Мистика

Глава 26

Я просто захотела молока. Не особо я и его и любила, но тут вдруг захотелось. Стояла на площадке, разговаривала с Марком и услышала, как корова мычит – сразу и потянуло. Не откладывая на потом, решила сходить и договориться покупать молоко пару раз в неделю – литра по два. Уже и простокваши похлебала в своих фантазиях, и омлет сварганила, и молочный суп с рисом или мелкой-мелкой вермишелью… Но до покупки дело не дошло. Женщина из соседнего дома, которая вышла, когда я постучалась в дверь, быстро оглянулась куда-то за спину и крикнула:

- Это Светка, я сейчас!

Откуда-то из дома раздалось мужское ворчание, а она умоляюще зашептала мне:

- Ну, я же носила недавно… чего еще? Мало? Так лишних денег сейчас нет.

И я вспомнила… точно – это она, одетая в джинсовую юбку, уходила тогда к асфальту.

- Нет, ничего не нужно… и спасибо. Я хотела сказать, что больше не носите, - развернулась я уходить, а она уже в спину договаривала:

- Двое детей у нас, а на алиментах мне не протянуть, сама понимаешь…

- Да-да… о чем речь?- отмахнулась я и почти выскочила за калитку. Ну, бре-ед… Ну, баба Маня!

Быстрым шагом прошла к дому, мельком взглянув на обратившегося ко мне за чем-то Марка и невпопад ответив ему. Потом опомнилась и вернулась , чтобы уточнить - что он хотел?

- Иди уже куда шла, Алена. Чего ты вообще здесь сидишь - не понимаю, - проворчал он, - я что - не доведу сам? Уже все согласовали и все выяснили. Первый раз, что ли?

Прячусь я тут и отсиживаюсь - что непонятно? А вообще, мысль здравая. Но вначале - баба Маня.

Она копалась в грядках, и я немного постояла рядом, потопталась, успокаиваясь и наблюдая как она аккуратно поддевает сорняки зубчатой тяпочкой, стряхивает с корней землю и собирает бурьян в ведро. Такими темпами… но Бог в помощь, как говорится, а ей – чтобы в радость. На всякий случай спросила:

- Давайте, может - я, а?

- Дай разогнусь, - придерживая поясницу, прошла она к лавке.

- Оставьте, я видела, как нужно – сегодня же все сделаю сама… - и, помолчав, добавила: - Мария Львовна, сейчас мы с вами закроем две темы, до которых дело странным образом никак не доходило, - призадумалась я, не понимая сама – как случилось, что мне до сих пор неизвестно почему я девятая и какого хрена вообще здесь творится с этими продуктовыми взятками?

- Почему я девятая? Как я понимаю, первой были вы, а дальше люди совсем уж случайные, как вы говорите. А потом, передо мной - реставраторша и журналистка. Всего девять, а нужно десять. И почему?

- Точно сделаешь? А то я выбираю с корнями…

- Странные ваши речи… у нас же был устный договор - что я помогаю вам в огороде. Так я слушаю, - в упор уставилась я на нее, подперев кулаком щеку. Решительно уставилась. Она заулыбалась, глядя на меня.

- Настырная ты, упертая, как баран. Может, и выйдет у тебя.

- Что именно?

- Да откуда ж я знаю, чего ты добиваешься? То, что тебе нужно, то и выйдет, - по изменившемуся выражению ее лица было видно, что дальше разговор пойдет серьезный и по существу: - Я с ним говорила. Мне тогда чуть за шестьдесят перевалило, и что он с фронта, я уже понимала. Проверяющая, что в школу приезжала, сбежала, как только я ей рассказывать начала… как с тобой тогда. Не Ивана она испугалась, а что я ненормальная. Да со стороны оно так и выглядело, правда? А может и его забоялась – не знаю, а только утром вернулась и сразу съехала. Может, к соседям бегала… но сюда никто не сунется – боятся… привыкли уже, что положено бояться. Какой мужик, может, и сходил бы взглянуть – что тут гремит, да жена не пустит.

- Почему?

- Дай я уже одно расскажу?

- Да, конечно. Что он рассказал вам, баб Маня? Конкретно, только его слова?

- Ну, как хочешь... - уставилась она на меня с непонятным выражением, - женатый он был, еще с молодости. Двое детей у них родилось – два парня. Потом его повысили до начальника мехколонны – в район. А так-то они жили на каком-то хуторе, я так поняла, что это у вас, как у нас тут - маленькое сельцо. А работать стал в большой станице Боковой.

- Боковской, - поправила я ее.

- Дома редко бывал, только наездами. Жена не поехала за ним, потому что пришлось бы в съемной квартире ютиться, а свой дом и хозяйство бросать. И родные ее оттуда… Плохо у них все стало – ревновала она его сильно, - встревожено всматривалась она в мои глаза.

- Мария Львовна, пожалуйста, максимально – правду. Только то, что говорил он, не домысливая и даже не приукрашивая.

- Это я так думаю, что ревновала, - виновато кивнула она, - мужик видный, при должности… у него механизаторский техникум был, а с таким образованием раньше и областями командовали, кто по партийной линии отличился.

- Вы считаете, что она его ревновала... Ладно, это логично – я бы тоже ревновала.

- А кто ж не стал бы? Я потому и говорю, - взбодрилась она, - а дальше началась война. Его сразу призвали на офицерские курсы. Механизаторов с техникумом и даже десятью классами всех на курсы брали – учиться на офицеров. Курсы в Боковой и были, и оттуда же их потом провожали на фронт – там есть железная дорога. Когда Иван стал прощаться с родными, на шею к нему девица кинулась. Он говорил мне, что ничего у него с ней не было. Только я не сильно верю, знаешь… в те времена вот так кинуться на шею женатому и целовать его, куда достанет, плакать… и все это при родной жене?

- Он сказал – не было? Значит – не было. Будем исходить из этого.

- Ну-ну… он говорил, что пока отдирал ее от себя, жена и крикнула в сердцах, что будь он проклят и чтоб у него десяток таких еще было.

- Десяток? Крикнула? – растерялась я, чувствуя безнадежную опустошенность: - И только вот из-за этого вы решили…?

- Для полюбовницы, думаю, она и сказала… чтобы досадить – что еще десять таких будет, жена-то законная одна? И еще проклинала, кричала, чтоб он пропал там и не возвращался вовсе – ждать она его, кобеля, не станет. Поговорить с ней он не успел – по вагонам скомандовали, а она сразу прочь кинулась.

- Н-ну - нет, - мотнула я головой, - это он когда рассказал вам? После которой из нас?

- После третьей – на четвертую. Я тогда уже все про него поняла, и про то знала, что с появлением новой жилички его обязательно притянет сюда. Я про семью спросила, и он вдруг рассказал. Мужики не любят рассказывать, а его, видно, мучило. Вот и прорвало - с кем еще поговорить вот так, как не с чужим человеком... старым. Может и полегчало, когда выговорился. На письма она ни разу не ответила, и сыны тоже - большие уже были. Но что-то такое он мне не договорил, замолчал - видно, совсем плохое. Может, про детей что... А свой офицерский аттестат он им выслал... я хвалила.

- Понятно, - протянула я. Какое там понятно... все паршиво. Не потому что полюбовница… нет – он уверенно сказал мне, что не был виноват. Врать постороннему человеку и оправдываться не было никакого резона. Но вот все остальное… законная жена и двое детей совершенно не вписывались в ту картину, что я нарисовала для себя.

И советского солдата, как образ собирательный, я в этом плане не идеализировала – это были вполне себе живые мужики, которые годами не видели женщин в том самом смысле и в любую минуту могли погибнуть. И я очень сильно сомневаюсь, что абсолютно все женатые отказались бы от предложенных им маленьких радостей - таких, какую предложила Ивану я. "Люби сегодня - завтра может и не быть". Это жизнь и что теперь?

Поговорили, называется... настроение мигом скатилось по наклонной, жахнуло вниз...

- Убила бы, баб Мань, почему не сказали до его прихода? - встала я и собралась уходить, чтобы не наговорить лишнего. Сердце обиженно колотилось где-то в горле.

- Да чего уж теперь, - понуро отмахнулась она, - остальное ты знаешь, теперь довольна?

- Нет, - честно ответила я.

И потихоньку слиняла на тот самый холм с видом на село. Присела на склоне недалеко от нашего лагеря, где хозяйничал дежурный кашевар и загрызала ароматную травину в зубах - чабер, что ли? Растирала в руках пахучую зелень, думала обо всем этом и ничего не понимала - хрень какая-то! Жена психанула и прокляла? И все? Сработало? Свет гаснет, кидает его непонятно куда, туман непроглядный… и все это только потому, что она что-то там сказала? Это объяснение было так зыбко, так примитивно, глупо и нереально по сравнению с эпическим появлением Вани на танке, что верилось в это… совсем уж трудно.

Нет, я не была довольна, потому что в такое простое и … вот! В такое избитое объяснение просто не поверила. Все эти экстрасенсы в телевизоре… я не верила в действенность случайно вырвавшегося проклятия, в такую его силу и мощь, которые перечеркивали все природные законы.

Меня будто отбросило на целую жизнь назад. Давило и клонило к земле… образно, конечно, но точно что-то стало не так. Непонятно... Ваня стал живее и понятнее для меня, я ведь и хотела этого – узнать о нем как можно больше. Знала и раньше, что у него, как и у Беркутова, было свое прошлое. Но сейчас оно казалось каким-то мутным, оставляющим место для сомнений – в озвученной бабой Маней версии.

Могла влюбленная девица кинуться ему на шею? Тихо любила издали, а когда поняла, что он может не вернуться с войны, решила проститься? А может и не решала – само получилось на эмоциях. Не знаю, девицы бывают разные. Но жена и дети?

Как же - некому ждать тебя, Ванечка? Даже если жена дурная, то она все равно есть. И дети у вас, оказывается, были. Какая же я тогда твоя, как я могла быть под тебя, женатого, сделана?

Так тяжело мне не было со времен обезьянника. Тогда я несколько часов была уверена, что убила человека и дальше частью моей жизни станет тюрьма. Но сейчас что-то надломилось внутри гораздо сильнее – очень уж качественно и основательно.

Глаза иначе смотрели на село, которое не стало хуже, но интересным для меня быть перестало. Уши иначе слышали – птичье щебетание совершенно не радовало. Тяжело поднялась с травы, не представляя себе – что мне делать дальше? И есть ли смысл это что-то делать?

- Алена! – окликнули меня, и я узнала голос Голубева.

- Не пообедаете с нами? Я сготовил плов со свининой и жгучим перцем.

Я мотнула головой, отказываясь, но потом в голову пришла мысль – нужно закрывать здесь все вопросы, рубить хвосты, что называется. А значит…

- Саша, когда освободитесь, скажете? Я собираюсь уезжать отсюда, хочу показать, где водится рыба. На вашей машине можно подъехать почти к самому ставку, останется только спуститься вниз с холма.

- Алена, у вас что-то случилось… опять? – осторожно интересовался Голубев. Забавно он выглядел - высоченный и рыжий, в широких шортах и цветастом фартуке, и в кепке козырьком назад – вместо поварского колпака.

Не было сил и желания улыбаться и убеждать его, что все в порядке. Просто пожала плечами. А я знаю – что случилось? Придавило вот и продолжает давить, мешает дышать нормально.

- Обязательно скажу, - пообещал Голубев, не дождавшись ответа.

- Ну и хорошо, - закончила я разговор и стала спускаться к дому прямо по склону. Ползла, как улитка, страдала, споткнулась пару раз, ругнулась, прикрыв рот ладонью… очнулась и подумала - да какого вообще? Что я, как маленькая? Узнать, правда все это или нет - все равно не узнаю, зато измотаю себя в конец. А стоит он того? Может, плюнуть и забыть? Ага...

- Мария Львовна! А что у нас будет на ужин? – дружелюбно поинтересовалась я, стараясь гнать дурные мысли.

- Я уж думала – ты в слезах утонула, - печально улыбалась моя хозяйка, - так боялась говорить тебе, так тряслася… - скривилась она, собираясь заплакать, очевидно.

- Ну что вы? – удивилась я, - дети это здорово! Это просто замечательно - значит, он может их иметь. А Ване я верю - слепо и глухо верю. Может, потому что верить больше не в кого. Знаете, словами можно соврать, но есть еще выражение лица, язык тела, его взгляды... - прикрыла я глаза, как довольный кот, и улыбнулась: - Те же слова… они имеют разную интонацию. Я верю ему, баб Мань, хочу верить. Кто-то должен ждать его – он сказал, что кроме меня, больше некому. И что мне делать после этого? Он хотел вернуться ко мне, я тоже хотела, чтобы он вернулся – полное единодушие. С остальным потом разберемся.

- Дурное дело, Алена, - сердито вытерла она глаза, - дурное дело...

- Что именно, баб Мань? - мягко спросила я, чувствуя умиротворение и спокойствие - сама себя убедила.

- Ждать его - дурное дело, - отрезала она, - совсем ополоумела - кого ждать? Откуда? Мужика с фронта через восемь десятков лет? Жизнь гробить на это? Ты с ума-то не сходи, ему уж точно твои жертвы не нужны.

- Да ладно вам! До следующей липы только, - беззаботно отмахнулась я, не желая развивать тему: - Я хотела сказать, что ненадолго съезжу домой, к родным. Марк и Саша Голубев помогут вам, если что понадобится. Постараюсь вернуться до внутренней отделки. Будем советоваться с вами, мебель выбирать, потом разожжем камин, наготовим вкусного, молока купим… - вспомнила я вдруг о взятках и подарках… и опять решила не форсировать. Дозировать это все как-то нужно, что ли? Ну, побуду еще немного ведьмой, ничего страшного. Но чудные у них тут дела, Господи... Пошла-ка я за тяпкой.