Ворон, каркни на счастье

Дополнение 5

Луна освещала окрестности. На стенах никого, кроме дозорных, уже не было, и Марион, опершись о зубец крепостной башни, любовался до странности ровной землёй, плоской, как лепёшка. В ушах звенели шпаги, гудела земля от грохота орудий. Принц запахнулся в короткий плащ, жадно вдохнул воздух.

Ну что ж. Когда-то это должно было случиться.

Однажды он уже встретился со своими страхами в зеркальном коридоре Вечного замка. А теперь всё тоже нужно было пройти и в жизни. Снова.

Марион ненавидел войну. Все эти крики и рыдания раненных, изувеченных людей. Кипящую смолу, льющуюся на живую плоть. Запах пороха и гари. Ярость, превращавшую людей в животных. Страх, пахнувший мочой. Ненавидел себя, потому что ужас в сердце взвинчивался в злость, превращая среднего принца в голодного зверя. «Кто бы мог подумать, — заржал как-то Дезирэ, вытирая шпагу и с любопытством заглядывая в лицо брата. — Пусик Марион скрывает в себе чудовище». И присвистнул одобрительно.

Перед боем, во время боя «пусик Марион» не слышал своего сердца, лишь разум — холодный и беспощадный. Он отправлял гвардейцев на стены, не размышляя о том, сколько из них погибнет, сколько станет калеками. Ни жалости, ни страха не было в принце. И, подавая пример другим, Марион первым прорывался на стены…

Но после…

— Как думаешь, — к нему подошёл старший брат, согревающий руки дыханием, — выстоим? Шанс есть? Во сколько их больше? В пять, в шесть раз?

— Около полумиллиона. Будет тяжко.

— Ты не ответил.

Марион обернулся, заглянул в бородатое лицо. Пожал плечами.

— Кто ж такое знает наперёд? Не выстоим, если этот кондон Кретьен не впустит за стены наших ребят. Их сметут в первые же часы, раздавят о стены. Но сладкому женишку важнее, чтобы мы не захватили его милую невесту.

Гильом хмыкнул, встал рядом и принялся любоваться степью, уступами спускающейся от подножия замка.

— Ариндвальд предлагает устроить переворот этой ночью. Убить де Ровэ, бросить Кретьена в Тёмную башню.

— Звучит заманчиво. А с Авророй что предполагает сделать?

— В монашество постричь.

Они помолчали. Откуда-то издалека до них донёсся волчий вой, необычайно мощный для степных хищников.

— Почему не женить на ком-то? — сухо уточнил Марион.

Гильом прислонился спиной к зубцу, запрокинул голову и посмотрел на луну.

— Её муж станет королём. А не будет Авроры, её королевство можно объединить с нашими. Таким образом, наш с Белоснежкой сын впервые за долгое время станет королём Трёх королевств.

— Ну и падла же твой Аринвальд.

Король Родопсии рассмеялся. Похлопал Мариона по плечу.

— Ну-ну. Мерзкий человечишка, тут ты прав. Это ещё не самый худший план из предложенных. Как-то, знаешь, сразу чувствуется, что он — наставник Дезирэ. А ещё Шарль Аринвальд — тот, кому я обязан падению с коня и многолетнему общению с Фаэртом.

Средний принц поперхнулся. Раскашлялся. Вытаращился на брата:

— Ты давно об этом узнал?

— Всегда знал. Никогда, знаешь ли, не был идиотом. Безногим калекой — да. Идиотом — нет.

Марион выругался, сплюнул со стены.

— Какого дьявола, Гильом⁈ Почему эта тварь до сих пор не на плахе? Почему носит герцогскую цепь?

— Крестик на моей груди, на него ты погляди… — донеслось до них звонкое и пьяное.

Средний принц схватил Гильома за плечи, разворачивая короля к себе лицом:

— Гил. Давай по существу. Ненавижу твои загадки и придворные реверансы. Хотел мне что-то сказать — говори. Ко мне жена идёт. И, клянусь, видеть её пьяное личико я хочу сильнее, чем твоё бородатое.

Гильом вздохнул и поморщился: тупость окружающих по-прежнему раздражала короля.

— Ты заметил, как настойчиво Аринвальд подкладывает мне свою жену?

— Ну? И?

— Белоснежка тоже уже шесть раз заводила со мной разговор о фаворитке…

— Снежка дура?

Король снова поморщился, отвёл руки брата.

— Снежка умнее, чем все, кого я знаю. Включая тебя. Не обижайся.

— Зачем ей это?

— Зачем она делает вид, что играет на стороне Аринвальда? А вот догадайся. А ещё скажи: зачем Шарлю было убивать меня? Ну, тогда, на охоте? Зачем отец — а король Андриан не был идиотом, это ты знаешь — хотел женить тебя на Белоснежке? Скажешь: Эрталия? А зачем, братик, отцу было делать тебя королём Эрталии? Ты же был его наследником. И дураку было понятно, что ты стал бы консортом при королеве. Ну?

Марион растерялся. Такие мысли не приходили в голову среднего принца. Гильом послушал тишину и вздохнул:

— Ещё раз, братик, собери детальки в единую мозаику: Андриан назначает Шарля де Труа наставником и воспитателем Дезирэ, младшего из наследников. После этого на охоте происходит «несчастный случай», и старший сын и наследник внезапно оказывается без ног, а, значит, практически выведен из очереди к трону. Проходит несколько лет, и средний сын женится на Белоснежке, королеве Эрталии, став принцем-консортом при ней…

— Он двигал Дезирэ к трону. Своего воспитанника…

— Ну наконец-то!

Звуки пьяного женского голоса всё приближались. Марион обернулся, встревоженно вслушиваясь. Аня весело распевала, поднимаясь по лестнице башни. Не споткнётся?

— Но потом женихом Белоснежки стал Дезирэ…

— Любопытно, да? Когда ты разрываешь помолвку с королевой Эрталии и решаешь жениться на красотке Синдерелле…

Марион поморщился. Гильом добродушно продолжил:

— … Шарль переигрывает всё и всех. Но давай представим: Дезирэ женился и стал принцем-консортом. Ты женат на скромной дворянке. При этом ты приворожён, то есть, очень скоро умрёшь, если называть вещи своими именами. А, значит, если что-то произойдёт с Белоснежкой… С учётом того, что она — последняя в своём роду и наследников у неё нет…

— Дезирэ станет королём Родопсии. Но он так же сможет претендовать на трон Эрталии… потому что других претендентов нет, а он — вдвовец последней законной королевы.

— В яблочко.

В тоне старшего брата послышалась откровенная издёвка. Марион прищурился. До него начинало доходить.

— Ты думаешь, герцог причастен к пропаже Дезирэ?

Гильом пожал плечами:

— Не знаю. Может, да, а, может, и нет.

— Зачем ты подарил ему герцогство?

— Всем привет! — радостно объявила Аня, появляясь на площадке. — Ух, какой тут вид!

Она пошатнулась, и муж подхватил её и бережно прижал к себе.

— Вот это ты надралась! — заметил восхищённо.

— Сердце кр-расавицы склонно к измене… — озорно запела Аня, и Гильом с удивлением увидел, что брат покраснел.

— Не стану мешать тебе, Мар, показывать жене окрестности, — дипломатично произнёс король. — К тому же задача монарха — почивать, пока его подданные воюют. Доброй ночи.

И направился вниз, размышляя о скудности разума и о том, насколько всё же разительно умственные данные могут отличаться у ближайших родственников. Гильом никогда не видел взрослого Дезирэ, только белобрысого кареглазого мальчишку с выпавшими передними зубами и злой улыбочкой мелкого засранца. Конечно, Гильом попытался узнать о брате всё, что мог, но в итоге так и не смог разобраться: был ли младший принц слепым орудием в руках Шарля де Труа, или они играли на пару.

Белоснежка ещё не спала: сидела у окна и расчёсывала гладкие чёрные волосы, спадающие до самых розовых пяточек. Он подошёл, обнял её и поцеловал в макушку.

— Аврора тоже сказала, что Люсиль вполне красива и украсила бы собой твоё ложе, — заметила эрталийская королева, откидываясь на спинку кресла и насмешливо глядя на мужа. — Мы обе не понимаем: что тебе не нравится в бедной герцогине Ариндвальдской?

— Отчего ж? Вполне смазливая мордашка. И фигура ничего. Но сейчас, когда международная политическая обстановка настолько сложна, мне жаль тратить казну на радости жизни. Фаворитки, знаешь ли, это дорого. А Родопсия после всех войн так и не восстановила экономику.

Взгляд королевы выразил уважение.

— Я могу одолжить тебе необходимые суммы из казны Эрталии. Думаю, это можно будет назвать «представительскими расходами».

— Благодарю. Вы так любезны, Ваше величество. И под какой процент?

Белоснежка рассмеялась. Поднялась, обняла мужа, отстранилась, заглянула в его невозмутимые глаза, привстала на цыпочки и поцеловала в губы.

— Скажем, процентов под пятнадцать годовых?

— Не больше восьми с половиной, — решительно отказался Гильом.

— Девять.

— Это кровопийство, Снежка. Пожалуй, стоит пока повременить с обременением себя фавориткой. В настоящее время мы не можем себе позволить такие расходы.

— Но надежда у Люсиль есть?

— Разумеется. Когда-нибудь.

Белоснежка хмыкнул, повеселев. Гильом наклонился и поцеловал жену в губы.

А где-то, в убранной шёлком и бархатом комнате, под кружевным балдахином в это время беспокойно ворочалась красавица Люсиль, даже не догадываясь, что давно превратилась в предмет специфического юмора королевской семейки.

Спустя часа два король Гильом, размышляя над шахматной партией, завершившейся ничьей, спустился по лестнице донжона вниз. Паж, с факелом освещающий дорогу впереди, почтительно распахнул перед ним дверь спальни.

— Разбуди нас на заре, — приказал король и тут же подумал, что конкретно в Старом городе стоит говорить «меня».

Расстегивая камзол, прошёл вперёд и замер.

Покои были небольшими, но лучшие не смогли бы устроить за это время, а Гильом не был прихотлив. Из квадратной прихожей, увешенной гобеленами, был виден альков, и там кто-то определённо лежал. Король удивлённо хекнул, прошёл в спальню:

— Будьте любезны… — начал было и осёкся.

Попятился, схватившись за горло. Захрипел и рухнул без сознания: он плохо переносил вид крови. Вбежавший на шум паж поднёс факел поближе к кровати и пронзительно закричал.

На шёлковых простынях лежала прекрасная пышногрудая девушка, чьи волосы золотой волной свешивались вниз. Под левой грудью с тёмным ореолом соска, вспыхивая самоцветами рукояти, торчал тоненький стилет. Кровь уже перестала течь, а широко распахнутые глаза застыли в неподвижном упрёке смерти.

Ещё через десять минут в замке больше никто не спал.

ПРИМЕЧАНИЯ

О том, что произошло с Гильомом, о всех трёх принцах Родопсии (в тч. Дезирэ) и их взаимоотношениях рассказано подробнее в книге «Отдай туфлю, Золушка». Там же рассказано взаимоотношениях Ани и Мариона, почему Аня троллит мужа этой арией, а он смущается. История Гильома и Белоснежки там же.