Мистика

Глава 45

Мужчина сел в машину, захлопнул за собой дверцу, обратился к водителю:

- Поехали. Коля, ты сказал – куда?

Это было все, что он произнес за все то время, что они ехали до гостиницы. Николай Соловьев тоже молчал – при чужом человеке говорить о серьезных вещах не хотелось. Но когда вошли в вестибюль, он заговорил:

- Ну, скажи уже что-нибудь.

Николай отстраненно посмотрел на него, ответил:

- Нужно хорошенько подумать. Тяжелый день.

- Чем он для тебя тяжелый? – удивился тот.

- Эмоции, впечатления, встречи… Не скажешь – из-за чего твоя сестра развелась с мужем? – поинтересовался мужчина, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

- Гульнул, - не стал вдаваться в подробности Соловьев.

- Понятно, - кивнул Николай, - бывает, видно, и такое. Чего только не бывает.

- О чем вы с ней говорили?

- По обоюдному согласию перешли на «ты», я предложил обращаться при необходимости, она разрешила звонить и узнавать новости о них с Аней. Коля, в девять меня здесь уже не будет, давай прощаться сейчас. Будем держать связь, - удирали они по рукам.

Приняв душ, Николай лег в постель и прикрыл глаза – так лучше думалось. В душе царил хаос и сумбур. Не зря он молчал с Колей Соловьевым – то, что творилось внутри, трудно было передать словами. Разобраться бы самому…

Когда он первый раз услышал по спецсвязи историю своего предка и женщины из нынешнего времени, то не положил трубку только потому, что это была именно что спецсвязь. Сомнения длились буквально минуты, потом он согласился на разговор по видеосвязи, дав свои координаты – хотелось видеть собеседника. Вечером услышал подробности и увидел молодое мужское лицо – серьезное и немного усталое, худое и загорелое, с острым умным взглядом. Попросив время, чтобы обдумать новости, он действительно думал… Думал и сейчас, не спалось – вспоминал…

- Должна встречать, хотя я и был против, - говорил Соловьев, ставя сумки на перрон и вглядываясь в толпу: - А вот и Аленка – там, в зеленом платье, видишь?

Он увидел. Странно было не увидеть, сразу натолкнувшись на дикий, отчаянный взгляд - взгляд-ловушку. Он машинально поправил на плече сумку и пошел через толпу, стараясь не потерять зрительный контакт, обходя группы встречающих, и почти не слушая, что говорит сбоку Соловьев. Эта женщина смотрела так, будто от того, как быстро он окажется рядом с ней, зависела ее жизнь. Он ускорился. А она сделала навстречу шаг, второй и вдруг бросилась к нему, прижалась, обхватив ладонями шею, скользнула ими на щеки и на его лицо посыпались поцелуи. Она что-то бормотала безо всякого смысла, даже слов он не мог разобрать, оцепенев от неожиданности на долгие секунды.

От нее пахло ребенком – тонко и чисто, как пахнет только от младенцев. К его груди прижималась мягкая женская грудь, а щеки почти сразу стали мокрыми от ее слез. В какой-то момент он почувствовал теплые губы на своих губах и не сдержался – сам обхватил ее. Ощущение узнавания пронзило насквозь – так удобно лежала рука на изгибе тонкой талии, такой хрупкой была шея под его ладонью – до замирания сердца! Так дурманил ее теплый запах…

Женщина в руках, его женщина – пьяное ощущение, улетное, просто космос! Дальше сорвался – мысли ушли. Не дал отстраниться, сам потянулся к ее губам, накрыл их, вобрал – сразу сильно, жестко и все волоски на теле стали дыбом – услышал тихий стон… И захлестнуло, с головой накрыло первобытными торжествующими ощущениями: радостный вопль внутреннего зверя, живущего в каждом настоящем мужике... зверя, получившего свою добычу; чувство полноты жизни – забыл уже, как это; дикая энергия – сто дел сделать в минуту; сладкий морок, затянувший разум...

Паутина… будто вязкая, чувственная паутина опутала их собой, … не место для нее было и не время. Понимал это, но стало необходимостью - прижать крепче, чтобы поняла, что натворила своими поцелуями, вобрать в себя, нырнув языком в теплую глубину ее рта, ощутив такой же нежный вкус, как и ее запах. Знал, что еще секунды - и все. Понимал, что этого просто не могло быть, не должно было, а значит - скоро закончится. Сейчас она опомнится и все прекратится…

- Ты не Ваня!

- Николай, - хрипло представился и почти неосознанно сделал попытку еще продлить сладкое безумие. Она не позволила, и ее брат возмущался. Да он уже и сам стал замечать посторонние звуки, движение вокруг – будто вышел из транса. Шум в ушах стихал, сердце уже не таранило ребра, пульс приходил в норму. Нужно было что-то говорить, знакомиться по-настоящему и он попытался, но вдруг, неожиданно даже для самого себя забеспокоился, увидев ее растерянность и даже непонятное ему отчаянье. Она что-то говорила, пытаясь сгладить, замять неловкость и прятала взгляд, который… потух. Николай не чувствовал ничего такого, одну только спокойную решимость – никуда она от него не денется, поздно – уже нашлась. Но отчаянно хотелось успокоить ее, помочь снять эту неловкость, раз уж ее чувствует она. Кажется, у него получилось.

До поцелуя он не видел почти ничего, кроме дикого, ошеломленного, тянущего к себе взгляда. Рассмотрел чуть позже - и милое лицо, и все то, что не скрывала одежда. И сразу же по мужской привычке домыслил для себя то, что оставалось под ней. Когда она уходила, тяжело и пристально смотрел вслед. Не верилось, что только что держал это тело в руках. Амфорные обводы бедер, ноги, словно выточеные резцом гениального скульптора - идеальной формы, а еще волнистые каштановые волосы, приподнятые и открывающие гордую шею... - сумасшедшая женщина, просто крышесносная! Мужики должны кружить стаями, но у него серьезный шанс – она сама дала его, а он не упустит. Пораженный ощущением рока и предопределенности, он почти упустил из вида ее объяснение - причину, по которой появился этот шанс. Будто бы появился… Померещилось, поманило и ушло…

Трудно соперничать с достоинствами умерших. А скорее всего - просто невозможно. Уже в гостях он четко понял, что эта женщина любит другого - Ивана. Ему трудно было это понять и объяснить для себя, но она на самом деле любила его. Наверное, такие, как она, могут любить вечно, хранить верность до самой смерти, если мужчина достоин любви и верности, а тут такая история – просто мистика… Смысла во всем случившемся, если Иван не остался с ней, не было никакого. Иметь ребенка она могла от кого угодно, но тут случилось именно так. Зачем тогда все? Он обещал ей вернуться? Дурочка... Мы все это обещаем, чтобы унять боль матерей и любимых. А там уже как получится.

Реинкарнация? Наверное, пережив всю эту мистику, она поверила еще и в это, потому что надеяться было больше не на что. А он действительно очень похож на Ивана – почти одно лицо. Так бывает с отцом и сыном, но через три поколения? Когда примеси новой крови и новых генов минимум столько же? Действительно, это кажется нереальным. А если все - так? Наличие в теле души он принимал – было пару раз... Ему по-особенному снился погибший товарищ, оставив безусловное ощущение своего присутствия рядом, и еще – младший брат. Он просил не говорить родителям о том, как погиб. Николай не сказал – подсуетились другие. То есть, он верил, что душа есть и после смерти тела она все еще жива.

Вместилище ее умирает и есть вероятность, что она найдет для себя новое пристанище или ей его подарят - вопрос веры. В этом случае не может случиться так, что она будет помнить прошлую жизнь – человек просто сойдет с ума в утробе женщины, если принять утверждение церкви, что душа дается при зачатии, и потом - в младенческом теле. Так что - нет, она должна развиваться установленным порядком и общего останется в лучшем случае – темперамент, моральный облик или характер поведенческих реакций. И то, только если условия взросления не окажут слишком сильного влияния, меняющего все это в принципе. Разве что темперамент останется? Тогда какой смысл в реинкарнации, если все мы живем своей памятью и опытом?

По слухам, воспоминания могут проявляться в результате стресса – урывками, картинками. Или же их вызывают под гипнозом. Но это - по слухам. Хотя, если есть хоть малейший шанс, имеет смысл поискать их в себе. Поискать воспоминания или хотя бы поведенческую схожесть. А как, если самому сравнить уже нельзя – не с кем? Могла сравнить только Алена, но она видит в нем только родственную похожесть с Иваном. Или она даже не пыталась сравнивать их, что маловероятно, или уже сделала это, но он не прошел этот тест. Что это было, почему? Ее взгляд потух после поцелуя. Можно спросить ее об этом или нет? Вряд ли она сейчас ответит ему - это их с Иваном личная история, слишком интимны эти подробности - не для чужих ушей.

Николай пытался найти в себе воспоминания прадеда - о той жизни, войне, фронте… А вспоминалась своя война - чеченская, где он был не танкистом, а снайпером.

Мастер спорта, победитель многих войсковых соревнований, он закончил военный финансово-экономический университет в Москве. Еще до службы, проживая в военном городке с родителями, увлекся стрельбой, участвовал в стрелковых соревнованиях. В университете его заметили, оценили способности, даже предлагали службу в Московском военном округе вместе с возможностью совершенствоваться в стрелковом спорте. Против этого был отец, не желая для сына такого подобия военной службы, да и сам он с детства мечтал стать пограничником и попросил распределить его в пограничную службу ФСБ.

Пускай это было уже не совсем то, но тоже близ границы, внутри системы и с возможностью приложить свои лучшие способности. Способность к логике и анализу, умение мыслить масштабно, лидерские задатки, стрессоустойчивость, организованность, порядочность - эти качества характера хорошего финансиста у него были. Многие мальчишки в детстве мечтали стать космонавтами, моряками, летчиками… А он читал книги о границе, хотел служить на заставе, мечтал о романтике пограничья. Но чуть повзрослев, решил, что занявшись делом, в котором ему прочили настоящий успех, он принесет больше пользы, в том числе и пограничной службе.

Когда начались события в Чечне, там погиб его брат – подробности вспоминать не хотелось даже сейчас, а тогда была одна только ярость и желание мстить. Его посылали туда, как снайпера, и он согласился сразу - просто не смог спокойно жить после этого в военном городке на Дальнем востоке. А должен был быть рядом с родителями, только что похороновшими одного из сыновей, но не понимал этого тогда. Потом винил себя... наверное, эта вина останется с ним всегда. Он выжил на войне, а они - нет. Может быть, ожидание его возвращения оказалось невыносимым. Вначале умерла мама, а отец пережил ее совсем не надолго. Ему дали тогда небольшой отпуск и отец умер буквально у него на руках - сердце. Сильные мужчины часто умирают из-за слабости сердца - такого же, как и у всех, просто ему больше достается от владельца.

Сейчас у него была хорошая должность во втором филиале ФКУ УФО Министерства обороны по Хабаровскому краю. Было собственное жилье и девушка, с которой он поддерживал отношения. Вернее, это Вероника говорила так:

– У нас с тобой особые отношения.

Не женщина еще в смысле жизненного опыта, ума, способности понимать и слышать еще кого-то, кроме себя - девушка для тела, а не души. С телом все было неплохо, а вот ума там еще недоставало, но с этим легко было мириться – служба и занятия стрелковым спортом делали их встречи не такими частыми, чтобы всерьез обнадеживать ее. Да и… Вероника напоминала ему Виолу. Легкомысленная - ветер в голове, она первая сделала шаг навстречу, а он не отказался. Искать отношений с серьезными намерениями не было желания – для семьи не было времени, и он уже привык быть один. А главное - так и не встретил ту единственную, которой мог бы верить, захотел бы видеть рядом с собой постоянно, вместе растить детей... Фамилия Дружаниных прервется на нем – он уже смирился с этой мыслью.

Жил до сих пор, как живут многие – привычно уже и сравнительно спокойно. А теперь будет жить воспоминаниями о той, которая умеет любить, как в легендах. Она могла быть его женщиной, но уже принадлежит Ивану.

Лихой был мужик – думалось сейчас Николаю. Как он сумел, как смог с первой встречи настолько сильно прорасти в ее душу и сердце? С достоинствами геройски погибшего прадеда соревноваться бесполезно – она продолжала бы плакать своей улыбкой, глядя на него и видя за ним совсем другого человека. Он видел его на портрете – усталое и не совсем чистое лицо… как и у него, когда он в любую погоду целыми часами сидел в укрытии, замерзая или пропадая от жары, глядя потом на мир больными, воспаленными глазами. Только выступающие участки лица снайпера, которые могли вызвать отблеск, затемнялись с помощью специальной водостойкой маскировочной краски. А у предка на щеке и руках были следы мазута или машинной смазки.

Танки… Николай любил машины и свою зачастую ремонтировал сам, если было время. Но не любил танки, неосознанно и глубинно – эта машина вызывала в нем отторжение, появлялось чувство опасности и даже страха, когда он просто представлял себя там – в железной утробе. Тут не совпадает… И хрен с ними, с танками - в снайперском укрытии и шума нет и воздух свежее. Но этот страх, своего рода клаустрофобию, Иван не мог передать детям – к тому времени они уже родились. Тогда откуда он? И значит ли что-то? И почему она спросила про липу? Смешная… правда.

Поняв всю степень своего попадания, он закрылся от нее, проявил выдержку и силу воли, боясь оскорбить ее любовь даже намеком на возможность отношений с кем-то другим, кроме Ивана – с ним, например. Боялся решительного отказа – своего рода трусость, он осознавал это. Тут рулило понятие кота Шредингера: пока не выяснил что-то окончательно, варианты еще есть. Но и оставить ее вот так – в чужой квартире, он уже не мог. Тем более – с Анечкой. В груди что-то болезненно сжалось, потому что у него могла быть дочка, похожая на него – крохотная и милая, пахнущая своей мамой. Или мама – ею? У них был один на двоих запах – теплый и уютный. Так пах свой дом, семья…

Размышления Николая прервал стук в дверь. За ней стоял Соловьев и хмуро смотрел на него.

- Войду?

- Зайди. Тоже не спится? Почти два ночи…

- Скажи – зачем ты целовал ее? Не мог просто переждать, блин, пока баба придет в себя? Потом объяснить… - уставился на него Соловьев, садясь на стул, упираясь ладонями в колени и подаваясь к Николаю – поза агрессии.

Тот подавил в себе желание одернуть и выпроводить гостя – за пару дней между ними установились неплохие отношения, и брат Алены нравился ему. Да и разговор был важным, поэтому ответил максимально честно:

- Притянуло… накатило. Первый раз такое – объяснить не смогу.

- Чего тогда вел себя, как робот? Ты ж летел туда – к ней, что поменялось?

- Она любит Ивана. Ей нужно время - минимум. А, скорее всего, это навсегда и других у нее уже не будет, - ответил Николай, напряженно ожидая потом от Соловьева опровержения своих слов.

- Во, ты загнул судьбу сеструхе! – покачал тот головой, - я ее знаю, поэтому скажу тебе так – если кто и будет, то это только ты. Если оно тебе, конечно, нужно.

- Я не знаю… - начал Николай, но Соловьев вскочил, не дав ему закончить, и прорычал:

- Та и сваливай тогда, не мути воду!

И быстро вышел за дверь, захлопнув ее, а Николай договорил:

- … смогу ли составить конкуренцию Ивану. Но попытаюсь.

Эту ночь он почти не спал, размышляя и строя планы. Их еще нужно было скорректировать, и утром он позвонил своему другу по войне в Москву и попросил устроить ему в эти два дня разговор в кадрах. Понимал, что даже если решится на перевод, то это будет перевод в другой род войск, а такие вопросы решаются на уровне министерства. Решаются долго, и не факт, что положительно. А части какого рода войск дислоцируются в районе этого города? Это нужно узнать… смешно будет, если это танковые войска, в этом будет определенная ирония. Особенно, если он все же решится на перевод, он состоится, но будет напрасным - Алена не оценит. А звать ее сейчас с собой бесполезно.

Можно вернуться и жить, как жил – дружить со знакомыми людьми, служить там, где тебя знают и ценят, жить в своей собственной квартире – с хорошим ремонтом и мебелью. Встречаться с Вероникой ради секса, а когда она захочет большего, то расстаться с ней и найти другую и трахаться с ней – скучно, технично… И никогда не встанут на теле волосы дыбом от их стонов, никогда не заслонят они собою окружающий мир, отсекая от него сознание и оставляя только ощущение, что ты нашел свой дом и тебе в нем охренительно хорошо!

Утром, перед тем, как уехать, он разбудил злющего, не выспавшегося Соловьева и мирно попросил его:

- Узнай и скинь мне – какая сумма нужна на то, чтобы достроить дом для Алены и Ани?

- А ты у нас миллионер? Солдатики в Хабаровске не доедают? - наглел сонный мент.

- В редкие свободные часы я консультирую по финансовым вопросам. Денежное довольствие тоже достойное. Родным людям помочь могу. Аня мне родня.

- Чувство долга тянет на финансовое дно? Дом намечается дорогой – Алена архитектор и для своей семьи захочет сделать все самое лучшее. Даже если это растянется на годы.

- Это хорошо, - поправил Николай сумку на плече, - я планирую жить там вместе с ней.

- Она не возьмет деньги от тебя.

- Ерунда. Скажешь – от вашей семьи. Или, на крайний случай, анонимно погасишь ее кредит. Что-нибудь придумаешь. Давай…

- Давай… - пробормотал Соловьев, прикрывая дверь номера и делая вывод: - Хороший втык всегда на пользу. Спасибо за науку, батя.