Южная пустошь – 7

Глава 21

— Гирем, — выдохнула я, — как ты оказался здесь?

— Как-как… — В его голосе звучало раздражение. Не на меня, а на то место, в котором мы находились. — Когда Хурра рассказала мне, я решил немедленно вернуться и вытащить тебя отсюда. Пусть даже силой… Елька! Это же тюрьма! Какого ты здесь делаешь⁈

— Это самое спокойное место во всей крепости, — улыбнулась я. Очень рада была его видеть. Потому что, — Знаешь, я многое поняла, пока сидела здесь…

— Не удивительно, — проворчал он, поднял меня на руки и, пинком распахнув решетчатую дверь, вынес меня из клетки. — В тюрьме всегда думается хорошо. Все самые авантюрные кражи я продумал именно в тюрьме… но, Елька…

— Подожди, — я прикрыла ему рот ладошкой. — Дай мне договорить… Я так много думала. О себе, о тебе… о нас…

— Ты меня пугаешь, — хмыкнул он, легко поднимаясь по лестнице.

— Я сама себя пугаю, — улыбнулась. — но я поняла, что, несмотря на все наши с тобой взаимные обиды и разногласия, ты единственный, кто всегда был рядом.

— А как же Дишлан? — Я не видела, но точно знала, как дернулась его бровь над правым глазом. Он всегда так делал, когда вопрос был с подвохом…

— Дишлан был хорошим человеком, и память о нем всегда останется в моем сердце, но, — я вздохнула, — чувства к нему не совсем мои… Его любила Великая Мать. А я чувствовала только отголоски этой любви. Очень сильной любви… Такой, которой могут любить только Боги.

— А Агор? — в этот раз бровь осталась на месте. А в голосе Гирема появился крохотный отблеск надежды. Как будто бы он понял, к чему я веду этот разговор…

— А Агор, — я тяжело вздохнула, — а Агор выбрал не меня… Да, и я выбрала не его.

— Ты говорила, что любишь его…

— Люблю, — не стала врать я, — но свою страну я люблю больше. Свою семью я люблю больше. И, — я запнулась, но договорила, — тебя я люблю больше… Знаешь, — торопливо добавила я, боясь, что он что-то ответит раньше, чем я правильно донесу до него свою мысль, — если бы не наше прошлое, которое навсегда осталось в памяти, не наши ошибки, которые невозможно исправить, не обиды, которые мы не смогли простить, то мы с тобой могли бы быть счастливы… Вместе…

Гирем ответил не сразу. Мы уже поднялись их подвала, и теперь он нес меня по коридору, направляясь в покои, которые мы занимали раньше. А когда заговорил, его голосу звучал глухо, с едва скрываемым напряжением:

— Я все забыл, Ель… Исправил, все, что смог… И давно простил…

— Ты, да… А я…

— Зачем ты говоришь мне это? — перебил он, резко останавливаясь. Поставил меня на пол. Не отпустил, слегка придерживая за талию. — Ты же знаешь, твои слова причиняют мне боль. Если бы я мог вернуться в прошлое… Но этого не могут даже Боги!

— Не могут, — я схватила его за руку. Мы стояли в темноте коридора, но еще никогда в жизни я не видела все так ясно, как сейчас. — Никто не может исправить прошлое, но изменить будущее в наших силах… Гирем… Я много думала, и поняла… что тоже простила тебя… Давно. Просто не могла признаться самой себе. Из упрямства.

Он вздрогнул. Судорожно выдохнул. Как будто бы не верил тому, что слышал. И я повторила:

— Я простила тебя, Гирем. И прости, что не сказала тебе этого раньше, но ты лучшее, что было в моей жизни… И, надеюсь, есть… Не считая детей, конечно, — добавила я.

— Елька, — выдохнула он. Медленно, вытягивая из меня душу ожиданием, обнял. Склонился близко-близко и прошептал, обжигая губы, — ты уверена в том, что говоришь… Если я, — он запнулся, и добавил, сглотнув, — не уверен, что смогу остановиться, если ты передумаешь…

— Не передумаю, — выдохнула я. Но прежде чем он коснулся моих губ, спросила, то, что должна была спросить первым делом, но забыла. — Погоди! А почему ты здесь⁈ Ты же должен быть совсем в другом месте!

Гирем застонал, выпустил меня из объятий и шепотом выругался.

— Ну, да, как я мог забыть, что моя Елька всегда сначала говорит о делах… Давай дойдем до твоих покоев. Здесь нас могут услышать те, кто не должен…

— До твоих, — качнула я головой. И коснулась ладонью его щеки, — я не передумала и не передумаю, Гирем. Но ты, как всегда прав, сначала я хочу узнать о делах. Прости… что я такая…

— Да, ладно. Я уже привык, — он хватил мою ладонь и, целуя, мягко коснулся губами моей кожи. — Давай тогда ко мне… Тем более ко мне ближе, — фыркнул он. И потянул меня в темноту.

Через пару мгновений мы оказались рядом с дверью в его комнату. Я не уверена, но мне показалось, что он провел меня по краю изнанки, там, где раньше ходил только сам, один.

Едва за нами захлопнулась дверь, как он снова обнял меня и прижал к себе. Крепко. Надежно. Если бы я хотела отстраниться, то не смогла бы, он не позволил бы мне, удержав силой.

— Прости, но мне это важно. Гирем, Анни не справится без тебя! Ей нужна твоя помощь! Ты же помнишь, как это сложно заявить свои права на корону! Особенно в Абрегории.Там женщин, вообще, ни во что не ставят…

— Елька, — Гирем тяжело вздохнул, — ты опять меня недооцениваешь… С Анни все будет хорошо. Думаю, пройдет еще пара седьмиц, и она станет регентом принца. Официально!

— Так быстро⁈ — Ахнула я. — Но как⁈ Как тебе удалось провернуть такое⁈

— Не мне, — в его голосе слышалась улыбка. — А графу Шерресу. Он, вообще, оказался отличным мужиком. Анни рассказала ему, что почти все вероятности ведут к тому, что Катрила станет его женой. И тогда он решил не тянуть и сразу же сделал предложение твоей старшей дочери. Она тоже не дура. Мгновенно просчитала, что стать графиней Шеррес и попросить графа признать ее детей своими гораздо выгоднее, чем доказывать императору, что их отец не виновен в заговоре против императора. В общем, они тут же зарегистрировали брак, граф признал мальчишек и Татиану, и теперь Катриле не нужно ехать в Абрегорию. Она и ее дети чисты перед императором.

— Отличная новость, — кивнула я. Гирем замолчал, переводя дух, а я слишком сильно желала узнать, что же было дальше, поэтому не могла молчать. — Но что с Анни?

— С ней все хорошо, — улыбнулся он. — Ты ведь в курсе, что я собираюсь признать Катрилу своей наследницей? Думаю Хурра тебе уже все рассказала. Граф Шеррес, как супруг Катрилы, становится принцем, а в будущем — королем, моей страны, а значит не сможет исполнять обязанности посла его императорского величества в Грилории. Поэтому он решил заранее подать в отставку… Тем более, граф очень долго руководит посольством и уже не раздумал о том, что пора уходить. Вместо себя собирается предложить на должность руководителя посольства известного тебе барона Пирра.

Я кивнула. Все было понятно и логично. Все, кроме одного:

— Но что с Анни⁈ — снова повторила я.

— Я же рассказываю, — насмешливо фыркнул Гирем. — Чтобы подать в отставку и ходатайствовать о назначении на должность главы посольства барона, граф Шеррес поедет в Абрегорию на встречу с императором. Барон Пирр, пользуясь случаем, отправит с посольским поездом старшего сына-наследника. Мальчишка уже достаточно взрослый, и ему необходимо предстать пред императором, чтобы показать свою преданность правящему роду. Вместе с мальчишкой в Абрегорию отправятся его сестра, которую барон сосватал за сына своего старого приятеля, и ее компаньонка, незамужняя дочь служанки. Кажется, ты знакома с ее матерью…

— Дочь Тайки, — кивнула я… — Но я все равно не понимаю, как Анни попадет в Абрегорию, и получит регентство…

— Все просто… настоящая дочь служанки отправится в пустошь, к своей матери. Она давно решила, что жизнь абрегорианской женщины не для нее, к тому же у девчонки дар Древних Богов: она умеет управлять птицами и видеть мир их глазами. Сама понимаешь, такие способности в любом войске на вес золота. Фиодор будет рад такой воительнице.

— А Анни поедет в Абрегорию вместо нее, — тряхнула я головой,догадавшись. — С этим разобрались. Но регентство… Не думаю, то абрегорианские аристократы примут ее в таком качестве…

— Примут, — улыбнулся Гирем. — Приятель барона Пирра, за сына которого выходит замуж его дочь, руководит императорским сыском. Он-то и сообщил Пирру, что ситуация в империи очень не простая и не однозначная. Большинство аристократов устали от сумасбродства императора, а после ареста принца Гордея по стране прошел слушок, что император сошел с ума. И несмотря на то, что раньше мальчишку не слишком уважали за чересчур мягкий, по сравнению с отцом, характер, сейчас многие прониклись сочувствием к принцу. И его семье. Ты же знаешь, что после обвинения в покушении на императора, семь поколений потомков будут нести на себе печать предателя?

Я кивнула:

— Знаю, но…

— В Абрегории шепчутся, что императорская семья, запятнавшая себя столь позорным поступком, не сможет править империей. Как почитать того, кого должен презирать? Как подчинятся тому, с кем не принято иметь никаких дел? Как, вообще, тот, кто должен быть изгоем, сможет управлять империей? Поэтому среди знати все большей популярностью пользуется идея смены династии.

— Твою же мать, — прошептала я, чувствуя, как холодок пробежал по позвоночнику. Это не заговор племянника короля. Если в стране случается смена династии, то, как утверждали исторические хроники, почти во всех случаях это ведет к гражданской войне внутри страны.

— Именно, — усмехнулся Гирем. — Анни выразилась точно так же. Впрочем, как утверждает приятель барона Пирра, несмотря на бурление внутри аристократии, среди которой уже начался раскол, все они с большой радостью примут тот вариант, при котором все останется как есть: императорская семья, не запятнавшая себя клеймом предателя, продолжает править империей, они по-прежнему занимают свои места в императорской иерархии, и сохраняют привычную, относительно спокойную жизнь. А гражданская война заканчивается так и не начавшись.

— Но как Анни собирается все это провернуть? Она хочет спасти Гордея? Но тогда править будет ее муж…

— Нет, — покачал головой Гирем. — Гордея уже не спасти. Анни просто не успеет. Приговор уже вынесен, и казнь состоится через седьмицу. Впрочем, Анни и не хочет его спасать… Она хочет сделать то, что планировала сделать Катрила: получить помилование подписанное той же рукой, что и приговор. И тогда Артор будет избавлен от клейма сына предателя.

— Думаешь император пойдет на это? — задумчиво произнесла я.

— Думаю, что именно это он задумал, — тряхнул головой Гирем. — Вряд ли император мечтает стать последним императором в своем роду. Да и Великий отец скорее всего не будет рад гражданской войне, в которую втянется половина мира. Только император зря надеется, что проживет достаточно, чтобы вырастить внука… Анни сказала, что дни его сочтены. Он умрет в начале зимы. А если немного помочь, то на несколько седьмиц раньше… Ничего криминального, — заметил он, увидев, что я нахмурилась. Не поверила, что Анни способна на убийство. — Нужно всего лишь помочь магу, который управляет им. Этот идиот совершенно потерял голову от вседозволенности. Он жрет в три горла, пьет, как самый последний пират и требует всех женщин, попавшихся ему на глаза, не обращая внимания ни на титул, ни на положение рода. И во всем этом его поддерживает император.

— Кошмар, — выдохнула я. — Не удивительно, что аристократы готовы на бунт…

— Угу, — ответил Гирем. — Я ответил на все твои вопросы?

Я кивнула, чувствуя, как пересохло в горле.

— На все… — мой голос звучал хрипло. — кроме одного…

— Какого? — свел он брови на переносице.

— Что ты думаешь о, — я запнулась, — нас?

— Елька, — руки Гирема молниеносно оказались на моей талии. Он притянул меня к себе, обнял и выдохнул прямо в ухо, запуская толпу мурашек, — о нас я пока не могу думать… Но я точно знаю, что никогда больше тебя не отпущу.

— А я тебя, — выдохнула, закидывая руки ему на шею, — мне так жаль, что мы потеряли столько времени…

— Ничего, — он слегка отстранился и взглянул мне в глаза. — У нас впереди еще целая жизнь. Разберемся с этой старой каргой, прищучим проклятых магов, и будем жить долго и счастливо…

— Долго и счастливо, — прошептала я, закрывая глаза, чтобы утонуть в ощущениях, накативших, как морская волна на скалы. О том, что все может закончится гораздо раньше я Гирему ничего не сказала. Если мне суждено умереть в день ритуала, то я не хочу потратить последние дни моей жизни на сожаления.

Семь дней пролетели как один миг. Ягурда была слишком занята последними приготовлениями, и ни разу не захотела навестить меня. Мехмед тоже не появлялся, он готовился обвинить отца в немощи. Мы с Гиремом были предоставлены сами себе. И мы не разлучались ни на секунду.

Я впервые за много лет чувствовала себя по-настоящему счастливой. Как будто бы не было всех обид, всей той боли, которую мы причинили друг другу… Как будто бы я снова была не королевой, а Елькой из Нижнего города, которая влюбилась в ночного короля и мечтала стать его женой.

Гирем снова сделал мне предложение. И я согласилась. Но мы пока ничего никому не сказали. Решили, что объявим о предстоящей свадьбе в тот день, когда победим Великого отца.

Накануне дня осеннего равноденствия Ягурда прислала ко мне рабыню с запиской, что ритуал назначен на полдень. Но за мной придут на рассвете…

— Елька, — Гирем прочел записку и швырнул ее на камни бронзовой жаровни. Ночи в Аддии стали довольно прохладными, и рабыни каждый вечер приносили раскаленные камни, чтобы немного согреть спальни. Бумага, едва коснувшись красных от жара булыжников, вспыхнула и рассыпалась пеплом, — а может просто сбежим, а? У Ягурды ничего не получится без тебя. А значит она перестанет быть угрозой… Ну, сама подумай, что может эта старуха в компании малолеток, если ты не поможешь ей создать Цитадель, способную защитить от магии и гнева Богов…

— Нет, Гирем, — вздохнула я. Мне тоже иногда казалось, что это будет лучшим выходом, но, подумав, я каждый раз отказывалась от этой идеи. — Я должна… Во-первых, нам нужна Цитадель, чтобы защитить себя от магов Великого отца. А, во-вторых, Ягурда накинула поводок на Великую Мать. И сейчас собирается сделать то же самое и с другими Богами. И Цитадель совсем не цель, это всего лишь средство… Даже если я сбегу, это ее не остановит. Она говорила, что ей достаточно убить меня, чтобы освободить Зеркало.

— Я смогу тебя защитить, — Гирем проникновенно смотрел мне в глаза. Мы полулежали на толстом пушистом ковре среди подушек.

— Я знаю, — кивнула, — но ты не можешь победить время. Я давно поняла, что Ягурде не надо убивать меня. Все ее угрозы всего лишь способ заставить меня поступать так, как ей нужно. А на самом деле ей достаточно просто подождать. Что значат для тысячелетней души два-три десятка лет? Ничего… Ей даже не нужно будет искать другое тело, через тридцать лет Олира будет чуть старше нас с тобой. Она затаится на этой время, соберет сторонников, построит крепость где-то в другом месте, но не откажется от своей цели. А потом, когда создаст Цитадель, Ягурда натянет поводок, который накинула на Великую Мать тысячу лет назад. И Богиня вынуждена будет исполнить все, что она прикажет. Например, перенести ее душу в другое, более молодое тело… Нет, Гирем… От Ягурды надо избавляться сейчас, пока она на виду и еще не так сильна, как могла бы быть.

— Хорошо, — не стал спорить он. Помолчал немного, тяжело вздохнул и добавил, — но у меня плохое предчувствие…

— Все будет хорошо, — я через силу улыбнулась. — Мне всего-то и нужно будет пожертвовать каплю крови, чтобы активировать артефакт Богини, и дождаться, когда Цитадель будет создана, а потом обратиться к Великой Матери и попросить Ее изгнать душу Ягурды из тела Олиры и сделать так, чтобы она никогда не вернулась снова. Богиня не откажет мне в помощи. Я уверена…

Гирем ничего не сказал. Снова вздохнул и, обхватив меня притянул к себе… До рассвета еще много свечей, и мы не собирались тратить все время на сон.