Каникулы в Лондоне

Глава 18

Утром меня ждала эсэмэска: «Доброе утро! Признавайся, какой из тебя декоратор елок?»

И пока я задумчиво пялилась на сообщение, пытаясь понять его смысл, мне позвонил Пол и сообщил, что сегодня нас снова ждет фотосессия. И не одна. Рождественская (хотя католическое Рождество только через полгода!) — как будто мы в нашем доме. Хм… Может, они думают, что к этому времени мы соберемся жениться, а тут они — бац! — первые с горяченьким материалом. Интересно, обрадовалась бы мама, узнав, что я «живу» в Лондоне с парнем?

Вторая фотосессия была назначена на последобеденное время в гольф-клубе. И так как я никогда в жизни в гольф не играла и имела весьма слабое представление о том, как это делается, решено было выстроить концепцию так, будто Ларри обучает меня этому.

Так как времени на то, чтобы добраться в неизвестное мне место съемки было мало, пришлось вызвать такси.

Домик оказался весьма привлекательным, в исконно английском стиле, с небольшим садиком, почтовым ящиком, доверху забитым корреспонденцией, в два этажа, с балконом.

Войдя внутрь, и гадая, действительно ли здесь живет Ларри, я обнаружила прямо в холле большую разномастную команду мастеров своего дела, среди которых были Ларри и Пол.

Ларри на удивление не был угрюм. Увидев меня, улыбнулся и помахал рукой. И только сделав ещё пару шагов вглубь дома я поняла, что причина не в его хорошем расположении духа, а потому что фотографы уже здесь.

Парень сделал пару шагов навстречу, приобнял меня за талию и чмокнул в щеку.

— Это твой настоящий дом? — спросила я шепотом.

Девушке, вообще-то, это полагается знать.

Ответить Ларри не успел. К нам подскочила невысокая девушка с высоко поднятыми и уложенными в прическу волосами, с мишурой в одной руке и стаканом воды в другой. Поприветствовав меня улыбкой, она затараторила на бодром английском, так что я едва могла разделять слова и вникать в их смысл:

— Привет, я Глория. Ну как вам здесь, нравится? Жаль, что мы не можем снимать в вашем настоящем доме, потому что это запрещено контрактом Ларри, но зато постарались всё сделать так, будто это реальный дом двух влюбленных. Если есть идеи — будем лишь рады. Пока нет? Ну ладно, осматривайтесь. Скоро начнем. И пусть это будет нашей маленькой тайной, — подмигнула нам девушка (кем она тут являлась?), и убежала также неожиданно, как появилась.

Вокруг суетилось много народа: осветители, стилисты, декораторы, которые уже заканчивали украшать необыкновенно красивую елку. Фотограф, который делал первые пробные кадры.

— А почему нельзя проводить съемку в твоем доме? — воспользовавшись моментом, шепнула я Ларри. — Боишься пускать посторонних?

— Потому что никто не знает, где я живу. И я не хочу, чтобы это всплыло.

— На Итон Террас, верно? — словно между дел вставила я.

Он удивленно моргнул и смотрел на меня пару секунд в недоумении.

— Откуда ты знаешь?

— Мне уже довелось пообщаться с твоими фанатами. И, как ни странно, это не я им сказала, где ты живешь, а они меня просветили.

Ларри закусил губу, и, помолчав немного, произнес:

— Однажды меня уже вычисляли. Я тогда жил по-другому адресу. Фанаты караулили меня за забором, выкрикивали мое имя, даже разбили под окнами лагерь и провели там почти двое суток. Соседи начали жаловаться, а я не мог даже выйти из дома. Пришлось вызвать полицию. И поменять место жительства.

— Сочувствую. Наверное, это не очень приятно, когда всё время приходится быть начеку и притворяться.

— Ты это скоро узнаешь, — «подбодрил» он.

Несколько часов практически без перерыва мы позировали у елки, притворяясь влюбленной парой. Переодевались и снова позировали.

Нас заставили перемерить кучу одежды, в том числе и весьма нелепой на мой взгляд.

— Мне как-то не по себе в этом, — честно призналась я, оглядывая безразмерный свитер грубой вязки почти до колен, к которому прилагались белые носочки. Даже боюсь взглянуть в зеркало.

— Тебе идет, — едва сдерживая смех и подтверждая худшие мои опасения, выдавил Ларри. — Прямо девушка с обложки.

И я поспешила в импровизированную гримерку, потому что сниматься в этом не согласилась бы ни за какие коврижки. Даже если в Лондоне это — самый пик моды.

— О, эта футболка клевая, — оттягивая на груди изображение радуги и какого-то нелепого сказочного героя в экстазе, и разглядывая её со всех сторон, произнес Ларри. — Может, остаться в ней?

— Футболки будешь носить дома, — был дан ему категоричный ответ. — Где ты её вообще откопал?

— У вас тут.

И, через минуту:

— О, а это в стиле: «Кошелек или жизнь?» — меняя голос, прохрипел парень, заставив всех вокруг улыбнуться. — Теперь у меня есть ночная подработка.

— Вот в этом круто, — ткнула в него пальцем костюмер, когда Ларри появился в очередной раз в новом образе.

Светлая рубашка с маленькими голубыми снежинками и джинсы смотрелись на нем весьма недурно.

— Я должен оставаться самим собой. Такое вы заставите меня надеть разве что на красную дорожку.

— Ну и в чем ты ходишь дома? Дай угадаю, в одних только шортах? Что ж, твои поклонницы будут рады, — ответила женщина лет сорока — главный стилист, как я поняла.

— Иногда и без них, — ничуть не смущаясь, выдал Ларри. — Ну ладно, давайте уже. Всё равно это лучше, чем свитер с оленями.

Надо сказать, что в свитерах с оленями нас тоже заставили попозировать. И это вызвало бурное негодование Ларри, который в отместку пытался испортить потом фотосессию. Стоило ассистентке и фотографу поставить нас в удачную позу и сделать пару шагов назад, Ларри «ломал композицию» и начинал улыбаться, как дурачок, во весь рот, или хмуриться, или растопыривать руки и ноги. Но, что удивительно, злились на него лишь для виду, а больше — смеялись.

И мне вдруг стало очевидно, что за ореолом «будущей яркой звезды» скрывается обычный двадцатитрехлетний парень, которому не чуждо ничто человеческое.

Еще между дел Ларри успевал нам рассказывать байки. Например, о том, как в первый раз, еще до знакомства с Полом, когда он выступал в маленьких провинциальных клубах (еще один неизвестный мне факт биографии), он самостоятельно собирал свой первый образ.

— Я думал: «Что мне надеть?» Я шел по улице и разглядывал прохожих. «О, мне нравятся его ботинки! Я должен купить себе такие же». Или: «О, этот джемпер смотрится круто». В итоге я всё это купил себе, оставив лишь сто фунтов в кармане, но во время выступления в зале было темно, потому что софитов не было, да и крутых звезд, для которых их стоило бы выставлять, тоже. И никто не смог оценить мой крутой вид.

Из-за долгой примерки и кривляний Ларри первая фотосессия затянулась, и на площадку для гольфа мы приехали только к пяти часам. Пока выставили аппаратуру, отыскали в груде костюмов те самые, для игры в гольф — прошел еще час. Я даже успела позвонить маме и Люде и в трех словах рассказать, как поживаю и чем занимаюсь весь день.

Люда мечтательно протянула:

— Не жизнь, а сказка. Я уже почти накопила на билет в одну сторону, так что дело осталось за малым. Кстати, может быть, приеду и не одна.

О ее стремительно развивающейся лав-стори я была уже наслышана, и могла лишь порадоваться за Люду, чей голос сейчас звучал очень счастливым.

Для мамы была подготовлена другая версия. Я терпеть не могу вранье, пришлось изъясняться уклончиво: изучаю город, познакомилась с мальчиком, мы просто дружим. Она, как обычно, попросила беречь себя и быть умницей. Но от этих вроде бы давно уже привычных слов на душе стало сразу светлее.

Покинув некое подобие палатки, которая служила передвижной гримеркой, в шортах черного цвета, белой футболке и белом же козырьке, я огляделась в поисках Ларри. И обнаружила его мирно беседующим о чем-то с незнакомым мне парнем постарше нас. Они стояли ко мне спиной. Ларри был в светлых брюках и черной футболке, и повторял мой стиль, только в иной последовательности. Да, и выглядел он… сногсшибательно. Серьезно. Ларри и белые брюки… Интересно, есть ли хоть что-нибудь, что ему не идет? Так даже не честно.

Я стояла у дерева, притворяясь, что страшно увлечена лентой своего Инстаграма. Наконец минут через пятнадцать кто-то хлопнул в ладоши и скомандовал:

— Начинаем! Ларри! Энн!

Мы оглядели друг друга и ничего не сказали. Но, думаю, мысли у нас в головах были примерно одинаковыми.

Нам вручили эти штуки, которые, оказалось, называются клюшками, и мячи. На этот раз фотосессия была не постановочной, а «бытовой». Ларри просто учил меня играть, а фотограф делал свое дело, бегая вокруг нас. Или лежа на траве и рискуя получить травму.

— Да перестань ты на них отвлекаться, — не выдержал на пятой минуте Ларри. — Иначе так никогда и не научишься играть!

— А ты классный инструктор, — парировала я.

— Ага. Я знаю, — и ни тени улыбки на лице.

— Не слишком терпеливый, зато слишком самоуверенный.

— Зато, заметь, не обидчивый.

Так, перебрасываясь колкими репликами, мы и провели этот час.

Настоящий азарт и вкус игры я почувствовала только тогда, когда забила свой первый мяч в лунку. Эмоции были неподдельными, и я, вспомнив о том, что нас, вообще-то, еще и снимают, бросилась на шею к Ларри.

— Получилось!

— Я же говорил!

— Можете ещё и поцеловаться, ребята. Мы тут не возражаем, — хихикнул кто-то из ассистентов, и я почувствовала, как внутренности сжимаются.

— Не стоит, а то она совсем расслабится, — перевел все в шутку Ларри, и я, засмеявшись вместе со всеми, мысленно послала ему самые пылкие слова благодарности, на какие только была способна. А затем продолжила своё публичное обучение народной английской забаве.

Через два часа из нас можно было выжимать воду. Играть оказалось не только азартно, но и утомительно. Особенно в первый раз. Особенно на виду.

Если когда-нибудь кто-нибудь скажет мне, что фотосъемка — это легко, я скажу ему, что эта шутка неактуальна. После того, как я проверила это на себе и не один раз, могу сказать точно: у моделей ужасно трудная работа! Я это, кажется, говорила? Но всё равно. И ведь у меня это лишь третья (кажется, со счета сбилась) профессиональная съемка в жизни. И завтра мне не нужно снова становиться под объектив, в отличие от тех, для кого этот труд — ежедневный.

Под конец дня я не чувствовала ни рук, ни ног, только боли в спине. И пока Ларри давал интервью, прилегла на диванчик в импровизированной гримерке, и не заметила, как уснула.

Открыв глаза, удивилась царившему вокруг полумраку, и, приподнявшись, чтобы взглянуть на время, обнаружила, что укрыта пиджаком Ларри. Что это? Он обо мне позаботился? Или кто-то из персонала увидел небрежно брошенную им вещь и пожалел меня? Выбравшись на свет Божий, скорее всего, в довольно помятом виде, даже не удосужившись предварительно взглянуть на себя в зеркало, я осмотрелась, щуря глаза.

Поредевший состав съемочной группы над чем-то смеялся, устроив пикник на траве, что больше походило на простую дружескую компанию, нежели на рабочий коллектив.

— Привет, — заметив меня, взмахнула рукой стилист Кэти, — Присоединяйся. Мы не стали тебя беспокоить. Хочешь есть? Эти троглодиты еще кое-что оставили.

Я с вымученной улыбкой, не снимая пиджак, присоединилась к компании, оказавшись напротив Ларри, который не спускал с меня взгляд, и тут же получила свою порцию бутербродов с самыми разными начинками и пластиковый стакан сока.

— Это жутко утомительно, правда? Особенно с непривычки, — продолжала Кэти, которой на вид было не больше тридцати лет, и которая заражала своей энергией всех вокруг. Ну, до того, как силы окончательно иссякли.

Я кивнула и снова поморщилась, чувствуя, как тело ломит. Правда, уже не так сильно, как под конец съемки. А спину всё ещё нужно держать прямой. Как они, эти звезды, выдерживают?

— Нам пора, — решительно поднялся со своего места Ларри, не дав мне времени даже притронутся к своей порции.

Чего это он? Не хочет, чтобы я была вместе со всеми?

Боится, что я скажу что-то не то?

Или стесняется своей «девушки»?

Мне пришлось спешно прощаться с командой, благодарить за съемку и говорить, что я не голодна. После чего — спешить вслед за Ларри, направившемуся к машине размашистыми шагами.

Когда мы сели в его авто спустя, он молча, как и всегда, завел мотор и вырулил на дорогу. Я не собиралась прерывать молчание первой. Но это было довольно непросто — вот так вот быстро снова привыкнуть к тому, что из милого и улыбающегося Ларри, которым он только недавно был на публике, вновь превратился в хмурого молчуна, словно укрылся в свою броню. Конечно, это не мое дело — лезть к нему в душу, но раз уж пришлось «сотрудничать», можно было бы быть и повежливее.

— Я сейчас собираюсь на встречу с друзьями. Поедешь со мной? — прервал он молчание.

Неожиданно.

— Разве ты обязан всюду таскать меня вместе с собой? — не скрывая скепсиса, пробормотала я.

— Я предлагаю.

— Тогда я, пожалуй, соглашусь.

Это был больше вызов, нежели искреннее желание «потусить». Наверняка он ждал совершенно другого ответа.

Подтверждая предположения, Ларри тотчас взглянул на меня, словно проверяя, не шучу ли я.

— Что? — тут же вскинулась я. — По твоему замыслу я должна была отказаться? Извини, я не умею читать мысли.

— Всё нормально. Чем чаще нас будут видеть вместе, тем лучше, — пробормотал он и снова уставился на дорогу.