Каникулы в Лондоне

Глава 48

С работой жилось веселее. Я сразу же познакомилась с коллективом — преимущественно молодым, заняла свое место у окна с видом на живущий в непрестанно оживленном ритме город, получила задание и стала к нему готовиться. Отсмотрела архив фотографий, выбрала несколько наиболее удачных, на мой взгляд, для утверждения на общем собрании.

Мыслей о Ларри стало меньше.

Но третий рабочий день ознаменовался звонком с неизвестного номера.

— Алло, — после некоторого колебания ответила я.

Мне всё ещё чудилось, что это отзвуки прошлого. И я не ошиблась.

— Анна Княгинина? Добрый день! Вас беспокоят из редакции программы «Люди с обложки». Вам удобно сейчас говорить?

— Да, — произнесла я, припоминая это ток-шоу на одном из федеральных каналов.

— Мы хотим предложить Вам участие в новом выпуске нашей программы, где Вы можете стать одной из героинь. Тема передачи будет посвящена западным звездам, в том числе Ларри Таннеру. Вы могли бы рассказать о кумире молодежи как человек, который лично знаком с ним. Поведать историю, так сказать, изнутри.

Интересно, они уже в курсе, что я в Москве? Может быть, им известно также, что мы расстались?

Моё молчание девушка-редактор оценила по-своему:

— Вам хорошо заплатят за выпуск. Не нужно будет делиться никакими экстраординарными фактами или сенсациями, Вы просто расскажете то, что было и является для Вас допустимым.

— Мне нужно подумать, — решила взять время я.

А нужно было сразу сказать, что не буду! Ведь не буду же.

— Хорошо. Я свяжусь с Вами завтра. Всего доброго!

Мне не хотелось наживаться на имени Ларри, делать себе на этом пиар (ведь именно так все и посчитают и, наверное, будут правы), но сомнения всё равно были.

Я решила посоветоваться с Людой, когда мы готовили вечером ужин (что угодно, лишь бы не оставаться надолго одной), и она, мешая салат, заявила:

— Я бы не стала с ними связываться, но решать тебе.

Я тоже решила, что лучше не стоит, но…

Но в последний момент передумала. И кто меня дернул, блин, за язык?

Я подумала, что будет правильно, если я расскажу о нём как о человеке, только хорошее — то, что я о нём знаю. Этим я смогу поднять его рейтинг в России.

И только глубоко внутри вкрадчивый голосок нашёптывал, что пекусь я совсем не о Ларри — просто хочу ещё раз откопать в себе эту боль, выплеснуть, поговорить о нём, поделиться...

Меня пригласили в студию в пятницу вечером, и я, прямо с работы отправилась по обозначенному в эсэмэс-сообщении адресу. Редактор, которая беседовала со мной по телефону, оказалась очень любезной и в жизни — встретила, провела в комнату отдыха, где были уютный диван, зеркало, вода и фрукты.

— Съемка через сорок минут. Можете пока отдохнуть и подготовиться, я за вами зайду.

Через полчаса в дверь действительно постучали (когда я уже не знала, куда деваться со скуки). Жанна — редактор — пригласила меня пройти в студию.

Я безумно волновалась. Чувствовала, что меня колотит. Что я могу им сказать? Что хочу им сказать? О том, какой замечательный Ларри человек? Конечно, я не буду его порочить (надеюсь, это они понимают). И как мне вести себя, если спросят, встречаемся ли мы сейчас? Говорить правду, правду и ничего кроме правды. Скрывать мне нечего. Ларри от этого хуже не будет. Ему и Полу вообще сейчас не до меня.

Когда я вошла в освещенную софитами и окруженную со всех сторон камерами комнату, где уже сидели люди, меня совсем выбило из колеи. Зачем я вообще согласилась на это?

Когда ведущий вышел в центр и чей-то голос скомандовал: «Мотор!», волнение вдруг ушло. В этот момент я поняла, что только мне выбирать, что говорить про него — хорошее или плохое. Я выбираю хорошее.

Сперва в студии говорили о западных звездах в целом, отчего пробиться там легче (миф), и сколько денег вкладывается в какого-нибудь мальчика или девочку, наделенную хотя бы каплей таланта, чтобы раскрутить и сделать звездой. Потом тема плавно перевернулась к Ларри (как к одному из тех самых мальчиков), и настала моя очередь высказаться.

— У нас в студии сегодня Анна Княгинина — девушка Ларри Таннера! Аня, во-первых, спасибо, что согласились приехать на эфир. Вы как никто другой знаете Ларри. Но вот эти слухи, которые стали появляться в последнее время якобы о том, что вы расстались — это правда?

Вот так вот сразу — пулю в лоб.

— Да эти слухи каждую неделю появляются! — попытался защитить меня какой-то аналитик (он-то здесь что забыл?), но я спокойно произнесла:

— Да. Это правда.

— И что подтолкнуло вас к этому?

— Я не хотела бы посвящать в это публику. Люди итак знают о нас слишком много. Скажу лишь, что Ларри действительно талантлив и ему есть чем гордиться. И к чему стремиться.

— Значит, его в большей степени интересовало достижение музыкального олимпа, нежели отношения?

Я помедлила с ответом.

Что тут сказать?

Что я уже пожалела, что с этим связалась? С этой программой, не с Ларри.

Я не могла объяснить им, что воспринимаю и чувствую Ларри иначе, без призмы экрана и блеска софитов. Потому что сперва узнала его как человека, прошла эту стадию притирки, и только потом — как талантливого артиста в ярком ореоле славы. Что я не воспринимаю его как ожившую картинку, кумира, голос из наушников. Он был мне другом.

Был… Вот блин.

Расплачься еще!

Ведущий снова пытался вывернуть на тему нашей «личной жизни», и мне пришлось повторить свой ответ более категорично:

— Ну мы же здесь собрались, чтобы поговорить о западных звездах в целом. Об их таланте, творчестве, музыке. Моя личная жизнь и жизнь Ларри теперь — не одно и то же. Я не знаю, что вам сказать. Я не знаю того Ларри Таннера, о котором вы говорите. Мне он был известен с другой своей стороны — непубличной, но говорить об этом я не имею права.

Конечно, это не вписывалось в рамки ток-шоу, и ведущий ждал от меня совсем иного, однако выудить больше так ничего и не смог, а потому переключил внимание на других гостей студии.

Кое-как высидев до конца эфира ещё целый час, я забрала из гримерки вещи и отправилась в парк Сокольники — немного проветрить мозги. Здесь мне никто не кричал в спину: «Смотрите, это она!», никто не шептал проклятья и угрозы. Я была одной из тысячи девушек.

И я понимала Ларри. Иногда вместо того, чтобы быть в центре внимания, хочется вновь стать «одним из многих». Незаметным. Обычным.

Никаких звонков из редакции больше не поступало (равно как и обещанного гонорара), зато через неделю Люда принесла мне журнал с большим заголовком: «Не знаю никакого Ларри» — и моё фото. Почитав статью, я не знала, плакать мне или смеяться. Так безбожно перевирать текст! Исковеркать всё ради сенсации.

«Бывшая девушка Ларри Таннера вернулась в Россию и сразу же посетила студию программы «Люди с обложки», где темой очередного выпуска стали иностранные селебрити и их путь к успеху. В своем интервью Анна призналась, что не поддерживает никаких отношений с Ларри, но комментировать причину разрыва отказалась. «Я не знаю никакого Ларри Таннера, и говорить о нем не хочу», — заявила она. Возможно, причиной расставания пары стали измены звездного красавчика, который славится своей любовью к роковым красоткам».

Потрясающе! Люда была права. А мне захотелось славы. Экстрима. Ещё хоть немножко побыть приближенной к Ларри.

«Больше — ни слова», — пообещала я себе.

Но мой телефон, который каким-то неведомым способом оказался доступен теперь всем желающим, разрывался и день и ночь. Пришлось менять номер. Два раза. Журналисты и просто интересующиеся предлагали огромные суммы, заманивали перспективами, а если не помогало — запугивали угрозами.

Друзья и знакомые, как сговорившись, стали присылать газетные вырезки, фото и репортажи обо мне на е-мейл. Может, думали, что любые новости хороши? Или что мне всё равно, лишь бы мою фамилию написали без ошибок? Лично мне эти письма казались садизмом. Неужели не понимают, что я — живой человек?

На работе тоже стали поглядывать косо. Особенно девушки. Парни сосредоточенно делали вид, что увлечены работой.

Пару раз меня спрашивали о Ларри — в лоб или косвенно. Одна девушка на мой отработанный уже ответ: «Я не хочу говорить на эту тему» фыркнула, покручивая в руках ручку с циничным видом:

— Что, только за большие деньги такими знаниями делишься? А ты рассказала б, как стала подстилкой для богатого иностранца со смазливой рожицей, а потом просто стала ему не нужна.

На мой полный ярости взгляд рассмеялась:

— Что, стыдно стало? А сказать нечего.

Никогда еще мне не хотелось так бросится на человека и выплеснуть злость. Но если бы я это сделала — перестала б себя уважать.

Чего она добивалась? Хотела меня разозлить? Завидовала? Мечтала унизить кого-то и подняться в своих глазах за чужой счет? Только грош цена такому «подъему».

Это был наш первый и последний разговор. Через два дня ее перевели в другой отдел. И я вздохнула спокойно.

Спустя какое-то время — две или три беспокойных недели — интерес к моей персоне заметно угас, и я стала чувствовать себя немного лучше, хотя по-прежнему дергалась от звонков, с опаской разглядывала в метро прохожих и сторонилась тех, кто смотрел слишком пристально.

Но я всё-таки не забывала Ларри. И это стало самой большой проблемой.

Каждый вечер я, словно по новой традиции, усаживалась перед сном за стол, включала ноутбук и шарила по Интернет-страничкам, посвященным Ларри, в поисках хоть какой-то информации о его жизни.

Чего я хотела? Увидеть, что ему без меня также плохо? Или, наоборот, что всё отлично — и это стало бы поводом для меня самой сжечь наконец последний мост и начать жить по-новому?

Но не могу. Не получается.

Подвеска-ключик давно была убрана в шкаф, но дело, как оказалось, не в ней. И чтобы помнить Ларри, мне вовсе не нужно что-то вещественное.

Спустя месяц с момента, как я устроилась на работу, у меня пропал телефон. Прямо с рабочего места. Хватилась его я не сразу, но когда вспомнила, было поздно.

Искали всем коллективом, но не нашли. Мне было жалко не столько вещь (хотя лишних денег на покупку нового аппарата сейчас не водилось), и фотографий Лондона (большинство из них я давно уже сбросила на ноутбук), а фоток с Ларри и эсэмэсок. Их я хранила как память. Силы воли, увы, не хватало, и я перечитывала их иногда, пересматривала, грустила и улыбалась. Все было так запутанно. А теперь… Что, если фото где-то всплывут?

Опасения оправдались.

Не сразу, правда, через полмесяца, когда я уже начала успокаиваться и забывать о пропаже. Заняв денег у Люды с Костей, купила новый мобильный — не слишком крутой, но с современными нужными функциями, успела его «оживить», закачав приложения и фотографии.

И вот — эта статья. Коллега, тактично прокашлявшись за спиной, шепнула:

— Ань, ты это видела? О тебе опять весь Интернет гудит.

И повернула ко мне монитор.

Слов просто не было. Одни эмоции. Матом я не ругаюсь, поэтому объяснить, что ощутила, увы, не могу.

Наши фото: селфи на берегу океана, прогулки по Лондону, из студии в офисе — всё, что я берегла и лелеяла, стало достоянием общественности. Есть ли слова, способные описать, что я чувствовала?

Я отвернулась к своему монитору, чувствуя досаду, злость, огорчение. Хотелось плакать и бить посуду. Но я ничего не делала. Просто сидела, создавая видимость рабочего процесса, и внутренне вновь переживала эту минуту — вот я смотрю на экран и вижу наши с ним фотографии. И весь мир может видеть. И ничего нельзя сделать.

— Забудь, — услышав эту историю вечером, когда я с трудом доползла домой, от усталости и бессилия не чувствуя ног и рук, заявила Люда. — Сейчас заварю чай с мелиссой.

Заварила. Щедро выставила на стол всё, что было — конфеты, пару засохших печений, варенье от мамы. И разложила всё по полочкам.

— Ну что страшного произошло? Да, неприятно. Уже случилось. Ты изменить это, увы, не можешь. Значит, забудь. Скоро это закончится.

— А если он об этом узнает? Подумает, что я пытаюсь выжать из этих отношений последнее, продала наши фотки, — я готова была расплакаться.

— Ты порвала с ним. Разве теперь имеет значение, что он подумает? Ты вряд ли узнаешь об этом.

Я промолчала. Но думала так: даже если и не узнаю, мне всё равно важно. Но, похоже, теперь его ассоциации со мной будут сплошь негативными.

Еще немного, и разлетится на осколки моя истерзанная думами голова.

Чтобы как-то отвлечься от этих мыслей, воспользовалась единственным доступным мне теперь способом возвращения в «то время»: залезла в Интернет и стала прокручивать новости о Ларри. Конечно, и там встречались «всплывшие» фото с девушкой Энн, масса догадок вместе мы всё-таки или нет.

Строчки таблоидов прокручивались перед глазами и когда я легла в постель. Сна не было, мысли вытеснили и его.

«…— Почему ты любишь то, чем ты занимаешься?

— Я бы сказал, потому что мне приходится много путешествовать по миру. Я часто встречаю интересных людей, получаю огромную поддержку публики. Я вижу любовь тех, кто совсем не знает меня. И всё-таки они любят. Приходят на мои концерты, наизусть поют песни, тратят деньги, покупая альбом и песни. И просто потому, что мне нравится жизнь интересно. Мне нравится петь. Когда я пою, я открываю свое сердце»…

Только про музыку, ни слова о личной жизни. Указание новых продюсеров? Разницы нет. Даже если в его жизни появится новая девушка, я бы хотела об этом не знать.

Мне будет больно, даже если я к тому времени буду встречаться с кем-то еще.

Похоже, я превращаюсь в фанатку. В двадцать четыре года.

Я сумасшедшая.