Мистика

Глава 44

Они пришли к шести часам вечера, дверь открывала я – Ира с дочкой были заняты на кухне. Анжик частенько навязывала свою помощь в готовке, и Ира не отказывалась от нее - учила. Коля вошел первым и, отведя мою руку от букета в сторону, покачал головой.

- Это не тебе, это в одну кучу к извинениям. А для вас с Аней целая сумка подарков.

- А это – мое восхищение вами, Алена, - шагнул следом за ним Николай, протягивая мне букет из палевых кустовых роз – чуть более темных, чем те, что Коля принес Ирке. Сейчас он был одет в легкие светлые джинсы и белую тенниску – она очень шла к его загорелому лицу. Улыбался широко и немного лукаво. Нахально напоминая о перроне?

Я пригласила обоих в комнату и после короткого разговора с Ирой и Анжиком, решила, что сейчас самое время познакомить гостей с Аней. Нужно было показать брату племянницу и предъявить Николаю главное доказательство того, что все, что ему рассказали – чистая правда. Да и наш живчик как раз не спал. Накормленная и чистая, дочка лупила по связке погремушек, подвешенных в изголовье кроватки. В нашей с ней комнате пахло маленьким ребенком – особый нежный запах, тонкий и неповторимый.

Брат расслабленно заулыбался, рассматривая Аню, а потом вдруг вскинулся и трижды, будто шутя, сплюнул в сторону.

- Коль, что это было? – засмеялась я.

- Та бабаня… сказала, что так нужно, а то еще сглазим. Фотографировать до крещения запретила. Бабские суеверия, конечно. Но я по своим знаю, что лучше перебдеть…

Николай хмыкнул на это и сделал так же, склонившись потом к кроватке и строго и внимательно рассматривая черные Анины глаза, волосы кудрявой шапочкой… Я тоскливо наблюдала за ними со стороны и думала о том, как хорошо было бы… и, как мне казалось, незаметно прикрыла глаза, пережидая слезы. Когда открыла их, он смотрел на меня.

- Вы сейчас думаете о нем?

- Да, представила, что это мог быть он…

- … а не я, - закончил он за меня и отвернулся опять к детской кроватке.

- Наши дети могли бы дружить, когда подрастут. У Ани уже есть двоюродные сестра и брат, но родственники со стороны отца…

- У меня нет детей и нет жены. Было всего полгода брака и она уехала из военного поселка возле Хабаровска, назвав его Мухосранском, и от меня, соответственно. Мы снимали квартиру, и работы для нее не было, а она была балериной. Не примой - на третьих ролях, но очень гордилась своей профессией. Мне тоже нравилось, как она танцевала, даже как ходила, по-особому ставя стопы, - спокойно и ровно рассказывал Николай.

- Это было давно - в молодости?

- Не совсем, мне было уже тридцать, когда я женился. Продуманно, ответственно, казалось, что по обоюдной любви.

- Поздно женились, - отметила я.

- Нормально он женился, это я поспешил, - заметил брат, - схожу узнаю – может Ире нужна помощь?

Я кивнула ему, глядя на Николая и ожидая ответа.

- До этого была Чечня, я воевал – не до женитьбы было, - опять отвернулся он к Ане, - она очень похожа на меня.

- Да, просто копия, - залюбовалась я шустро ворочающейся в кроватке дочкой.

- Наверное, я никогда не пойму вас, Алена, - прошептал он.

- Но хоть верите теперь, что я не обманываю вас, что Ваню действительно забросило в наше время? И что я действительно обозналась там – на перроне?

- Верю. И я совсем не расстроился, что вы обознались, - отошел он от Ани, остановившись возле меня: - Дело не в этом.

Внимательно осмотрев комнату, он подошел к окну и выглянул наружу. Здесь нельзя было похвастаться видом из окон – двор не был красивым, ухоженным и удобным для прогулок. Мест для парковки было мало, и машины стояли вдоль тротуаров длинными рядами. Я подошла, стала рядом, показала:

- Вон, под фонарем – наша, красненькая.

- Вы водите, это ваша машина? – уточнил он.

- Нет, это Ирина. Я боялась обучаться, пока носила Аню, теперь – пока кормлю. И так с молоком не густо, а стресс может повлиять.

- Кормите своим молоком… - не скрываясь, перевел он взгляд на мою грудь, а потом, наконец, заговорил по существу: - Я верю в мистику, Алена. Однажды был с инспекцией на одном северном острове. Там современная, благоустроенная застава. Бойцы заступают в наряды по охране границы, а командиры смен ходят проверять караулы с автоматами – из-за белых медведей, которых там очень много, даже были случаи нападения на людей. Один из офицеров не вернулся с обхода – пропал вместе с оружием. Его нашел через какое-то время кто-то из местных – чистый, без остатков плоти скелет. Чтобы идентифицировать, пришлось делать ДНК-экспертизу и ее сделали – это оказался он. Но состояние костей было, мягко говоря, нетипичным, поэтому провели радиоуглеродный анализ, и выяснилось, что скелету сто сорок лет. Признать это, как истину не смогли и семье пенсию не платят – он до сих пор считается пропавшим без вести. Эта история ходит там, обрастая подробностями, но письменное заключение я видел сам, говорил об этом с людьми, которым доверяю. И Коля рассказал все так, что я сразу поверил ему. Меня разыскивали очень серьезно, Алена. У вас хороший брат, - печально улыбнулся он.

- А у вас есть братья или сестры? – мне хотелось узнать о нем как можно больше.

- Брата уже нет, родителей тоже – не пережили его гибель в чеченскую… мучительную и страшную.

- Простите, - прошептала я.

- Ничего. Я выжил и весь в службе. Сделал неплохую карьеру, дорос до полковника, служу в Управлении в самом Хабаровске. Жил и больше не ждал… потрясений, но вот случилось... Мы с Аней родня и вы всегда можете рассчитывать на меня. На Урале живет двоюродная сестра и еще одна – в Белоруссии. Мы изредка перезваниваемся – общих тем почти нет. Я оставлю вам их координаты, - ровно и доброжелательно пообещал он мне.

И весь вечер, пока мы ужинали и общались, он сохранял это отстраненно - приветливое выражение лица.

Вечер прошел спокойно, только между Ирой и Колей все-таки чувствовалась неловкость, несмотря на извинения брата. Все-таки не нужно было говорить ему про Иру. Теперь он вел себя как-то... неестественно. Может, другие не заметили этого, а я видела – он четко выполнял мои рекомендации и держался вежливо и отстраненно. Когда Ира выходила за чем-то из комнаты, он провожал ее взглядом – разглядывал, будто только что познакомился. Похоже, тогда – несколько лет назад, он действительно не обратил на нее внимания, не рассмотрел и не особо помнил. Сейчас, после моих слов, присматривался уже вынуждено – незаметно для нее изучал, прислушивался к тому, что она говорит и оставался таким же вежливым и отстраненным. Жаль… Хотя, что можно узнать о человеке за несколько часов? Почти ничего. Разве что влюбиться с первого взгляда? Так он не первый…

И тут же мысли перескакивали на Николая – тот же случай, похоже, и такое же поведение по отношению ко мне. Пришло в голову, что он мог воспринять те мои четкие инструкции для Коли и на свой счет, а сейчас так же давал мне понять своей вежливой отстраненностью, что между нами ничего быть не может. Вполне все-таки мог понять мой порыв, еще и как поползновение… печально, но мне стало легче общаться с ним, когда я предположила это. Все равно приятно было смотреть на его лицо. Часто ловила себя на том, что мечтательно улыбаюсь, слушая их разговор. Выпадаю из общения на какое-то время, погружаясь в свои воспоминания.

Он ловил мои взгляды и смотрел с вопросом, и я отстраненно улыбалась, отводя глаза. Наверное, так я окончательно прощалась с Ваней. Пускай немного потерпит - ничего страшного, я уже все объяснила и даже показала рисунки.

- Удивительное сходство, - задумчиво говорил он, рассматривая рисунок за рисунком и осторожно откладывая их в сторону. Пересмотрев все, аккуратно сунул их в файлик, почти не глядя, автоматическим движением провел пальцами, выравнивая стопочку бумаг на столе. Педант? Аккуратист? Постоянно работает с документами? Но он сказал – пограничник… Я мало знала о пограничной службе. На память приходили следовые полосы, проложенные специальными машинами, служебно-сторожевые собаки, погони за нарушителями, красивая зеленая форма – нормальный взгляд на незнакомую профессию со стороны.

- Не представляю себе, - задумчиво ответил он на мой вопрос об аутентичных наградах Ивана Дружанина, - все мои предки по мужской линии были военными, а это бесконечные переезды. Могли просто утерять. И были ли они в семье вообще…?

Еще я осторожно поинтересовалась судьбой Ваниной жены, и Николай слегка нахмурился.

- Вам неприятно, что я, по факту, стала любовницей вашего женатого предка? – удивилась я такой ранимости, но нет – он объяснил:

- Мне не пришло бы в голову осуждать за это. Даже если бы там была крепкая семья, но его жена – почти легенда для родни, как и сам Иван. Про фронтовика все понятно – его помнят и гордятся им, а вот с ней другая история – ее судил семейный суд. Раньше такое происходило на Дону… да вы сами должны знать, - с вопросом заглянул он мне в глаза.

Я кивнула – да, действительно, раньше были суды станичные и семейные. Собирались самые мудрые и влиятельные люди или старшая родня и зачастую решали судьбу, а иногда - даже жизнь конкретного человека, потом собирали станичный или хуторской сход и знакомили всех со своим решением.

- Это одна из семейных баек – особые подробности, само собой, утрачены, но основное я расскажу вам: они женились очень рано – обоим не было двадцати. Стешка была женщиной видной, сильной и волевой. Это неплохо, но в семье шла тихая война – она боролась с мужем за власть в ней, за возможность диктовать и устраивать все без исключения по-своему. Ивану уже давно предлагали хорошую должность в соседней станице, и тогда он согласился, чтобы быть дальше от дома и от нее. Работал… Не знаю – был ли у него там кто или нет, но когда его провожали на фронт, молоденькая учительница бросилась ему на шею – прощаться. Очевидно, была влюблена. Это произошло на глазах всей родни и жены тоже. Стешка прокляла его… Вы верите в проклятья? – спросил он меня.

- Ох, я теперь во столько всего верю… рассказывайте дальше, - прошептала я. Ира и Коля промолчали, и он улыбнулся и продолжил:

- На дальних хуторах и не только, - с иронией взглянул он на Колю, - до сих пор сильна вера во всякую мистику – сглазы, наговоры, привороты, проклятия – люди верят во все это, а раньше верили и того больше. А тут их родственник уходит на фронт и такая сцена… некрасивая, тяжелая, а главное – уже ничего нельзя исправить или переиграть. Собралась родня, позвали ту учительницу… короче – выяснилось, что это был спонтанный порыв влюбленной девушки, такое прощание. Связи между ними и измены жене не было. Если бы она выслушала мужа, все выяснилось бы, но там давно уже… очевидно, любви давно не осталось, и она выплеснула на него всю свою ненависть – не знаю, насколько там кипели страсти. Суд решил и Стешку изгнали из семьи, отреклись от нее. Один их сын погиб на фронте, другой – мой прадед потом, тоже был почти взрослым уже парнем…

- И что с ней случилось дальше? Где она жила? – печально спросила я, отмечая, что сын все-таки погиб и немного радуясь тому, что Ваня так и не узнал об этом.

- Ее не выгнали из их с Иваном дома, просто перестали общаться. Даже письма с фронта для нее почтальон отдавала родне. Может, Иван хотел оправдаться или подробнее узнать о детях… потом хутор был под оккупацией, сейчас его нет вообще. Мой отец уехал с Дона в восемнадцать и с тех пор я был там считанные разы, с родней у нас мало общих интересов – только история. Алена… - вдруг резко сменил он тему разговора, - почему вы живете в квартире Ирины? Так понимаю, что вы в разводе?

- Я строю для себя и дочки дом. С жильем у меня скоро все будет в порядке. Просто небольшая задержка – я потратила на покупку земельного участка несколько миллионов. Зато теперь у нас во владении самое красивое место в городе.

- Разрешите мне тоже поучаствовать в этом строительстве – финансово? - вежливо спросил он.

- Не нужно, никто не виноват, что я замахнулась на такую красоту, - отмахнулась я. Он считает условия проживания у Иры плохими? Нормальные условия, но Ира копит на хорошую большую квартиру и скоро купит ее. Тянуться ниточкой за ней мне не хотелось, а значит, нужно быстрее строить дом. Можно было бы, конечно, переехать в свою бывшую хату - Олег скоро уедет. Но это будет означать продолжение тягомотины между нами, потому что квартира записана на него. Я буду жить там с дочкой, а он – опять строить свои планы.

- Я очень хотел бы увидеть этот участок, хотел бы подольше побыть здесь и ближе узнать Аню и вас тоже, Алена… - медленно, аккуратно подбирая слова, говорил Николай, - но вижу, что… не стоит этого делать. Завтра я уезжаю в Москву по службе, а потом – сразу домой. Разрешите мне звонить вам иногда и узнавать, как тут Аня… и вы тоже. Надеюсь, я имею право на маленькие подарки, как родственник?

- На маленькие. Да, - жадно вглядывалась я в его лицо напоследок. А он грустно улыбался, обещая:

- Исключительно маленькие.

Уже поздно вечером я покормила и уложила спать Аню и решила проводить мужчин до стоянки такси. Ира осталась дома. Дневная жара ушла, горели фонари, народ уже не бежал по тротуарам с работы, а чинно прохаживался, прогуливаясь, как и мы. Я шла между двумя Николаями и думала о том, какое бы желание мне загадать? Чтобы все были здоровы? Чтобы не случилось так, что я в какой-то миг пойму, что мне хочется большего и стану сходить с ума от одиночества, как Ирка? Нет, пускай все идет так, как и предназначено. Все равно стать счастливой мне не даст тот самый груз вины, который давит на плечи и окрашивает окружающее в серый цвет. Если бы Иван не подарил мне Аньку, я… нет – выжила бы, конечно, но просто не представляю себе - какой ценой?

От Коли приятно пахло туалетной водой, а Николай не пользовался парфюмом. Я не стала спрашивать об этом – там могло быть связано с профессией. Опять мне вспомнились пограничные дозоры и засады в густых кустах.

Когда мы дошли до стоянки, Николай, молчавший все это время, резко повернулся к Коле и попросил, даже не попросил, а просто сказал так, что не выполнить его просьбу было бы невозможно:

- Коля, оставь нас на несколько минут. Пожалуйста.

Брат отошел всего на пару шагов, а потом, видимо поняв, что мы все равно будем на виду… сел в машину и прикрыл дверку. Николай повернулся ко мне и спросил:

- Мне не понятно одно… Алена, давай уже на «ты»! Все-таки родственники по дочери, - кивнул на мое согласие и продолжил: - Не понятно одно - ты любишь мужчину… пускай и вот так – сердцем и памятью, но это тоже… сильно и придает жизни смысл, окрашивает ее… это понятно. Есть долгожданный ребенок от него. Ты строишь свой дом, любимая работа… Что тогда ест тебя изнутри? Ты была другой там - на вокзале, горела пожаром, зажгла меня…, а сейчас чадишь угасающим костерком. Да, я – не он. Но ты уже оправилась от этого знания, должна бы прийти в себя, но есть что-то еще, я чувствую это по твоей улыбке – ты плачешь ею… когда смотришь на меня. Это же не просто ностальгия?

- Это вина, Коля… это немыслимо страшная вина – я сама отправила его на смерть. Знала и отпустила, чтобы его убили. Это не дает нормально жить, спасает только Анька, - честно объяснила я, - ну… езжай уже, а то брат ждет.

Он отрицательно качнул головой, глядя на меня, шагнул ближе, взял за плечи и слегка встряхнул, глаза блеснули в свете фонарей антрацитовым блеском. Голос подрагивал от эмоций…

- Смотри на меня! Я плоть от плоти и кровь от крови его и я мужчина. А еще я воевал. И я не остался бы, Алена. И он не остался бы – ни ради того, чтобы выжить, ни даже ради тебя. Представь – он здесь и узнает, что его сын погиб, работая за него там, откуда он сбежал. Война – это тоже работа, но грязная, страшная и опасная! Я не отказался от Чечни, когда уже знал о гибели брата. Может, как раз это убило родителей, но тогда я не мог иначе! Он ушел бы в любом случае, даже отодрав тебя от себя… не думай об этом больше. Иначе быть просто не могло. Я знаю.

Ладони на моих голых плечах были горячими, как угли. Он отпустил руки, потом легонько приобнял меня.

- Давай прощаться, родственница.

- Давай, - согласилась тихо я, в голове стучало – «плоть от плоти и кровь от крови». Когда он уже открыл дверку и собрался садиться в машину, я окликнула его:

- Коля, а ты любишь липу?

- Какую Липу? – удивился он, - а-а-а… ты о дереве? Смешная… Липовый цвет, запах? Ненавижу, не выношу… К чему этот вопрос, Алена?

- Да так… - прохрипела я, прокашлялась: - Езжайте. Счастливого пути, Николай. Коля, жду тебя завтра. Приезжай сразу, как только выспишься.