Она - моё табу

Глава 17

Она из тех, кого невозможно сломать

Понимаю, что уснул только после тяжёлого пробуждения. Сопротивляюсь, не спеша покидать царство Морфея, но ровно до того момента, пока не ощущаю мягкие губы на шее. Перевожу глаза вниз и крепче сжимаю рукой девушку, так и лежащую у меня на груди. На улице ещё темно, только светлая полоска на горизонте заявляет о предстоящем зарождении нового дня. В спальне с почти полностью задёрнутыми шторами и вовсе стоит мрак. Но это не мешает мне смотреть на Крис и понять, что она не спит. Едва дыша, обводит пальцами пуговицу на кителе, дёргает липучки на карманах.

— Что ты там хочешь найти? — толкаю сонным и слегка осипшим голосом.

Фурия, словно застуканная за чем-то неприличным, одёргивает руку и подрывает голову к моему лицу. Плечо, на котором она спала, отзывается тупой болью. Но, мать вашу, просыпаться, обнимая Царёву, стоит каждой секунды мучений.

— Проснулся? — мило улыбается девушка, наклоняясь ниже, чтобы чмокнуть меня в губы. — Доброе утро.

И, мать вашу, она заливается краской. Даже подумать не мог, что Кристина умеет краснеть, а особенно от такого невинного поцелуя. Тянусь за ней, когда приподнимается, и обжигаю маковые губы ещё одним мимолётным касанием.

— Доброе утро, моя Фурия. — хриплю ей в рот, а она ещё гуще краснеет.

Не сдерживаю довольную улыбку, видя её растерянность. Не верится, что она та самая стерва, одевающаяся как проститутка и играющая своей сексуальностью, как заправская шлюха. Девственница без девственности. Это куда хуже, чем обычная целка. Может, она и ведёт себя так, словно ничего не случилось, но она сломлена внутри. Сейчас, без масок и игр, она совсем другая. Настоящая Крис — мягкая и стеснительная, заливающаяся румянцем от незнакомого ей ранее контакта.

Огромные тигриные глаза широко распахнуты. Порозовевшие щёки. Взлохмаченные, растрёпанные, спутанные волосы раскиданы по спине и плечам, обвивают шею. Одна прядь падает на лицо. Ловлю её пальцами и убираю за ухо, попутно проведя ими по щеке. Царёва шумно сглатывает и роняет взгляд вниз на свои руки, жамкающие одеяло.

— Крис. — зову негромко. Она почти незаметно вздрагивает. — Ты в порядке?

Поднимаюсь, упираясь на локти, и так и зависаю, снизу вверх заглядывая в её глаза.

Она опять дёргается, поведя плечами назад, и пищит:

— Просто это так непривычно. Мы провели ночь вместе, но только спали. Я была уверена, что ты станешь настаивать, а я пока не готова и…

— Тсс… — перебросив упор на одну руку, прикладываю палец к её устам. — Я никогда не стану на тебя давить и напирать, Манюня. — её робкая улыбка озаряет предрассветное время. Ей явно нравится, когда так её называю. — И ничего не сделаю, пока ты сама этого не захочешь.

— Хоть поцелуешь? — бурчит она, но губы всё равно растягиваются.

— Ещё как.

Сдавив её затылок, тащу на себя, сам толкаясь навстречу. Сталкиваемся на полпути. Крис, дабы сохранить равновесие и не завалиться на меня, опирается ладонями на грудную клетку. Пощипываю её губы, с шумом дыша. Путаюсь в волосах, вскоре начиная задыхаться от возбуждения. Простонав что-то нечленораздельное, падаю обратно на кровать. Спрессовываю зубы, со свистом втягивая сквозь них кислород. Меня заводит даже такой невинный поцелуй, что, в общем-то, не удивительно, ведь я хочу её с первого взгляда. И хочу сильно. А сейчас мы с ней вдвоём в пустой квартире, в одной постели, она полуголая. И все эти факторы усиливают искушение. Единственный способ не загнуться от спермотоксикоза — это, как она когда-то и советовала — вздрочнуть.

Вчера Крис заявила, что мне нужен только секс. Это совсем не так. Я смогу обуздать свои желания на столько, на сколько потребуется. Даже если и до конца лета она меня не подпустит, просто быть с ней рядом уже многое значит. Как бы то ни было, отказываться от Кристины я не намерен.

Переваливаюсь к краю кровати и поднимаюсь. Растираю лицо ладонями, стараясь полностью проснуться и хоть немного успокоиться. Фурия спрыгивает следом, встаёт передо мной, складывает руки на груди и перекрывает путь.

— Что я не так делаю? — сечёт возмущённо и со стабильным раздражением в интонациях.

— Всё так. — отбиваю спокойно.

— Тогда почему ты уходишь? — не отступает ненормальная, делая шаг ко мне. Только чтобы не дать ей прижаться слишком близко, удерживаю за бёдра, вынуждая сохранить необходимое расстояние. Если ощутит моё возбуждение, точно решит, что кроме перепиха мне ничего не надо. И хрен же ей докажешь, что я это не контролирую. — Андрей. — напирает лихо, "потанцевав" тазом в моих руках. — Что не так?

Тяжело сглатываю и едва не стону, когда ткань собирается гармошкой, оголяя стройные ноги до середины бедра. Полный пиздец.

— Кристинка — Кристинка. — выпаливаю резковато, пусть и старался смягчить. — Нельзя такой быть. — высекаю с плотоядной усмешкой, сползая взором туда, где скрывается её женская суть.

— Какой? — бурчит недовольно.

Дёргаю на себя, вбив затвердевший половой орган ей в живот. Притискиваюсь губами к волосам и хриплю:

— Такой красивой и возбуждающей. Я хочу тебя до полного одурения. Именно поэтому и иду в ванную. Собираюсь принять холодный душ. Или хочешь составить мне компанию?

Она пыхтит, как тот самый ёж, с которым я её сравнивал в день знакомства. Лицо багровеет. Царёва вдыхает через нос и так же выдыхает. Словно собираясь с силами, сжимает кулаки и опускает ресницы на мгновенно побледневшие щёки. Берёт меня за руку, так и лежащую на её бедре, и подтягивает к кровати. Садится на самый край, всё так же продолжая удерживать своими крошечными ладошками мою кисть. Опускаюсь перед ней на корточки и смотрю в глаза.

— Андрюш, давай начистоту. Не хочу, чтобы ты неправильно расценил мои вчерашние слова и думал, что я какая-то искалеченная кукла. Это не правда. Да, со мной случилось нечто неприятное. — молчу, прикусив язык. Неприятное? Её, блядь, насильно лишили невинности, а она просто называет это неприятностью! Совсем приёбнутая, что ли? — Но это не значит, что я какая-то неправильная. Да, у меня нет опыта. Совсем никакого. Но я хочу секса. С тобой. Мне страшно. Я боюсь боли. И пока действительно не готова пойти до конца, но ты возбуждаешь меня не меньше, чем я тебя. Ты сам говорил, что я, — подвернув губы, бегает глазами по комнате в поисках того, за что можно зацепиться. Щёки и скулы снова заливает розовой краской. Царёва вдыхает так глубоко, что грудь натягивает футболку, — теку, стоит тебе прикоснуться ко мне. — выпаливает задушено и прячет лицо в ладонях. Качает головой, раскидывая по плечам шоколадные волосы. Мягко развожу её кисти в стороны и смотрю прямым взглядом в янтарные глаза. — Да, теку! — воплем вскрывает тишину, снова прячась за волосами.

— Крис. — зову совсем тихо, привставая и обнимая. — Скажи мне, чего ты хочешь, потому что я не понимаю.

— Я хочу… Хочу… — запинается на каждом слове, явно страшась сказать вслух. — Научи меня доставлять тебе удовольствие. И получать его. Мамочки… — выбивает, отворачиваясь. — Почему так сложно это говорить? Думаешь, что я совсем ненормальная? — давит отчаянием.

Ничего не ответив, сажусь рядом с ней и разворачиваю лицом к себе. Кристина трясётся, как перепуганный кролик. Меня пугает кое-что похлеще отсутствия у нас интима. Смогу ли я дать ей то, что она просит? Не потеряла ли Крис способность получать оргазмы? Вряд ли насильник позаботился о том, чтобы доставить ей удовольствие.

— Манюня, прекрати дрожать. — шепчу, сдавливая пальцами её подбородок и поднимая голову. Опять убираю вьющиеся локоны с лица. Трогаю кончиками фаланг щёки, скулы, нос, лоб, брови и в конце опиумные губы. Пытаюсь придумать, как ей объяснить свою теорию. Самому от этого разговора пиздец как неловко, но у неё нет мамы, которая объяснила бы правила взрослой игры. С братьями было просто: предохраняйся, не связывайся с малолетками, всегда имей в кармане гандон. Сейчас же всё максимально сложно. Перевожу утяжелившееся дыхание и сиплю неуверенно: — Крис, знаю, что ты не хочешь вспоминать…

— Не хочу. И не буду, Андрей. — перебивает сталью. — Это было год назад. Я с этим живу. Ничего изменить уже нельзя. Зачем ты продолжаешь меня пытать и мучить?

— Я не стремлюсь тебя мучить, малышка. Я должен знать, не потеряла ли ты возможность получать… — бля-я-ядь, это полный зашквар, но я не могу с ней такое обсуждать. Но, мать вашу, выбора нет. Я выбрал эту девушку. Она выбрала меня. Отступать некуда. — После изнасилования ты можешь не испытывать удовольствия от…

— Нет. — шелестит Фурия, несмело улыбнувшись. — Могу. То есть… Получаю. Ну, один раз. Сама.

Бордовая краска разукрашивает не только лицо, но и сползает ниже за ворот футболки.

Уебаться не подняться. Она реально не девушка, а мифическое существо, полное противоречий и не перестающее удивлять.

Чуть сдвигаюсь назад и прошу:

— Раздень меня. — тигриные глаза распахиваются шире некуда. Вдохи и выдохи становятся слишком частыми и короткими. — Сними китель. — поправляюсь быстро, но слишком неуверенно.

— Глаза боятся, а руки делают? — с трудом улыбается, делая попытку пошутить.

Я с тем же напрягом лыбу на морду натягиваю. Расстёгиваю верхнюю пуговицу, но вторую Фурия выталкивает из петли сама. Её пальцы неконтролируемо и крупно дрожат, но она упорно расстёгивает, пусть пуговицы постоянно выскальзывают. Когда доходит до низа, замирает. Закрывает глаза. Прижимает ладони к животу и медленно ведёт вверх.

— Такой твёрдый. — шелестит растеряно. — Не думала, что такой… Пресс и мышцы имею ввиду. — поправляется ускоренно, приобретая всё более насыщенный пунцовый оттенок. В лицо мне вообще не смотрит, спускаясь обратно. Пальцами нащупывает кубики, которых я так упорно добивался. — Мне нравится. Это приятно. Трогать тебя. Мамочки. — бросается вперёд, скрывая лицо у меня между плечом и шеей. — Что я несу? — бубнит, всё больше заикаясь и наращивая амплитуду дрожи. — Считаешь меня больной, да? Скажи правду. Андре-е-ей.

— Не считаю, Фурия. — поднимаю кисти на лопатки, успокаивая лёгкими поглаживаниями по спине. — Просто немного в шоке от контраста той стервы и невинной девочки. Ты нравишься мне такой скромной.

— Правда? — щебечет приглушённо, обжигая дробью дыхания напряжённое горло. — А я себя такой дурой чувствую, что слов нет. Девятнадцатилетняя идиотка, которая и член один раз мельком видела.

Она так легко об этом говорит, что я задаюсь вопросом, не пошатнулась ли её психика. И как можно объяснить её поведение и жесты, провоцирующие на повторение кошмара? Когда-нибудь ей придётся мне открыться. Я обязательно выясню, кто сделал это с ней, но надо больше времени, чтобы она научилась мне доверять.

— Ты не идиотка, Кристина. И совсем не дура. Я даже представить не могу, что ты пережила тогда и что чувствуешь сейчас. Поэтому и хочу, чтобы ты сама сделала то, что хочешь. Веди меня. Нас обоих.

— Но я не умею. Ничего не знаю. Fack!

— Я подскажу. Не переживай.

Царёва сдвигается назад. Не переставая краснеть, стаскивает с меня китель. Только теперь ощущаю прохладный ветерок, долетаемый с залива. Поднимается на колени и выдёргивает заправленную в штаны футболку. Тащит вверх очень медленно. Вспотевшая от жары, плотной одежды и усилий кожа схватывается мурашками. Крис трогает их пальцами. Проводит по животу. Мышцы самопроизвольно сокращаются. Она одёргивает руку. Ловлю её пальцы и возвращаю обратно. Фурия цепляет края футболки и снова тащит вверх. Поднимаю руки, позволяя ей освободить меня от одежды.

Никогда не думал, что бесящая сучка будет с благоговейным трепетом исследовать моё тело. Везде ведь касается. Пресс, грудные мышцы, бока, накачанные предплечья. Гладит, слабо давит, ускоряя оборотистость тяжёлого дыхания. Тигриные глаза блестят, в зрачках вспыхивают и гаснут дьявольские огоньки.

Опускаю руку ей на колено, продвигаясь пальцами выше по ноге. Как и она, трепетно, едва задевая плоть, веду по бедру. Скатываю на внутреннюю часть ноги. Крис дышать перестаёт. Впивается ногтями в плечи и чётко в глаза смотрит. Слегка опускает подбородок и разводит ноги в стороны, давая мне свободу действий. Без спешки подбираюсь к женскому естеству своей ненормальной. Вверх-вниз вожу двумя пальцами по основанию бедра и краю трусов. В замедленном темпе проталкиваюсь под неплотную резинку, оглаживая гладкий выпуклый лобок.

— М-м-м… — стонет девушка, откидываясь на руки и выгибая спину. — Потрогай меня. Как тогда… Возле машины…

Так я, конечно, не стану делать. Никакой больше жести и грубости. Ей и так досталось.

Скатываю фаланги ниже, утопая в обилии горячей влаги. Без напора веду между нежными складочками. Фурия уже до крови впивается ногтями в кожу, но это меньшая из моих проблем. Я готов кончить. Уже совсем на грани. Стиснув челюсти, роняю веки. Прохожусь около самого входа, но не толкаюсь внутрь. Возвращаюсь вверх, нащупав небольшой, но, судя по реакции Кристины, очень чувствительный клитор. Давлю, прибавив силы, и Крис в панике цепляется в запястье. Глаза распахнуты. В янтаре ужас.

— Остановиться? — хриплю, но продолжаю терзать плоть ненастойчивыми касаниями одного пальца.

Она едва ли не подбородок зубами кусает и отрицательно машет головой.

— Больно не будет? — шуршит перешугано.

— Не будет, Манюня. Без проникновения. Обещаю.

Она влажно всхлипывает и возвращает мне возможность доставить ей удовольствие. Упирается кулаками за спиной, выпячивая таз вперёд.

— Моя хорошая. — шепчу, сдвигая в сторону стринги. Желание увидеть её полностью пробивает шкалу недозволенного. — Сними свою футболку. — требую глухо.

— Не надо. — выпаливает тонким шелестом. — Пожалуйста, не надо.

— Хорошо, Фурия, не буду. Но дай мне хотя бы бельё с тебя снять.

Она медлит, сомневается, дрожит, но встаёт на коленях, хватаясь за меня. Задрав футболку, подцепляю резинку и неспешно спускаю трусы. В рассветных лучах солнца чёрная сетка блестит ядовитыми соками Фурии. Впиваюсь глазами в гладкий треугольник и тонкую полоску волосков там, где начинается расщелина. Это зрелище выбивает пробки и выжигает выдержку. Никогда не думал, что лёгкая поросль аккуратно подстриженных завитков так заводит. Дёрнувшись, прижимаю ладонь к члену, кончая. Сдавив зубы в жёсткой сцепке, сдерживаю рычание и стоны. Вот вам и пиздец. Стоило увидеть оазис Царёвой, и я, как девственник, впервые добравшийся до порно журнала, спускаю в трусы. Без единого, сука, прикосновения. На шлюху, блядь, даже не вставал, а тут, сука, здрахуйте.

— Андрюша? — вопросом сипит ненормальная, часто моргая.

— Ничего. Норм всё. Расслабься.

Поднимаю кисть обратно, двумя пальцами разводя скользкие складки кожи. Третьим проскальзываю между ними, одаривая ласками врата рая. Кружу вокруг узкой дырочки, но, как и обещал, внутрь не проникаю, хотя и ужасно хочется это сделать. Почувствовать её изнутри, когда она так сильно течёт. Нырнуть в её жар хоть на короткое мгновение.

Избегая искушения, измазываю пальцы в амброзии и ей же растираю чувствительный узелок. Фурия стонет. Громко. Часто. Прерывисто. Бегаю вокруг клитора. Снизу вверх с нажимом провожу. С лёгким напором щипаю. Средней фалангой пробиваюсь в отравившее сознание тело. Кристина реагирует бурно, но не сопротивляется. Громко закричав, бьётся в конвульсиях оргазма, падая назад. Ловлю её и прибиваю к себе. Каждую судорожную дрожь сквозь нервные окончания пропускаю. Впитываю кожей острое удовольствие, переживаемое моей маленькой. Она оставляет очередной укус на плече, но они уже такими привычными стали, что только недовольно морщусь. Пусть метит. Когда-то у меня останутся только шрамы на память.

— Мамочки… Господи… Андрюша… Это… Мамочки… — тараторит Крис, придавливаясь ближе и крепко обнимая. — Я… Это…

— Это удовольствие, которое ты просила. — усмехаюсь, укрывая в объятиях девичье тело.

— Как это пережить? — выдыхает, покрывая жаркими поцелуями плечи и шею.

— С удовольствием. — смеюсь негромко, ощущая, как бешено колотится от счастья сердце. — Ненавижу тебя, Фурия.

Она хохочет. Сдвинувшись назад, тянется к губам. Сплетаемся в нежном поцелуе. Руки не останавливаются, гладя, сдавливая и сминая.

— Андрюшка… Андрюшка… — задыхается Царёва.

Все силы прикладываю, дабы выпустить из плена опиумные уста.

— Что?

— Я тоже… Тоже ненавижу. — толкает, прямо в глаза врываясь.

Может быть такое, что она догадалась? Судя по сверкающим вспышкам в чёрных зрачках, скрывающих радужку, точно не о ненависти говорит. Кислорода становится слишком мало в атмосфере. Замираем, глядя друг другу в глаза.

— Ох, ты ж блядь! — бомбит завалившийся в комнату Макей. Крис, запыхавшись, отлетает в сторону. Автоматически набрасываю на голые ноги со спущенными до колен стрингами плед. — Кажется, я не вовремя.

— Пиздец как. — цежу сквозь зубы.