Наагатинские и Салейские хроники

Цена тайны. Глава 7. Прогулка

Отрываться от наагасаха было страшновато, и Лаодония пугливо прижималась к его боку, едва ли не прячась под мышкой, и стискивала тонкими пальчиками обеих рук его длинную ладонь. Но владеющий ею страх был просто страхом перед новым. Девушка больше боялась потеряться в многообразии обрушившихся на неё впечатлений. Она впервые видела город так близко. Не с дворцовых стен и не из окон кареты, а вот так просто прогуливаясь по мощёным улицам среди радостных горожан.

Шаш с ласковой снисходительностью посматривал сверху на возбуждённо крутящую головой принцессу, которая неосознанно прижималась к нему сильнее и в то же время со страстным любопытством тянулась ко всему, что привлекало её внимание, и тянула за собой его. Наг не препятствовал, позволял даже утягивать себя в тёмные, воняющие нечистотами улочки. Пусть смотрит, раз так любопытно. В детстве его тоже интересовало всё-всё, даже найденная в кустах дохлятина не отпугивала, вызывая живейший интерес. Тем более рядом всегда были папа, мама или кто-то из дедушек-бабушек и дядюшек-тётушек. Больше всего ему нравилось гулять с папой – он не запрещал смотреть даже на самые страшные вещи – и с дядей Ссадаши – рядом с ним всегда происходило что-то интересное. Меньше всего любил прогулки с Риалашем: брат слишком заботился о его безопасности и душевном равновесии и, похоже, успел забыть, что его самого интересовало в детстве.

На них почти не обращали внимания. Гуляющих пар в эту прекрасную праздничную ночь хватало, прибыло много гостей с дальних краёв империи и иноземцев, и их чуждые наряды вызывали больше любопытства, чем обыкновенные чёрные плащи.

– А зачем эти женщины зовут мужчин? И что это за «сладкий вечерок»? – Лаодония перевела взгляд с вульгарно одетых молодых горожанок, которые стояли на улице у дверей увеселительных заведений и призывно манили проходящих мимо мужчин скоротать с ними вечерок или даже всю ночь.

Шаш на миг ощутил себя отцом, поставленным вопросом ребёнка в очень неудобное положение. Хотя его отец вряд ли испытывал когда-либо подобные неудобства. Особенно, если учесть осведомлённость сестёр о весёлых домах.

– У вас очень напряжённое выражение лица, – прищурилась Лаодония. – Как у моего папы или Аркшаша, когда они стесняются мне ответить. Это, – она перешла на заинтригованный шёпот, – женщины, которые продают себя?

– Откуда вы про них знаете? – Шаш с весёлым изумлением уставился на неё.

– Про них пишут в книгах. И нет, – принцесса сразу ответила на неозвученный вопрос, – мне не разрешали читать такие книги, но… – она коварно прищурилась, – уж библиотеку я обнести могла. Это они?

– Да.

Лаодония уставилась на хохочущих женщина без всякого стеснения или отвращения.

– Красивые, – тихо и как-то безрадостно сказала она. – Но какие-то ненастоящие. Знаете, как в театре, когда смотришь на актёра и понимаешь, что его жизнь на сцене ненастоящая. Здесь также. Будто они живут ненастоящей жизнью. Но она ведь настоящая…

Девушка растерянно умолкла. Оказывается, в этом мире не только она живёт в каком-то своём мирке, из которого не может выбраться. Вот эти женщины, о которых написано в книгах столько плохого, тоже. А, может, и не только они. Может, и множество других людей, которые живут свободно, на самом деле заперты внутри какого-то своего мирка? Мелькнувшая мысль поразила и испугала Лаодонию. Вдруг, даже когда она выйдет замуж и станет жить свободнее, она так и останется в клетке. Просто клетка будет другая.

– Наагасах, – девушка вскинула голову и обеспокоенно спросила: – а люди, которые живут свободно в мире, они… ну… они все живут свободно? Я имею в виду… Подождите, я попробую понятнее объяснить. Нет такого, что они каждый живут в каком-то своём ограниченном мире, мало соприкасаясь с остальным миром?

– Есть, – Шашу было жаль смотреть на расстроенно вытянувшееся личико.

– Но почему? У них же есть свобода! – не понимала Лаодония.

– Чтобы хорошо жить, нужно много работать. Для многих людей, которых вы сейчас видите, это тяжёлый каждодневный труд с зари до заката. Утомительный, нечасто приносящий удовольствие и дающий не так много, чтобы можно было найти ответ на вопрос «Для чего всё это?». Чтобы жить? Для чего такая тяжёлая жизнь? Не находя ответа, люди перестают чувствовать вкус жизни и вообще ощущают себя так, словно живут не той жизнью. Но выбраться из неё не могут по разным обстоятельствам: из-за страха, лени или условий.

Лаодония скорбно поджала губы. Наверное, нянечка именно это имела в виду, говоря, что она, Лаодония, живёт лучшей жизнью. Лучшей из других возможных ограниченных жизней.

– Но есть и другие люди, – Шаш ободряюще улыбнулся. – У них есть занятие по душе, которое дарит им радость, они видят смысл в своей семье, им радостно видеть многообразие жизни, они стараются бороться с обстоятельствами, которые загоняют их в клетку.

– И у них получается? – девушка с надеждой посмотрела на него.

Наг легко улыбнулся и погладил её по голове.

– Не всегда. Помните, вы сами говорили: мир неидеален.

– Да, – слегка ободрённая Лаодония слабо улыбнулась, – настоящий мир неидеален.

Она думала, что жизненные сложности – это то, что присуще только настоящему миру, который находится за пределами её клетки. А оказывается, невзгоды могут загнать человека в такую же клетку, только не столь красивую. Наверное, нянюшка потому и не может её понять. Лаодония впервые подумала, что для няни её клетка вовсе не клетка, и почувствовала себя окончательно запутанной.

– И каждый раз он показывает тебе что-то новое.

Принцесса удивлённо посмотрела на хитро улыбающегося наагасаха.

– Даже вам? – усомнилась она.

– Даже моему отцу, – повысил Шаш планку. – Мир слишком огромен и необъятен, чтобы можно было знать о нём всё. Поэтому не думайте, что люди, живущие снаружи, знают о мире больше вашего. О мире больше вас знают только те, кто дольше в нём жил.

– То есть вы, – прищурилась Лаодония.

– И я в том числе. Так что вы хотите увидеть?

– Всё! – азартно выдохнула принцесса.

– Какой аппетит! – в показном изумлении приподнял брови наагасах. – Для этого потребуется много-много времени. Мне придётся украсть вас насовсем.

– Маме и братьям это не понравится, – подыграла ему девушка.

– Братьям? – живо заинтересовался Шаш.

– Не думайте, что подловили меня, – с наигранным пренебрежением фыркнула Лаодония. – Аркшаша я тоже считаю своим братом.

– Какое разочарование, – прицокнул Шаш, увлекая её на сверкающую огнями торговую площадь, – а я только вообразил, что напал на след великой тайны семьи Митреск.

– А мы можем зайти туда? – Лаодония робко посмотрела на одно из увеселительных заведений, а затем умоляюще на наагасаха.

Но водить принцессу по борделям у Шаша никакого желания не было.

– Нет. Приходить туда со своими женщинами неприлично.

Девушка рассмеялась.

При входе на площадь её оглушил шум. Зазывные крики торговцев, смех, радостный детский визг, музыка и сотни других звуков, смешавшиеся в невообразимую какофонию. Лаодония и до этого прижималась к нагу без стеснения, а тут и вовсе решила врасти в него. Шаш спокойно обнимал её за тонкие плечи, ненавязчиво следя, чтобы их не толкали и не пихали. Поведение принцессы его ничуть не смущало. Она напоминала ребёнка, который впервые увидел нечто невероятное, но, пусть смущённый и испуганный, он хотел не убежать, он хотел ещё больше насладиться зрелищем, привыкнуть к нему.

Через четверть часа неспешной прогулки по живописным торговым рядам, ярко освещённым разноцветными фонариками, Лаодония расслабилась и начала вести себя свободнее. Но отходила от наагасаха только на расстояние вытянутой руки, чтобы не отпускать его ладонь. Шаш купил две жаренные рыбёшки на палочках (кот заставил его придирчиво обнюхать пять лотков в поисках наисвежайшего улова) и угостил девушку. Та сперва не знала, как приступить к еде без столовых приборов, но довольно быстро отпустила сомнения и потянула угощение в рот. Рыбка, приготовленная прямо на улице, показалась ей божественно вкусной.

Прогулка стала совсем чудесной, когда они вышли в ряды, торгующие лентами, бусами и различными, порой просто фантастичными украшениями. Конечно, у Лаодонии как принцессы и дочери знатного рода имелись очень дорогие драгоценности, но ровные ряды бриллиантовых ожерелий меркли на фоне браслетов из ракушек, привезённых от самого океана. Дорогая холодная роскошь блекла перед тёплой расцветкой бисерного плетения.

– Хотите это? – от Шаша не укрылся её интерес.

– Нет-нет, – Лаодония смущённо зарделась. Деньги она и не подумала взять. Откровенно говоря, она и не помнила, когда последний раз сама прикасалась к монетам.

– Я вас украл, мне вас и баловать, – наг хитро улыбнулся и попросил торговца завернуть приглянувшиеся девушке бисерные манжеты, предназначенные для стягивания рукавов. – Если вас это смущает, вернёте мне потраченное во дворце.

Принцесса хотела было отказаться, но вовремя сообразила, что у них тогда будет повод для встречи. А чтобы повод был весомее, надо побольше потратить.

Без преувеличений Лаодония могла назвать эту ночь лучшим событием в своей жизни. Они ещё долго бродили среди выставленных украшений. Посмеиваясь, девушка выбрала для нага серебряную ленту для волос («Ваше высочество, серебряные украшения для волос имеют для нагов едва ли не сакральное значение», – шутил мужчина), потом они перешли к помостам, где выступали ряженые и лицедеи и долго смотрели на весёлые похождения горемыки Шушки Важеского. Громкий хохот привлёк внимание Лаодонии, и она украдкой посмотрела на компанию молодых мужчин, которых сопровождали женщины весьма легкомысленного вида.

– Наагасах, – полузадушено пискнула Лаодония и пихнула нага в бок. – Там господин Унер.

– Господин Унер? – нахмурился Шаш.

– Тот молодой господин, который приходит говорить со мной о погоде, цветах и поэзии!

Брови наагасаха поползли вверх. Сейчас господин Унер явно не был настроен цитировать стихи о цветах. Слегка пьяный и очень довольный, он обнимал рыженькую барышню с весьма приятными формами и хохотал над не самыми возвышенными шутками друзей.

– А здесь он ведёт себя интереснее… – заинтригованно протянула Лаодония.

– Госпожа, я ревную! – притворно возмутился Шаш.

– Зато вы всегда интересный, – мигом подмаслилась девушка. – Спрячьте меня.

Шаш с готовностью накрыл её плащом как крылом и прижал к груди. Господин Унер заметил его и даже узнал, хотя они и не были представлены друг другу. Шаш даже не помнил, чтобы они встречались. Видимо, парню рассказали о возможном «сопернике» за внимание принцессы, и тот успел полюбоваться на него издали. Улыбка медленно сползла с лица молодого мужчины, и он, осмотрев нага с головы до ног, насмешливо приподнял брови. Шаш ответил тем же, ласково взглянув на его спутницу. Уголки губ господина Унера недовольно дрогнули, и он прошёл мимо вместе со своей компанией.

– Они ушли? – глухо спросила Лаодония.

– Пока нет, – Шашу захотелось ещё немного постоять в обнимку с принцессой.

– Чего они замерли? Тут душно…

Пришлось всё же выпустить девушку.

Они уже дошли до края площади, дальше тянулась улица, сейчас немного пустынная, которая вела на площадь Закона, откуда традиционно запускали огненные цветы. Большинство гуляющих собрались на торговых рядах или как раз на площади Закона в ожидании «цветения». Шаш тоже потянул принцессу туда, но был вынужден остановиться, когда перед ними встали двое мужчин. Наагасах отступил было назад, но путь перекрыла ещё пара. Мелькнула мысль, что за ними следили ещё с торговых рядов, когда они покупали всякие прелестные безделушки. Ну почему именно сегодня, когда он хотел показать красивой девушке праздник, его решили ограбить?

– Цыц, богатеюшка, – тихо-тихо пророкотал детина, один из тех, что закрывал путь на площадь Закона. – Денежки и цацки давай, да гуляй дальше.

Лаодония испуганно посмотрела на наагасаха. Она с запозданием сообразила, что происходит, и очень испугалась. В книгах во время ограблений с героями случалось всякое и не всегда хорошее. Шаш отступил в сторону тупикового проулка между домами и, разворачиваясь к ворам, толкнул девушку за спину.

– Стойте там и не поворачивайтесь, – распорядился он.

Помертвевшая от страха девушка на ослабевших ногах шагнула глубже в проулок и замерла, напряжённо вслушиваясь в звуки за своей спиной. Вся радость от прогулки мгновенно исчезла, сменившись глубочайшим сожалением. Боги, что будет с наагасахом, что будет с ней… что с ними будет?! Ах, если бы только она не упросила господина Шашеолошу вытащить её в город… Лаодония даже не вспомнила, что никого она не упрашивала.

За спиной раздавались страшные звуки. Глухие стоны, шлепки очень похожие на шлепки теста о столешницу, брусчатка слегка сотрясалась от падений… Прошивший праздничную какофонию вопль заставил Лаодонию съёжиться. Она не смогла бы повернуться при всём желании, всё тело одеревенело. Она даже не понимала, что плачет.

– Госпожа? – осторожно позвал её наагасах. – Не поворачивайтесь.

Он обошёл её и встал прямо перед девушкой, глядя на неё с непонятной для Лаодонии виной.

– Сильно испугались? – наг осторожно привлёк её ближе. – Уже всё закончилось.

Заглянув ей за спину и оценив разбросанность тел, Шаш улыбнулся и продолжил:

– Сейчас я вас подниму и понесу, а то вас ноги не держат. Только не смотрите по сторонам.

Он поднял её, и Лаодония торопливо вжалась мокрым лицом в его шею.

– Вы их убили и растерзали? – тихо-тихо спросила она.

– Что? – опешил Шаш. – Боги, какие книги вы читали? Они живы. Сейчас мы дойдём до стражи и попросим забрать их.

Всхлипнув, девушка плотнее в него вжалась и обняла за шею. Она не подняла голову, даже когда наагасах завёл разговор со стражей.

– Вот тварины! – грубовато возмутился один из них. – Будто праздник для них устроен! Они вам не навредили, господин?

– Нет, только напугали мою дочь.

Дочь? Лаодония передумала плакать.

– Надеюсь, больше никто не омрачит ваш праздник.

Когда они немного отошли, девушка всё же дала волю веселью и шепнула:

– Дочь? Серьёзно?

– Я не смог назвать вас женой, – шутливо протянул наагасах.

Лаодония откровенно затряслась от смеха и, оторвавшись от шеи нага, насмешливо на него посмотрела.

– Вы могли назвать меня сестрой.

Искренне обескураженное выражение лица нага вызвало волну хохота. Неприятный инцидент стёрся и поблек.

– Вы даже не подумали об этом! Вы! Великий ум и… – продолжала веселиться принцесса.

– Среди моих сестёр нет таких милых и нежных девушек как вы, – смутился Шаш. – Вы не похожи на мою сестру…

Его прервал грохот. Над толпой взмыл яркий огненный путь, расчертивший ночное небо. БАХ! И среди звёзд расцвёл ослепительно прекрасный алый цветок. Лаодония замерла на руках нага, с восхищением смотря на взлетающие кверху и распускающиеся огненные цветы. Снопы искр рассыпались в её огромных прозрачных глазах.

Шаш довольно улыбнулся, порадовавшись, что неудавшееся ограбление не смогло испортить прогулку. Он посторонился, пропуская медленно едущий сквозь толпу экипаж. Слегка покачнувшаяся в его руках Лаодония хихикнула, весело посмотрела на него и скользнула взглядом по радостным лицам горожан, по ярким огням и гербу на дверце кареты.

И судорожно вцепилась пальцами в плечи Шаша.

– Наагасах, – голос её задрожал, – это экипаж моей матери.

***

В спальню принцессы они ввалились через окно именно в тот момент, когда туда заскочила нянечка. Та сперва не поняла, кого видит, и замерла в ужасе, решив, что в опочивальню проникли грабители. Но спустя пару секунд она узнала в самом тщедушном из них перепуганную принцессу и ошеломлённо распахнула рот.

– Ваше высочество… – почти беззвучно протянула она и задохнулась, узнав уже наагасаха. Ноздри её негодующе раздулись, она открыла и закрыла рот и, не в силах выразить свои эмоции, яростно погрозила пальцем, а затем и затрясла кулаками. – Ваша мать здесь! Что вы творите?! – едва слышно прошипела она.

– Мы… – Лаодония испуганно посмотрела на Шаша.

– Потом! – выпучила глаза Мьерида и, схватив наагасаха за руку, поволокла его к гардеробной. – Сидите и не шевелитесь, – велела она, запихивая мужчину за дверь. – А вы живо переодевайтесь и берите в руки книгу. Спящей притвориться не выйдет. Вашу матушку не проведёшь.

Через пару минут копошения дверь гардеробной вновь распахнулась, и нянечка впихнула в руки нага одежду и обувь принцессы.

– Куда?!

Дверь опять открылась, и Лаодония, облачённая в длинную ночную рубашку, сильно-сильно – как Сина своего тряпичного дракона – стиснула Шаша в объятиях и выскользнула наружу, оставив дурашливо улыбающегося мужчину сидеть среди юбок в обнимку с её одеждой и сапогами.