Ворон, каркни на счастье

Глава 18 Не камень

Мы ехали весь день и на закате разбили лагерь у небольшого озера, похожего скорее на большую лужу. Мне кажется, оно было размером с два средних дома. Поднимался крепкий морозный ветер, и мягкие снежные хлопья вскоре превратились в колких белых ёжиков. Я ехала на крупе коня Кариолана, обнимала мужа за талию, и буквально вся зарылась в плащ, превратившийся для меня в шатёр. Это был трёхслойный плащ, а потому мне было бы совсем тепло, если не ноги: даже меховые сапожки не спасали их от холода. Когда ворон спрыгнул с коня, то заколебался, не зная, как спустить меня, и я просто соскользнула по шерстяному лошадиному боку вниз. Кар успел подхватить, и я невольно ткнулась ему носом в грудь. Запрокинула лицо и вдруг подумала, что зелёные глаза — это очень красиво. Как летний луг. На миг стало теплее, а затем мне вспомнились другие глаза, холодные, словно серый камень.

— Подожди, я разобью нам шатёр, — попросил Седьмой ворон.

Из седельного мешка выглянул Гарм и одобрительно тяфкнул. Я невольно оглянулась на Эйдэна, который подал руку Каре. Кажется, Третий ворон напрочь забыл о моём существовании — даже не взглянул.

— И мы… мы будем ночевать вдвоём? — прошептала я.

Кариолан вдруг покраснел и снова отвёл взгляд.

— Я тебе настолько противен? — угрюмо уточнил он. — Конецно, я вёл себя не слишком любезно и…

— У тебя было оправдание: ты же не знал, что… Ну и потом, я специально не хотела тебе понравиться. Ты мне не противен, просто… ну ты… ну я…

— Стесняешься? — тихо спросил Кариолан, не поднимая глаз.

— Да.

— И я тоже, — честно признался он. — Не бойся, я пальцем тебя не трону, пока ты не…

Ворон не договорил, выпустил меня из невольных объятий и поспешно зашагал к телеге с собранными шатрами, провизией, дровами и одеждой. «… не захочешь», — мысленно закончила я. А захочу ли?

— Кр, Аэрг хоцет идти с тобой на зверя.

— Моей жене холодно, — возразил Кариолан Тэрлоку.

— Поезжай, малыш, — рассмеялся Эйдэн. — Развлекись. Мы с Нургом соберём шатры. С твоего и нацнём.

— Поцему сразу с Нургом? — проворчал беловолосый жабодав.

— Потому цто Нург оцень хоцет послужить братьям воронам. Правда же, о, брат, Шестой ворон великого кагана?

Шестой? То есть… Ну да. Приказы Третьего Шестой обсуждать не может.

Мой шатёр оба ворона поставили раньше, чем охотники удалились. Я забралась внутрь, не забыв положить лягуха под порог: там он точно не согреется и не превратится в голого мужчину, что было бы крайне не вовремя. Гарма не было: пёсик, конечно, искусился охотой, а без него в нетопленном шатре оказалось совсем холодно. Я принялась раскладывать шкуры и попоны, сделала две уютные постели. Потом подумала, что это будет выглядеть обидно для мужа, и принялась подтаскивать постели друг к другу. И в конце концов можно же просто не раздеваться? Впрочем, зимой в шатре даже скорее наоборот: не раздеваться было не просто можно, но и нужно…

— Привет! — в шатёр вошла Кара и завесила за собой полог. — Ну и холодно ж у тебя! А костёр не хочешь запалить?

Я обернулась.

— Да… но это же не мои дрова, и я…

— Да брось. Ты жена одного из этих черномазых.

— Почему ты их так называешь?

— Да бесят просто, — она передёрнула плечами. — Эх, жаль, мой женишок остался в лагере. Лучше бы твой.

— Это почему ещё?

Кара мрачно взглянула на меня.

— Он страшный, — призналась честно.

— Эйдэн? Да нет, что ты. Он хороший, просто…

— Просто страшный, — передразнила она, хмыкнула и плюхнулась на наше с Каром ложе.

Честно сказать, мне очень-очень хотелось, чтобы на её месте был Эйдэн. Ну просто поговорить хотелось. Как-то объясниться и спросить, зачем он мне солгал… Я подавила раздражение.

— Ты его не знаешь. Он храбрый и добрый. Эйдэн только с виду…

— О-о. Кто-то, кажется, втюрился? Да ладно? Ну, знаешь, у тебя губа не дура. И Арманчик, и Кариоланчик — душки такие. А к ним ещё и Эйдэн. Вот только, знаешь, подруга, я, хоть мужиков и люблю, вот этого последнего с радостью тебе б передарила.

Я рассердилась. В самом деле, ну что такое⁈ Ворваться в чужой шатёр без спросу, да ещё… Открыла рот, чтобы как можно грубее попросить покинуть помещение, но Кара вдруг задумчиво произнесла, разминая пальцами икры:

— Смерть в нём живёт.

«Может, вам будет удобнее расположиться в своём шатре» — умерло у меня на языке.

— В каком смысле? — растерялась я.

— В прямом. Уж я-то такие вещи чую.

— У него две жены погибли. И дочь… Понятно, что смерть…

— Это дела прошедшие, а я про — настоящее и будущее.

Я невольно села на землю, сжала пальцы. Губы онемели, и я с трудом заставила их произнести:

— Как это? Он же живой?

— Обречённый он. Ты язык воронов понимаешь?

— Откуда?

Кара зевнула и потянулась, будто кошечка:

— Эх, всё время забываю, что вам, человечкам смертным, иные языки нужно специально учить. Смерть его ждёт дома. Открыто они говорят об этом. Сегодня был разговор с Аэргом, когда в дорогу собирались. Как Эйдэн вернётся, так каган его и сразу казнит. И женишок знает, и Аэрг — знает, и Тэрлак.

— Но кто тогда станет Третьим вороном?

— Сафат, сын твоего ненаглядного Эйдэна. Мальчишке всего шесть, но каган ненавидит Третьего ворона, поэтому ему наплевать, что наследник юн.

— Он не мой…

— Да нет, вполне разговаривает.

Я не стала объяснять. Дева Пречистая… как же так? Эйдэн знает… Эйдэн знает, но не бежит, а выполняет волю этого упыря-кагана? Убившего его жён и дочь… Впрочем, не может не выполнять, ведь у тирана малолетний сыночек ворона.

— Впрочем, не только поэтому. Есть что-то в Третьем… жутковатое. Такой зарежет с весёлой улыбочкой. Ты не знаешь, всегда одни и те же остаются в лагере? — деловито уточнила Кара, уже развалившаяся на шкуре.

— Нет, они меняются…

— То есть, завтра останется не Эйдэн?

— Нет.

— Тогда бежим. Я натырю еды всякой, и моей магии хватит, чтобы кони не уставали до самого Старого города.

Что? Я неверяще уставилась на неё.

— Он же тебя спас!

— А толку мне от его спасения? Элис, ты понятия не имеешь, кто такие во́роны! А Эйдэн из них самый воронистый.

— Не имею. А ты знаешь?

— Нет. Но знаю то, что смертельно меня пугает: на них моя магия не действует! Совсем. Как если бы её не было, понимаешь? Ни боевая, ни магия иллюзий, ни-ка-кая! Ненавижу тех, кто мне неподвластен. Лишь дважды в жизни встречала таких: Румпеля и Пса бездны.

Мне стало ещё холоднее. Я поднялась. Пожалуй, действительно стоит принести дров.

— Румпеля? — переспросила из вежливости.

Про пса бездны-то я слышала уже.

— Ну, вы его знаете под именем Чертополоха. Принца Фаэрта.

— Кого? — мой голос оборвался.

Тёмного мага? Того самого…

— И если ты веришь, что он погиб в тот день, то ты просто дура. Румпель бессмертен. И всемогущ в этом мире. Он — его хранитель. Был. Пока Пёс бездны не отобрал у него магию. Ты можешь себе представить, насколько силён Пёс бездны? Отобрать магию у создателя мира! Да охренеть просто! И эти утырки хотят, чтобы я искала нового Пса! Нового, у которого магия и хранителя, и прежнего исчадия бездны! Да что б их. Не, не, я под такое не подписывалась. Не люблю Первомир, но уж лучше удеру туда и пересижу, пока здесь не уляжется.

Полог снова откинулся, и, прервав речь Кары, внутрь шатра вошёл беловолосый Нург. Сбросил охапку дров в центре.

— Я тут костёр разожгу, — пояснил очевидное.

Кара хихикнула и милостиво согласилась.

— Ну, давай, разжигай, воронёнок.

— Мне не требуется ваше разрешения, — пояснил Белый ворон, хлюпнул длинным носом и принялся складывать дрова шалашиком. — Если бы мне нужно было разрешение, я бы спросил. Разрешение может выдавать старший младшему. Но старший в этом шатре — Кариолан. Однако Кариолан — всего лишь Седьмой ворон, а я — Шестой…

Зануда! Я не выдержала:

— Да-да, я помню: стоит вам захотеть, и Седьмой меня в брачную ночь уступит вам.

Он удивлённо оглянулся на меня. Чёрные, треугольные угольки глаз растеряно хлопнули ресницами.

— Я этого не говорил…

— Так сказал Эйдэн, Третий ворон. Или он солгал?

Чему лично я не удивилась бы.

— Ну-ка, ну-ка, а подробнее? — живо заинтересовалась Кара.

Она по-прежнему лежала на шкурах, ничуть не стеснясь постороннего мужчины, и крутила пальцем медную прядь.

— Всё так, но не так просто, — пояснил Нург и, уложив бересту и солому, поджёг их. — Такое право у воронов действительно есть, но обыцай варварский и устаревший.

Крохотный огонёк лизнул дрова и погас.

— Но, если каган казнит Эйдэна, то третьим вороном станет его сын? — невинно полюбопытствовала Кара. — И тогда, правильно ли понимаю вас, допочтимый Нург, каган женит маленького Сафата, и один из вас должен будет взойти на его ложе, так как род ворона не должен прерваться, а Сафат слишком юн для таких дел?

— Да, — рассеяно отозвался Шестой ворон и, хмурясь, снова зажёг костёр.

Огонёк лизнул дрова и погас.

— И кто же это будет? Ты?

Кара перевернулась на живот, задрала ноги, согнув их в коленях и почти коснувшись собственного затылка носочками, и положила подбородок на руки, облокотившись о шкуру. Её чёрные глаза чуть поблёскивали в полумраке.

— Н-нет, это же Третий. Аэрг или Тэрлак…

Нург снова запалил бересту. Кара тихонько дунула. Огонёк лизнул дрова и погас.

— Кардраш! — от души выругался ворон. — Цто за проклятье⁈

— Попробуй ещё, — милостиво посоветовала фея.

В глазах её плясали чертенята.

Нург попробовал ещё дважды, и дважды огонёк, едва лизнув бересту, гас. Выражение лица бедного парня (он был старше Кариолана, но младше Эйдэна) стало растерянным и несчастным. Наверняка ведь Шестой ворон, как настоящий воин, гордился умением в любых условиях зажигать костры, а тут… Мне стало его жаль.

— Кара, — упрекнула я.

Фея вздохнула, лукаво улыбнулась.

— Давай помогу.

Присела рядом, наклонилась так, что декольте стало видно даже мне, и очень изящно подула на дрова. Те тотчас занялись весёлым пламенем. Нург уставился на них, затем перевёл недоумевающий взгляд на женщину рядом.

— Но…

— Учись, малыш.

Я поднялась и вышла. Раз есть костёр, значит, можно погреть на нём воду и заварить чай. Чай поможет согреться и навести в мыслях хоть какой-то порядок. К тому же я побоялась рассмеяться и тем самым ещё сильнее оконфузить бедного ворона.

Шатра было всего два, это меня озадачило. Один — для нас с Кариоланом, второй — для Кары, а остальные? Как они будут спать? Я огляделась, и, не обнаружив Эйдэна, почти обрадовалась. Нашла в припасах небольшое ведро, подошла к озеру, проломила лёд, зачерпнула воды.

Какая-то грязная, с водорослями. Я отошла от берега чуть дальше, шага на четыре. Снова пробила дном ледок. Но вода снова была не чистой. И вот что ты тут будешь делать?

Ещё пара шагов. Лёд под ногами стал трещать и гнуться. Мне стало страшно, я опустилась на колени, аккуратно продвинулась ещё. Ударила дном и…

Лёд подо мной ушёл. Чёрная вода затопила глаза, обожгла шею, руки и лицо. Я схватилась за лёд, но тот отломился, и меня увлекло вниз. Выпрямив ноги, попыталась оттолкнуться от дна — оно ведь совсем маленькое, это озеро. Дна не оказалось. Забарахталась, чувствуя, как каменеет одежда, увлекая вниз. И всё же всплыла.

— Помо…

Снова ушла вниз. Грудь обожгло огнём, и словно кто-то запустил в лёгкие острые когти. Сердце заколотилось отчаянно, в ушах зашумело. Оттолкнулась вверх и мои руки упёрлись в лёд над головой. Крепкий, прочный лёд.

Это была смерть.

Кто-то схватил меня, рванул наверх, я глотнула кислород, захлёбываясь и ничего не видя. Словно змея обожгла моё горло, и плащ упал с плеч, а затем и верхняя юбка. Я попыталась вцепиться в это что-то, такое надёжное, но меня резко отдёрнули, и кожу черепа обожгла новая боль. А в следующий миг я увидела нечто чёрное, что яростно колотилось о лёд, пробивая его к берегу, что-то, что тащило меня за волосы за собой. Мир то чернел водой, то вспыхивал алым, уши разывались от гула, а сердце переполнило грудную клетку. Вода попадала в горло, я отплёвывалась, вдыхала и снова глотала чёрную воду, казавшуюся пламенем.

Что-то чёрное встало на ноги, перехватило меня, забросило на плечо, подхватило под попу и пошло к берегу по плечи, а затем почти сразу по пояс в воде.

Мы вышли. Эйдэн скинул меня на снег рядом с телегой.

— Р-раздевайся, — приказал коротко.

Я попыталась расстегнуть корсаж. Смогла наполовину — пальцы тотчас заледенели и так сильно дрожали, что шнурки выскальзывали из них. Третий ворон моментально скинул одежду, оставшись абсолютно голым, но меня так трясло, что я даже не смутилась, да и перед глазами плыли огненные круги. Зачерпнул снег и растёрся. Оглянулся на меня, мучащуюся со шнуровкой. Вытащил из повозки мешок, из него штаны, натянул штаны, затем упал рядом со мной на колени, ножом разрезал шнурки и принялся стаскивать с меня одежду.

— Н-не н-н-надо, — взмолилась я, схватившись обеими руками-чурками за корсаж.

— Хорошо. Давай к себе в шатёр.

— Т-там К-кара. И Н-н-н…

Он снова подхватил меня на руки. Вздрогнул, видимо я была совсем ледяной. Забежал во второй шатёр. В нём горел огонь, но мне всё равно показалось, что ужасно холодно. Эйдэн, не слушая моих попыток возразить, стянул с меня корсет, затем юбки, сапожки и штаны. Выскочил шатра, вернулся со снегом и решительно растёр мои руки и ноги, грудь и спину.

Огонь, пылающий огонь.

Я зажмурилась. Крепко-крепко. Щёки запылали.

Эйдэн, так же молча, выжал мои волосы, натянул на меня блузу. Потом что-то очень тёплое, похожее на вязанную рубаху с широкими рукавами. Закутал в попону.

— Можешь открывать глаза, — заметил весело.

— Не б-буду, — отказалась я.

Он хмыкнул. Принялся растирать мои ступни, разминать сильными руками.

— Зацем полезла на лёд?

— За водой… Ой! — я распахнула глаза и испуганно уставилась на него. — Я же ведро утопила!

И вскочила. Эйдэн, схватив меня за коленки, дёрнул вниз.

— Мышь с ним, с ведром. Сиди.

Его губы посинели, лицо очень побледнело, нос же наоборот покраснел. А вот от того синяка под глазами не осталось уже ничего. Серые-серые из-за почти отсутствующих зрачков глаза. Гранит.

— Я не думала, что лёд провалится, — сообщила я несчастным голосом.

— Я понял. Пей.

Он протянул мне фляжку. Я доверчиво глотнула, поперхнулась, закашлялась, едва не выронив её из рук.

— Это не вино!

— Нет. Пей.

Это был огонь. Жидкий, горький и ужасно вонючий. Я послушно принялась пить. Эйдэн надел рубаху на свой обнажённый торс, потом запасную куртку, не чёрную, какую-то бурую. Завязал пояс. Наклонился, положил мою левую ногу на колено и натянул шерстяной носок.

— Я сама, — прошептала я, отчаянно краснея.

Он молча взял правую ногу, я отдёрнула её. Эйдэн выразительно посмотрел на меня. Потом вздохнул:

— Перестань. Элис, не усложняй мне жизнь.

И всё же надел этот носок. На миг его ладонь задержалась на моей лодыжке, а потом мужчина меня отпустил, и я тотчас поджала ногу.

— Эйдэн, ты не должен меня трогать. Я — чужая жена.

— И цто? Ницего не произошло. Ты упала под лёд, я тебя вытащил. Только и всего.

Я спрятала лицо в ладонях и всё же выговорила вслух:

— Ты видел меня голой.

— Да. В коридоре твоего дома. Это было незабываемо, — съехидничал он.

— Сейчас, не тогда.

— А там цто-то изменилось? Впроцем, да, ты отощала, Сиропцик.

Ворон смотрел по-прежнему насмешливо, вот только его серые глаза чернели из-за расширяющихся зрачков. Это завораживало. Наверное, ворон отогревался. Я решительно поднялась. Пошатнулась. Ох, и крепкое ж это не вино! Или не оно: сердце билось так быстро-быстро, а в ушах стучали молоточки. Эйдэн тотчас вскочил, подхватил оседающую меня под мышками и вдруг прижал к себе головой, ткнулся лицом в мои мокрые волосы.

— Ты не должен, — прошептала я, чувствуя жар, толчками растекающийся по моему телу и превращающий его в воск.

— Не должен, — согласился ворон.

Мы постояли, обнявшись, но не прижимаясь друг к другу. Только моя голова касалась его груди, и я слышала как гулко и быстро колотится его сердце. Только его руки лежали у меня на спину. Он дышал тяжело и прерывисто. Наконец я отстранилась, заглянула ему в лицо.

— Что с тобой?

Эйдэн шагнул назад, подобрал чёрный вороний плащ, протянул мне

— Надень.

Я послушалась. Мужчина убрал свои руки за спину.

— Иди к себе. Скажи Каре, что я её жду здесь. И Нурлога гони в шею.

Ну уж нет! Так не пойдёт. С вороном точно происходит что-то странное. И что? Я оставлю его так вот? А вдруг что-то случится? Какой-то он не такой, как обычно. И я мягко намекнула:

— Эйдэн! Ты не ответил.

Ворон посмотрел на меня, усмехнулся:

— И не надо мне отвецать, Элис. Иди в свой шатёр, девоцка. Жди мужа.

— Сейчас пойду, — мрачно ответила я. — Я помню, что ты мне говорил про побег. Там, в таверне. А я тебя не послушалась. Ты поэтому на меня злишься?

Он рвано выдохнул.

— Но я не могла поступить иначе, понимаешь?

— Понимаю, — напряжённо ответил ворон. — Понимал раньше, цем ты. Элис, я мужцина. Я не камень. Иди в свой шатёр.

Да вот ещё! Не на ту напал. Слишком много у меня накопилось вопросов. Тем более, что он выглядит больным. Наверняка, чувствует себя не лучше меня: мой желудок скручивала резь, а во рту был обжигающе-горький привкус, я облизнула пылающие губы и настойчиво продолжила спрашивать:

— Что значит: «понимал раньше, чем ты»?

Но Эйдэн вдруг… отвернулся и покинул шатёр. Он что… сбежал? Серьёзно? Молча подобрав полотенце, я замотала волосы и, потрясённая, тоже покинула шатёр, не зная, что и думать.

Третий ворон колол дрова. Саблей. С размаху и под разными углами. Босой.

— Топор дать? — насмешливо поинтересовалась Кара, стоявшая у входа в мой шатёр.

Эйдэн оглянулся на неё, вытер лоб рукавом рубахи.

— Нург. Иш та ке

Срезал ветвь прибрежного ивняка, затем другую, и бросил одну в руки подошедшего Белого ворона. И тотчас оба замерли в позиции на полусогнутых ногах. Ну понятно, тренировка у них. Специально, чтобы не отвечать на мои вопросы. Я вернулась в свой шатёр, села к костру и протянула руки. Потом повернулась к нему спиной, растрепав волосы — пусть сушатся.

А если найти Пса бездны, и тот сделает Эйдэна хранителем? Ведь каган же не сможет тронуть хранителя, да?

ПРИМЕЧАНИЕ для любознательных

Иш та ке — выходи вперёд, или сюда, ты мне нужен. Дословного перевода нет. «иш» форма глагола ишарт, направление движения, в зависимости от контекста может означать как «выходи», так и «убирайся вон», в некоторых случаях это нечто вроде совета убиться об стену. Ке — мне, ко мне, мной, меня. Та — артикль, не переводится. В сочетании с «ке» может означать «ты мне». Всё вместе ближе по смыслу «к ты мне нужен» или «иди сюда». Язык воронов очень сложен, но видели бы вы их надписи!