Каникулы в Лондоне

Глава 32

С этой любовью нужно было бороться. И я боролась. Правда, пока счет был не в мою пользу.

Под хмурым лондонским небом мы с Ларри отправились гулять по широким проспектам города. Он — натянув широкие солнцезащитные очки и кепку несмотря на непогоду, я — с шарфом и в шляпе, которая норовила в любой миг слететь.

Мы купили ванильное мороженое и, смеясь, тыкали его друг другу в нос. Так что борьба присутствовала, но совсем иного характера.

Я знала, знала, что потом будет хуже, что я позволяю себе погружаться в это… чувство… запретное чувство, у которого нет и не может быть будущего, но вместе с тем не могла и не хотела останавливаться.

Лондон был почти пуст. Это как перед большим забегом, когда все суетятся, готовятся, боятся не успеть купить подарки, украсить елку, заказать себе Санту, а потом — бац! — и сразу затишье.

— Когда у тебя день рождения, кстати? — раскинувшись на скамейке в парке в положении полу-лежа и закинув руку на спинку сзади меня, поинтересовался Ларри.

— Стыдно не знать, — укорила его я.

— Я пытался найти в Интернете, но он оказался бессилен.

— Потому что всё, что интересует обо мне прессу, так это когда мы в первый раз поцеловались, насколько далеко всё зашло и живем ли мы вместе. Ах, да, ещё они делают ставки, когда мы расстанемся.

— И?

— Судя по всему, рейтинги у нас пока не очень высокие.

— Мы докажем обратное.

Я хмыкнула и взглянула на небо. Только бы не начался дождь. Не сейчас, когда нам так хорошо вместе…

Лучше уж снег.

— Ты не ответила. Когда у тебя день рождения?

— Пятого марта.

— И что ты загадала на прошлый свой день рождения? — Ларри не сводил с меня глаз и вел себя очень свободно. Надо же, как вжился в роль «моего парня».

— Встречаться с крутым парнем, — взглянув ему в глаза, схохмила я. Откуда ж я помню? Это давно было. Наверное, что-то расплывчатое вроде: «Хочу встретить свою любовь», «Обрести счастье», «Сменить работу».

— Вот видишь, как важно загадывать правильные желания. Смотри, где ты теперь.

Я закатила глаза и помотала головой, давая понять: «Ты невыносим».

— Надо же, носишь, — неожиданно произнес Ларри, и я, проследив за его взглядом, поняла, что он имеет ввиду.

— Ношу, — с теплотой ответила я, проводя ладонью по серому металлу подвески.

Уж не знаю, как он проделал это, но всего за пару секунд, пока я пребывала в растерянности от того, что его лицо вновь начало стремительно приближаться, Ларри расстегнул цепочку и снял свой подарок.

— Эй, ты в цирке что ли учился? — воскликнула я, когда он вновь отодвинулся.

— Красивый.

— Отдай!

Ларри перевел на меня взгляд, а затем вскочил и бегом помчался прочь. Что мне оставалось делать? Я помчалась за этим дураком.

В секунду оказавшись возле небольшого пешеходного мостика через пруд, Ларри вытянул над водой руку и с лукавой улыбкой заявил:

— Я выброшу его, если ты не скажешь: «Я люблю тебя, Ларри».

— Это не честно.

— Я выбрасываю.

Он и вправду, кажется, стал разжимать пальцы. Один, второй… Подвеску стало жалко.

— Ладно. Я люблю тебя, Ларри. Доволен? Отдай, — без всякого выражения сказала я.

— На, — тут же протянул руку он.

Что за мальчишеские развлечения?

— Вот сам снял, сам и надевай, — поворачиваясь к нему спиной и приподнимая волосы, заявила я.

И тотчас почувствовала, как его теплые пальцы касаются моей шеи. Плохая была идея…

— Ты обещал мне открыть город заново. И что? В этом парке я уже бывала, — специально решила поддеть его.

— Отлично. Тогда у меня в запасе есть парочка мест, которые точно тебя удивят.

— Типа Horn OK Please[1]?

- Круче.

— Что может быть круче? — парировала я, но всё же восприняла его предложение с большим азартом.

— Ты на свидание-то не опоздаешь?

— Всё под контролем.

Мы шли пешим шагом вдоль домиков и улочек, и я всё думала: ведь наверняка хоть в каком-то из этих домов живут его фанатки. И если бы они только могли подумать, что прямо сейчас под их окнами проходит Ларри — сошли бы с ума от счастья и поверили в Санта Клауса даже несмотря на свой взрослый и уже «рассудительный» возраст.

Но фанатов, к великому счастью, нам не встречалось, что в последнее время было явлением редким. Поэтому Ларри рассказывал мне истории из своей жизни и жизни города.

— Если ты не будешь бегать по Лондону слишком быстро, стремясь охватить всё и сразу, то сможешь обнаружить массу интересных уголков. Как, например, этот, где памятная табличка на чистом английском твердит о том, что в этом месте некогда жил и творил великий Уильям Шекспир — национальный поэт Англии. Заметь, это был довольно грязный район, и снимал он не апартаменты, а комнатенку. Вот тут он вкушал свой скромный завтрак и сочинял сонеты.

— Ну, не зря же говорят: «Хороший поэт — голодный поэт», — хмыкнула я.

— Это где говорят?

Ответить я не успела. Внимание отвлек билборд с мелькающей рекламой, где как раз транслировали информацию о грядущем концерте Ларри.

— Смотри!

«Он настоящий феномен… девчонки сходят с ума… природа наделила его уникальным голосом и потрясающей внешностью… не упусти свой шанс… приобрести билеты сегодня без наценки можно по телефону…»

Феномен… Да, мне крупно повезло, что я с ним знакома. Только горжусь я отнюдь не тем, что «вожу дружбу» со звездой мирового уровня, а потому, что парень он классный, и общаться с ним интересно.

А потом пошел дождь. Не мелкий моросейка, а настоящий ливень! Редкие прохожие вокруг доставали строгие черные зонты, ускоряли шаг, бежали в укрытие. А Ларри поднял вверх голову, раскинул в сторону руки и застыл в такой позе, наслаждаясь моментом. Его рубашка мгновенно пропиталась влагой и прилипла к телу. Дождь лупил как сумасшедший, а мы стояли — два идиота, ни дать ни взять, на пустынной улице, и никуда не спешили.

Мы хохотали, как сумасшедшие, и не замечали ничего вокруг. Мы были просто… мы.

Оказывается, и дождь может быть не помехой, а счастливым случаем.

Всё, что я ощущала в этот момент — это капли дождя на лице и бескрайнее счастье.

Повернувшись ко мне, вынужденной стоять рядом с ним под дождем, но не слишком переживавшей по этому поводу, Ларри неожиданно расплылся в улыбке, подхватил меня легко, одной рукой, за талию, и закружил, выкрикивая что-то. Но все слова и звуки растворялись за пеленой дождя.

А потом, когда он наконец опустил меня, наши лица оказались так близко друг к другу… снова… что мы не смогли сдержаться.

Оторвавшись от моих губ, Ларри не стал отстраняться. Он прошептал:

— О чем ты думаешь?

— О поцелуе, — честно ответила я.

Сложно было вообще о чем-то думать в этот момент.

— Я никогда ещё не целовался с девушкой под дождем, — разулыбался он.

И, Боже, какой же он милый был в этот момент!

Потом мы побежали греться в подземный переход. Вода с нас текла в три ручья — даже смотреть было страшно, но лица были безумно счастливые.

Это был наш день. Просто день, в котором никто никому ничего не был должен, в котором нас никто не тревожил и, может быть, из-за ненастной погоды и хмурого неба люди даже не смотрели по сторонам. Мы забрели в какую-то дешевую кофейню, где Ларри удивленно оглядывался по сторонам, изучая непривычную для себя обстановку.

— Что, звезда в шоке? — не смогла удержаться от колкого комментария я.

— Да уж, здесь меня точно никто не ожидает увидеть.

— Но ты ведь не всегда был суперзвездой. Даже во время нашего знакомства и первых гастролей тебя селили в обычный трехзвездочный номер без лишних удобств. Неужели ты не был в такой кафешке? Она не так уж дурна, — немного преувеличила я.

На самом деле я даже еду проверила на наличие тараканов — на всякий случай. И как нас угораздило сюда забрести?

Но всё равно было здорово. Когда ещё я могла бы покидаться картошкой фри в Ларри Таннера? Или посмеяться до колик над тем, как он упражняется, выговаривая мою «трудную» русскую фамилию: Княгинина. Или научить его нескольким русским словам, которые знает каждый турист: «привет», «спокойной ночи», «как дела?», «хорошо». Потом мы пошли на «наше» место — так назвал его Ларри, убрав слово «любимое» и полностью изменив смысл фразы. И я позволила себе поверить в чудо. Поверить в то, что это может вылиться во что-то иное. Просто расслабилась и наслаждалась моментом, хотя пронырливый голосок внутри меня тонко оповещал о том, что для него это лишь ничего не значащая интрижка. Вряд ли Ларри Таннеру нужны сейчас серьезные отношения. Вряд ли ему нужна я.

Проводив меня до дома и ещё минут десять потратив на поцелуи, Ларри ушел к себе, а я уснула сразу же, едва добравшись до постели. И было совершенно неважно, что за окном только начинало смеркаться.

Мне снилось, что мы гуляем по Лондону, пускаем в небо фонарик желаний, смеемся и снова целуемся. Ларри обнимает меня, прижимая к себе, и от этого так тепло и уютно.

На следующий день я ждала от Ларри хоть какой-то весточки: звонка или эсэмэски, но он никак не дал о себе знать. О его рождественском вечере мне пришлось читать в Интернете — благо фотографий от счастливой английской девочки пятнадцати лет было уже предостаточно. Она поделилась ими в своем Инстаграм, а пресса тут же растиражировала по всей сети. И ведь даже не подумаешь, что всего за пару часов до этого Ларри со мной целовался!

С досадой я захлопнула крышку своего ноутбука.

Мог бы и позвонить. Или хотя бы написать. Неужели в его напряженном графике не найдется минуты для той, которой ты вроде как дал понять серьезность своих намерений?! Или я обманулась? Наивная. Если он бросил красотку Кенди, что уж говорить про меня. Кто я такая? Его молчание лишний раз служило доказательством тому, что ему абсолютно плевать на то, что происходит. А я не могла выбросить его из головы, как ни старалась!

Я допустила ошибку. Позволила себе поверить, что Ларри может быть моим. Но он не может быть ничьим, потому что его ум и фантазию занимает одно только творчество и певческая карьера. Всё, что между нами — это игра от начала до конца. Никто никому ничего не должен. Мне было сказано об этом в самом начале, и надеяться не на что.

Вот дура! Я просто позволила ему воспользоваться ситуацией, позволила целовать себя и в каком-то смысле воспользовалась этим сама. Почему бы нет, если мы постоянно находимся рядом? Глупо глядеть на пирожное перед носом и не попробовать, правда? Но ведь пройдет пару месяцев или даже недель, и я перестану быть нужной, меня отправят в вольное плавание, и Ларри забудет обо мне, как забыл обо всех своих бывших. Ничто не будет напоминать обо мне. Зато я буду помнить всю жизнь. И мучаться. Хочу ли я этого? Нет.

А может, он на самом деле встречается с Кенди? До сих пор? Она явно имеет на него виды, и эти двусмысленные намеки со стороны её подпевал… Может, они просто пытаются разозлить меня, вывести из равновесия, заставить ревновать, а может… Может, подо всем этим и впрямь что-то есть?

Неужели я не заслуживаю того, чтобы меня любили?

Накручивая себя всё больше и больше, я уже не чувствовала вчерашней эйфории. Её поглотила неуверенность в своих силах и примешивающиеся к ней нотки ревности. Я не могу ревновать, потому что не имею на Ларри никаких прав. Возможность дальнейших с ним отношений исключена — запрещено по контракту.

Я надеялась, что поездка домой немного встряхнет меня, тем более что я так ждала встречи с Людой, которая вовсю готовилась к свадьбе. Вот вам, пожалуйста, яркий пример: человек не гнался за недостижимым и сейчас вполне счастлив в Москве. А я?

Эти два дня и три ночи в Москве я провела, словно в ином мире — так привыкла к другой культуре и языку. Даже не верилось, что всего год назад я работала экскурсоводом Останкинской телебашни и ни о чем таком, что имею сейчас, не мечтала.

Но оказалось, что такая резкая смена обстановки может влиять не самым лучшим образом. Ещё вчера я гуляла по улицам Лондона с Ларри Таннером и…хм, целовалась. Ещё пару дней назад присутствовала на престижной музыкальной премии среди мировых звезд в расшитом кружевом платье в пол. А сегодня еду в тесном вагоне метро вместе с московской публикой, взираю на бомжа, заснувшего на скамейке, кутаюсь в шарф от ветра. И ведь никому из этих случайных прохожих невдомек, что вчера ты была с крутым парнем в Англии. Да и дела им нет, если честно.

Как легко жизнь снова дает нам понять: не задирай нос, ты — как все. В любой момент всё может вернуться вспять и даже стать хуже. Благодари за всё, что имеешь и радуйся жизни.

Москву я не разлюбила, нет. Просто… отвыкла, что ли.

Приехавшие на один день родители понавезли мне вкусностей и потребовали всё это взять с собой в Лондон.

— Мама, я надорвусь! Пожалей хоть, пожалуйста.

Мама смеялась и плакала одновременно.

Она уже была в курсе истории с Ларри (за исключением маленького нюанса, что это пиар), но относилась к таким отношениям весьма настороженно.

— Анечка, о тебе такие вещи пишут, что мне даже страшно. Откуда они это берут?

— Из головы, мама. Фантазия у людей хорошо работает. Только с реальностью это не имеет ничего общего. Не верь, а лучше вообще не читай эту чушь. В Лондоне ещё больше таких газет выходит. А в Интернете знаешь сколько комментариев? Меня вся женская часть Великобритании не любит за то, что я заняла их место рядом с Ларри, — смеялась я, тщательно маскируя за смехом боль. — Хотя никакое оно не их.

Да и Ларри весь в музыке, так что для девушек в его сердце места, увы, не осталось.

— А какой он вообще, этот Ларри?

— Хороший, — улыбнулась я. — Никто меня не обижает, не переживай.

А на второй день моего пребывания в Москве на адрес нашей московской квартиры пришел роскошный букет из тридцати пяти роз и тщательно запакованное письмо, которое на деле оказалось и не письмом толком, а небольшой открыткой: «Спасибо за подаренные тридцать пять поцелуев. Надеюсь, по возвращении мы увеличим их число в тысячу раз! Целую, твой тайный поклонник Л.» — и подпись, которую знали миллионы девчонок в мире.

[1] Передвижное кафе в Лондоне, которое постоянно меняет свое местоположение. Отследить передвижения можно на страничке кафе в Фейсбук или Твиттере.