Мистика

Глава 19

У меня оставалась еще куча вопросов, но настроения распутывать этот клубок сейчас не было. Похоже, что и у нее тоже. В чем-то мы с ней были похожи – не любили форсировать события, выяснять отношения. Опять замолчали обе… думали.

А вообще все это было странно – село жило своей жизнью, и отдельной от него жизнью жила баба Маня. До соседнего забора было всего метров сто. Там звучали человеческие голоса – смех, окрики, детский визг… Мычала корова, орали петухи, лаяли собаки, где-то в селе шумели моторы машин, вечером зажигались огни, долетали откуда-то отзвуки музыки… Шла жизнь, и только возле дома бабы Мани она замирала, стихала, скукоживалась до размера одной тихой и пронзительно одинокой старушки. Из наших разговоров я знала, что не так давно был у нее кот, но то ли ушел умирать, то ли другую хозяйку нашел.

Почти девяносто… а я доживу до такого возраста? И чтобы остаться такой же - способной обиходить и себя, и пускай маленькое, но все же хозяйство – дом, грядки? Потихоньку зрело и наклевывалось решение...

Часам к десяти утра возле дома стало непривычно людно. Трал доставил вагончик для проживания строителей и грейдер. Переодевшись в широкие длинные шорты и свободную футболку с воротом под горло, я водила по участку примарафеченную Ирку, бригадира и частично прораба в одном лице - Марка и двух незнакомых мужчин – водителя грейдера и геодезиста, который прибыл со своим оборудованием.

- Геология - пески, - отчитывалась я, показывая уже размеченные контуры пятна застройки: - После первого захода грейдера окончательно привяжем к участку, выверим. Грунт не вывозим – самим пригодится или кинем клич… разберут. Хотя объемы выемки малые… на площадке до песка всего сантиметром тридцать. Вода есть - водонос колодца дает постоянный дебит, скорее всего – накопительный тип… - процесс шел привычно и знакомо. Когда мужчины разошлись, я задала Ирке интересующий меня вопрос:

- А зачем ты притащила Голубева? До монтажа внутренних систем еще почти две недели.

Она крутнулась передо мной, демонстрируя новый сарафан - ярко-голубой и в огромных ромашках:

- Ты не сказала – как тебе? Ладно… у него отпуск, Марк рассказал всем какая здесь красота. И он решил пожить, побродить, порыбачить. Палатка у него с собой, мешать никому не будет. Приехал на своей машине, может и помочь в чем, обращайся.

- Хорошо, - вздохнула я, - пошли, пока время есть, я тебя познакомлю с хозяйкой - хорошая бабушка. Мы с ней обе немного ведьмы… - мысль пока не стала пояснять – до выяснения подробностей об этом у самой бабы Мани. Ирка заинтересовано угукнула.

Хозяйка нашлась возле дома на лавочке. Посмотрела на нас и выдала вдруг:

- Этот год липа зацвела раньше, почти на три недели… не было на моей памяти еще такого. Вот только сейчас вспомнилось… непонятно, - и отвернулась.

А я правильно поняла, что разговоры на известную тему в присутствии посторонних лиц приветствоваться ни в коем случае не будут. Да я и не собиралась.

- Мария Львовна, это моя подруга Ира. Она привезла план, чертежи и разрешительные документы на строительство, юрист Владимира Борисовича помог сделать все в минимальные сроки. Ира этим вечером вместе с большой техникой возвращается в город, ночевать у нас не будет, - доложила я, заодно отмечая, как Ирка поправляет прическу и охорашивается, глядя на въезжающий на участок грейдер. Взглянула на меня и подмигнула:

- Неженатый, непьющий…

- Ага… - ответила я, отмечая взгляд бабы Мани на Ирку. Она прошлась взглядом по обтяжке на груди, каблукам…

- Сходите до магазина, что ли? – протянула ехидно, и я пырхнула – ну, баба Маня, сегодня расколешься, как миленькая – что и как. Или не сегодня… вспомнила я про будущий вечер и мечтательно заулыбалась, ласково глядя на Ирку.

- Ты чему радуешься? Так по работе соскучилась? По мату и пошлым анекдотам? - подивилась она, присаживаясь рядом с хозяйкой на лавочку.

- А я не собираюсь лезть вперед Марка. Ты не забыла? Я здесь почти на отдыхе, просто присмотрю, чтобы все – высший класс, - честно ответила я ей.

Пока не хотелось говорить о своем - тайном, ни с кем. А нужно еще подумать, где тот тихий угол, который он велел найти? Может, у той запруды на ручье, на мягком песочке, или у лесного озера – на траве под липами, возле зарослей холодной водяной мяты? Возьму с собой покрывало, земляничное мыло, мазь для рук…

- Что-то с тобой не так, - задумчиво протянула Ирка, - себе, что ли, как-нибудь выбраться вот так – на природу?

А баба Маня вдруг предложила:

- Ты Роману позвони. Ждет уже сколько парень. Поясни, чтобы не ждал.

Ирка заинтересовано замолчала, а я послушно потянула из кармана шорт телефон, сходила в дом и прямо там набрала номер по записке. Ромкин интерес ко мне – тот самый, определенного плана, напрягал, и до сих пор не то, чтобы не давал покоя, но оставил неловкое и стыдливое какое-то чувство. Разница в возрасте, то его мучительное и жаркое «выйди ко мне, Алена», трогало и цепляло, но рождало не ответный интерес, как можно бы ожидать, а чувство вины и обидную для него, узнай он о ней, жалость. Роман показался мне неплохим парнем, и был достоин чего угодно, только не ее. Поэтому, действительно - нужно все для него прояснить. А может, он и думать уже забыл обо мне, что было бы правильнее всего. Все выяснится во время разговора – на данный момент этот гештальт необходимо закрыть первым. Слушая длинные гудки, потихоньку пошла на улицу, прищурив глаза на пороге от яркого солнца. Роман ответил почти сразу же. А я сразу заговорила о том, чего он мог еще не знать:

- Ром, здравствуй. Ты еще не в курсе? Церковь ваша рухнула…

Мы оживленно обсудили это событие, а потом он сказал, немного помолчав:

- Рад, что ты звонишь. Извини за тот мой заскок, ладно? Вел себя, как дурак. У меня серьезные планы… после этой вахты уже смогу купить квартиру… или дом – как скажешь. Алена? – встревожено отреагировал он на мое молчание.

- Ром…, а как же твоя девушка здесь? – спросила я, сложив вдруг два и два. Баба Маня говорила, что деньги и продукты носят ведьмам – принято тут у них или как? Не важно. Носят, чтобы откупиться, просят так отступиться от мужика – это промелькнуло в рассказе Беркутова о распутной бабушке. Я взглянула на нее – она заинтересовано прислушивалась к разговору, как и Ирка.

С трудом верилось, что и в тот раз – неделю назад, мужиков этих спасали от нее. Когда-то давно – вполне, она и сейчас выглядела приятно для своего возраста: компактненькая, опрятная, вот только стрижка неаккуратная – короткие и жесткие, как проволока, седые волосы, торчали непокорными вихрами. Постригу – решила я мимоходом. Я умела. Да, так вот – кроме Романа, спасать от ведьмы-меня было больше некого, а спасали серьезно и вдумчиво. Потому что пять тысяч на селе это большие деньги. А еще та жирная курица, кролик и куча прочей натуральной вкуснятины.

- Там ничего серьезного, я никогда ничего ей не обещал, - глухо отозвался Роман, - сама себе надумала.

- Я звонила, собственно, рассказать про церковь – мы с тобой тогда так и не дошли до нее, - спокойно объяснила я, а он перебил:

- Алена, я уже не пацан. Если что – мне двадцать семь, я семью хочу. Если ты из-за того, что чуть старше…

- Вначале – из-за этого, - призналась я, - а потом я встретила человека... Прости, Ром, но я тоже ничего тебе не обещала.

- Быстро ты как, - глухо отозвались на том конце связи.

- Твоя девушка думает так же. Спасибо тебе за экскурсию, но это все. Я деньгами и продуктами за тебя взяла, если что, - хмыкнула невесело.

- Идиотка… - промычал Роман, имея в виду кого? Может и меня: - Ты должна мне за экскурсию короткий разговор… через месяц.

- Пока, Роман. Это все. Ты берегись там медведей. Удачи! – отключилась я.

Баба Маня задумчиво кивала, а Ирка выпытывала:

- Кто это такой? Имя красивое. Алена?

- Честно? Мне показалось, что неплохой парень, - протянула я разочаровано, - а у него девушка, которой он ничего не обещал. А так… молодой, красивый, как картинка - чуб кудрявый, глаза черные такие… - мечтательно вспоминала я Ванины глаза надо мной, в момент самой что ни на есть тесной близости – затуманенные, полуприкрытые… капли пота на висках… будто в судороге стиснутые на моем плече пальцы – почти до боли, его стон… мой ответный…

- Влюбилась, - уверенно заключила внимательно разглядывающая меня Ирка. Баба Маня обеспокоенно зашевелилась и вздохнула, а я опомнилась, почувствовав внутри странное стеснение и такое же странное, тянущее беспокойство.

- Не думаю… не могла… - потерянно взглянула я на бабу Маню, но она не смотрела на меня. Качала головой, думая о своем, теребила юбку на колене… потом сказала опять – ни о чем:

- А если липа так рано цветет… непривычно, то это к сильной жаре или, напротив – к ливням, как думаете?

- Посмотрю в интернете, - растерянно пообещала я, а она одобрила это кивком головы, взглянув за наши спины: - Вон еще… какой идет.

Я оглянулась, чтобы увидеть подходившего к нам Александра Голубева. Почти двухметровый мужчина лет тридцати с хвостом, рыжий и голубоглазый, одетый в шорты и майку без рукавов, улыбаясь, приближался к нам. Громко поздоровался, перекрикивая заревевший мотор грейдера:

- Здравствуйте всем… дамы!

- Александр, ты извини, но времени в обрез. Реверансы – потом, - нахмурилась Ирка, - нам еще документы смотреть нужно. Грейдер расчистит площадку до песка, потом замеры… доработка. Трал нужно отпустить сегодня.

- Я понимаю, - кивнул мужчина, - хотел просто поздороваться. И предложить свою помощь, если понадобится.

Баба Маня зацепила меня за руку и отвела в сторонку, заставила подставить ухо и прошептала в него:

- Каждый раз он приходит в разное время - годы разные и промежутки между ними тоже. Как-то больше десяти лет не было... но я вот о чем - додумалась только... Липа всегда цветет, когда он появляется - каждый раз. Обязательно цветет липа... Не жди его сегодня, не нужно.

Вся техника, участвующая в строительстве, была арендованной. Не в большой строительной организации, а у частника. Уже давно между нами был заключен договор о почасовой аренде. Это было выгодно, пока выполнялись его условия, и техника возвращалась хозяину вовремя. Поэтому, действительно, нужно было поторопиться, но не спеша, а качественно.

Грейдер работал по моей черновой разметке, дальше мы разбирались с Марком и геодезистом, уставившись в планшет и разложив на столе под яблоней чертежи, привезенные Ирой.

Давно уже прошло то время, когда я вела проекты с нуля и до полного их завершения – свои и чужие, типовые и оригинальные, простые и сложные. Бегала по строительной площадке, совала везде свой нос, проверяя все до мелочи, не понимая иногда действий более опытных строителей, срывая горло до хрипа, давясь слезами от тех слов, которые невольно слышала в свой адрес – сказанных в спину и прямо в лицо. Сейчас я уже умела слышать стороннее и отстаивать свое мнение, пришло понимание того, что живой опыт бывает полезнее сухих теоретических знаний.

Марк был опытным бригадиром, и я нужна была ему только в самом начале – для согласования, а потом - только проверять соблюдение всех условий строительства, выполняя обязанности контролирующего инженера. Работал грейдер, работала бригада, обустраивая на горе под липой малый строительный городок: вагончик, навес на растяжках под кухню-столовую, отхожее место. Тянули свет к лагерю от столба на участке бабы Мани, устанавливали и подключали водяной насос, Голубев ставил свою палатку по другую сторону от липы, подогнав туда свою «Дачу».

Работала и я вместе с Марком и геодезистом, потом с Ириной по документам, и постоянно смотрела на солнце – на часы в мобильном было уже просто неудобно. А оно неумолимо клонилось к закату - все ближе и ближе к холмам по ту сторону села. Старалась не думать, но думала, постепенно погружаясь в беспокойные мысли. В конце концов, дошло до того, что Марк пару раз уточнял детали и переспрашивал, а я отстраненно улыбалась ему в ответ, кивала и просто не слышала.

- Слушай… Я в курсе… - явно чувствуя себя не в своей тарелке, очевидно, попытался он поддержать меня: - Да все уже в курсе, что у тебя там какой-то бардак в семье. Что и как – твое дело, но вроде ты разводишься? Алена, если что – отдыхай пока, дальше уже по ходу дела. Ты же остаешься здесь? Давай все постепенно и по порядку.

- Неожиданно, Марк, - внимательно взглянула я на него, - а откуда все знают? Не Ирина же?

- Сороки наши… ты не бери в голову. Какая разница? – неловко закончил он.

- Спасибо, Марик. Я думаю не об этом и отвлекаюсь не поэтому. Но так и правда будет лучше – все по порядку. И Марк… огромная просьба к тебе. Да? - решилась я, - пожалуйста, когда стемнеет, пускай все остаются там – наверху. Здесь не должно быть никого. Я потом объясню, но не отпускай ребят сюда, что бы ни случилось – это важно, очень важно для меня.

Он знакомым жестом пригладил лысину, почему-то виновато глядя на меня:

- А я и говорил, да только кто же усидит, когда такое дело?

- Марк, не нужно ничего никому говорить, - не стала я разбираться, мне нужно было убедить его: - Просто придержи людей наверху. Потом, я надеюсь, станет понятно – почему я просила. Хорошо?

- Ладно, придержу, не трудно…

Ира поинтересовалась, почему я отменила ландшафт с большемерами, а что я могла ей ответить? Что сама предложила эту дорогостоящую глупость, услышав требование бабы Мани – чтобы нового дома не было видно? Теперь я понимала – почему. И была уверена, что пока не вышел определенный срок, что-то или кто-то не даст Ивану увидеть ни новый дом, ни остальные признаки другого времени. Иначе это уже случилось бы в один из его приходов. А так – темнота, отсутствие света, да еще, как назло – густой туман… все это было слишком сложно, у меня не было пока объяснений ничему. Поэтому пояснила ей, как смогла и это была почти правда:

- Я поговорила с бабушкой, и она передумала. Захотелось сэкономить Беркутову те деньги, что он потратил на мое освобождение. Я даже не заикаюсь о том, чтобы вернуть их, ты же понимаешь – бесполезно. Ну, хоть так.

Ирка кивнула.

- Смета только… ну, я думаю, если в сторону уменьшения расходов, то он только обрадуется. Лянка, ты отшила этого Рому… поговори и с Олегом, наконец. Он на что-то надеется, а ты, я так поняла, настроена решительно, ожила и умирания больше не намечается. Сейчас он в больнице, ты и его крепко приложила - лечит сотряс.

- Сильно? – шевельнулось внутри беспокойство.

- Да нет, вроде… просто тянуть не надо было. Кажется, у него есть, что сказать тебе, и пока не скажет – не успокоится, ты сама понимаешь. Честно? Уже утомили эти звонки, но ему то ли сочувствие нужно, то ли информация о тебе. И с концами послать как-то неловко, мало ли как у вас еще сложится? Позвони ему сама, он то ли не решается, то ли думает, что ты не ответишь.

Я пообещала ей, а почему – нет? Сейчас я уже могла бы говорить с ним… наверное. Но, безо всяких сомнений, и ему и мне будет легче, если мы разойдемся тихо и мирно. Я уже сама удивлялась той своей ярости и, похоже, даже раскаивалась. После Ванечки обида на Олега не прошла совсем, но затерлась как-то, стала не такой больной, не такой уже свежей. В нашей жизни было много хорошего, только занавесом всему этому шел его голый зад над чужой бабой. Тошнотные воспоминания, мерзкие, не нужные.

Но я не мстила ему прошлой ночью, даже мысли такой не возникло. И еще дело в том, что с утра я смотрела другими глазами и на то, что случилось у нас с Ваней. Беркутов где-то прав – это проклятое морализаторство у меня в крови. Осознание неправильности своего поступка, вбитое воспитанием с детства, родило неуверенность и внутреннее беспокойство. А там - в детских сказках, именно мужчина ищет, спасает и покоряет женщину, а она из благодарности влюбляется в него. И уже потом благодарит, отдавая ему себя. Гоняться за удирающим женихом-царевичем, предлагая себя, не позволяла себе даже лягушка – сидела себе, квакала и терпеливо ждала.

Я же плюнула на условности, демпингуя женским достоинством. Легко спровоцировать страсть у изголодавшегося мужика, но вызвать уважение таким образом нельзя по определению, а какая любовь без него? Моя любовь к Олегу начиналась с долгого узнавания и именно того самого уважения, а закончилась из-за отсутствия его уважения ко мне. И вот… я сама иду, сознательно планируя одноразовый половой акт, изголодавшись по материнству и в надежде на него. Я же надеялась? Еще как! И все еще надеюсь.

И вдруг он такие вещи говорит, так смотрит – я солнцем в его глазах отражалась. И поверила ему, и сейчас хотела бы верить. Потому что даже не ушами… я вляпалась всеми органами чувств - мне пот его не воняет, а лучше цветов пахнет… это что такое? Это страшно, если он не вернется, а, судя по словам, а больше всего - взглядам бабы Мани, вероятность такого - девяносто девять процентов. И для меня в таком случае разницы между «не захотел вернуться» и «не может» практически нет. А ведь я уже готова на все - ловить его, бегать за ним, даже квакать. Хотя бы для того, чтобы попытаться спасти от смерти и вылечить ему руки – пускай будет так.

С десяти вечера и до трех часов ночи я просидела на табурете, прислонившись к нагретой за день стене дома и глядя широко распахнутыми глазами в темноту, миксуя в голове все эти мысли. Как бы ни сложилось, я не жалела ни о чем, а в темноте еще и хорошо вспоминалось…

Мне хорошо было с ним, Олег никогда так… не поклонялся моему телу, никогда я не была для него настолько желанной, даже в наши лучшие годы. И все те наши эксперименты, попытки разнообразить постель… они вспоминаются настолько убого на фоне одного только Ваниного взгляда, которым тот окинул меня, вбирая в себя, буквально пожирая им – с восхищением, трепетом, с недоверчивым каким-то восторгом! Где там был секс? Не было его, это было что-то совсем другое – иной уровень близости, доверия, дарения. Да у меня душа пела, когда я отдавалась ему!

Отрадно и спокойно было знать, что сейчас – до десятой, он пока еще условно жив и не горит живьем в своем танке, не лежит где-нибудь убитый, укрытый только лесными мхами. И это уже хорошо. На данный момент меня это устраивает, но это только пока. Я сидела в темноте и чутко ловила звуки ночи – любые звуки, и принимала решение, нащупывая пути и способы, намечая их и продумывая.

К середине ночи порядком уже продрогла, глаза слипались – сказывалась предыдущая бессонная. В конце концов, широко зевнув в очередной раз и бросив взгляд на то место, где давно уже не была видна в темноте развороченная гусеницами танка земля, я собралась уходить. Встала, потянулась, подняла склянку с мазью и высказалась в сторону испорченной дороги:

- Ну, и какой ты, на фиг, танкист после этого, Ваня? Слово, родной, нужно держать, а руки - лечить.

Ерничать было горько, хотелось настоящего, и я тоскливо, по-бабьи призналась в темноту:

- Наверное, я уже люблю тебя, Ванечка… успела как-то. А ты?