Ворон, каркни на счастье

Глава 26 Волк и ворон

Эйдэн зашёл в шатёр Германа.

— Извини, — он буквально рухнул у камней нехитрого очага. — В моём шатре раненный Кариолан. Я погреюсь и сразу уйду.

Герман изумлённо посмотрел на друга-ворона.

— С каких пор ты мёрзнешь? Мари, можешь подогреть вина?

— Пусть сам подогреет, — фыркнула Мари.

Ворон отмахнулся:

— Не надо.

— Ты зачем Кариолана вызвал на бой? — хмуро уточнил Герман.

«Почему они не спят?» — устало подумал Эйдэн. И привычно отметил расположение людей: Герман возится у противоположного от входа свода с какими-то… картами? Кажется, да. Перед ним низенький стол. Мари сидит слева от входа. Сердитая? Взъерошенная? Настороженная? Это после поединка, что ли, они такие ершистые? Бертрана и Майи нет, хотя Эйдэн знал: Кот с женой тоже ночуют в шатре Германа, ведь слугам отдельного шатра не полагалось, а Майя, конечно, мёрзла на снегу. Ответил медленно и уклончиво:

— Надо было.

— Ну то есть, сам греешься, а твоя невеста где-то мёрзнет? — ехидно уточнила Мари.

— Моя невеста способна сама о себе позаботица.

Эйдэн протянул руки к огню.

Он чувствовал, что внутренне сломался. Как будто стержень внутри дал трещину. Но: когда? Когда погибли Касьма и Нуиника? Когда пожалел девочку-сиропчик? Или это встреча со сказочником так его изменила? Или… На душу навалилась смертельная усталость, и ворон с изумлением увидел, как сильно дрожат его пальцы. Если сейчас понадобится стрелять, он и с десяти шагов не попадёт.

— Хорош жених, — рассмеялась Мари. — Зачем ты тогда нужен такой, если невеста может сама о себе позаботиться?

Эйдэн обернулся к ней и оглядел с любопытством. В отблесках пламени короткие — по плечи — волосы казались алыми. Светлые глаза смотрели насмешливо и неприязненно.

— Мари, — сердито вмешался Герман, останавливая жену.

Маг-архитектор тоже заметно нервничал. Он был чем-то очень раздражён.

— Да нет, — усмехнулся Эйдэн, сузив глаза, — пусть говорит.

— Вот ещё. Знаешь что, Третий ворон, проваливал бы ты из шатра. Мы с мужем, может, кое-чем хотим заняться, для чего посторонние не нужны вовсе?

И женщина игриво посмотрела на мужа. Эйдэн поднялся, сделал пару шагов к Мари, сел так, что его лицо оказалось прямо напротив её лица.

— Цем?

— В самом деле, Эйдэн… — начал было Герман и тоже приподнялся было, но ворон вскинул руку и, не оборачиваясь, попросил:

— Три вопроса. И я уйду.

— Уже два, — процедила Мари, отстраняясь.

— Хорошо. Три вопроса, три ответа. Я жду.

— А то сам не знаешь, чем муж с женой ночью занимаются? Или у твоих детей не ты отец?

Она напоминала злого и испуганного воробушка. Или бурундучиху, защищающую гнездо. Мари испугана? А почему? Эйдэн улыбнулся.

— Цем?

— Детей делают, — огрызнулась Мари. — Герман, он мне надоел!

Женщина вскочила и отошла к мужу. Герман хмурился, смотрел в сторону, и видно было, что всё происходящее ему ужасно неприятно.

— А ты любишь детей? — мягко поинтересовался Эйдэн.

— Не твоё дело.

— Это был второй вопрос, — устало намекнул Герман.

Ворон тоже встал.

— Вецер холодный, — посетовал Эйдэн и принялся развязывать пояс. — Я замёрз, и у меня давно не было женщины. Мари ты не против, если этот вецер мы оба будем тебя любить?

Герман поперхнулся. Женщина быстро скользнула оценивающим взглядом по мужественной фигуре воина, в её голубых глазах вспыхнул было интерес, но Мари тотчас нахмурилась и приняла оскорблённое выражение, поджав румяные губы:

— Пошёл вон, Эйдэн! Герман, он оскорбляет твою жену!

Обняла мужа и положила голову ему на плечо. Герман непроизвольно отшатнулся от неё. Эйдэн расхохотался, запахнул пояс.

— Доброй ноци, Герман. Доброй ноци, Кара, — бросил и вышел наружу.

Интересно, а куда подевалась настоящая Мари? Не съела же её ведьма на ужин, а потом зачаровала Германа? Но архитектор не выглядел зачарованным.

Эйдэн глубоко вдохнул морозный воздух, снова хмыкнул. И едва не рассмеялся в голос: ну, Кара, ну… фея. И вспомнил, как она угрожала сбежать в любой момент, когда пожелает. Это вот так, что ли?

Испокон века вороны враждовали с феями. История знала множество случаев, когда вороны сжигали фей, и не менее случаев, когда феи похищали детей воронов и превращали их в птиц. Никто не помнил, когда началась эта вражда. Наверное, была с самого рождения мира. Со временем все от этого устали, и феи облюбовали западные королевства, а вороны — восточные степи. Былая вражда осталась лишь в легендах. Но сейчас, когда под давлением Великого Ничто мир комкался как лист бумаги, новые столкновения снова становились неизбежностью.

Эйдэн тряхнул головой. Однако, как Кара смогла сделать так, что он не разглядел её сразу же? Ведь чары, в том числе иллюзий, на воронов не действовали. Как фея смогла скрыть от него настоящий облик за иллюзией? И тут же понял: обмен. Значит, Мари дала согласие добровольно. А Герман-то… вот… суслик.

Что задумали эти первомирцы?

Третий ворон присел к костру. Сегодня дежурил Ярдаш, Пятый ворон, старейший из них по возрасту. Может, сменить его? Пусть старик отдохнёт перед завтрашним откровением. Эйдэн заколебался: он не спал всю ночь, преследуя похитителей облачения Седьмого из братьев-воронов. Догнал, когда солнце уже стояло высоко: одинокий конь пасся у костра. На чёрном свёртке одежды сидела огромная зелёная лягушка и таращила янтарные глаза. Гарм тотчас слетел на землю, схватил искомое и бросился к Эйдэну. Обратный путь был, конечно, короче, вот только… всё равно ворон устал.

А завтра…

И снова помрачнел. Завтра ему понадобятся все силы, и телесные, и душевные.

Он распахнул плащ, укутываясь в него и намереваясь лечь спать, и тут вдруг услышал крики, а затем жуткое раскатистое рычание. И сразу же кони заволновались и заржали, заметались в табунах. Эйдэн бросился на крики, выхватывая по пути саблю. Лагерь оживал на глазах: люди вскакивали, хватали оружие. Вспыхивали факелы.

Третий ворон выскочил к тому месту, где прежде был шатёр Элис и замер.

Шакалы с факелами и арбалетами в руках оцепили периметр. Вороны выставили вперёд оружие. Тэрлак, Ыртаг, Ярдаш и… Кариолан? Бледный, но с оружием в руках. Эйдэн на секунду замер, шокированный ожившим Седьмым воронм, а затем оглянулся туда, куда смотрели все.

На месте шатра щерил белые клыки волк. Огромный, размером с жеребца. Вздыбленная серая шерсть отливала серебром в свете луны. Глаза полыхали алым светом. Монстр рычал, широко расставив лапы.

— Цельсь! — крикнул Тэрлак.

Арбалетчики перезарядили арбалеты. Лучники натянули тетиву, прицеливаясь.

— Пускай!

Засвистело. Волк подпрыгнул. Брызнули осколки стрел и болтов, перекушенных его мощными зубами. Ни одна не ранила монстра.

— Пёс бездны, — прошептал кто-то испуганно.

Снова? Через тридцать лет? Но где… Эйдэн быстро оглядел всех. Снова глянул на Кариолана. Седьмой ворон, белый как мел, стоял и даже не шатался. Он же умирал от ран? И тут Эйдэн поймал ускользающую мысль за крыло. Шагнул в круг.

— Назад! — зычно крикнул Тэрлак.

Третий обязан повиноваться Второму. Беспрекословно. Так было всегда. Но Эйдэн сделал ещё шаг к зверю. А затем отбросил саблю в сторону. Туда же полетели ножи и стилеты.

— Эй, — мягко позвал он, протягивая раскрытые ладони к чудовищу, — всё хорошо.

— Эйдэн, это приказ!

Но Третий ворон сделал ещё шаг вперёд.

— Не бойся. Видишь, я безоружен.

Волк смотрел на него и скалился, морща нос. Глаза горели факелами.

— Я не прициню тебе зла, — сказал Эйдэн и снова сделал шаг. Затем другой.

Волк зарычал и попятился. Позади раздался чей-то судорожный вздох.

— Не бойся меня. Всё хорошо. Позволь мне коснуца тебя.

Ещё шаг. И ещё. И снова. И вот уже он чувствует дыхание зверя и видит панику в его красных глазах. И видит, как зверь дрожит.

— Тише, тише. Я никому не дам обидеть тебя. Я же обещал.

Эйдэн протягивает руку и медленно-медленно касается морды. Зверь дрожит от напряжения.

— Ты напугана, я понимаю. Позволь, я помогу тебе.

Рык разносится по лагерю. Вжик — болт арбалета чиркает по плечу Эйдэна. Волк перехватывает, ломает дерево, а затем бросается бежать громадными скачками. Прочь. Прочь. Подальше от людей, во мрак ночи.

— Что это было?

Нург. Уже и Нург подошёл. Эйдэн оглянулся на замершую толпу и засвистел. Пронзительно, призывно. Взлетел на подскочившего жеребца, ударил в бока и прижался к крутой шее.

Со всех сторон сбегались люди. Кричали, стреляли в чудовище. Волк шарахался от них, и во́рону трудно было не упустить зверя из виду. Но наконец обоих вынесло из лагеря, и монстр помчал по степи. Жеребец хрипел от страха, но Эйдэн заставил каурого полететь галопом следом за хищником.

Степь остро пахла морозом и пожухлой травой, и эти запахи пьянили крепче кумыса. Лунный свет заливал равнину, вычерчивая ветви ломких дерезняков.

Где-то завыли степные волки, но тотчас перепугано смолкли. Взмыли в небо летучие мыши из близлежащих рудников. Волк перемахнул через узкую кривляку-речку, скакун Эйдэна забрызгал ледяной водой одежду всадника. Хорошо ещё, что ручей оказался неглубок.

Остановился волк внезапно. Упал на землю, ткнулся мордой в лапы и заскулил.

Ворон спрыгнул с коня, буквально слетел, прямо на серую шкуру, обхватил широченную шею, прижался к ней лицом.

— Тише, тише, — зашептал сипло.

Бешеная скачка давала себя знать. Волк заскулил отчаяннее, а затем посмотрел на Эйдэна, отвернулся и закрыл лапой нос. Ворон рассмеялся.

— Нормально выглядишь. Не толстая.

Взял ладонями морду, настойчиво повернул к себе.

— Ты должна успокоица. Твой страх превращает тебя в зверя. Слышишь?

Он опустился перед ней на колени, заглянул в очерченные черной подводкой глаза.

— Но это всё равно ты. Успокойся, девоцка. Всё хорошо.

Эйдэн поднялся, взъерошил её шерсть на морде, коснулся носом мокрого носа. Волк облизал его лицо.

— Ну вот и хорошо, — мягко сказал ворон и аккуратно вытер мокрость рукавом. — Без паники. Ну, так бывает. Жил себе жил, а потом вдруг оп — и ты волк. С кем не слуцаеца?

Волк сел, обернул хвостом задние лапы и наклонил голову. Он дрожал.

— Я не знаю, как тебе стать целовеком. Цестно. Это ты должна понять сама. Но ты поймёшь, обязательно. А нет, так тоже неплохо. Будем охотиться вдвоём. Представляешь, каких яков ты сможешь завалить? Плохо, цто не сможешь приготовить. Ты вкусно готовишь. Но вряд ли мясо сарлыка, сдобренное шафраном и кинзой, тебе понравица.

Волк чихнул, рассмеялся, немного нервно, и Эйдэн успел увидеть мелькнувшее белое женское тело, округлые груди, бёдра… а в следующий миг перед ним сидела Элис, одетая так же, как он видел её в прошлый раз. Ворон упал рядом с девушкой на колени, притянул к себе.

— Ч-что эт-то было такое? — жалобно пропищала она.

— Всё хорошо, — повторил Эйдэн и погладил её гладкие русые волосы. — Давай разведём огонь? Ты дрожишь. Замёрзла?

Она ткнулась лицом в его плечо и остаточно всхлипнула.

— Это колдовство, да? Меня заколдовали?

Зубы её стучали от пережитого испуга.

— Тш-ш. Давай снацала зажжём огонь? Сиропцик, пока я гнался за тобой, продрог от ветра. Как ёжик зимой.

Он снял плащ, набросил на её плечи, встал и принялся ломать сухой кустарник, царапающий руки. Девочка следила за ним, нахохлившись и кутаясь почти до самого носа.

— Что это было? — снова потребовала ответа сердито и жалобно, когда огонь затрещал слабым подношением.

Эйдэн сел рядом, обнял Элис за плечи.

— Расскажи, цто с тобой было, когда ты ушла. После того как я тебя напугал так жестоко.

Она вздрогнула, вспоминая. Судорожно втянула воздух и доверчиво прижалась к обидчику.

— Я уснула. А когда проснулась, то все вокруг кричали, и Кариолан смотрел на меня так… А потом бросил нож. Прямо мне в глаза.

— Цто тебе снилось?

— Это важно? Хорошо. Пещера. Тёмная и страшная. Там была змея, и она напала на меня. Красная, как засохшая кровь. Я испугалась и превратилась в волка… в волчицу… Мы стали драться. Она пыталась меня укусить. Такая… быстрая. Я едва успевала отпрыгивать, а потом… я её убила. Случайно. Не знаю. Это был какой-то странный сон, очень…

Элис снова задрожала. Ворон ткнулся носом в её висок, закрыл глаза и спросил шёпотом:

— Как настоящий?

— Да.

«Он и был настоящий, маленькая», — обречённо подумал Эйдэн, но заставил голос оставаться тёплым и мягким:

— А цто было потом?

— Я проснулась и увидела Риола.

— Кого?

— Кариолана. Он лежал и смотрел на меня. Нехорошо так смотрел. А затем вскочил и закричал «бартарлаг». Риол был напуган, и я испугалась. А потом… потом… Он швырнул в меня нож!

Элис зажмурилась и затряслась от ужаса. Эйдэн крепче прижал девушку к себе. Коснулся губами лба.

— Тс-с-с. Всё позади. Сиропцик, всё хорошо. Не бойся.

Она обхватила его шею, уткнулась к неё холодным носом и судорожно всхлипнула.

— Потом ты поняла, цто бартарлаг, или как говорите вы — пёс бездны — это ты? — мягко спросил Эйдэн, перебирая её волосы. — И оцень испугалась?

Элис молча кивнула. Ворон вдохнул.

— Бедная девоцка.

Какое-то время он просто слушал её судорожное дыхание, лихорадочный стук её сердца, а потом снова мягко и тихо спросил:

— Ты слышала цто-нибудь о псах бездны?

Девушка снова кивнула.

— А о последнем из них, который принц?

— Дезирэ?

— Верно.

— Да.

И она сбивчиво, но довольно толково пересказала ему всё то, что ворон уже знал. Про магию, отобранную у сказочника, которого девушка называла хранителем, про то, что Пёс обе магии — свою и хранителя — кому-то отдал.

— Ты же не хочешь сказать, что это мне? — больным от осознания голосом спросила она.

Вместо ответа Эйдэн лишь крепче прижал её к себе. Элис порывисто прижалась к его груди, зарылась лицом в куртку.

— Нет.

Ворон молчал.

— Нет, — упрямо повторила Элис. — Нет, нет, это невозможно! Это глупо, это… Почему мне?

Она отстранилась и возмущённо, протестующе заглянула в его глаза, так, словно решение зависело от него. Вскочила и попятилась:

— Нет!

Споткнулась, упала. Села, подобрав ноги, и снова уставилась в его лицо. Её губы прыгали. Эйдэн молчал, понимая, что ей нужно время. Элис зажмурилась и затрясла головой.

— Я не могу быть псом бездны. Это исключено! Он сказал «он должен это принять», но я не он, а женщины псами бездны не бывают. Никто же не говорит: «собака бездны», да? Правда же? Я просто отдам эту магию кому-нибудь…

Распахнула глаза и в них засияла надежда:

— Давай тебе? Ты же… ты…

И покраснела. Эйдэн рассмеялся.

— Идём, — встал и протянул ей руку. — Хворост быстро сгорает.

Она доверчиво вложила пальцы в его ладонь, и мужчина помог ей подняться.

— Ты знаешь, что с этим делать? — всё с той же робкой надеждой спросила она.

Эйдэн засвистел. Помолчал, пока к ним из темноты не выбежал взбудораженный конь. Посадил Элис на холку, запрыгнул позади, обнял и ударил шенкелями по вспотевшим бокам скакуна.

— Знаю. Принять. Не сразу. Сразу тяжело.

— Почему мне? — снова спросила девушка, но уже устало и подавленно.

— Дезирэ от кого-то прятал её. Тот, кто искал, не мог приблизиться к тебе. Или, может, не мог догадаца. И я бы не догадался. Псом бездны мог быть кто угодно, но не ты. Ты была последней, на кого можно было подумать. Поэтому Дезирэ и отдал магию тебе. Элис, так полуцилось, ты в этом не виновата, и ты это не выбирала, но теперь ты — надежда этого мира. Ты оцень добрая. Это ведь ты разбудила Аврору? Верно?

— Нет.

— Не Арман. Это тоцно. Не он. Арман хороший, но не такой. Элис, это сделала ты. И ты — пёс бездны. Если ты примешь это, если возьмёшь себе эту силу, то сможешь отдать мне ту, другую. И мы победим Великое ницто. И остановим разрушение мира.

— Нет, — прошептала она, — нет.

Эйдэн не стал возражать. Они скакали неторопливой рысью, и звёзды освещали степь — луну скрыла рваная туча.

— Как ты догадался, что это я? — пропищала Элис жалобно.

— Потому цто любая бы ударила меня, когда я угрожал. Нетвёрдо, может быть, не насмерть. Но в тебе нет зла. Совсем. Прости, мне нужно было понять, цто именно ты и есть та сестра воронов из легенд. В которой нет зла.

— Нет, я… я про волка.

— По глазам. По испугу в них. Потому цто, если это была не ты, то где ты?

Элис положила голову на его плечо, а потом тихо спросила:

— А что на это скажет мой муж? Как Кариолан отнесётся к тому, что его жена — Пёс бездны?

— Он тебе не муж, — устало выдохнул Эйдэн. — Ты — сестра воронов. Сестра не может быть женой. Хорошо, цто между вами ничего не слуцилось.

Девушка задумалась. Надолго. А затем выдохнула Третьему ворону на ухо:

— Это сделал Гарм. Он разбудил Аврору. Я сейчас поняла это…

А в это время по ночной степи на северо-запад мчался маленький светлый пёсик, бежал, не обращая внимания на усталые, расцарапанные степными колючками, замёрзшие лапки. Не оглядываясь, не останавливаясь. Бежал, чтобы успеть.

ПРИМЕЧАНИЯ для любознательных

*бартарлаг — строго говоря, это переводится скорее не Пёс бездны, и даже не волк бездны, а скорее смерть мира, или смерть света, смерть всего сущего. В языке кочевников «барт» это и свет, и мир. А смерть обозначается несколькими словами и редко называется вслух. То есть, есть понятие «смерть насильственная», «смерть от старости», «смерть» давняя и пр.8

*Там была змея, и она напала на меня — тут отсылка к прошлой книге, напоминание о том, как Шиповничек сражалась со Великой Чумой. Элис встретилась не с чумой, с малой смертью Кариолана, появившейся в результате раны…