчас всё так неприлично, но мне нравится. Мне нравится, что вы обнимаете меня. Мне нравится обнимать вас. Я хотела бы вечно прятаться в ваших руках и… Только не смейтесь, но я хочу защищать вас. Чтобы вы не злились и не переживали так, что это приняло бы вам боль.

Зарычав, Шаш нетерпеливо толкнулся губами в её губы, крепко и горячо целуя. Пожирая, как хотела того Лаодония в городском саду. Сминая её рот почти грубо, но не пугая, а волнуя только сильнее. Девушка подалась ему навстречу, но испуганно ахнула, почувствовав, что к ноге прижалась упругая и живая… конечность. Обречённо застонав, Шаш поспешил отстранить хвост, которым прижался в запале.

– Ужасно хочу исполнить все ваши желания, – горячо прошептал он. – Всё-всё, и даже… больше. Я хотел бы показать, что можно желать больше. Но не сейчас, не сейчас… Я… Боги, я не могу нормально соображать, когда вы такая нежная, живая и вкусная в моих руках! Простите, простите меня, – он вновь прижался языком к царапине на её шее. – Просто полежите со мной рядом ещё чуть-чуть, ещё самую малость. Поговорите со мной, спойте что-нибудь своим нежным голосом.

И Лаодония, порывисто обняв его, тихо заворковала песню. Она даже не осознавала, о чём поёт, выдыхала первые пришедшие на ум куплеты и укачивала в объятиях дрожащего наагасаха. Гладила его по широким плечам, целовала горячий лоб и щёки, робко прикасалась к губам, которые каждый раз оживали и голодно впивались в её собственные губы. Осмелилась даже опуститься ладонями вниз по спине и потрогать то, что спиной уже не было. Испытывала себя. Но в голове мутилось, и она, всхлипывая от отчаяния, убирала руки.

Она сам не заметила, как задремала, сжимая мужчину в объятиях как маленького мальчика, даря ему нежность, ласку и успокоение. Зыбкая полудрёма переросла в крепкий сон, который пришёл с яркими картинами залитого солнцем сада. Но Лаодония смотрела на него не изнутри, как привыкла, а как будто со стороны, через проём распахнутых ворот. Сад казался ей волшебным островком далёкого детства, оставленного ради взрослой жизни. Лаодония хотела осмотреться, чтобы увидеть ту жизнь, к которой так стремилась, но…

Она открыла глаза и поняла, что уже давно наступило утро. Солнце заливало спальню ярким светом, мазками ложилось на мольберт с оставленным на нём холстом и пятнами зайчиков расцвечивало пол.

Пол её собственной спальни.

Даже не знаю, кто здесь на самом деле чудовище… При написании главы вспомнила историю, которую читала в детстве. Наверняка многие из вас её знают. Где дед учил внука плавать. Вывез на лодке на середину реки и перевернул её. Вот тут Ссадаши напоминает мне этого деда.

P.S. Ссадаши догнала Тейс ;}