Она - моё табу

Глава 48

Вперёд без оглядки

Растерянно моргаю, открывая и закрывая рот. В груди всё колотится от страха. Иногда сжимается и сдавливает лёгкие. И дышать становится сложно. Под внимательным, пытливым, тяжёлым взглядом папы словно съёживаюсь, опять становясь маленькой девочкой.

Он медленно ведёт глазами по траектории моего движения. Прищуривается, всматриваясь в темноту. Возвращается к моему побледневшему лицу. В его взгляде немой вопрос. Но и я онемела. В голове миллион мыслей, отмазок, лжи, но она наваливается одна на другую, и получается какой-то сумбур.

— Почему ты здесь? — не выдержав, спрашивает папа.

Упираюсь глазами ему в грудную клетку. Зажмуриваюсь. Выдыхаю.

— Приехала к тебе. Помириться. — шелещу самую явную ложь.

— А что делала в сарае? — не отступается он.

Меня начинает потряхивать. Собираю в пальцах юбку и вскидываю взгляд к его лицу.

Хватит врать. Ничем хорошим это не закончится. А рано или поздно признаться придётся.

— Встречалась с парнем. — выдыхаю задушено и снова скатываю взор вниз.

Ну вот. Теперь начнётся допрос. Пофигу. Выдержу. Главное, чтобы он сейчас не пошёл проверять, что там за парень.

Папа хмурится. Брови съезжаются на переносице, а лоб прорезают складки.

— Недавно ты убеждала меня, что никакого парня нет. — толкает напряжённо.

Оборачиваю рукой его локоть и разворачиваю в противоположную сторону. Он поддаётся, расслабленно шагая к зданию штаба. Смотрю исключительно себе под ноги, но больше не стараюсь отмазаться.

— Да. Убеждала. — согласно киваю. — Я тебя обманула. — признаюсь на выдохе и опускаю ресницы.

— Почему? — звенит стальными нотами его голос.

С вызовом вскидываю на него лицо. Сжимаю зубы. С решительностью и непоколебимостью выдаю:

— Да потому что ты бы ему жизни не дал. А это мои отношения. Наши! Родителям в них не место. Я давно выросла, пап. И сейчас всё серьёзно. Я люблю его. И если ты будешь нам мешать, то, клянусь, я уйду из дома и никогда в жизни с тобой не заговорю больше. Ты вечно ищешь мне «достойную» пару. — вскипая, повышаю голос и взмахиваю руками, не имея возможности иначе выплеснуть эмоции. — А мне этого не надо! Мне не нужны пустые слова и жесты! Не нужны деньги, статусы и высшее общество. Мне надо, чтобы меня любили. Отвечали взаимностью. Чтобы, когда мне плохо, не старались поднять мне настроение бессмысленными подарками, а просто обняли и дали выплакаться. И он именно такой. Такой, какой нужен мне. Ласковый и заботливый. Я не встречала никого похожего на него. И если ты будешь нам мешать…

С монолога меня сбивает громкий папин смех. Искренний и живой. Он очень редко так смеётся. Остановившись, обнимает меня за плечи и прижимает к груди. Целует в макушку, как когда-то в далёком детстве.

— Вот и выросла моя маленькая девочка. Совсем уже взрослая. — хрипит тихо папа. Отстраняюсь и заглядываю в его светящиеся глаза. Он мягко убирает волосы мне за ушко и тепло улыбается. — Каким бы ни был твой выбор, я его приму, Кристина, потому что желаю тебе только счастья. Если я искал тебе «достойную» пару только оттого, что был уверен, что именно это сделает тебя счастливой. Но ты и без моей помощи отлично справилась. — подмигивает и стреляет глазами в сторону сарая. — И кто он?

— Па-а-а-ап… — растягиваю, закатив глаза.

— Что «пап»? — усмехается отец, снова увлекая меня в движение. — Обещаю не вмешиваться. Не буду вообще лезть. Но имею право хотя бы знать, кто он и откуда. Давай так, дочка. — задираю на него голову, не сбавляя шага. — Офицер? Контрактник? — отрицательно качаю головой. — Значит, на срочной? — киваю, закусив уголок губы. — Это радует.

— Чем? — вскидываю вверх брови.

— Тем, что нашла себе ровесника, а не… — замолкает и растягивает рот шире. — Да и значит, что и правда настоящее.

— Настоящее. — шепчу эхом.

— Ещё два вопроса.

— Ну, пап! — как мелкая капризная девочка, топаю ногой, складывая руки на груди.

Он приподнимает мой подбородок пальцами, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Откуда он?

— Издалека. — выпаливаю чуть слышно.

— Что собираешься с этим делать?

Молчу. Прикрываю веки и шумно перевожу дыхание.

— Я люблю его. — всё, что выдавливаю из себя.

Не готова я пока сказать отцу, что собираюсь уехать в другой конец страны и оставить его одного. Только от мысли об этом внутри всё скручивает.

— А он тебя?

Почему все это спрашивают? Что ж такое-то?

— А разве я могу отвечать на такой вопрос за него? — секу, выдерживая изучающий взгляд отца.

— Ладно, спрошу по-другому. — отпускает мой подбородок и поворачивает голову вбок. Следую за ним и обмираю. Я даже не заметила, что он вёл меня обратно к сараю. Если он сейчас… — Любишь мою дочку, Андрей? — спрашивает громко и чётко.

Что-о-о??? Он знал? Как?

Андрюша выныривает из-за угла и подходит к нам. Он улыбается, но вижу, что улыбка напряжённая. Застывает перед нами, отдавая честь. На какое-то мгновение забываю, что мы в очень неудобной ситуации. Любуюсь его осанкой и выправкой.

— Здравья желаю, товарищ генерал. — чётко чеканит он.

— Вольно, солдат. — снисходительно отмахивается папа. — Ответь на мой вопрос. Дочку мою любишь?

Дикий с теплом проходится по мне взглядом. Останавливается на глазах. Губы плывут улыбкой. Моё сердце начинает раскачиваться мощнее.

— Люблю, товарищ генерал. Очень.

Мамочки, у меня сердце сейчас из груди выпрыгнет. Прикладываю ладони, стремясь удержать его на месте.

Папа смотрит на Андрюшу. Он на него. Их скрещенные взгляды звенят электричеством. Кажется, ещё немного и посипят искры. Папа умеет дожимать одним взглядом. Если Дикий сейчас отведёт глаза, то всё пойдёт прахом.

Андрюша, держись, пожалуйста. Прошу тебя, не прогнись.

И он не прогибается. Стоит до последнего. Замечаю, что его пальцы подрагивают, сжимаясь в кулаки, но он тут же их выпрямляет. Дышит глубоко и шумно. Крылья носа раздуваются.

Папа, немного подавшись ему навстречу, протягивает раскрытую ладонь. Андрей вытягивает свою, не отводя взгляда. Пожимают. На губах отца мелькает сдержанная улыбка. Я судорожно втягиваю наэлектризованный воздух, только сейчас осознав, что всё это время почти не дышала.

— Обидишь… — грубо предупреждает папа.

— Не обижу. — спокойно отсекает Андрей.

— В следующие выходные жду у нас дома для полноценного знакомства.

— Так точно, товарищ генерал.

— Кристина, — кивает мне папа, отводя в сторону, — неплохой парень. Честный. Мне нравится.

— Боже. — выдыхаю дрожащими интонациями. — Как ты узнал? — выпаливаю потерянно.

— А ты думаешь, что я не заметил, как вы друг на друга дома смотрели? Сопоставил пару фактов. То свидание в моём кабинете. — пронзительно всматривается в меня. Неконтролируемо краснею. — Извини за ситуацию с Савельскими. Георгий очень настаивал на обеде всей семьёй. Думаю, он надеялся, что можно ещё что-то вернуть. Некрасивая ситуация получилась. — прикусывает губу, но сразу же берёт себя в руки. — Ты в нём уверена? — кивает на Андрея.

— Уверена, папа. — заявляю без тени сомнений.

— Хорошо. У вас десять минут.

Прикасается губами ко лбу и быстро уходит. Едва ли не бегом срываюсь к Дикому. Влетаю ему в руки, сдвигая на несколько шагов назад. Он оборачивает за спину и отходит обратно в тень. Прятаться нам больше не надо, но и наглеть слишком не стоит. Мы заходим за сарай. Он падает спиной на стену, крепко обнимая меня. Проводит дрожащими губами по волосам. Ощущаю, что и его потряхивает. И неслабо так. Меня и вовсе колотит. А когда начинает отпускать адреналин, так вообще будто в судорогах вибрирую. Мощные руки сминают сильнее, не давая поймать контузию.

— Всё, Манюня, успокойся. — сипит, водя губами по голове. — Самое страшное уже позади. Знакомство с родителями, считай, прошли. Дальше проще будет.

Касаюсь губами его горла. Веду ладошками по спине. Ныряю под китель. Слов всё ещё не рождается. Но вот благодарности и восхищения выше крыши. То, как уверенно он держался, как спокойно говорил, как без запинки отвечал на вопросы…

— Тебе совсем не страшно? — шелещу глухо.

— Пиздец как. — слышу нервную улыбку в его голосе. Глубже зарываюсь лицом в воротник. — Когда он моё имя назвал, первым порывом было сделать вид, что меня тут нет. Не так должно было быть. Но тебя я подвести не мог, любимая девочка моя.

— Я боюсь, что он теперь тебя сожрёт. — всхлипываю, стараясь слиться с ним воедино, чтобы спрятаться внутри его стального тела.

— Не сожрёт. — хмыкает Андрюша, переведя кисти мне на шею. За подбородок поднимает моё лицо и ласково целует в губы. — Я за тебя сам кого хочешь сожру. Если придётся воевать с будущим тестем — будем воевать. Но от тебя я не откажусь. — шершавой ладонью проводит по щеке, почти невесомо касаясь пальцами. — Я люблю тебя, Кристина. И против всего мира пойду, если придётся.

— Андрюша.

Поднимаюсь выше, обняв за шею. Тянусь к любимым губам. И растворяюсь в нём, забывая обо всём. Да, я верю его словам. Он не пустозвон. Если пообещал, то обязательно сдержит своё слово.

Расставаться чертовски сложно, пусть мы уже прощались двадцать минут назад. Целуемся жадно и долго, почти задыхаясь.

Дома я как на иголках. Телефон из рук не выпускаю, ожидая сообщения от Андрея или Паши. Готовлюсь к любому трешу, что папа способен устроить. На нервах не могу сосредоточиться на чём-то одном. Заглядываю в холодильник, но все продукты не вяжутся в голове ни в одно блюдо. Так что от идеи что-то приготовить отказываюсь сразу. Рисование тоже не даётся. Дёргано перекладываю со стола на полки, вытащенные накануне книги. Убираю карандаши и альбом. Вытираю пыль. Распыляю на кактусы воду, смешанную с удобрениями. Жду прихода папы, чтобы поговорить ещё раз без эмоций и в спокойной обстановке. Но и в доме, и в телефоне тишина. По времени сейчас ужин. Отец уже должен приехать.

Дверь, наконец, хлопает. Я подскакиваю с кресла, на котором свернулась калачиком, и бегу, спотыкаясь о собственные ноги. Папа расшнуровывает туфли. Снимает китель и вешает его в шкаф. Я стою, затаив дыхание. Он оборачивается. Увидев меня, улыбается. Я так и зависаю в арке, не решаясь начать разговор.

— Ну и чего ты дрожишь, как перепуганный кролик? — ухмыляется он, шагая ко мне. — Я обещал не лезть и не лезу. Служба — это служба. Я не собираюсь давить сержанта, как генерал. Вот как отец, могу и прессануть. Но это уже в нерабочее время.

Дёргано сглатываю и перевожу дыхание. Давление медленно рассасывается. Шагаю к папе, обнимаю за шею и целую в щёку.

— Спасибо.

— Что у нас на ужин?

— Не знаю. — пожимаю плечами, поглядывая на кухню. — Сегодня Софья готовила.

— Ты не ела? — подтягивает бровь.

— Аппетита нет. — буркаю приглушённо.

— Так, отставить нервы и истерики. Я тоже человек. И тоже был молодым. За твою маму тогда с лучшим другом боролся. И разрушил дружбу, потому что не мог уступить. Если твой Андрей такой же целеустремлённый, то ничего его не напугает: ни погоны, ни трудности. Накрой ужин, а я пока в душ.

Часто-часто киваю, улыбаясь. Убегаю на кухню, раскладывая по тарелкам ароматный гуляш и булгур. Ставлю миску с овощным салатом и нарезаю хлеб. Кладу вилки. Подумав, достаю бутылку красного вина. Мы иногда выпиваем с папой по бокальчику. А сегодня мне просто необходимо хоть чем-то притупить своё взвинченное состояние.

Папа сам открывает и разливает вино. Чокнувшись, пригубляем.

— Расскажи мне о своём парне. — негромко просит отец, отправляя в рот кусочек мяса.

— Что ты хочешь знать? — спрашиваю насторожено.

— То, что я должен знать. — отсекает с усмешкой. — Иначе придётся воспользоваться служебным положением и просмотреть его личное дело.

Хохотнув, отпиваю вино и рассказываю о том, откуда Андрюша, о его семье, как познакомились. И, конечно же, о том, насколько он замечательный. Не скуплюсь на прилагательные и счастливые мечтательные улыбки. Ужин заканчивается. Я убираю тарелки. Папа наливает ещё по бокалу. И мы ещё долго болтаем. Прошу рассказать мне ту историю с мамой и другом. Папино лицо быстро грустнеет. Глаза на секунду тухнут, но он сразу же отбрасывает тяжёлые воспоминания. Он редко говорит о маме, потому что очень сильно её любил. Он уже много лет один. Знаю, что у него были временные женщины, но серьёзных отношений он никогда не заводил. У него не всегда находилось время даже на меня, не говоря уже о том, чтобы уделять его другим.

— Мне было двадцать два, когда Васька привёл в нашу компанию девушку. Каролину. У меня сразу башню снесло. Но и у него тоже. Мы договорились, что останется без обид, кто бы её не завоевал. Я победил, но он не смог мне этого простить. — грустно рассказывает отец, но при воспоминаниях на его губы постоянно лезет улыбка. Он качает головой. — Я очень жалел, что потерял друга, но и от твоей мамы отказаться не мог. К тому же, она любила меня. А потом родилась ты. Ровно через девять месяцев после нашей свадьбы. — его лицо мгновенно меняется и становится серьёзным. — Извини, дочка, что так мало времени уделял тебе. Я хороший военный, но ужасный отец.

— Не говори так, пап. — прошу тихо, пусть и полностью с ним согласна.

Но он продолжает:

— Только теперь, когда ты стала взрослой. Сама влюбилась. Того и гляди, скоро замуж выскочишь. — улыбаюсь на его замечание и улыбку, но, прикусив губу, предпочитаю пока промолчать. — Я понял, что совсем не был рядом, пока ты росла. И сейчас мне очень жаль. Сможешь простить меня?

Смахнув пальцами слёзы, поднимаюсь со стула и обнимаю папу.

— Конечно, папочка. Я очень сильно тебя люблю. Да, мне часто не хватало тебя, но я не виню тебя в этом.

— Андрей собирается связать свою жизнь с армией? — неожиданно спрашивает он, гладя по голове.

— Нет. Он будущий архитектор.

— Хорошо. — соглашаясь, слегка опускает подбородок. — С военными сложно. И я не желаю тебе такой участи, которую выбрала твоя мама. А архитектор — это перспективно. Надеюсь, будущий зять не разочарует мою девочку.

— Боже, пап, уже зять? — смеясь, шлёпаю его по руке.

Телефон вибрирует в кармане. Вытаскиваю его, но даже не смотрю на экран. И так знаю, кто звонит. Сердцем чувствую. Поднимаю на папу глаза.

— Беги. Успокой своего архитектора, что грызть его на службе не буду.

Ещё раз обнимаю папу и сбегаю в свою спальню, по дороге принимая вызов.

— Да? — выдыхаю.

— Дома порядок? — сечёт с беспокойством.

— Порядок. — растягиваю лыбу на всё лицо. — Папа расспрашивал о тебе. Сказал, что ты ему нравишься и на службе доставать не будет.

— Я не об этом волнуюсь.

— А о чём?

— Да так. Не думай об этом. Мои заморочки. Чем занималась весь вечер?

Собираюсь настоять на «заморочках», но быстро передумываю и пересказываю свои истеричные метания по дому. Его грудной смех вибрациями согревает нутро. Мне становится так спокойно и уютно. Передаю суть разговора с папой. Андрей не перебивает.

— Почему ты молчишь? — дуюсь я раздражённо.

— Слушаю твой голос, Фурия. И засыпаю, если честно. Мне утром наряд принимать.

— Тогда спокойной ночи. — сдуваюсь одномоментно.

— Не-а, Царевна. Не спокойной. Расскажи мне ещё что-нибудь.

И я рассказываю до тех пор, пока не слышу в трубке размеренное дыхание. Укладываю свой телефон на подушку и шепчу:

— Спокойной ночи, любимый мой. Приснись мне, пожалуйста.

И он снится. Даже во сне прижимает к себе. А мне так комфортно и уютно, что даже во сне я засыпаю у него на руках под звук густого, бархатного голоса. Вот так и убаюкали друг друга.