Хорошо прожитая жизнь (A Well-Lived Life)

Книга 6 - Кара I. Глава 38: Глаза — зеркало души. (The Eyes are the Mirror of the Heart)

Январь, 1982, Вашингтон, округ Колумбия

Полет в Вашингтон прошел без происшествий, и я вовремя приземлился в аэропорту Даллеса. Посадка не заняла много времени, и когда я прошел в терминал, то сразу увидел полковника Анисимову. Я подошел к ней.

«Доброе утро, товарищ полковник», — сказал я с улыбкой.

«Доброе утро, Степан Рэевич. Я вижу, вы в курсе моего нового звания и знаете, как правильно обращаться к русскому офицеру!» — сказала она с кивком и едва заметным намеком на улыбку.

«Поздравляю вас с повышением до полковника, мэм».

«Я теперь подполковник и являюсь начальником охраны товарища Воронина. Вам нужно получить сумку из выдачи багажа?».

«Да, товарищ полковник».

Мы прошли к выдаче багажа, подождали мою сумку, затем вышли через дверь терминала к ожидающему лимузину. Водитель положил мои сумки в багажник и придержал дверь, пока мы с полковником Анисимовой садились. Он направился в сторону Джорджтауна, где находилась официальная резиденция Ворониных.

«Мы будем в резиденции примерно через тридцать минут. Мне было поручено спросить вас, не нужно ли вам что-нибудь особенное, пока вы здесь».

«Ничего такого, о чем бы я мог подумать прямо сейчас. Я уверен, что у меня с собой есть все необходимое».

Она кивнула, а затем замолчала на всю оставшуюся часть пути. Мы остановились перед относительно новым таунхаусом на 28-й улице NW. Полковник Анисимова воспользовалась рацией и сказала что-то по-русски, что, как я мог предположить, дало знать кому-то в доме о нашем прибытии. Моя догадка подтвердилась, когда из парадной двери вышел молодой человек в костюме. Учитывая его внешность и телосложение, я заподозрил, что это сотрудник службы безопасности.

Водитель вышел из машины и открыл дверь, чтобы выпустить нас, затем достал из багажника мои вещи. Я взял их и последовал за двумя сотрудниками КГБ в дом. Татьяна поприветствовала меня, как только мы вошли в дверь.

«Степа! «Добро пожаловать! Добро пожаловать!»

«Доброе утро, Таня Ивановна!» улыбнулся я.

Она шагнула вперед и поприветствовала меня обычным русским поцелуем в щеки, затем отступила назад.

«Юрий проводит тебя в комнату, а потом отведет в гостиную. Мама ждет нас там».

Молодой человек провел меня по лестнице в очень красиво обставленную комнату, которая была в два раза больше моей спальни в квартире и больше, чем моя комната в доме моих родителей. Я повесил сумку с костюмом в шкаф, затем распаковал свои вещи и положил их в комод. Я положил свой туалетный набор на стойку в пристроенной ванной комнате, а затем последовал за Юрием вниз по лестнице в гостиную. Он быстро вышел из комнаты, закрыв за собой двери гармошкой.

«Доброе утро, Степан Рэевич», — сказала миссис Воронина.

«Доброе утро, Анна Васильевна», — сказал я, приветствуя ее в русском стиле поцелуями в щеку.

«Поездка прошла хорошо?» — спросила она.

«Да. Полет был коротким, без задержек».

«Комната устраивает?»

«Все хорошо, спасибо».

«Хорошо. Если ты голоден, мы можем тебя покормить, в противном случае, я думаю, у Тани есть планы на день».

«Я буду в порядке до обеда, спасибо», — сказал я.

«Пойдем, Степа, — сказала Таня, — сегодня мы идем в Смитсоновский музей. Я хочу посмотреть экспонаты. Ты был?»

«В 1974 году, то есть около восьми лет назад. Мне было всего одиннадцать, поэтому я уверен, что сейчас мне будет намного интереснее».

«Хорошо. Мы пойдем. Юрий пойдет с нами. Мы также посмотрим мемориал Линкольна и памятник Вашингтону».

«Юрий — это твой новый телохранитель?» спросил я.

«Он член команды охраны, но входит в группу дипломатической защиты, а не КГБ. Обычно у меня женщина-телохранитель, но сегодня она заболела. Полковник Анисимова будет сопровождать нас на ужин».

«ОК», — согласился я».

«Ты ей нравишься», — добавила Таня с улыбкой.

Мы попрощались с ее мамой, затем Таня взяла меня за руку и повела к входной двери. Лимузин уже ждал, мы вдвоем с Юрием сели в машину и поехали к Национальной аллее.

«Сегодня за нами следит ФБР», — сказал Юрий, его лицо было стоическим, а голова повернута так, чтобы смотреть в заднее окно.

«Это часто случается?» спросил я.

«Иногда. Но обычно они не следят за мисс Ворониной. Я думаю, они могут заинтересоваться вами, потому что вы им неизвестны».

Я усмехнулся: «Ну и пусть ФБР следит за мной. Я довольно скучный! Надеюсь, им понравится музей».

Если, конечно, они не были частью оперативной группы, которая постоянно преследовала мафию. Тогда это могло бы стать интересным. Но вряд ли что-то подобное происходило, по крайней мере, не здесь, в Вашингтоне. Это заставило меня задуматься о том, что мне нужно быть немного осторожнее, когда я связываюсь с Тео, Ричи и Фрэнком. Я отогнал эти мысли в сторону, чтобы сосредоточиться на Тане.

Мы провели замечательный день, посещая различные здания музея на Национальном молле, и нашли время, чтобы прогуляться к мемориалу Линкольна и памятнику Вашингтона, как планировала Таня. В середине дня мы быстро пообедали в кафетерии музея. Около 18:00 мы вернулись в дом Ворониных и освежились перед тем, как отправиться на ужин в небольшое бистро, которое находилось всего в четырех кварталах от дома.

Полковник Анисимова предложила сесть за другой столик, чтобы мы с Таней могли пообедать вдвоем, но я пригласил ее сесть с нами, предварительно согласовав это с Таней. Мы хорошо поели и хорошо поговорили. Полковник Анисимова рассказала мне, что ее повысили, когда мистера Воронина перевели в Вашингтон в качестве торгового атташе, и сказала, что ей не хватает времени проводить время с Таней. Обычно ее обязанности больше не позволяли этого, но на сегодняшний вечер она сделала особые приготовления.

«Вы очень добры, товарищ полковник. Вы не кажетесь мне агентом КГБ!» сказал я с улыбкой.

«А каким должен быть агент КГБ, Степан Рэевич?» — спросила она.

Я усмехнулся: «Наверное, как в фильмах про Джеймса Бонда. Ну, знаете, как Роза Клебб».

Полковник Анисимова рассмеялась: «Она тоже была полковником! Но я обещаю, что у меня нет ножа в ботинке! Пистолет гораздо эффективнее!»

Я громко рассмеялся: «Вот уж не ожидал чувства юмора!».

«А почему бы и нет, Степа?» спросила Таня. «Неужели ты не считаешь ее нормальным человеком, который любит, имеет друзей и хочет наслаждаться жизнью?»

Я покачал головой: «Извини. Наверное, это как ФБР или Секретная служба. Они все выглядят очень серьезными, когда выполняют свою работу, но у них есть семьи и друзья, и они наслаждаются жизнью в свободное время, я уверен».

«Да, это правда, Стивен Рэевич. Я принимаю ваши извинения».

«Спасибо, товарищ полковник, я не желаю быть «некультурный»!».

Она улыбнулась и кивнула. Когда мы закончили есть, мы вернулись в дом и пошли в гостиную к родителям Тани.

«А, Степан Рэевич! Добро пожаловать!» сказал Иван Воронин, приветствуя меня.

«Добрый вечер, Иван Константинович!» сказал я.

«Пойдем, поговори с нами немного. Я надеюсь, все удовлетворительно?»

«Да, все очень хорошо. Мы приятно провели день и хорошо пообедали. Спасибо, что позволили полковнику Анисимовой присоединиться к нам за ужином».

«Не за что. Вы с ней хорошо обращались, и она о вас хорошо отзывалась, так что я все устроил».

«Он снова заплатил за нее, отец», — сказала Таня.

«Да, он очень «культурный»! Твой молодой человек произвел на всех впечатление. А теперь вы оба идите, переоденьтесь в неформальную одежду и присоединяйтесь к нам через тридцать минут».

Я знал, что это значит. Водка. В Чикаго я иногда пил водку и бурбон. К счастью, мне нужно было только подняться по лестнице в постель, а не ехать домой на такси или на метро. Конечно, когда это случилось в Чикаго, я оказался в одной кровати с Таней, разделенной стеной из подушек. Так тоже неплохо, но вряд ли он произойдет здесь.

Мы с Таней поднялись в свои комнаты и переоделись. Я надел треники и толстовку и стал ждать. Она пришла в мою комнату в своем шелковом наряде. Она села на диван и похлопала по месту рядом с собой. Я подошел и сел рядом с ней. Она улыбнулась мне, и я наклонился, чтобы поцеловать ее. Мы обменялись нежным французским поцелуем, потом она откинулась на спинку кресла и вздохнула.

«Посмотри мне в глаза, Степа, пожалуйста».

Я так и сделал. Она пристально смотрела в мои примерно минуту, но казалось, что гораздо дольше, ее искрящиеся голубые глаза прощупывали мои мысли. Было ощущение, что я нахожусь в трансе. Таня развеяла чары, сказав.

«Есть старая русская пословица «Глаза — зеркало души», что означает «The eyes are the mirror of the heart’».

Мне было интересно, что говорят мне ее глаза. Спросить было единственным способом узнать это.

«В английском языке мы говорим «Глаза — это окно в душу». Я думаю, это означает одно и то же. О чем тебе говорят мои глаза?»

«Я скажу тебе позже, после того, как мы проведем время с родителями. А сейчас поцелуй меня еще раз!»

Мы целовались еще пятнадцать минут, затем спустились вниз и прошли в гостиную. Там был накрыт стол и, как в Чикаго, лежали черный хлеб, масло, сыр, несколько видов фруктов и тарелка с соленьями. Бутылка водки стояла на маленьком столике рядом с креслом мистера Воронина. Я сел в кресло напротив его, на которое Таня указала простым жестом. Через несколько минут вошли ее отец и мать, и я встал, когда они вошли в комнату.

«Садись, садись! Мы здесь друзья. Не надо формальностей, Степан Рэевич!».

Были налиты первые рюмки водки, подняты тосты, выпиты рюмки, заеденные соленым огурцом.

«Ну, как учеба, Степан Рэевич?» — спросил Иван. спросил Иван.

«На высший балл, я думаю, это правильная фраза. Сплошные «A» за первый семестр. У меня были матанализ, химия, физика, информатика и немецкий. На следующей неделе я начну новый семестр, в котором у меня будет матанализ, два предмета по информатике, английский и европейская история».

«Никакого русского?» — спросил он с улыбкой.

«Этого не предлагают в IIT. Я думал о том, чтобы взять курс. Это было бы интересно. В свободное время я читаю о России».

Он кивнул: «Юрий сказал, что видел книгу о русской церкви на столике у кровати. Откуда она у тебя?»

Упс. Учитывая, что его спонсировал сторонник жесткой линии, он, несомненно, будет против Русской Церкви, которая была подавлена достаточно жестко. Я также не удивился, что в какой-то момент после того, как мы ушли на день, кто-то проверил мою комнату.

«Мне это интересно, Иван Константинович. Я не посещаю церковь регулярно, но интересуюсь такими вещами. Не сочтите за неуважение».

Он махнул рукой: «Никакого неуважения, мне просто любопытно. Ты рос верующим?»

«Да, католическая церковь».

«А твое мнение о Папе Римском?» — спросил он, почти слишком непринужденно.

Я знал, что Иоанн Павел II, гражданин Польши, не был поклонником коммунизма и поддерживал польский профсоюз «Солидарность». Это сделало его очень непопулярным среди русских, до такой степени, что предполагалось, что они стоят за покушением на Мехмета Али Агджа, которое он совершил в мае предыдущего года.

«На самом деле у меня его нет, я полагаю. Я не хожу в церковь с пятнадцати лет и не слишком беспокоюсь о том, что он говорит. Я знаю, что он откровенно высказывается по вопросам Польши».

Он кивнул: «Прости, я, наверное, выгляжу так, будто допрашиваю тебя! Давай сменим тему».

Я улыбнулся: «Не за что извиняться, Иван Константинович. Я не обиделся».

«Вы с Таней хорошо ладите?» — спросил он, снова почти слишком непринужденно.

«Отец, теперь ты его допрашиваешь!» запротестовала Таня.

Я положил свою руку на ее руку: «Да, Иван Константинович. Мы с ней прекрасно ладим», — сказал я. «Таня, он просто заботится о тебе, как о своей единственной дочери», — мягко сказал я.

Миссис Воронина засмеялась: «Он умный молодой человек, Ваня».

«Да, это так. И «культурный», как мы уже говорили. Я одобряю твой выбор, Таня», — сказал он с улыбкой.

«Отец!» — запротестовала она.

Реакция Тани подсказала мне, что он говорил не только о том, что я поведу ее на танцы. Его слова явно имели более глубокий смысл, и это вызвало тревогу. Еще в августе она говорила, что, по ее мнению, ее отец был бы не против, если бы я был ее парнем. Если он имел в виду именно это одобрение, то я только что создал для себя потенциальную проблему.

С другой стороны, из письма Тани я знал, что она возвращается в Ленинград, чтобы закончить учебный год, и вернется в США только после того, как они с мамой переедут в начале августа. Я сильно сомневался, что она захочет иметь парня, который находится за 4500 миль от нее. Даже когда она будет в Бостоне, она будет почти в 1000 миль от меня.

Несколько часов спустя, после нескольких рюмок водки и довольно большого количества фруктов и хлеба с маслом, не говоря уже о соленьях, пришло время заканчивать вечер. Незадолго до полуночи родители Тани пожелали ей спокойной ночи и поднялись, чтобы уйти.

«Вы можете присоединиться к нам на завтрак утром, если хотите, или вы с Таней можете позавтракать наедине. В любом случае, завтра вечером мы увидимся за ужином», — сказал мистер Воронин, когда они выходили из комнаты.

«Ты устал, Степа? Или ты захочешь еще немного поговорить?» спросила Таня.

«Это я оставлю на твое усмотрение. Твой отец не дал мне сегодня слишком много водки», — усмехнулся я.

«Тогда хорошо», — сказала она с улыбкой и взяла меня за руку. «Пойдем со мной».

Она повела меня вверх по лестнице, но вместо того, чтобы войти в комнату слева, которая была моей, мы вошли в комнату справа, которая, как оказалось, была ее. Ее комната была элегантной и в то же время простой. На мой взгляд, она выглядела как комната молодой, профессиональной женщины, а не как комната подростка. Учитывая то, как Таня себя вела, это меня не удивило. И это только укрепило меня в мысли, что она была частью аристократии, которая отрицала свою принадлежность к аристократии.

«Садись, пожалуйста», — сказала она с улыбкой, указывая на диван, похожий на тот, что стоял в моей комнате, только красный, а не синий.

Я сел, и примерно через минуту молодая женщина принесла чайник и два стакана в серебряных подставках и поставила их на столик перед диваном. Татьяна сказала ей что-то по-русски, что, как я подозреваю, было благодарностью и отказом, затем села и налила чай в стаканы.

«Это чайный сервиз в русском стиле, не как в Англии с фарфором. Мы используем высокий стакан в держателе».

Я принял предложенный стакан горячего чая, осторожно отпил и стал ждать, когда Таня заговорит.

«Степа, извини, что мой отец спрашивает о нас».

«Он просто отец, который заботится о своей дочери, Таня. Во всем мире так!».

«Да, конечно, но важно, что думаешь ты и что думаю я».

«Это правда. Что ты думаешь?»

«Во-первых, я думаю, что ты очень хороший мальчик. Во-вторых, ты мне очень нравишься. В-третьих, я знаю, что ты в меня влюблен».

«Таня…» запротестовал я, но не потому, что она ошибалась, а потому, что она была права.

«Не спорь, Степан Рэевич! Я видела в твоих глазах, когда смотрела раньше. Глупо спорить с тем, что я знаю, что это правда!».

Я просто кивнул. Бетани сказала мне, что я сильно влюбился в Татьяну, и она была права. Я пытался отрицать это перед Бетани и не преуспел в этом больше, чем если бы я пытался отрицать это перед Таней.

«Ты права. Я влюблен в тебя», — сказал я, понимая, что только что открыл огромную банку с червями.

«Ты знаешь, что я должна вернуться домой в Ленинград, чтобы закончить школу. Затем я вернусь сюда в августе на короткое время, прежде чем отправлюсь в Бостон, чтобы учиться в Гарварде. Нас все еще будет разделять расстояние, но не так далеко, как от России до США! Мы оба будем заняты учебой, поэтому я думаю, что мы увидимся всего несколько раз, возможно, здесь, в Вашингтоне, на особых мероприятиях. Так что я не думаю, что это практично — быть твоей девушкой сейчас, или даже в ближайшее время».

Я едва подавил вздох облегчения, так как почувствовал, что только что увернулся от огромной пули, по крайней мере, на данный момент.

«Я также знаю, что у тебя есть особенная девушка в твоем родном городе», — сказала она. «Но ты также говоришь, что у тебя с ней не «постоянная» связь. Поэтому я должна конкурировать с ней за твое внимание. Ты сказал мне правду о ней? Ты не изменяешь?»

«Нет, я не изменяю. Она знает, что я был с тобой в Чикаго, и знает, что я здесь. Я встречаюсь с другой девушкой в Чикаго, и девушка дома тоже знает о ней».

Таня улыбнулась: «Значит, ты плейбой? Много девушек? Мне приходится соперничать со многими девушками?»

Она сказала это не как обвинение и не с явной злостью.

«Раньше был. Но сейчас я серьезно сузил свой выбор. Ты мне очень нравишься, Таня Ивановна, но я согласен, что есть много препятствий для наших отношений.»

«Это правда. Но мы молоды, и впереди еще много лет, прежде чем нужно будет задумываться о таких вещах. Мне в прошлом месяце исполнилось восемнадцать, а тебе скоро будет девятнадцать, да?».

«Мой день рождения в апреле».

«И у тебя есть еще три года в университете. А я должна вернуться в Россию, когда закончу Гарвард, и два года учиться в Москве. Это осложняет нашу жизнь на шесть лет, если только ты не переедешь в Бостон, но я понимаю, это сложно».

«Ты, кажется, все продумала, Таня. Но что, если я остановлюсь на одной из других девушек?».

«Тогда я буду разочарована», — сказала она с мягкой улыбкой. «Но ведь жизнь такова, не так ли? Ты говорить мне правду в Чикаго. Это все, что я просить. Я не могу быть здесь каждый день, чтобы быть для тебя девушкой. Поэтому я должна быть разумной!»

То, что она говорила, больше походило на стратегии Джойс или Бетани. Таня была даже более практичной, чем Кара, если это вообще возможно. Мне не стоило удивляться этому, учитывая ее жизнь, которую она вела как дочь дипломата. Не говоря уже о ее желании самой стать дипломатом. Все было связано с альянсами и компромиссами. Она холодно оценивала ситуацию и пыталась сориентироваться на минном поле, где ни одна из сторон не знала, где находятся мины.

«Что ты предлагаешь?» спросил я.

«Нет, ты должен предложить», — хихикнула она. «Ну, со временем. Не сейчас!»

Я рассмеялся: «Очень хорошо. Шутить на втором языке нелегко. У меня всегда были проблемы с этим на шведском».

«Я рада, что ты находишь это смешным, Степа. У тебя хорошее чувство юмора. Как у отца».

«Спасибо. Иван Константинович очень хороший парень. Он мне нравится».

«Ты ему тоже нравишься. Как и маме. Вот почему отец говорит, что одобряет, хотя я сама решаю такие вещи».

«Конечно. Ты очень практичная, осторожная девушка».

«Это значит, что я скучная?» — спросила она, ее глаза блестели. «Ты ведь не считаешь, что целовать меня скучно?»

Я усмехнулся: «Нет, Таня, это было совсем не скучно. И ты не скучная, просто осторожная и консервативная».

«Я рада, что ты не считаешь меня скучной, Степа! Я хочу сказать тебе еще кое-что, а потом спросить».

«Да?»

«Я тоже тебя люблю. Я сказала об этом отцу и матери. Как я уже сказала, они тебя одобряют».

«А вопрос?»

«Хочешь ли ты остаться со мной на ночь?»

«А как же твой отец?»

«Не он спрашивает тебя, Степа!» — запротестовала она с глупой улыбкой.

«Да уж!» ответил я со своей глупой улыбкой. «Но я не хочу его сердить или проявлять неуважение».

«Я обсудила это с мамой вчера. Это не проблема. Когда отец сказал, что одобряет, он сказал тебе, что не будет вмешиваться».

«Я думал, что ты «хорошая девочка», Татьяна», — сказал я, используя ее полное имя для подчеркивания.

Она разочарованно вздохнула: «Ты избегаешь отвечать на вопросы! Почему?»

«Потому что я тоже осторожен и предусмотрителен, Таня Ивановна».

«Но ты странно себя ведешь, Степа. Девушка предлагает разделить с тобой постель, а ты уклоняешься?».

«Нет, я стараюсь убедиться, что понимаю, о чем она просит, и чтобы не было недоразумений».

Она кивнула: «Ты боишься, что это означает, что я должна выйти за тебя замуж. Такое представление свойственно глупым молодым девушкам. Ты считаешь меня глупой девушкой, Степан Раэвич?».

Я улыбнулся: «Нет, вовсе нет. Ты не глупая молодая девушка».

«Я рада, что ты так не думаешь. Так ты хочешь остаться или вернуться в свою комнату?».

Я снова оказался в ситуации, когда почти всем сказал, что не собираюсь делать то, что собирался. Это случилось с Элис в Чикаго, и это снова происходило здесь. Меня больше беспокоило то, что я могу ввести Таню в заблуждение. Проблема была в том, что она не собиралась терпеть еще один вопрос или еще большее промедление. Она сказала, что это не означает, что она хочет выйти замуж, но я задавался вопросом, какое значение это имеет ДЕЙСТВИТЕЛЬНО.

«Я хочу остаться. Я не хочу вводить тебя в заблуждение, Таня. Сейчас я не могу взять на себя никаких постоянных обязательств перед тобой».

«Я знаю это. А теперь иди, приготовься к постели и возвращайся».

Я прошел через холл в свою комнату и зашел в ванную. Я решил быстро принять душ, потому что мы гуляли весь день. Через две минуты я вышел и высушился. Я почистил зубы, затем надел свой черный халат и прошел через весь коридор в комнату Тани. Я открыл дверь, проскользнул внутрь и закрыл ее за собой.

Слабый свет отбрасывал лишь слабые тени, но его было достаточно, чтобы видеть. Таня уже лежала в постели, простыня была натянута чуть выше груди, светлые волосы рассыпались по подушке. Она приподнялась на локтях и улыбнулась мне, ее голубые глаза блестели в тусклом свете. Я тихонько хихикнул. Она выглядела почти в точности как Даниэла Бьянки в фильме «Из России с любовью». Моя усмешка стала громче, когда я вспомнил, что героиню, которую она играла напротив Шона Коннери, звали «Таня Романова»!».

«Почему ты смеешься, Степа?».

«Я просто подумал, что ты похожа на Даниэлу Бьянки из фильма о Джеймсе Бонде «Из России с любовью».

«Ах да, вы же с полковником Анисимовой шутили об этом за ужином. Этот фильм не разрешен в Советском Союзе, но я смотрела, когда была в Австрии на отдыхе. Я не такая уж красавица!»

«Такая, Таня», — сказал я, снимая халат.

Ее глаза расширились, когда я бросил халат на пол и лег к ней в постель, натянув простыню на свое тело.

«Пожалуйста, будь нежен, Степа. Ты первый мужчина, которого я пустила в свою постель», — мягко сказала она.

«Нужно ли мне использовать презерватив?» спросил я.

«Нет, после того как мы побывали в Чикаго, я поговорить с врачом, чтобы он подобрал мне таблетки. Я уже думала об этом. Помнишь свой комментарий о душе? Мы можем сделать это утром, если хочешь», — улыбнулась она.

Я стянул простыню, обнажив прекрасное тело Тани, и притянул ее в объятия. Мы нежно поцеловались, и я осторожно и нежно исследовал ее тело руками и ртом. Когда мы соединились, Таня коротко вскрикнула, когда ее плева поддалась передо мной, а затем в экстазе, когда ее накрыло оргазмическое блаженство, и я не отставал. Мы заснули в объятиях друг друга, голова Тани на моей груди, одна рука и одна нога перекинуты через меня.

Утром, когда мы поднялись с кровати, я увидел небольшое пятнышко крови. Таня тоже заметила его.

«Это доказательство того, что ты первый мужчина, который оказался в моей постели!» — сказала она с широкой улыбкой.

Мы вместе приняли душ, нежно вытирая и высушивая друг друга. Когда мы закончили, я накинул халат и пошел в коридор одеваться. Вернувшись, я увидел, что Таня одета и ждет меня.

«Заниматься любовью было замечательно, Степа. Надеюсь, ты еще хочешь остаться со мной на ночь».

«Да, Таня, хочу», — подтвердил я, обнимая ее.

Мы спустились вниз и позавтракали на кухне вдвоем. Черный хлеб, масло, ветчина, фрукты и йогурт. Был также очень крепкий кофе, который Таня подала мне с большим количеством сахара и сливок, хотя я обычно пил его просто черным. Когда мы наелись, Таня налила нам по второй чашке кофе.

«Степа, ты не против, если мы сегодня останемся дома? Я бы хотела побыть с тобой наедине. Мы можем пообедать в моей комнате, а потом, конечно, поужинаем и выпьем с моими родителями».

«Как хочешь, Таня. Я приехал в Вашингтон, чтобы увидеть тебя, а не для того, чтобы осматривать достопримечательности или гулять! Я могу осматреть достопримечательности в любое время!»

«Хорошо», — улыбнулась она. «Я распоряжусь, чтобы чайный сервиз принесли в мою комнату».

Час спустя мы обнимались на ее диване, пили чай, занявшись любовью сразу после завтрака. Как и в первый раз, наши занятия любовью были медленными и нежными, полными страсти и желания. Было ясно, что Таня хотела провести время на полную, и я не собирался возражать. За ее спокойной внешностью скрывалась страстная молодая женщина, которая, хотя и контролировала себя, тем не менее, имела серьезные эротические желания.

«Степа, можно задать тебе вопрос?» сказала Таня, отпивая чай.

«Можно. И тебе не нужно мое разрешение, чтобы спросить», — сказал я.

«Ты доволен тем, как все сложилось?».

«Да, очень доволен. А почему бы и нет?»

«Из-за других девушек. Я думаю, может быть, ты в чем-то запутался?».

«Да, это так. Одна из моих друзей еще в октябре предсказала, что ты та девушка, которую я выбрал бы из всех остальных, но я не уверен».

Она улыбнулась: «У тебя умная подруга! Но я знаю, что ты должен принять решение, как и я. Я также понимаю, что у нас много времени. Ты не женишься до окончания университета. Я тоже не выйду замуж до окончания университета. Мы должны просто принимать жизнь такой, какая она есть. Так что запутанность, непонимание — это нормально, если ты меня любишь».

«Люблю. Я тебя очень люблю, Таня Ивановна».

«И я тебя очень люблю, Степа Рэевич! Но ты любишь и другую, пока что?».

«Да, это правда».

«Спасибо за честность. Но сейчас нам не до этого. Сейчас побеспокоимся только о нас с тобой».

Остаток утра мы провели за разговорами, потом пообедали в американском стиле в ее комнате: сэндвичи, чипсы и кока-кола. После обеда мы занялись любовью и вместе приняли душ, затем пили чай и разговаривали до конца дня, уделяя время каждый час или около того тому, чтобы целоваться и ласкать друг друга. Мне нравилось ощущать ее тело в моих руках и под собой, хотя ее сдержанный характер продолжал скрывать жгучее физическое желание.

Несколько раз во время наших разговоров Таня находила время, чтобы научить меня русским фразам и словам, говоря, что она сделает из меня хорошего русского, даже если не сможет сделать из меня хорошего коммуниста!

Незадолго до 19:00 мы оделись к ужину и присоединились к ее родителям в столовой. Я немного нервничал, так как уже имел дело с опекающими отцами, но Таня казалась совершенно спокойной, что помогло успокоить мои нервы.

«Добрый вечер, Степан Рэевич», — сказал Иван. «Надеюсь, у тебя был хороший день».

«Добрый вечер, Иван Константинович. Да, все хорошо. Мне очень нравится проводить время с Таней».

«Замечательно. Как я уже говорил, ты хороший молодой человек и очень ей нравишься. Ты понимаешь, что будет непросто, я уверен. Любовь советской гражданки и американского гражданина может быть очень сложной. Наши правительства не разделяют взгляды на многие вещи. Но я надеюсь, что президент Рейган и товарищ Брежнев смогут преодолеть свои разногласия, и наши две страны смогут жить в мире вместе».

«Я тоже на это надеюсь. Все русские, которых я встречал до сих пор, были очень милы и относились ко мне должным образом.»

«Конечно, Степан Рэевич! Мы не «некультурный» народ!» — сказал он с улыбкой. «Ты обращался ко всем с должным уважением и почтением, и довольно вежлив, по сравнению с обычными американскими молодыми людьми, которых я встречал».

«Вы можете поблагодарить за это моего отца. Он был главным старшиной ВМС США во время Великой Отечественной войны и научил меня правильному уважению, а также тому, как разговаривать с людьми. Мне посчастливилось иметь хорошие отношения со многими взрослыми, и я многому научился. Со своими друзьями, конечно, я очень неформальный и, возможно, немного «некультурный».

«Но это ожидается от подростков и молодых людей, когда они вместе. Что такое жизнь без веселья? Именно в более формальной взрослой обстановке мы видим, кто культурный, а кто нет. Ты хорошо справился в Чикаго, и я уверен, что завтра вечером в посольстве у тебя все получится».

После ужина мы с Таней провели некоторое время вместе, затем переоделись в неформальную одежду и присоединились к ее родителям около 22:00 за поздней закуской и несколькими рюмками водки. Мои последние опасения по поводу отца Тани развеялись, когда после полуночи ее мать предложила нам побыть наедине перед сном, а ее отец кивнул. Таня улыбнулась, взяла меня за руку и повела наверх.

«Степа, могу я тебя кое о чем попросить?» — мягко сказала она.

«Конечно».

«То, что ты делал сегодня утром своим ртом, ты можешь сделать это еще раз?» — сказала она с хитренькой улыбкой.

«Конечно, Таня!» сказал я, заключая ее в свои объятия.

Исполнив ее желание несколько раз, мы занялись любовью, а потом уснули, прижавшись друг к другу.

Суббота была похожа на пятницу: мы с Таней занимались любовью несколько раз в течение дня и снова обедали в ее комнате. Банкет прошел без проблем, хотя я чувствовал себя странно, получив разрешение от офицера полиции Вашингтона на вход в советское посольство. Мы с Таней ели, танцевали и слушали речи, прежде чем лимузин отвез нас обратно в дом ее отца.

«Ты снова хорошо справился, Степа! Надеюсь, в будущем ты сможешь сопровождать меня на другие мероприятия. Впрочем, это будет зависеть от графика учебы. У тебя даже вальс хорошо получился!».

«Я не «некультурный» обезьяна, Таня Ивановна!» улыбнулся я.

«Ты замечательный человек. Хороший друг и отличный любовник. И насчет последнего, пожалуйста, отведи меня в постель. Завтра ты должен ехать домой, и я не хочу сегодня спать как можно дольше!».

В ту ночь мы занимались любовью несколько раз, заснув после трех часов ночи. Я встал в 5:30 утра, чтобы принять душ, оставив Таню одну в кровати. Я вернулся в свою комнату, чтобы одеться и собрать вещи, а затем вернулся в комнату Тани. Она сидела в кровати, простыня прикрывала только ее ноги, а ее красивая грудь и светлые волосы на лобке были обнажены. Я подошел, сел на кровать рядом с ней и нежно поцеловал ее.

«Я останусь, если ты не возражаешь, Степа. Лимузин отвезет тебя в аэропорт. Я скоро тебе напишу!»

«Спасибо, что пригласила меня, Таня. И спасибо, что пригласила меня в свою постель».

«Ты хорошо себя вел, Степа. Я еще не раз приглашу тебя в свою постель!» — сказала она с улыбкой. «А теперь, пожалуйста, поцелуй меня и спускайся вниз. Я уверена, что полковник Анисимова ждет!».

Мы страстно поцеловались, я собрал свои вещи и отправился вниз. Я пошел на кухню, чтобы съесть несколько ломтиков черного хлеба с маслом и ветчиной, а также банан. Я вернулся к входной двери и был остановлен хозяином.

«Спасибо, что приехал, Степан Рэевич», — сказал Иван Константинович.

«Спасибо за все, Иван Константинович. Я уверен, что мы еще увидимся, когда Таня вернется».

«Если я могу что-то сделать для тебя, Степа, — сказал он, используя очень знакомое прозвище, — пожалуйста, дай мне знать. Ты — мой друг».

Это была подсказка обратиться к нему в личной манере.

«Спасибо, Ваня», — сказал я.

Он улыбнулся и кивнул, мы попрощались по-русски, а затем я последовал за полковником Анисимовой к лимузину. Водитель положил мои вещи в багажник и придержал дверь, пока мы садились. Он закрыл ее, сел на водительское место и отъехал.

«Вы подходите Татьяне, Степан Рэевич. Я вас одобряю», — сказала полковник Анисимова.

«Это хорошо, потому что я не думаю, что было бы разумно делать что-то, что вы не одобряете, товарищ полковник».

«Вы можете называть меня Екатарина Сергеевна, Степан Рэевич», — сказала она. «Я вам не полковник!».

«Спасибо вам за все, товарищ полковник. Для меня большая честь называть вас своим другом. Надеюсь, мы скоро увидимся, Катя Сергеевна».

Она улыбнулась: «Вы быстро учитесь. Степа Рэевич. Счастливого полета домой», — сказала она, нежно касаясь моей руки.

«Спасибо»!» сказал я, вылезая из лимузина в Даллесе. («Спасибо!»)

Я взял свои сумки и вошел в терминал. Я быстро получил посадочный талон, нашел свой выход на посадку и через некоторое время уже летел на крыльях обратно в Чикаго.