Хорошо прожитая жизнь (A Well-Lived Life)

Книга 3 - Пия. Глава 5: Повесть о трех городах, часть II

Июль 1979 — Фалькенберг, Швеция

Наше расписание на неделю было насыщенным. Наш первый урок языка начинался в 8:15 утра и длился до 12:15, у нас было 45 минут на обед, затем часовой ознакомительный урок, включающий историю и культуру Швеции, затем еще один четырехчасовой урок языка. После часа на ужин у нас будет выбор запланированных мероприятий или время для себя, чтобы делать то, что мы хотим. Не было никаких проверок что мы в постели и никаких утренних побудок. От нас просто ожидали, что мы придем вовремя.

Проснувшись рано, как обычно, я спокойно надел шорты, футболку и кроссовки для бега и вышел из комнаты. Я бежал трусцой вокруг кампуса и вдоль реки, пока не прошел около пяти километров. Я не устал и не обессилел и подумал, что мне, наверное, стоит дойти до пяти миль, или около восьми километров. Это заняло бы примерно час в постоянном темпе и казалось вполне подходящим. Проплыть милю было гораздо сложнее, чем пробежать пять километров.

Тут меня осенило, что у меня могут возникнуть проблемы с бегом во время шведской зимы, особенно если в 8:00 утра будет еще темно, температура будет низкой, не говоря уже о том, что может выпасть метр снега. А то и больше! Мне стало интересно, чем я буду заниматься в таком случае. Мне пришлось бы подумать об этом. Я никогда не любил поднимать тяжести или делать упражнения. Я всегда просто плавал. Теперь я бегал. Но через несколько месяцев мне понадобится что-то другое. Катание на коньках подойдет, если есть каток, до которого можно легко добраться из Ховоса. Я научился кататься на коньках у Биргит. У меня не очень хорошо получалось, но я решил, что с практикой смогу стать лучше.

Мне удалось прокататься целый час, не переутомляясь, хотя я немного устал. Я немного погулял по кампусу, чтобы остыть, а потом пошел в душ. Тревор уже проснулся и тоже направился в душ. Мы приняли душ, оделись и пошли на завтрак в 7:30.

Меня позабавило, что завтрак был больше похож на американский, чем на шведский. У них был «filmjölk» и, как теперь кажется, обязательные кукурузные хлопья, но также были бекон, яйца и вафли в американском стиле. Я решил съесть немного бекона, но в остальном перешел на традиционный шведский завтрак, которым я уже начал наслаждаться, а не просто терпеть.

После завтрака сорок два студента по обмену из США и Канады потянулись в класс. Тревор выбрал место в конце ряда, Мария села рядом с ним, а Пэм — рядом с ней. Я сел рядом с Пэм. Ровно в 8:15 утра преподаватель, мужчина, которому на вид было около 60 или 70 лет, раздал рабочие тетради по языку и несколько раздаточных материалов, а затем начал преподавание.

Каждый день нам предстояло выучить пару десятков словарных слов, а также выполнить упражнения из учебников. Целью было довести нас хотя бы до базового разговорного уровня. После того, как я начну учиться в школе, будут организованы дополнительные языковые курсы. Вместо шведского языка, который был эквивалентен английскому на родине, я буду посещать курс «Шведский для иммигрантов», который через несколько месяцев поможет мне свободно говорить.

Накануне вечером и за завтраком большинство студентов говорили мне, что они хотят выучить только то, что им нужно, а я хотел свободно владеть языком. Мне придется много работать над этим, но Мелани научила меня хорошим привычкам и хитростям в изучении языка. Репетиторство по испанскому должно было окупиться шведским. Я должен поблагодарить Мелани за это. Я усмехнулся про себя, что не могу поблагодарить ее по-старому! Теперь она была как Мэри — вне зоны доступа.

Мы начали с базовой структуры предложений, которая была очень похожа на английскую. Я как бы знал это из фраз, которым меня научила Биргит, а совсем недавно Мэри Андерберг. Разобравшись с этим, мы перешли к склонению существительных. В шведском языке, в отличие от английского, в конце существительного добавляется определенный артикль. Было только два рода, мужской и средний, но не было никакой особой рифмы или причины, по которой я мог бы определить, какие существительные к какому роду относятся.

Например, было странно, что апельсин, «apelsin», был мужского рода, а яблоко, «äpple», — среднего. Подсказок было мало, поэтому мне пришлось запомнить, какой артикль использовать — «ett» или «en» — в качестве неопределенного артикля и какой артикль добавлять к существительному — «t» или «n» — в качестве определенного. Я решил сделать карты для тренировки, потому что они так хорошо работали с испанским языком.

Были некоторые сложные слова, о которых нас предупреждал преподаватель. Например, «glass» означало «мороженое», а «glas» — стакан для питья. Первое слово произносилось как в английском языке, а второе — как «glahs». Еще один забавный случай: «kyssa», произносимое как «chyssa», означает «поцелуй», а «kissa», произносимое как в английском языке, является сленговым словом для мочеиспускания. Больше всего смеха вызвало слово «bra», которое по-шведски означает «хорошо»; «bh» или «bysthållare» — это слово, обозначающее английское «bra».

В конце занятия было еще несколько хихиканий, когда инструктор спросил, есть ли у кого-нибудь слова, которые мы хотели бы выучить, и один из парней сзади перечислил несколько бранных слов. Инструктор написал шведские варианты на доске, и я переписал их. Я решил, что будет полезно хотя бы знать, что это такое! Оказалось, что большинство ругательств на шведском языке связано с дьяволом, а обычные английские эпитеты не имеют прямого перевода, который был бы общеупотребительным.

Остаток дня прошел, и я заметил, что Мария и Тревор держались за руки не только когда шли на обед, но иногда и во время занятий. Тревор, Мария, Пэм и я более или менее стали одной группой, поэтому почти по умолчанию мы с Пэм были вместе большую часть времени. После обеда Тревор предложил прогуляться в небольшую деревню в двух километрах от школы и осмотреть ее.

Во время этой прогулки мы обнаружили одну важную вещь. В Швеции, по крайней мере в маленьких городках, почти все закрывалось в 17:00. Ни один из маленьких магазинчиков не был открыт. Даже бензоколонка была без присмотра, хотя там можно было заправиться, вставив деньги в автомат у насосов. Мы развернулись и пошли обратно в кампус, зашли в комнату отдыха. Мы сели на диваны и посмотрели телевизор, по которому шел сериал «Мыло». После этого пошли новости, но они были полностью на шведском языке, поэтому мы не обратили на них внимания.

Тревор и Мария довольно активно целовались, и я спросил Пэм, не хочет ли она поиграть в бильярд. Она согласилась и мы сыграли пару партий. Она была не очень хороша, поэтому я выиграл обе партии. В этот момент мы с Пэм вернулись в общежитие и разошлись по своим комнатам. Примерно через десять минут пришел Тревор.

«Стив, не мог бы ты оказать мне огромную услугу?»

Я догадывался, чего он хочет. Я, естественно, мог бы пойти на долгую прогулку или вернуться в комнату отдыха, чтобы он мог побыть с Марией!

«Конечно!»

«Ты не мог бы переночевать в комнате Марии? Я бы хотел, чтобы Мария сегодня была здесь».

«А у Пэм не будет проблем с незнакомым парнем в ее комнате?» — спросил я.

«Мария думает, что она скажет «да». Ты можешь просто спать в кровати Марии. Никто не будет беспокоиться. Я вообще-то спросил одного из консультантов YFU, того что младше, не будет ли это проблемой».

Младший советник был восемнадцатилетним шведским парнем и был тем человеком, к которому мы должны были обращаться, если у нас были какие-то проблемы посреди ночи. Он решал, как поступить, и будил старшего, если дело было серьезным.

«Я довольно уступчив», — сказал я. «Если тебе нужна комната, чтобы потрахаться, только скажи, и я исчезну на некоторое время!»

«Мария собирается провести ночь, но я не уверен, что будет дальше. Это может быть просто серьезный сеанс поцелуев и ничего больше. Конечно, это зависит от того, как она уговорит Пэм».

Я усмехнулся: «Иди и узнай. Я буду здесь».

Я достал листки бумаги и исписал полстраницы в своем дневнике. Примерно через десять минут Тревор вернулся с Марией и улыбкой на лице.

«Пэм сказала «ОК», — радостно сказал Тревор, широко улыбаясь.

«Надеюсь, ты не возражаешь, если я сначала проверю. Я вернусь через несколько минут, ОК?».

«Она сказала да», — сказала Мария.

«Я сейчас вернусь, Мария. Я лучше сам все проверю, прежде чем появлюсь у ее двери с сумкой».

Я прошел по коридору и постучал в дверь Пэм. Она открыла и впустила меня.

«Пэм, Мария сказала мне, что ты не против того, чтобы я спал в ее постели. Я хотел проверить, действительно ли ты не против».

«Да, все в порядке. Мария действительно хочет быть с Тревором».

«Я, наверное, смогу найти другую комнату для сна, даже если придется спать на полу», — сказал я.

«Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь храпеть!»

Я усмехнулся: «Никто никогда не говорил мне, что храплю».

Я вернулся в свою комнату. Я бросил свои вещи обратно в сумку и оставил Тревора и Марию в комнате.

Я пошел в комнату Пэм и бросил свою сумку. Я взял шорты, чистую футболку, зубную щетку и пасту и пошел по коридору в ванную. Я переоделся, почистил зубы и вернулся в комнату. Я лег на кровать, выключил свет на столике рядом с ней, повернулся и заснул.

Утром я проснулся, как обычно, вышел на пробежку и, вернувшись, застал Пэм только что вставшей с постели. Я пошел в душ и переоделся, а когда вернулся в комнату, Пэм уже не было. Я решил, что она тоже принимает душ. Я подождал, пока она вернется, и когда она вернулась, мы пошли завтракать. Примерно через десять минут появились Тревор и Мария и сели с нами.

Тревор улыбнулся и сказал: «Спасибо, ребята».

«Без проблем», — начал я хихикать; «Пэм меня совсем не беспокоила».

Пэм легонько толкнула меня, чтобы отчитать за замечание, но она улыбалась, и я понял, что не обидел ее.

Вторник прошел так же, как и понедельник, с упором на счет, дни недели, месяцы года, определение времени, указания и так далее. Одно из ключевых отличий в определении времени заключалось в том, что на шведском языке вы говорили «половина шестого» в 17:30, а не «половина после пятого», как это принято в США. Счет был простым, а месяцы и дни были почти одинаковыми, хотя суббота была непохожей — «lördag».

В тот вечер после ужина мы вчетвером играли в «Червы» в течение нескольких часов, а затем Тревор и Мария покинули нас. Мы с Пэм вернулись в нашу комнату, и Пэм писала письма. Я изучал свои карты и читал около часа, а затем достал свой дневник, чтобы немного пописать. Я думал о ребенке и хотел изложить свои мысли на бумаге.

«Ты ведешь дневник?» спросила Пэм.

«Журнал, хотя это одно и то же, я думаю».

«Круто. Я вела свой, когда была моложе, но перестала несколько лет назад».

«Я начал около двух лет назад и с учетом всего того, что со мной произошло, это очень помогло мне разобраться в своей жизни».

«Что же такого произошло, что тебе нужно разобраться в происходящем?»

Я усмехнулся: «Сколько у тебя времени?»

«Похоже, это длинная история».

Мне не очень хотелось вдаваться во все подробности с человеком, которого я не очень хорошо знаю.

«Так и есть», — сказал я и вернулся к письму.

Я закончил, пошел в ванную, чтобы переодеться и почистить зубы, вернулся и лег в кровать. Я выключил свет, пожелал «спокойной ночи» и заснул.

Среда повторила вторник до послеобеденного перерыва. Тревор отозвал меня в сторону.

«Ты обижен тем, что находишься в комнате с Пэм?» — спросил Тревор.

«Почему ты так думаешь?»

«Пэм сказала Марии, что ты практически не обращаешь на нее внимания и мало с ней разговариваешь. Пэм думает, что ты можешь быть обижен».

«Я не обижен, — сказал я, — просто осторожен. Я поговорю с Пэм и прослежу, чтобы она знала».

«Спасибо. Мария говорила о возвращении и я бы не хотел, чтобы это произошло. Я еще не прошел все базы».

«Держи при себе, прошел ты или нет. Об этом просто не принято говорить. И если ты расскажешь, об этом станет известно».

«Ты расскажешь?»

«Нет. Я бы никогда этого не сделал, но ты не знаешь этого наверняка».

«Хорошая мысль. Спасибо.»

Он ушел, а я вздохнул. Пытаясь убедиться, что Пэм не испытывает дискомфорта от моего присутствия в комнате, я поставил ее в неловкое положение. Я старался не говорить ничего, что могло бы вызвать у нее беспокойство, и просто более или менее занимался своими делами. Я решил поговорить с ней после ужина.

Мое прежнее «я» постаралось бы получить ее одобрение, передать ей контроль над ситуацией и сделать все, что она попросит. Дженнифер вбила кол в это «я» и помогла мне понять, почему я так поступал. Я еще не до конца придумал, как решать, что делать, а чего не делать, но я работал над этим.

Часть меня задавалась вопросом, чьего одобрения я ищу. Дженнифер? Стефани? Моего собственного? Не маминого, это точно. Общества? Бога? Нет, точно не Божьего. Мысли о Стефани напомнили мне, что я не рассказал ей о Бекки. Скоро мне придется это сделать, и если отец Бекки собирался позвонить моим родителям, мне нужно было убедиться, что Стефани знает об этом заранее.

Это был разговор, который я не хотел вести. Я принял бы последствия и, в отличие от того, что было с мамой, принял бы его без споров. Я приму их, потому что Стефани была права с самого начала. Она предупредила меня о Бекки и сказала, чтобы я расстался с ней чисто, а «чистый разрыв» в ее понимании, конечно, не включал в себя секс при расставании.

Я уже сделал шаг вперед и взял ситуацию под контроль. Прежний «я» просто сделал бы то, что хотела Бекки, и мое чувство правильного и неправильного сказало бы мне жениться на ней. Я все еще думал об этом, но Дженнифер пробудила во мне нечто, что уравновесило правильное и неправильное с результатами. Я не верил, что цель оправдывает средства, но я начал смотреть на долгосрочные последствия своих действий.

Кроме того, я уже не так легкомысленно относился к обязательствам, как раньше, и считал их менее обязательными. Не то чтобы я отказался от своего слова, но обязательства больше не были абсолютными и нерушимыми, а зависели от обстоятельств. Что ж, это было не совсем так. Мое обязательство заботиться о моем нерожденном ребенке было постоянным и неизменным. Я был уверен, что ничто не сможет изменить мое мнение по этому поводу.

Я вытеснил эту мысль из головы и вернулся к занятиям. Мы закончили дневные занятия и поужинали. После ужина я попросил Пэм прогуляться со мной. Мы пошли вниз к реке и по тропинке, которая проходила рядом с ней.

«Я думаю, что должен извиниться перед тобой», — сказал я. «Я не обижаюсь на тебя. Наоборот, я старался не обидеть тебя».

«Обидеть меня?»

«Подумай о ситуации. Незнакомый парень, которого ты едва знаешь, спит в одной комнате с тобой. Он здесь, потому что твоя соседка и его сосед хотят быть вместе. Между мной и тобой не было никакого взаимодействия, кроме разговоров в самолете и сидения рядом друг с другом здесь».

«С моей точки зрения, лучше всего было просто сделать себя более или менее невидимым и не делать ничего, что могло бы причинить тебе неудобства. Я совершил ошибку. Думаю, в том, что был слишком отстраненным. Моей целью было не обидеть тебя и не показаться, что я ожидаю, что что-то произойдет только потому, что мы находимся в одной комнате. Мне жаль, если я расстроил тебя».

«Мне было немного обидно, когда я спросила тебя о твоей истории, а ты, по сути, просто отмахнулся от меня. Мне действительно была интересна твоя история».

«Я был уверен, что так оно и есть, но тогда мне не очень хотелось рассказывать ее тебе. Это довольно личное, а я не очень хорошо тебя знаю. И я не хотел, чтобы ты подумала, что я рассказываю тебе душещипательную историю, чтобы попытаться залезть к тебе в трусики».

Она хихикнула: «Это немного смешно, но я думаю, в этом есть смысл. Парни постоянно рассказывают подобные истории, чтобы сделать именно это. Почему ты волновался?»

«Во-первых, все гораздо хуже, чем ты думаешь, и это действительно очень грустная история. Я справился с большинством из проблем, но они все еще влияют на меня каждую минуту каждого дня. Временами я становлюсь угрюмым и меланхоличным. Я не хочу вываливать это на кого-то, особенно на того, кого я едва знаю. Во-вторых, я не хотел, чтобы у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне».

«Ты кажешься хорошим парнем», — сказала Пэм. «Я наблюдала, как ты общаешься с другими людьми, и видела, как ты ведешь себя с ними. Со мной ты как будто ходишь по яичным скорлупкам».

«Это потому, что я не сплю в одной комнате с этими другими людьми. Мне от этого не по себе, наверное».

«Неудобно спать в одной комнате с девушкой? Ты не делал этого раньше?»

Если бы она только знала. Ну, вообще-то, если бы она знала, она бы, наверное, потребовала, чтобы я вернулся в свою комнату и отправил Марию обратно! Большинство шестнадцатилетних подростков не очень хорошо восприняли бы нахождение в комнате с парнем, у которого было двадцать пять сексуальных партнеров за предыдущие два года. Это было бы, по меньшей мере, нервно!

«Нет, я уже спал в одной комнате с девушкой. Но не с той, кого я едва знал. Одно дело — спать в одной комнате с девушкой, которую ты хорошо знаешь и с которой у тебя есть отношения. Совсем другое дело — оказаться в такой ситуации. Наверное, это моя консервативная среднезападная натура. Ты из Висконсина, и я вижу это и в тебе».

Конечно, эта консервативная натура зашла так далеко. Ну, это было не совсем так. Она заходила довольно далеко, когда Мелани и Дженнифер не было рядом. Когда это проявлялось рядом с Мелани, она называла меня ханжой и более или менее тащила меня за собой!

«Это правда. Я немного беспокоилась, что ты воспримешь мое согласие разрешить тебе остаться здесь как некое приглашение лечь со мной в постель. Вместо этого ты пошел совершенно другим путем, даже не заговорив со мной. Именно это заставило меня подумать, что ты обиделся».

«Мне жаль», — сказал я. «Я в действительности довольно дружелюбен. Наверное, я просто поставил стену, чтобы избежать недоразумений».

«Извинения приняты. Может быть, теперь ты будешь относиться ко мне как к нормальной девушке?»

Я вспомнил Бетани. Здесь я делал что-то похожее — не был собой, боясь обидеть Пэм. И снова слова Стефани зазвучали в моих ушах — «Ты тупой мальчишка, Стив!».

Я усмехнулся: «Ты права. Если ты предпочитаешь, чтобы я приставал к тебе, я могу это сделать!».

Она хихикнула: «Немного флирта было бы нормально, на самом деле, это было бы хорошо! Как насчет того, чтобы ты рассказал мне свою историю, а я расскажу тебе свою, хотя у меня не так много, чтобы рассказывать».

«Конечно. Давай вернемся в общежитие, возьмем прохладительные напитки, перекусим и поговорим».

Мы вернулись в общежитие, взяли пару прохладительных напитков и два маленьких пакетика чипсов и отнесли их в нашу комнату. Мы придвинули два мягких кресла к центру комнаты и сели поговорить.

«Наверное, я начну, — сказал я, — потому что вчера вечером я практически отшил тебя, когда ты задала мне вопрос. Это действительно длинная история, но я попытаюсь подытожить ее. Последние пару лет были довольно напряженными для меня. Любовь всей моей жизни погибла в лодочной катастрофе, одна из моих лучших подруг пыталась покончить с собой, и я, по крайней мере, частично виноват в обстоятельствах, которые привели к этому, у меня были серьезные неудачные любовные отношения, полностью разрушенны отношения с моей мамой, и в какой-то момент в прошлом году я разрушил все свои дружеские отношения, кроме одних».

Я опустил беременность. Я никак не мог сказать об этом, опасаясь, что об этом узнает YFU. Конечно, этот вопрос мог стать спорным через несколько дней. На данный момент я выбросил это из головы. Сейчас было не время позволять своим мыслям блуждать.

«Серьезно? Ты меня не обманываешь?»

«Нет», — вздохнул я. «Нет. Моя жизнь была в полной неразберихе. Она стала лучше, но прямо перед моим отъездом она снова ввергла меня в смятение».

«И все же ты здесь по программе обмена. Они не берут просто так всех подряд, поэтому ты должен быть хорошим учеником. У тебя также должны быть хорошие рекомендации. Так что либо ты всех одурачил, либо здесь есть что-то еще».

«Моя мама думает, что я всех обманул. Она считает, что каждый человек, с которым я контактирую, попадает под какое-то заклинание, мгновенно развращается и потом готов лгать ради меня. Очевидно, что это главный источник напряжения в отношениях с моей мамой. Она помешана на контроле и не может смириться с тем, что я взрослею. У нас с ней было несколько ужасных словесных баталий и она сделала несколько действительно безумных вещей».

«Я отличник, по крайней мере, стал им на втором курсе, когда ушел от ненавидящего мужчин учителя испанского языка в девятом классе, у которого я мог получить только «B», что бы я ни делал. Я получил блестящие рекомендации от своих учителей и блестяще прошел собеседование. То же самое с психологическим профилем и всем остальным.»

«Что касается большего, ну, да, много чего еще. Но я думаю, что мне помогло то, что когда я был на самом дне, я получил профессиональную помощь, чтобы справиться со своим горем и гневом. Когда Биргит, так звали девушку, умерла, я разрушил почти все отношения, которые у меня были. К счастью, две мои бывшие лучшие подруги отложили все дела после смерти Биргит и помогли мне».

«На данный момент не все так ужасно. Мы восстановили наши дружеские отношения благодаря упорному труду и решимости, моя подруга, которая пыталась покончить с собой, чувствует себя намного лучше, и мы решили наши проблемы. Я помог подруге, которая была изнасилована, пройти курс реабилитации, проводил другую подругу к алтарю на ее свадьбе и получил работу с все более возрастающей ответственностью».

И, конечно, Бекки специально забеременела, чтобы заманить меня в ловушку и заставить жениться на ней. Но об этом пришлось умолчать.

«Я хочу сказать, что у меня много багажа», — продолжал я. «И я все еще довольно сильно переживаю. То, с чем мне еще нужно разобраться».

«Расскажи мне больше о подруге, которая умерла, и о попытке самоубийства другой».

Я рассказал ей в общих чертах о моих отношениях с Биргит и о ее смерти. Затем я рассказал ей о своих отношениях с Мелани и о том, что я чувствовал себя в какой-то степени ответственным за то, как все закончилось. Я не стал обсуждать ничего, связанного с сексом в обоих случаях, потому что я мог рассказывать истории, не упоминая об этом.

Она задала несколько вопросов тут и там, но в основном слушала.

«Итак, ты услышала большую часть моей истории, а какая твоя?»

«Рассказывать особо нечего. Я получаю в основном «A» с несколькими «B» и живу скучной, обычной жизнью на Среднем Западе. Я играю на саксофоне в маршевом оркестре и хожу в маленькую лютеранскую церковь. Когда я уезжала, у меня не было парня, хотя с пятнадцати лет я иногда встречалась. У меня есть две младшие сестры и кошка. Ничего даже близко похожего на то, что случилось с тобой, не случалось со мной или даже с кем-то из моих друзей».

Я был очень рад, что не упомянул о сексе, услышав это, и я был рад, что вел себя так консервативно, как вел.

«Это может показаться скучным по сравнению с моей жизнью, — сказал я с улыбкой, — но моя жизнь порой слишком увлекательна. Я попадаю в самые странные ситуации».

Пэм улыбнулась: «Ты кажешься хорошим парнем, которому просто не повезло».

«Я не думаю, что это все невезение, на самом деле, за исключением смерти Биргит, я могу указать на ошибки, некоторые из них очень серьезные, которые создали плохие ситуации. Я всегда старался поступать правильно и старался никому не причинять вреда, но я продолжаю совершать ошибки.»

«Есть ли у тебя девушка?»

На этот вопрос было сложно ответить. У меня была Дженнифер, но мы не встречались. Я встречался с Пией. Это было сложно.

«Не постоянная, нет. Я встречался со многими, и была одна девушка, с которой я встречался гораздо чаще, чем с другими, но поскольку я собирался уехать на год, я не хотел брать на себя обязательства и не хотел никого связывать на целый год, пока меня не будет».

«Так ты свободен?» — хихикнула она.

Я вспомнил Дженнифер. Это был второй раз, когда Пэм использовала фразу одной из моих подруг. Я был уверена, что это просто совпадение, но это немного нервировало.

Я усмехнулась: «Да. Ну, по крайней мере, до определенного момента. Все здесь кажется каким-то временным, тебе не кажется? Мы пробудем здесь всего год, и кто знает, сможем ли мы когда-нибудь вернуться. Не пойми меня неправильно, я хочу встречаться, и на самом деле у меня было несколько свиданий с девушкой из Хельсингборга, но мне кажется немного странным думать о девушке».

«Ты уже ходил на свидания?».

«Да, моя приёмная сестра и ее парень свели меня с его младшей сестрой на вечеринке, и после этого мы встречались несколько раз. Она показала мне Хельсингборг, свозила меня в Копенгаген, и все в таком духе. Но я нахожусь во временной ситуации из-за вмешательства моей мамы. Через несколько недель я перееду из Хельсингборга в Гётеборг, так что я не смогу часто видеться с этой девушкой, если вообще смогу».

«Что ты имеешь в виду под временной ситуацией?»

«Моя мама взяла на себя труд рассказать моей принимающей семье, как я ужасен и как я нарушу их жизнь. YFU решил, что будет лучше, если я пойду во временную семью на первый месяц, пока они все не уладят».

«Ого, ты не шутил насчет своей мамы».

«Нет».

Мы проболтали почти до полуночи. Я убедился, что был вежлив с ней перед сном.

«Спокойной ночи», — сказал я. «Спасибо, что поговорила со мной сегодня. Мне было приятно узнать тебя получше».

«Мне тоже», — ответила она. «Увидимся утром».

В четверг утром я бегал как обычно. Когда я вернулся в комнату, я увидел, что Пэм переодевается. К счастью, на ней были лифчик и трусики, так что, если не считать некоторого смущения с ее стороны, ничего страшного не произошло.

«Извини», — сказал я.

«Все в порядке, ничего не было видно».

«На самом деле мне это нравится, хочешь верь, хочешь нет. Это оставляет что-то для воображения», — сказал я, затем усмехнулся: «А у меня очень хорошее воображение!».

Она хихикнула: «Теперь ты ведешь себя нормально!»

«Ну, тогда я попробую завтра снова выбрать правильное время. Может быть, мне повезет, и я увижу немного больше!»

«А как же твое воображение?» — сказала она с насмешливым возмущением, — «Кроме того, мне действительно нечего показать».

«Ты ни за что не поверишь, что это не фраза для флирта, но я предпочитаю небольшую грудь, всегда предпочитал. И я думаю, что мое воображение переживет!»

Она засмеялась и закончила одеваться, пока я пошел в душ. Мы пошли на завтрак и снова провели день в занятиях. После обеда Пэм спросила, не хочу ли я прогуляться, и я сказал, что с удовольствием.

«Сегодня утром ты был совсем другим, более открытым и свободным. Неужели все эти консервативные штучки — это притворство для моего блага?»

«Нет», — сказал я, покачав головой. «Это не притворство. Я и то, и другое. Я просто меняю свои действия в зависимости от обстоятельств. Я нахожу очень полезным иметь такую возможность. Со взрослыми я веду себя так, с друзьями — иначе, и так далее. Одна из моих подруг постоянно называет меня ханжой, а другая считает, что я совершенно неуправляем. Все зависит от перспективы и от того, какую сторону себя я показываю».

«Мне понравился парень, которого я видела сегодня утром. Он показался мне человеком, с которым я хотела бы познакомиться поближе».

«Ну, вот что я тебе скажу, я могу переодеться в комнате, если ты хочешь, чтобы все было честно!» — усмехнулся я.

Она покраснела: «Ну, это было бы слишком».

«Могу я задать тебе личный вопрос? Разумеется, ты можешь отказаться отвечать, если хочешь».

«Конечно, я все равно знаю, что ты собираешься спросить», — сказала Пэм с улыбкой.

«Правда?»

«Да, ты хочешь знать, были ли у меня настоящие отношения, был ли у меня когда-нибудь секс, ну, знаешь, девственница ли я».

Она покраснела. Это подсказало мне ответ, даже не задавая вопроса.

«Ну, я не собирался быть настолько бестактным, — ответил я, — но основная идея была именно такой. Я хотел спросить, был ли у тебя большой опыт общения с парнями».

«Я девственница», — сказала Пэм. «Я встречалась с некоторыми, но это никогда не было серьезно. Из того, что ты сказал, я поняла, что ты опытен».

Достаточно, чтобы напугать ее до смерти, если я скажу ей правду. Это была не одна из тех девушек в Милфорде, которые знали о моей репутации. Я задался вопросом, почему она хотела сказать мне это. Возможно, чтобы установить предел? Чтобы сказать мне, что я могу зайти только до определенных границ?

«Да. У меня есть опыт. И это часть причины, по которой я был осторожен рядом с тобой. Я не хотел делать ничего, что могло бы тебя обидеть. И теперь я рад, что не сделал этого».

«Могу ли я быть с тобой честной?»

«Конечно».

«В самолете, когда мы разговаривали, я почувствовала от тебя очень позитивное отношение. Ты был больше похож на человека, которого я видела сегодня утром. Поэтому я была не против, чтобы ты остался здесь. Но потом ты так изменился. Я была в полном замешательстве. А теперь меня еще больше смущает то, что ты так сильно изменился в своих поступках!»

«Мне жаль», — сказал я.

Мы шли молча, пока я пытался разобраться во всем этом. Я что-то упускал и это, конечно, была моя вина. Она дала мне несколько подсказок, но ничего существенного, с чем можно было бы работать. У меня было искушение обратиться к старому «я» и спросить ее, чего она хочет. Дженнифер сказала бы мне, что я возвращаюсь к старой модели поведения, если бы я сказал ей об этом. Она была чем-то заинтересована, но я понятия не имел, чем.

Я решил просто действовать и посмотреть, что произойдет. Я протянул руку и взял ее в свою. Я увидел ее улыбку и понял, что поступил правильно. Возможно, моя нерешительность была частью проблемы. Конечно, это было менее рискованно, но я понимал, как это может сбить людей с толку, особенно если они увидят, что я общаюсь с другими иначе. Мне нужно было найти правильный баланс между тем, чтобы быть чувствительным, милым парнем и тем, чтобы быть более напористым и контролировать ситуацию.

Когда мы вернулись в комнату, мы вместе изучали мои карты, я писал в дневнике, и мы оба читали. Сон пришел легко.