Она - моё табу

Глава 26

Это не побег, а тактическое отступление

Я смотрю на него. Смотрю и смотрю, как на древнегреческую статую, которой можно любоваться часами. Мне нравится его мощная спина, сужающаяся к талии. Когда Андрей наклоняется, на плечах и лопатках ощутимо проступают очертания крепких мышц, которых он наверняка добивался долго и упорно. Но при всём этом в его теле нет ничего лишнего. Он выглядит аккуратно и гармонично. А ощущается просто невероятно божественно. Твёрдость и мягкость в одном лице.

Дикий разводит костёр из собранных им же дров, а я валяюсь на гальке, приподнявшись на локтях. Солнечные лучи приятно поджаривают кожу, высушивают мокрое бельё и слепят глаза. На секунду зажмуриваюсь и делаю из руки козырёк, дабы продолжать своё наблюдение. Он немного поворачивается, беря из стопки хворост, но возвращаться к костру не спешит. Тем самым тёмным, плотоядным взглядом проходит по моему обнажённому телу с ног до головы. Даже с расстояния в пару метров тактильно ощущаю, как глазами касается стоп с ярко красным педикюром. Ведёт по гладким, загорелым ногам. На стыке бёдер подвисает и сглатывает. Кадык резко дёргается. Меня в тысячный раз заливает румянцем. Мало того, что он не позволил мне надеть платье, так ещё и взглядом этим своим голодным раздевает, гад!

Выдыхаю с облегчением, только когда, наконец, перестаёт пялиться на мой лобок, как на сокровище ЮНЕСКО и двигает по животу. Мышцы пресса резко сокращаются. На вдохе грудная клетка замирает.

Да что же это за напасть такая? Он смотрит, а я горю! Реально, будто от физических касаний дёргаюсь. И скрыть ведь это не выходит. Дрожу под его воздействием, как осиновый листик на ветру. Вся кожа в пупырышках. Грудь горит, а соски принимают боевую стойку, стоит только его взору до них добраться. Губы пересыхают так сильно, будто я раскалённого песка в пустыне наелась. А психопат всё видит! Каждую мою неадекватную реакцию на его изучение. Язык и сам в песчаную фигурку обращается. Стараюсь смочить губы, а кажется, что в кровь раздираю.

Не знаю, каким образом, но у меня даже получается подметить, насколько резко учащается и сбивается его дыхание, как бешено пульс выстукивает в вене на шее, как псих облизывает свои жёсткие губы.

Мамочки… Зачем я смотрю, как он это делает? Ну для чего, а?

Хочу, чтобы он мои губы так лизал, а не свои. И не только губы…

О чём я думаю? Fack! Damn его подери! Извращуга! Он, конечно же! Не я!

— Не смотри на меня так! — выпаливаю, накрывая ладонью глаза, чтобы спрятаться, но это, естественно, не спасает.

Дальше под его взглядом плавлюсь. Раздражённо фыркаю и сажусь, подтянув колени к груди и обняв их руками. Опускаю на них подбородок и смотрю на психа исподлобья.

— Как «так»? — одними глазами ухмыляется, такие черти там пляшут, что и мои демоны жаждут присоединиться к этому безумию.

— Так, будто хочешь меня сожрать! — бурчу на высоких нотах, но продолжаю его взгляд удерживать.

— Не сожрать, Фурия. — толкает вкрадчиво.

Мда, удерживаю я его не долго. Отвожу глаза и размазываю взор по синей воде. Не знаю, в чём больше интимности: в его словах, тоне, дыхании или всё в том же обжигающем, тактильном взгляде.

И сама понимаю, что голод у него совсем другого типа. Но понятия не имею, как его утолить. Не готова я пока ещё до самого конца идти. А как долго Андрей готов играть в детские игры в одежде? Он говорит, что для него не важна физическая близость на максимальном уровне, но мы оба знаем, что он если и не врёт, то очень преуменьшает. Даже по его рассказу о бывшей девушке и о том, что он два года ждал до её совершеннолетия, можно понять, что терпения Андрею не занимать. Но не со мной. Я его провоцирую, пусть даже делаю это неосознанно. И сейчас тоже. Он просто смотрит, а половой орган распирает трусы. И меня приводит в замешательство, что он постоянно в таком состоянии, даже после нашего «секса» в воде.

Не знаю, что ещё сказать и как реагировать, поэтому тупо сбегаю.

— Пойду, искупаюсь. — якобы расслабленно и даже лениво ставлю в известность.

Только собираюсь подняться, как Дикий оказывается рядом. Опускается передо мной на колени и толкается вперёд. Перебирает руками, вынуждая меня лечь на спину, а сам сверху нависает. Проталкивает ладонь мне под голову и прижимается всей мощью разогретого огнём и солнцем тела. Падаю на его руку и дробно вдыхаю его терпкий аромат с примесью морского воздуха. Именно в таком варианте, потому что он вымещает в моём пространстве весь кислород, забивая своим запахом и нос, и рот, и лёгкие. Его рот на расстоянии выдоха. Вижу, что его губы шевелятся, но треск сердца и трение крови мешает расслышать хоть слово.

Мамочки, что же он со мной делает?!

— Слезь, Андрей! — силюсь возмутиться, но только невнятно лепечу. Голова кружится, а с ней и весь мир вращается в центрифуге нашего контакта. Новой волной дрожи захожусь. — Что ты делаешь?

— Кристинка, почему ты сбегаешь? — шепчет ласково, между словами покрывая короткими поцелуями нос, щёки и губы.

— Не сбегаю. Хочу поплавать. — отсекаю с тем количеством уверенности, что осталась в запасе, а точнее совсем без уверенности.

— Скажи мне правду, Крис. — давит мужчина тоном и чёрным взглядом.

Прочищаю горло. От нервов даже говорить нереально. Плотно смежаю веки и шуршу не громче одинокой травинки в поле:

— Ты меня смущаешь, Андрюш. Тем, как смотришь на меня, как прямо говоришь об интимных вещах. Мне кажется, что для тебя это так просто, а для меня очень сложно. А я, между прочим, привыкла говорить всем всё в лоб, но только с тобой не получается. И я не понимаю почему. Не могу разобраться даже в своих чувствах. Что уже пытаться тебя разгадать?

Только выдав короткую, но эмоционально тяжёлую речь, рискую взглянуть на него. Ожидаю, что сразу напорюсь на ту снисходительную улыбку, но вместо этого вижу серьёзное, сосредоточенное лицо. Андрей жуёт губы, не переставая на меня пялиться, как на бактерию под микроскопом. Мне хочется съежиться до размера молекулы и затеряться среди гладкой гальки, но он так крепко прижимается грудиной и бёдрами, что даже уменьшись я, не уползла бы. Мне настолько страшно от собственной слабости и сомнений, что стальной жезл, давящий мне между ног, отмечаю только по факту и отдалённо.

По ощущениям проходит не меньше часа, но на самом деле всего несколько секунд, а мне кажется, что безмолвие между нами тянется бесконечно.

— Почему ты ничего не отвечаешь? — выталкиваю хрипло.

Набираюсь храбрости и прочёсываю пальцами короткие волосы от виска до макушки. Андрюша рывком через нос втягивает воздух, раздувая крылья. Склоняется в упор, тыкаясь лоб в лоб, и сипит совсем глухо и тихо:

— Не отвечаю, потому что не знаю, что сказать. Я говорю прямо и спокойно, но для меня это совсем не легко, Крис. Я же тоже привыкаю к тебе, стараюсь понять, что ты за человек, какие реакции выдаёшь на мои слова и действия. Я пиздец, как боюсь сделать что-то не так. Напугать тебя, переборщить в действиях. Я стараюсь быть с тобой откровенным, потому что уверен, что именно это тебе и надо. Никаких обманов и тайн. Мне нечего скрывать от тебя. Если хочешь что-то узнать, просто спроси. И, как ты выразилась, об интимных вещах я говорю, чтобы ты знала, к чему готовиться. Да, Царёва, я до трясучки тебя хочу. Хочу заняться с тобой полноценным сексом. Я не могу от тебя взгляда отвести — такая ты красивая. И когда-нибудь я это сделаю. Но только тогда, когда ты будешь по-настоящему готова. Не заставляй себя делать это ради меня. Только ради себя, Кристина.

— Как долго ты станешь ждать? — пищу, не справляясь с эмоциями. — Я же знаю, как сложно с этим в армии. Лето кончится… А если я так и не решусь?

Стоит только подумать о том, что наше время выйдет, и я готова биться в истерике. Несмотря на его «навсегда», мы не решили, что будет потом.

— Кончится лето, настанет осень, а за ней зима и весна. Я буду ждать. Буду тебя учить. Открывать те грани, которые ты захочешь узнать.

— А после дембеля, Андрей?! — выдавливаю на высоких самый терзающий вопрос.

Мужчина глубоко вздыхает и на пару секунд обрывает визуальный контакт, закрыв глаза. Но куда лучше владеет эмоциями, нежели я.

— Ещё рано об этом. — переводит дыхание и немножечко приподнимает уголки губ, но как бы через силу. — Но я не оставлю тебя, Фурия. Когда говорил: на всю жизнь, именно это и имел ввиду. Пойми, что я тебя не отпущу больше. Ты моя. И я найду способ нам быть вместе.

— Моя учёба… — трещу, как закороченный провод.

— Если решишь доучиться в Америке, то я поеду за тобой.

— А если нет?

— Тогда увезу тебя в Карелию. Давай не будем сейчас об этом думать. Время ещё есть, Манюня. Просто знай, что всё серьёзнее некуда.

— Почему? — высекают непослушные губы.

— Потому, Кристина, что я влюбился в тебя.

— Влюбился… — повторяю растерянно.

— Да, Царёва. Вот такая херня произошла. — смеётся, но я совсем не обижаюсь, знаю, что делает это, чтобы разрядить обстановку.

Выдавливаю из себя улыбку, но глаза так печёт от счастливых слёз, подступивших к самому краю, что оборачиваю мощную шею и сама целую его. Никто из нас не задействует язык, превращая поцелуй в нежный акт любви.

Не верится, что он really влюблён в меня. И что признался. А вдруг мне это просто показалось, послышалось…

Отодвигаюсь, откинувшись затылком на ладонь, и смотрю в обсидиановые глаза.

— Повтори. — требую тихо.

— Я в тебя влюблён. — послушно повторяет Андрей и нападает на мой рот.

Не понимаю, в какой момент мы меняемся местами, и я оказываюсь сверху. Просто в одно движение парень отталкивается ногами, обвивает меня руками и перекатывается на спину, уложив меня на себя. Не делаю попыток подняться или сползти с него. Лишь на секунду отрываюсь от него, чтобы глотнуть кислорода и увидеть клубящуюся в его глазах густую темноту. И опять целую. Всё так же мягко и легко. С любовью, о которой он сказал. С любовью, о которой я молчу.

Андрюша приподнимает бёдра, прочёсывая затвердевшей плотью у меня между ног, но с тихим рычанием опускается обратно. Кажется, что ведёт бой с желанием, что я так явственно и остро ощущаю. От своего же вспыхнувшего возбуждения совсем ничего не соображаю. Заталкиваю язык к нему в рот и рассыпаюсь искрами, когда он начинает его сосать. Не нежно, как делал это раньше, а грубо и требовательно. Так он целовал только в гневе, когда я его доводила. Сейчас доводит он. До самого края пропасти. До абсолютного исступления. До полной потери разума. Ещё чуть-чуть и провалюсь, разобьюсь, истлею в открытом пламени, чьи языки лижут мою обнажённую кожу.

Грубые мужские ладони с силой сдавливают задницу. Трусики собираются между ягодиц, натирают до болезненного дискомфорта. В попытке хоть немного снизить его, не думая, что делаю, ёрзаю по, мать вашу, вздыбленному члену.

— Фурия. — хрипло выбивает Андрей, с силой вжимая в себя и лишая двигательной функции. — Не доводи до греха. — всё тем же низким, густым голосом старается остудить, но только больше кипятка добавляет в моё кипящее сознание.

Стараюсь приподняться, но одна нога соскальзывает с его бедра. Камушки впиваются в коленку, но это та-а-акая мелочь по сравнению с тем, что я наполовину оседлала Дикого.

Мамочки, как сильно и пошло это звучит. И как взрывоопасно. Ещё минута и рванёт.

Мужчина приподнимается. Одной рукой фиксируя за лопатки, прижимает к груди, а второй смещает меня так, что и вторая нога сползает на землю. Таким образом, я оказываюсь на нём верхом, плотно прижимаясь пылающей промежностью к паху. Поднимаюсь выше, но Андрюша снова не позволяет.

— Порядок… Не кипишуй. Посиди так.

— А тебе что от этого? — шепчу возмущённо, пусть и сама кайфую от откровенного контакта наших молодых, горячих и пылающих похотью тел.

Сейчас, когда мы не в море, я не могу перекинуть ответственность за влагу, остающуюся на тёмных боксерах неровным пятном на воду. Я бессовестно теку от Андрея и не могу остановиться во всех смыслах. Возбуждение пробивает шкалу и выбрасывает в кровь облако пепла, чтобы следом заполнить кровеносные сосуды раскалённой магмой.

— А мне то, что нравится видеть тебя такой… горячей. — добавляет на терпком выдохе, окрашивая мои и без того пунцовые щёки в ещё более насыщенный цвет. — И меня крепко вставляет от того, какой смелой ты становишься.

В эту секунду именно такой я себя и ощущаю. Бесстрашной, храброй.

Размеренно вдыхаю. Планомерно выдыхаю. Чуточку крепче сдавливаю коленями его бёдра и приближаю к нему лицо.

— Повтори. — бомблю требовательным шёпотом.

— Повторю, если полностью расслабишься. — ставит тем же приглушённым сипом встречное условие.

— Я расслаблена. — отбиваю относительно ровно.

— Не дёргайся.

— Что ты?.. — договорить не успеваю.

Жёсткие губы калёным железом клеймят основание шеи ближе к ключице. Той же температурой жгут плечи. Требовательный язык с напором проходит по горлу. Андрей втягивает кожу сбоку.

— Остановись! — вскрикиваю, отталкивая его. В обсидиановых провалах всего на секунду мелькает испуг. Тянусь к нему и быстро чмокаю в губы. — Не оставляй на мне засосов. Не хочу потом оправдываться перед папой.

— Прости. — рубит Андрюша, но хищная улыбка говорит, что он совсем не сожалеет.

И опять скользит губами по шее, горлу, ключицам. Кажется, что миллионы колючих игл впиваются там, где касается. Откидываюсь назад, давая безмолвное разрешение действовать смелее. Дикий подцепляет бретельку лифчика и томно стаскивает её с плеча, а после то же проделывает и со второй. Ползёт языком по тонким красноватым отметинам. Ловко щёлкает застёжку на спине.

Только когда давление одежды исчезает, вдруг спохватываюсь. Рванув вперёд, удерживаю одной рукой ткань на груди. Едва дышать получается, как и у Андрея. Но он не старается настаивать. Вжимается лицом в ямочку между грудями, втягивает носом мой запах и ведёт им вверх до самых губ.

— Кристина, — дышит мне в рот, заставляя захлёбываться его дыханием и голосом, — не прячься.

— Мне стыдно. — выдавливаю хрипло, дёргано сглотнув вязкую слюну.

— Тебе нечего стыдиться. Ты очень красивая. Если ты хочешь преодолеть свои страхи, начни с этого. Перестань меня стесняться. Я твой мужчина, Крис. — не стесняться? Одно дело, когда я об этом думаю, но псих опять озвучивает всё прямо, а у меня последние нервные окончания сгорают. — Манюня моя. — сбавляет голос до сипящих интонаций. — Расслабься. Доверься. И помни, что я не сделаю ничего ужасного. Тебе будет хорошо. Я обещаю.

— Ты обещал повторить. — давлю упрямо, вызывая у него улыбку.

— Я влюблён в тебя, Кристина Царёва. Очень крепко вмазался. И я хочу с тобой на всю жизнь. Ещё раз повторить? — посмеивается гад, но и я неожиданно для себя улыбаюсь и расслабляюсь.

Опускаю руки вниз, позволяя бюстгальтеру скатиться в район живота. Андрюша со свистом втягивает носом воздух. Будто в замедленной съёмке, поднимает кисти и снизу вверх приподнимает мою грудь, оттопырив большие пальцы. Крепко зажмуриваюсь, сосредоточиваясь на одуревшем биении сердца и его тяжёлом дыхании. Ощущения запредельные. Кажется, что в его руках грудь наливается и становится тяжелее, объёмнее. С силой хватаюсь за мужские плечи. Кажется, что я куда-то проваливаюсь. Очень стремительно и неизбежно. Он переводит большие пальцы и касается ими верхушек сосков лишь по касательной, а впечатление создаётся, что самой откровенной лаской доводит до безумия.

— Андрю-юша… — стону, выгибая спину и подставляясь под его ласки.

— Охуеть, какая ты красивая. — бомбит мужчина, придавливая пальцами чувствительные вершинки. — Я дурею от тебя, Фурия.

— Я тоже… Тоже… — сиплю, желая большего. И он даёт. — Что ты делаешь? Что делаешь?! — вопрошаю на самых высоких, когда горячие губы смыкаются на пике, а мокрый язык обводит по кругу. — Мамочки…

По всему телу проходит сладкая судорога. А за ней ещё и ещё. Меня ими контузит. Кажется, что все нервные окончания сосредоточены в груди. А Андрей всё лижет и сосёт то одну, то другую. Поочерёдно дарит ласки то руками, то ртом. Моё сердце наверняка ему сотрясение мозга настучит, если он не перестанет так прижиматься.

Я хочу, чтобы он остановился.

Я хочу, чтобы он никогда не останавливался.

Я прекрасно ощущаю и его возбуждение. Его выдаёт не только порочная твёрдость полового органа, но и не менее тяжёлое дыхание, гулкая дробь сильного сердца, внутренняя дрожь, разделённая пополам. Но несмотря на это, Андрей контролирует моё состоянии и реакции. Громкость стонов и сбоящее дыхание. Соскальзывающие с покрытых испариной плеч пальцы.

Я настолько теряюсь в новых ощущениях, что не сразу замечаю, когда он протолкнул между нами руку и пробрался мне в трусы. Только искрящий взрыв молнии даёт прочувствовать весь спектр контрастных эмоций. Андрюша, не переставая, терзает грудь, пальцами сдавливая разбухший клитор.

Три секунды.

Именно столько выдерживает моё перевозбуждённое тело, прежде чем взорваться салютом оргазма. Выкрикиваю его имя, неспециально оставляя ещё больше царапин на плечах. Андрей прибивает к себе, с силой обнимая, пока меня разбивает тремором удовольствия. Обмякаю в его руках. Крупная, выразительная дрожь обволакивает всё тело и изнутри, и снаружи. Придавливаю губы к солёной от пота шее, вжимаясь всё ещё слишком чувствительной грудью, и снова тихо стону, но теперь уже не от похоти, а от чувства единения, тепла и нежности. От той самой невыраженной любви.

В приступе безумия тянусь губами к уху и шепчу:

— Я в тебя тоже, Андрюша