Она - моё табу

Глава 47

Пора сделать шаг

Проснувшись, первым делом нащупываю под подушкой телефон. Снимаю с зарядки и, жмурясь от ярких солнечных лучей, смотрю на время.

Неплохо поспала. Почти обед. Зато выспалась и чувствую себя просто замечательно. Давно я не встречала новый день с таким удовольствием. На экране высвечиваются четыре сообщения от Андрюши. Улыбка ползёт на лицо раньше, чем открываю первое.

Селфи. Судя по взъерошенному ёжику волос и покрасневшим глазам, он только что проснулся и сразу написал мне. И подпись: «Доброе утро, любимая моя девочка».

Прикрываю пальцами довольную улыбку и перекатываюсь на живот. Читаю остальные месседжи.

Андрей Дикий: Ты мне снилась. Как и обещала когда-то, жизни не даёшь.

Вот как значит?

Перекручиваюсь опять на спину. Задираю майку так, что она приоткрывает снизу ореолы сосков. Приспускаю трусики. Разбрасываю волосы по подушке и облизываю губы. Делаю селфи так, чтобы в кадр попала вся картина, но не отсылаю сразу, читая остальные сообщения.

Андрей Дикий: У меня сегодня ФИЗО, так как вчера прогулял, так что не знаю, когда выйду на связь. Не скучай, Манюня.

Следующее сообщение написано всего через минуту после прошлого.

Андрей Дикий: Позвоню или напишу при первой же возможности. Я тебя люблю. Целую. Везде. Итамтоже.

— Маньячело. — смеюсь тихонько, набирая сообщение и прикрепляя к нему фотку.

Крис Царёва: Писать «доброе утро» уже поздно, поэтому просто привет, любимый. Я только проснулась. Что снилось, не помню, но что-то очень приятное. Уже скучаю по тебе. Жду звонка. Люблю тебя и целую. Везде. И там… НЕТ!

— Вот так, извращенец! Получай. — шепчу ехидно, сползая с кровати.

Принимаю короткий бодрящий душ. Чищу зубы и переодеваюсь во вчерашнее платье. В этом доме у меня осталась только старая одежда, так что выбирать не приходится. Заплетаю волосы в плотную косу. Делаю ещё одно селфи в зеркале и отправляю Андрею. Мурлыча себе под нос мелодию какой-то песни, направляюсь сразу на кухню. Как и думала, тётя Лиза под руководством их домработницы экспериментирует над очередным рецептом.

В детстве я могла часами наблюдать, как она хлопочет на кухне. А я сидела на стуле и представляла, как бы выглядела за готовкой моя мама, и впитывала ароматы. Тогда ещё они чаще всего были с примесью гари. Меня никогда не интересовала эта часть женской роли. Была уверена, что всю жизнь на меня будут работать люди, обеспечивающие уют, комфорт и вкусную еду. Но теперь этого всего не будет. Только я и Андрюша. И я должна научиться справляться со всем по хозяйству сама, без посторонней помощи. Дикий любит незамысловатую домашнюю еду, но это не значит, что я не должна научиться и чему-то более сложному и изысканному. Я хочу сделать это для него.

Улыбаясь, подхожу ближе.

— Привет, тёть Лиз. Помочь? — киваю на разложенные овощи.

— Выспалась? — улыбается она ласково.

— Да. У вас спится прям как в детстве. Так классно. — вытянувшись вверх, сцепляю пальцы в замок, поднимаюсь на носочки и разминаю не до конца проснувшееся тело. — Так чем могу тебе помочь? — встаю рядом с ней у кухонного острова и беру нож. Подтаскиваю к себе вымытые овощи и жду указаний. — Что готовим?

— С каких пор ты увлекаешься готовкой? — иронично приподняв бровь, усмехается женщина.

— С тех пор, как хочу радовать своего любимого мужчину. — отбиваю спокойно, приподняв плечи.

— Та-а-к… — тянет Пашкина мама, откладывая в сторону каперсы и полностью поворачиваясь ко мне. Хочется спрятать румяные щёки за волосами, но коса не способствует. Хватаю болгарский перец и начинаю увлечённо, но неумело его шинковать на разнобойные косые-кривые полоски. Тётя Лиза забирает из моих рук нож и опускает его на разделочную доску. Обхватывает пальцами мои запястья и тянет на высокий барный стул, сама присаживаясь напротив. — Вчера был парень, сегодня мужчина… Кристина, дело не моё, то ты для меня как родная дочь, и я волнуюсь. Понимаю, почему ты хочешь пока сохранить в секрете его личность от папы, но мне ты должна сказать. Хотя бы сколько ему лет.

Краснею ещё ярче. Громко вздыхаю, рассматривая «ёлочку» паркета. Сдавливаю в ответ её пальцы и нерешительно поднимаю на неё немного рассеянный взгляд.

— Только пообещай ничего не говорить пока папе.

— Почему ты так против? — настойчиво спрашивает женщина.

Скольжу взглядом по периметру большой серо-сиреневой кухни. Опять вздыхаю.

А с кем ещё я могу поделиться, если не с ней? Мамы у меня нет. Настоящих подруг, способных сохранить тайну и поддержать — тоже. Папе не расскажешь. Пашка тоже мимо. У него конфликт интересов. А мне нужен совет, как мне поступить. Нет, я не откажусь от Андрюши, но хочу, чтобы хоть кто-то поддержал меня.

Елизавета Игоревна выжидающе смотрит на меня, слегка поджав губы.

— Я не против, чтобы папа узнал. Но боюсь, что он не поймёт и не примет мой выбор. — выталкиваю, сжав на коленях кулаки и вдавив их в ноги. — Мне кажется, что он пытается опять свести меня с Сашей. — признаюсь с отвращением, которое не получается спрятать. Меня передёргивает судорогой омерзения. На спине выступают липкие ледяные капли, стоит вспомнить позапрошлый день. — Он позавчера позвал его к нам домой вместе с Георгием Григорьевичем. И заставил меня присутствовать.

— Что за варварство?! — в возмущении взмахивает руками, неконтролируемо повышая тональность и выдавая истинные эмоции. — Бедная девочка. — сбавляет голос, накрывая мои кулаки тёплыми ладонями. — Поэтому ты и просила Пашу приехать? — киваю согласно, избегая пронзительного взгляда её голубых глаз. — Теперь понятно. — возмущённо выдыхает она. Вскидываю на неё лицо. — Не говори, что этот поросёнок взял с собой друга, чтобы избить Савельского.

Вот и настал момент истинны.

Набираю побольше кислорода, но когда говорю, голос тихий и неуверенный.

— Ты знаешь, с кем он приехал?

— Да. С Андреем Диким. — кивает тётя Лиза.

— Андрей не знал, зачем Паша его позвал, но… — мамочки, почему так сложно признаться ей? Как правильно сказать, чтобы она поняла. А, плевать! Скажу как есть, а дальше будь что будет. — Это Андрей. Мой парень. Поэтому и скрываю от папы, чтобы он не сожрал его на службе. Ему осталось меньше трёх месяцев до дембеля.

Женщина молчит. Долго и многозначительно. Никаких лишних вопросов.

— Он же из Карелии, если правильно помню? — режет с самым что ни на есть серьёзным видом.

— Из Петрозаводска. — уточняю немного нервно.

— Который ты называла селом? — с издёвкой и улыбкой подталкивает она.

— Тёть Лиз, не напоминай мне об этом. — прошу, приложив ладони к горящим от стыда за своё тогдашнее поведение щекам. — Мне до сих пор стыдно. И за всё остальное, что наговорила тогда. И потом тоже… Но я люблю его. Так уж вышло. — улыбаюсь несмело.

— И он тебя любит?

— Любит. Господи, тётя Лиза, меня в жизни никто так не любил, не заботился, не думал обо мне больше, чем о себе! — вскипаю я, сползая со стула. — Это не преувеличение и не девчачья наивность от влюблённости. Я вижу разницу. Он позвал меня с собой! В свой дом, в свою семью!

О несделанном предложении сказать не успеваю. Она плавно стекает со стула и без слов обнимает за плечи, прижав мою голову к своему плечу. Успокаивающе гладит по спине.

— Тебе не надо защищать его передо мной, Кристинка. Я и без того вижу, как ты изменилась с тех пор. Улыбки у тебя уже не детские, разговоры тоже. И глаза как горят. Раньше ты никогда не была такой. — отстраняется, глядя прямо в глаза. Проводит ладонью по моей щеке. С материнской нежностью поправляет волосы и улыбается. — Ты поедешь с ним? Оставишь всё? Тогда уже не покапризничаешь. Придётся стать взрослой. Семья — это огромная ответственность. Ты готова к этому?

— Я готова. — отсекаю без сомнений, понимая, что это действительно так. — Я хочу быть с ним любой ценой. Пусть придётся жить в глуши, работать официанткой или стать домохозяйкой и варить борщи. Я готова к этому.

— Тогда и правда любишь. — смеётся приглушённо, беря меня за руки. — А в серьёзности его намерений ты уверена? — поддразнивая, подмигивает женщина.

— Уверена. Абсолютно. — припечатываю слишком громко и жёстко.

Видимо, у меня проснулся инстинкт стоять за своего мужчину любой ценой. Никто не имеет права сомневаться в моём любимом человеке! Оскорблять его своим недоверием! Я знаю Андрея. Знаю, как никто другой! Будь он не таким, каким показывается мне, Промокашка не стал бы подстраивать наши встречи. После Савельского друг стал защищать меня ещё ревностнее. Даже пока была в Америке.

— Хорошо, если ты так уверена в нём. Но я бы хотела познакомиться с ним ещё раз.

— Тёть Лиз… — шиплю предупреждающе.

Она заливисто смеётся, опять обнимая.

— Как запасная мама, я имею право знать, кто собирается увезти мою дочку. И насколько серьёзные у него намерения.

— Он сделал мне предложение. — шепчу ей в волосы. — Пока без кольца. Сказал, что если сяду с ним в поезд, то в Петрозаводск приеду уже в качестве невесты.

— Тогда я за тебя спокойна. И рада, Кристина, что ты встретила достойного человека. — сдвинувшись назад, улыбается той самой тёплой улыбкой, на которую не могу не отозваться. — Я мало общалась с Андреем, но, глядя на тебя и из слов Паши, знаю его достаточно, чтобы доверить ему тебя. Когда решишь поговорить с папой, предупреди меня, я постараюсь смягчить ситуацию.

— Обещаешь? — выпаливаю недоверчиво.

— Конечно, доченька, обещаю.

— Спасибо. — на эмоциях целую её в щёку и смаргиваю слёзы. — Так что готовим? — сменяю тему, пока совсем не раскисла.

— А что любит твой любимый мужчина? — подкалывает с лёгким стёбом.

— Домашнюю еду. Как насчёт вареников? — с интересом заглядываю ей за спину. — С картошкой и грибами? Или с творогом? А может с вишней?

— Тесто? — в шоке округляет глаза. — Только не тесто. У нас с ним холодная война. Оно не любит меня, а я не люблю его. Давай лучше пасту с морепродуктами?

— Не-а. — качаю головой, переведя взгляд на занимающуюся мытьём посуды Марью Васильевну. — Я приготовлю ему вареники. И пирожки. Марья Васильевна, научите меня лепить вареники.

Её полное, постоянно раскрасневшееся лицо расплывается в улыбке. Она тут же выключает воду и вытирает руки об фартук.

— Ну, хоть кому-то это интересно. Какие вареники будем готовить?

— Разные. — посмеиваюсь, глядя, как она уверенно плюхает на стол огромную миску с мукой. — Только я совсем не умею.

— Научим. — отмахивается добродушно. — Достань мне из холодильника яйца и кефир. — послушно срываюсь к нему и несу ей всё, что говорит. Тётя Лиза, качая головой, занимается своей пастой. А мы с кухаркой варганим вареники. — Обсыпь руки мукой. Это тесто нелипкое, но всё же. — послушно растираю муку и погружаю кисти в тесто. Странное ощущение. Кажется, что погружаешься в болото. — Замешивай снизу-вверх. Нет, не так. Отойди. Я сама. — бухтит, когда я изо всех сил стараюсь подружиться с белой массой, но она никак не хочет становиться однородной без комочков.

— Нет, Марья Васильевна. — прикрыв глаза, качаю головой, продолжая упорно месить. — Женщина должна сама готовить для своего мужчины.

Она переглядывается с тётей Лизой, и обе прячут улыбки. Я замечаю это, но полностью отдаюсь процессу. Спустя, кажется, полдня дня мне, наконец, удаётся добиться желаемого результата. Пальцы, кисти, предплечья, плечи и спина ноют. Живот снова начинает тянуть. Закусываю губу, пока вымываю руки.

— Передохни пока. Я сама раскатаю. Тесто требует физической силы и навыков.

— Спасибо.

Сбегаю в спальню, выпиваю таблетку и пишу Андрюше новое сообщение, хотя он ещё предыдущие не прочитал. Немного валяюсь на кровати, ожидая, когда боль отпустит, а потом снова бегу на кухню и настаиваю самой раскатать хоть один пласт. Беззвучно матерюсь на всех известных языках, но не сдаюсь, воюя с постоянно стягивающимся обратно тестом. Пусть не так тонко, как у Марьи Васильевны, но всё же раскатываю его. Я не имею права сдаваться.

— Для первого раза очень даже неплохо. — хвалит женщина.

На плите уже доваривается картошка. Меня ставят жарить грибы. Пашкина мама варит соус к пасте. От витающих на кухне запахов живот недовольно урчит, а во рту скапливается слюна. Телефон звонит. Перемешав ещё раз грибы, выключаю плиту, убедившись, что они готовы, и хватаю трубку.

— Привет, Фурия. — уставшим голосом здоровается Андрей.

— Привет, Андрюша. — щебечу счастливо, улыбаясь, как последняя дурочка. Обе женщины тоже растягиваются в улыбках, но отводят глаза, занимаясь своими делами. Елизавета Игоревна мешает лопаточкой соус, а Марья Васильевна очищает вишню от косточек. — Сдал ФИЗО?

— Угу. — мычит. Слышу звук льющейся воды. — Секунду, Крис, вещи скину. — перед глазами во всех подробностях вплывает его обнажённое тело. Мускулистые руки, плечи, грудь, спина. Расчерченный кубиками живот. Длинный горячий член… Дыхание сбивается, а бабочки в животе поднимают тёплую волну, стоит только прокрутить за пару секунд нашу ночь. — Кристина… Фурия…

Встрепенувшись, будто ото сна, выбегаю на улицу. Щёки горят огнём.

— Да, я тут.

— Почему молчишь? Всё нормально? — сечёт беспокойно.

— Задумалась просто.

— О чём? — толкает вкрадчиво и тихо.

— Об отсутствии одежды. — выпаливаю хрипло, коротко хохотнув.

— Фурия… — тяжёлый вздох. — Ты меня добьёшь. У меня пять минут на душ и сразу на обед.

— Устал?

— Как собака. Прости, что раньше не позвонил.

— Не извиняйся, Андрюша. Я всё понимаю. Даже этих двух минуток хватает. Я рада, что ты позвонил. Я очень скучаю по тебе. — признаюсь приглушённо.

— Поэтому шлёшь такие фотки? — в его голосе снова появляется ненавязчивая игривость. — Меня стояк и без того доконает.

— Не надо? — выталкиваю хриплым, просевшим голосом.

— Блядь, Фурия, я тебя придушу. Конечно, надо. — жрёт Андрей. — Всё, Манюнь, мне быстро обмыться надо и бежать. Люблю тебя.

— Подожди! — вскрикиваю, пока не успел сбросить вызов. — Ты любишь вареники?

— Очень.

— А какие? — спрашиваю с лёгкой опаской, а вдруг не угадала.

— Любые, которые ты приготовишь. — в интонациях улыбка. Я знаю её на вкус и наощупь. Она там. — Приготовишь же?

— Я подумаю. — хохоча, дразню его. Если бы у нас было больше времени, Андрюша меня бы уговаривал, но его нет, поэтому хочу хоть так его порадовать. — Приготовлю. И вечером привезу.

— Крис…

— Всё, до вечера. Люблю тебя. — тарахчу быстро и скидываю звонок, зная, что он попытается меня остановить и уговорить не приезжать, но я слишком сильно скучаю и хоть на минуточку увидеть хочу.

На кухне опять гляделки и скрытые улыбки. Чувствую себя так уютно и спокойно, как никогда не бывает в папином доме. Тётя Лиза подшучивает над тем, что Андрей сделает из меня домашнюю клушу, а я из него колобка, если буду так закармливать. Хохочу вместе с ней и домработницей. Полностью увлекаюсь приготовлением начинки и лепкой вареников. Понимаю, что мне начинает нравиться готовить. Для него.

— Марья Васильевна, а в следующий раз научите меня пирожки печь? — спрашиваю, убирая предплечьем лезущие в лицо волосы.

— Печь или жарить? С духовыми пирожками сложнее. Там тесто дрожжевое. — задумчиво рассуждает она.

— Тогда начнём с тех, что попроще, а потом и до духовых дойдём. — приподнимаю уголки губ.

— Вот, что с девочками любовь делает. — бормочет, ловко склеивая края вареника. На мой один кривой, она откладывает десять идеальных, один в один. Лепит их, будто конвейер. — Я когда-то тоже начала для мужа готовить.

И я для своего буду готовить. Муж… О Саше я думала, как о женихе. Слово «муж» казалось слишком серьёзным и неуместным. А вот Андрюша… Уверена, что он будет лучшим мужем на свете. И я хочу быть для него хорошей женой.

Мамочки, о чём я вообще думаю?

Слепленные мной худосочные разношёрстные вареники временно отправляются в морозилку, а приготовленные кухаркой — в кастрюлю с кипящей водой. К ужину приезжает дядя Вова и удивлённо округляет глаза, оглядывая заваленный едой стол.

— Вареники… Ого-го. — смеётся он, прямо из блюда накалывая один на вилку и отправляя в рот. Я с замиранием сердца жду приговора. — Ммм… Марья Васильевна, божественно, как и всегда.

— А это не я готовила. — усмехается, расставляя приборы.

— А кто? — непонимающе смотрит на жену.

Она выставляет перед собой ладони и кивает на меня.

— Нет-нет, это не я. У меня паста с морепродуктами.

— Кристина?

— Приятного аппетита.

— Сама готовила? — толкает, садясь за стол.

— Лепила в основном Марья Васильевна. Но всё остальное сама. — гордо заявляю, вскинув подбородок.

— Повезёт же твоему мужу. — уверяет, уплетая вареники с картошкой. — А эти с чем?

— Тут творог. — указываю вилкой на миску. — А эти с вишней.

— Павла любимые. — как бы между прочим, подмечает его мама, подмигивая мне. Прикрываю улыбку салфеткой. — Кристина, может, отвезёшь ему?

Чувствую себя шпионом, когда, немного помявшись, соглашаюсь. Иду на кухню раньше, чем они закончат с ужином, и отвариваю оставшиеся вареники. Еду быстро, чтобы не успели полностью остыть. Через КПП без проблем прохожу по пропуску.

Я успела как раз на свободное время перед ужином. Пишу Андрюше сообщение, куда подойти. На территории есть сарай со всяким садовым и уборочным снаряжением. В такое время в тот край обычно никто не ходит.

Вжавшись в тень под стеной, из-за угла наблюдаю за снующими по плацу солдатами. Сердце разгоняется быстрее, чем видят глаза. Дикий выбегает из казармы и быстрым широким шагом идёт в моём направлении. Губы сами растягиваются, стоит только увидеть его.

Господи, у меня сейчас инфаркт случится!!

Не выдержав, иду ему на встречу. Он перехватывает меня раньше, чем успеваю выйти на свет. Сдавив талию, прижимает к стене. Облизываю пересохшие губы. Он наклоняется ниже, касаясь никотиновым выдохом моего лица. Кружит взглядом раньше, чем сплетаемся губами.

— Блядь, Кристина, что же ты делаешь? — хрипит, скользя по моим губам.

— Привезла тебе вкусный ужин. — шелещу, ластясь к нему, как кошка.

— Ты подбиваешь меня на нарушение устава.

— Какое?

— Затащить тебя в этот сарай, — делает многозначительную паузу, указывая подбородком мне за спину, и бомбит на выдохе, — и прямо здесь и сейчас заняться с тобой любовью.

Кровь бросается в лицо. Низ живота скручивает чувственным импульсом. Губы покалывает. Молча беру его за руку и тащу в сторону двери.

Андрей вжимает меня в неё всем весом. Кладовка стоит в торце ремонтирующегося корпуса, в его тени, так что нас никто не видит. Оборачиваю его шею и принимаю жаркий поцелуй. Постанываю ему рот от желания.

— Фурия, мать твою… — сипит Андрей, крепко удерживая за талию и немного отталкивая. Дышит шумно и рвано. — Тормозим, иначе пиздец. Не здесь. Не так. И не сейчас.

— Андрюша. — выдыхаю ему в шею. Опускаю руки и обнимаю за торс. Он притискивает к себе. — Я совсем одурела уже. Когда ты рядом, не понимаю, что делаю.

— Знаю, малышка моя. — шепчет в волосы. — Это такой соблазн, когда ты здесь — хоть на минуту обнять, поцеловать. Не доводи до крайности. У меня столько выдержки нет, если будешь постоянно приезжать.

— Ну, хоть раз в недельку? — лепечу, поднимая на него умоляющие глаза.

— Только раз. — усмехается он и жадно, но недолго целует. — С отцом не разговаривала? — отрицательно кручу головой. — Тогда езжай к Пахе. И напиши, как доедешь. Окей?

— Окей.

Сама быстро целую его, вручаю ужин и выскальзываю из-за сарая, сталкиваясь с вышедшим из корпуса папой. Испуганно пискнув, встречаю его сканирующий взгляд и понимаю, что в этот раз съехать не получится.