Ворон, каркни на счастье

Глава 28 Король-неженка

Затылок пульсировал. Гильом застонал и попытался потрогать его, но пальцы коснулись подушки. Тогда он приподнял голову и, наконец, нащупал тугой бинт. А потом вспомнил: окровавленный труп в собственной постели короля, женщина, Люсиль. Открыл глаза. В воздухе расплывались красные круги, и Гильому не сразу удалось восстановить чёткость зрения. Чёрт, что это было? И ладно, убийство. Не такая уж редкость при дворе, хотя, конечно, убийство супруги главного дознавателя это — из ряда вон выходящее событие. Но что, чёрт возьми, Люсиль в одной сорочке делала в постели короля⁈ Гильома, конечно, основательно приложило затылком о каменный пол, но не до такой степени, чтобы он забыл, что в собственную спальню никого не вызывал.

Король сел на постели, морщась.

Комната была не его. Даже по гостевым меркам разорённой Монфории слишком маленькая. Узкое окно. Башня? Да ещё и зарешеченное. Гильом нахмурился.

— Эй, там, — крикнул сипло. — Воды королю.

Занимался рассвет. Это сколько ж Гильом провалялся в бессознании? Он попытался встать, но мир зашатался. Мужчина снова скривился и дотронулся до затылка. Если кость не раскололась, то, считай, уже повезло.

Двери раскрылись, и вошли две женщины. Впереди — Сессиль, жена коменданта Маленького города, Анри фон Бувэ, а заодно — фаворитка Кретьена де Труа. Ну и бывшая фрейлина королевы Белоснежки. Позади — Синдерелла, младшая сестрёнка Анны, жены Мариона.

— Доброе утро, Ваше величество, — промурлыкала Сессиль фон Бувэ, и обе присели в реверансе. — Прошу простить за такие покои… Но вашу спальню всё ещё приводят в порядок после произошедшего. Там повсюду кровь. А другого помещения так быстро не нашлось.

— Хорошо-хорошо, воды принесите, — отмахнулся Гильом.

— Синди, будь добра, принеси воды, — велела Сессиль, и вторая тотчас вышла. — Мой король, вы узнали убитую?

«С чего это она меня допрашивает?» — нахмурился Гильом, но решил ответить:

— Естественно. Передайте приказ герцогу Ариндвальдскому подойти сюда. И просьбу моей супруге последовать примеру дознавателя.

— Боюсь, Ваше величество, что королева неважно себя чувствует, а герцог обязательно подойдёт, как только сможет.

Это была наглость. Гильом же обладал достаточным умом, чтобы понять её значение. И чтобы скрыть своё понимание ситуации.

— Чем же занят герцог? — недовольно уточнил король, зевая.

— Видите ли, ночью, когда герцог Ариндвальдский обнаружил труп своей супруги, он обвинил в произошедшем хозяев замка и заколол герцога Монфорийского. После этого Кретьен де Труа частично перебил наших людей, а частично велел бросить в темницу, и теперь вы, Ваше величество, и ваша супруга — пленники этого замка.

— Чёрт… как неловко получилось. Но вы на свободе, как я погляжу?

Сессиль потупила лазурные глазки, и от длинных тёмных ресниц на нежные девичьи щёчки легли тени. «Как она умудряется выглядеть на восемнадцать в свои… сколько там? Двадцать пять… да нет, давно тридцать?» — невольно подумал Гильом. Неужели Белоснежка права, и Сессиль — одна из фей?

Глупо было запрещать их. Естественно, они все ушли в тень, и теперь никто не мог знать наверняка которая из женщин — человек, а которая — ведьма.

— Герцог Кретьен всегда был очень добр ко мне. Ваше величество, у меня сердце рыдает, когда я думаю, в каком затруднительном положении вы оказались. Но уверена, если вы согласитесь покарать убийцу Люсиль, то всё уладится.

— Причём тут Люсиль? Кретьен, насколько я понял, мстит за отца. Вы предлагаете выдать ему Аринвальда? Кстати, где сейчас Шарль? Тоже в темнице?

Раньше, чем она ответила, и раньше, чем Гильом догадался сам, каким именно будет ответ, в сердце пополз холодок неприятного предчувствия.

— Так ведь Ролланд де Бовэ погиб из-за того, что Шарль Ариндвальдский мстил за супругу. А не было бы убийства Люсиль, никто бы и не пострадал.

Дверь открылась, вошла Синдерелла с подносом, на котором стоял хрустальный кубок. С водой, очевидно. Склонилась в низком реверансе и подала королю. Гильом медленно отпил.

— И кого же подозревают в убийстве Люсиль? — усмехнулся король, уже зная ответ.

— А есть только один человек, кому герцогиня Ариндвальдская могла помешать. Она была всегда такая милая, такая добрая! — Сессиль чуть всхлипнула, на глазах её выступили слёзы, засверкав, как бриллианты. — Нет, вы не подумайте, Ваше величество, что я осуждаю королеву Белоснежку. Вы так мудры, так мужественны, что, понятно, она не смогла удержать собственную ревность…

И Сессиль выразительно замолчала, давая Гильому возможность осмыслить сказанное. Синдерелла поставила поднос с пустым бокалом на маленький прикроватный столик. Подошла, взбила подушку, и король благодарно откинулся на неё, приняв полусидячее предложение.

— А есть доказательства, что моя супруга упала настолько низко? — раздумчиво протянул он.

— О, мой король, как бы мне хотелось верить в невиновность королевы! Вот только, кто ещё мог возревновать вас к любовнице и убить её?

— Её муж? — невинно предположил Гильом.

Отрицать их связь с Люсиль не имело смысла: труп раздетой герцогини нашли в постели короля. Интересно, Белоснежка знает уже или… И что думает жена по этому поводу? Впрочем, вот тут как раз не стоило беспокоиться: Снежка никогда не была дурой. По крайней мере, сколько он её знал.

— Ну что вы! Зачем ему? За убийство особы такого ранга положено колесование с последующим сожжением на костре. К тому же все знают, что герцог не ревнив.

— И где же Шарль сейчас? — полюбопытствовал Гильом.

Он полулежал, закрыв глаза.

— Держит внешнюю стену, Ваше величество. Такой ужас, что всё это произошло как раз тогда, когда войска кагана подходят к городу.

— А Её высочество Аврора?

— От переживаний принцесса слегла.

«То есть, она тоже в плену».

— Я ударился головой, — пожаловался король. — Ничего не соображаю. Всё плывёт и меня тошнит. Пусть за меня на суде отвечает мой брат.

— Принц Марион с небольшим отрядом заперся в башне, и войска герцога Кретьена осаждают сейчас её.

— Да вы все с ума посходили! — резко воскликнул Гильом, сел и открыл глаза. — Кто командует армией снаружи?

— Боюсь, что никто, Ваше величество.

Значит, и про Аривальда ложь. Король потёр лоб, морщась.

— Мне нужно согласиться на казнь моей жены? — уточнил сухо. — Сессиль, давайте откровенно. Что ещё от меня требуется. Не будем ходить вокруг да около.

— О, как Вы могли…

Он прищурился, и госпожа фон Бувэ осеклась.

— Не казнь, нет, — мурлыкнула мягко. — Суд. Это удовлетворит обоих герцогов и примирит их.

— Понятно. Суд с ожидаемымым приговором. Ещё?

Сессиль потупилась, искоса глянула на него.

— Ничего. Хотя… прикажите принцу Мариону сдаться. Его всё равно убьют, если он продолжит сопротивляться.

— Если Мар сдастся, что с ним сделают?

— Ничего, — она улыбнулась снисходительно, — выпустят к армии.

— Не слишком ли рискованно для Кретьена? — начал было Гильом и замолчал.

Не слишком. К городу подходят орды кочевников, и, понятно: Марион и родопсийские войска примут удар на себя. На секунду мелькнуло искушение послать всех к чертям собачьим, предоставив заговорщиков милости восточных соседей, но затем Гильом одёрнул себя. Без полководца эртало-родопсийцев сомнут и растопчут. Погибнет множество людей.

Чёрт.

— Что ещё?

— Ваше величество, я вам нравлюсь? — нежным голоском уточнила Сессиль.

«Очень. Для виселицы — самое то».

— Ещё сильнее, полагаю, вы нравитесь господину дэ Бовэ.

— К моему прискорбию, я получила известие, что мой муж скоропостижно умер.

Гильом внимательно посмотрел на неё.

— Положим, — процедил холодно, — и что я получу взамен?

— Выйди, — так же холодно велела Сессиль Синдерелле, и сестра невестки короля покорно повиновалась. Ну надо же. — Ваше величество, никто не настаивает на нашем браке, но если вы женились бы на мне, прямо сейчас, сегодня, то герцог Ариндвальдский, муж моей погибшей подруги, и герцог дэ Равэ, брат моей погибшей подруги, согласны будут заменить казнь Белоснежки монашеским обетом.

Король снова устало закрыл глаза.

— Я хочу увидеть Мариона.

— О, вы так бледны. Пожалуй, это будет опасно для вашего здоровья… Достаточно ведь написать.

Гильом криво улыбнулся:

— В замке заговор. Король под арестом…

— Ваше величество!

— Сессиль, мы с вами скоро одно ложе разделим, вы серьёзно считаете, что стоит продолжить экивоки? Король под арестом, королева одной ногой на эшафоте, главный сыскарь — замешан чёрт знает в чём, а вы полагаете, что Марион, прочитав неизвестно кем написанную бумажку, сразу ей поверит? Вы плохо знаете моего брата. Он не настолько туп.

Король встал и направился к двери.

— Ваше величество, там опасно…

— Вряд ли опаснее, чем здесь, — отрезал Гильом, распахнул дверь и лишь скривился, увидев монфорийских стражников. Люди герцога.

Интересно, Кретьен, новый герцог Монфории, игрок или игрушка?

Гильом решительно направился в сторону той башне, на которой они с братом разговаривали ночью. Стража молча последовала за королём. В дверях лестницы снова мелькнуло хорошенькое бледное личико рыжей Синдереллы.

Король вышел во внутренний двор, прошёл мимо каменного кочевника, мимо голой черешни. Снег на каменных плитах оказался основательно утоптан: видимо, пока Гильом валялся без сознания, в замке много чего произошло. Местами белый покров был запачкан чёрным порохом и красной кровью.

Гильом поднялся на стену. Стража следовала за ним попятам. Дозорные на стенах угрюмо расступались.

— Ваше величество! — короля догнал Кретьен де Труа… то бишь, де Монфор, получается. — Здесь опасно…

«Он понимает, что эта женщина так же легко расстанется и с его покровительством?» — подумал Гильом и улыбнулся:

— Если я не поговорю с братом, через пару часов здесь станет намного опаснее.

Дверь в башню со стены оказалась забаррикадирована. Из-за стен доносилось приглушённое:

— … Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил… — а затем яростное: — Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе…

— Аня! — крикнул Гильом и поморщился от боли, прострелившей затылок. — Позови Мариона.

— Вот ещё! Мы работаем по пятницам, с двух до трёх. Запись осуществляется через терминал. Становитесь в электронную очередь.

— Ань, — это уже Марион.

За дверь раздалось яростное перешёптывание. Затем из узкой бойницы высунулось дуло мушкета.

— Разговаривайте. Но я бдю за вами. Особенно за тем, рыжим.

Кретьен не был рыжим, но его каштановые кудри действительно золотились на солнце.

— Мар, ты там как? Есть убитые, раненные? Сколько вас там?

— Легион, — заорала Аня. — Все бодры и веселы.

— Три верблюда, пять слонов, — отозвался Марион весело. — Не хочешь присоединиться? Коней только с собой захвати. И чёрных, и белых. Ну и Белоснежку, конечно. Для полной радости.

Гильом пожал плечами, посмотрел на Кретьена:

— Беда с этими младшими братьями. У вас есть? Ах да, двое же, верно? Было пятеро, двое погибли… Марион, не помнишь, как звали того, которого ты заколол при штурме Отчаянных Шутов?

— Он не представился.

— Ты невежлив, Мар. Так сколько у вас там убитых и раненых? И вообще, я твой король. Быстро доложись по форме.

Король пропустил новую волну дерзостей мимо ушей. Марион ответил уже, чётко и по существу. Слоны, понятное дело, раненные. Такие же неуклюжие. Верблюды, ясно же, убитые. Те, кто не просит пить. С количеством тоже всё было ясно и понятно. Но нужно было сделать так, чтобы Кретьен, не самый, впрочем, хитроумный человек Монфории, не догадался, что ответ уже был дан.

— Ладно, Мар, хорош придуриваться. Тут у нас Люсиль убили, пока вы там забавляетесь. В моей, между прочим, постели. И как ты думаешь, кто? Та, кого я пригрел на груди! Моя собственная супруга. Так что, пока я тут разгребаю последствия, давай-ка бери ребят и дуй за стену. Разобьёшь кочевников и возвращайся. Может, ещё успеешь застать правый суд.

— Вот ещё! — возмутилась Аня. — Никуда мы не пойдём. Нам и тут неплохо. Акустика — зашибись! Хошь — Короля и шута горлопань. Хошь — Пикник или Нау. Сам Князь бы позавидовал.

Марион молчал.

«Давай, — устало думал Гильом. — Думай, братик. Я тебе и так всё сказал».

— Решайтесь быстрее, принц, — неприятно рассмеялся Кретьен. — И помните: ваш сын у нас.

Дьявол! Гильом укусил себя за внутреннюю поверхность щеки, сохраняя безразличное выражение лица. А вот так нечестно. О том, что в заложниках у заговорщиков малолетний ребёнок Мариона и Ани, Сессиль не сочла нужным сообщать своему королю. Это многое меняло.

— И кто поручится за то, что едва мы откроем двери, нам всем просто не перережут глотки? — рассмеялся Марион за дверью.

— Так получилось, Ваше высочество, что снаружи — ваша армия, — пояснил Кретьен. — И мы очень рассчитываем на то, что она отстоит наш город от орды с востока. С ними, конечно, Ариндвальд, но он же дознаватель, не командир. Вы понимаете?

Это понимал не только средний принц. Войска не пойдут за Шарлем Ариндвальдом. Гильом стиснул кулаки. Ну же, братишка! «Мы слишком мало общались, — подумал король мрачно. — Только в детстве. А потом я свалился с коня. А потом Мар быстро женился на Ане и отправился в странствия. Не поймёт».

— Принесите ребёнка, — велел Марион. — Отдадите мне сына, и мы выйдем.

— Э нет, — расхохотался новый герцог Монфории. — Твой сын останется у нас как залог того, что, расправившись с каганом, ты не примешься штурмовать стены крепости.

— Как я должен понять, что малыш жив?

— Просто поверь.

— Я похож на идиота?

— Есть такое, — съязвил Кретьен.

Гильом нахмурился, быстро решая задачку противоречий, но тут вмешалась подоспевшая Сессиль:

— Ваша светлость, отдайте дитя Его величеству. Марион всяко сможет довериться брату. И в то же время заложник останется в замке. Синдерелла, принеси маленького принца.

Грохнул выстрел. Сессиль взвизгнула. Схватилась за голову, оглянулась на простреленную шляпку.

— Шлюха! — засмеялась Аня, перезаряжая мушкет. — Клянусь, я с тобой поквитаюсь, герцогская подстилка!

В пальцах вдовы коменданта запылал зелёный магический огонь. Гильом примиряюще поднял руку:

— Аня, не оскорбляй мою невесту. Сударыня, вам лучше вернуться в замок и подготовить всё для суда. Двенадцать присяжных. Прокурора. Адвоката. Всё по новым законам.

Зелёное пламя погасло.

— Гильом, ты серьёзно? — завопила Аня. — Да на ней же клейма…

И замолчала.

Гильом обернулся к Кретьену:

— Кто будет выступать обвинителем против моей супруги?

— Шарль де Ариндвальд.

«Пока Мар будет спасать твою задницу на поле боя».

Что-то загрохотало, задвигалось.

— Гил, дай знать, когда ребёнок будет у тебя, — дружелюбно и как-то совсем близко отозвался Марион, видимо баррикаду внутри разобрали. — Проход свободен, дверь открыта. Но те первые десять человек, кто войдут, отправятся клянчить милости на небеса.

Они подождали ещё несколько минут. И тут запели трубы. Это могло означать лишь одно: дозорные на башнях увидели вражеское войско. Гильом медленно вдохнул и выдохнул. Времени оставалось совсем мало.

На стену поднялась Синдерелла, держа в руках свёрток со спящим младенцем. Присела в реверансе и протянула королю. Тот принял.

— Эртик у меня, — крикнул громко.

Его тотчас окружила молчаливая стража, обнажив шпаги и направив острия внутрь круга. Гильом сделал вид, что воспринял угрозу как защиту. Откинул уголок конвертика и полюбовался круглым розовым носиком и щёчками племянника.

Двери распахнулись.

Родопсийцы выходили клином, с обнажёнными шпагами в руках. Двадцать шесть человек, включая самого принца и его жену.

— Держи Эрта подальше от окна, — подмигнул Марион брату. — Ползает, что твой таракан. Оглянуться не успеешь — вылетит в окно.

— Эх, солдату-у-ушки, браво ребятушки! — загорлопанила Аня.

Маленький отряд промашировал по стене, спустился по лестнице. Загрохотали цепи, затем охнул подъёмный мост. И только когда Гильом услышал радостные вопли за стеной, а затем целый рокот приветствий, король смог выдохнуть. Теперь бы как-то передать вот этого малыша наружу. И пусть Марион уводит армию прочь, в Родопсию. Пусть станет новым королём.

— Ваше величество, добро пожаловать на суд, — злорадно осклабился Кретьен и махнул страже.

Шпаги убрались в ножны.

— Нет, ну не так же сразу, — возмутился король. — Моё величество сначала примет ванную. Опять же, утренний костюм — это не вечерний костюм. Разница огромна. И побриться надо.

— Вы хотите сбрить бороду? — оторопел Кретьен.

Гильом демонстративно закатил глаза. Похлопал новоиспечённого герцога по плечу.

— Друг мой, вы никогда не были королём, поэтому вам не понять, насколько важен представительный вид для монарха. Мне, кстати, нужна служанка. Любая, на ваш выбор. Лишь бы умела менять пелёнки и кормить годовалых детей. Или сколько там ему…

Кретьен продолжал тарищиться.

— Нет, — терпеливо пояснил король. — Я не собираюсь брить ни усы, ни бороду. Но, видите ли, друг мой, вы не женаты, а потому вам некому подсказать: за растительностью на лице нужно ухаживать, постригать и сбривать всё лишнее, иначе это будет выглядеть неряшливо. Так что насчёт служанки? Ну или стражника, если тот умеет менять пелёнки и…

Герцог молча кивнул первой попавшейся женщине, с любопытством наблюдающей за ними. По чистой случайности это оказалась Синдерелла. Гильом, не оглядываясь, пошёл обратно в свои покои.

— Не забудьте отдать распоряжение приготовить для меня ванную, — напомнил он усталым голосом человека, обречённого вечно напоминать окружающим тупым людям о важных вещах.

«Вот же… неженка», — зло подумал Кретьен.

Вальяжный монарх начинал его бесить. Да уж, Марион, конечно, был бы лучше на троне. И опаснее. Потому что мужчина, который чересчур заботится о собственной внешности и даже, по слухам, полирует ногти, разумеется, не может постоять ни за себя, ни за собственное королевство. В общем, хорошо, что король Родопсии — Гильом. Его переиграть будет легко.