Слова

Глава 37

Леннон

Из-за хаотичного барабанного боя Сторма я не могу разобрать ни слова из того, что говорит Джордж.

– Прости, что? – показываю я на свое ухо.

– Я сказал, что очень хорошо провел время прошлой ночью, – кричит он.

Однако слишком громко, потому что Сторм выбирает именно этот момент, дабы снизить звук на несколько децибел.

– Я тоже. – Не желая, чтобы ситуация стала неловкой, как это случилось, когда мы прощались вчера вечером, я добавляю: – И, может быть, в следующий раз мы действительно посмотрим фильм.

В этот момент Феникс – который находится в добрых двадцати футах от нас и о чем-то разговаривает с Чендлером – резко замолкает.

Его глаза сужаются до крошечных щелочек, и я с трудом подавляю желание закатить свои.

Расправляя плечи, я снова сосредотачиваюсь на Джордже.

Милая и безопасная территория.

– Возможно, в следующий раз мы поцелуемся по-настоящему. – Приближаясь, он рассматривает мои губы. – Или мы могли бы сделать это прямо сейчас.

Учитывая, что я на работе и вокруг много людей, потому что саундчек в самом разгаре, его предложение кажется не лучшей идеей.

– Притормози, Казанова.

Джордж оборачивается на голос Феникса.

Сжав челюсти, тот показывает большим пальцем на сцену позади себя.

– Бегом на палубу.

Джордж грустно улыбается мне.

– Прости. – Он целует меня в щеку и делает странный жест, взъерошив мои волосы. – Увидимся позже.

Я пытаюсь поправить свой теперь уже растрепанный хвост, когда замечаю, что Феникс пялится на меня.

– Я так понимаю, твой маленький дружок не знает о нас.

Собрав волосы, я обматываю их резинкой.

– Все потому, что нет никаких «нас».

Кончиком языка он скользит по кольцу в губе, а его огненный взгляд прожигает мое тело.

– Следы укусов у тебя между ног говорят об обратном.

Заставляя себя не обращать внимания на прилив смущения, вызванный его заявлением, я осматриваю сцену, на которой играет Джордж.

«Милый и безопасный», – повторяю я себе снова, будто это моя новая мантра.

– Послушай, то, что произошло прошлой ночью, больше никогда не повторится. – Я перевожу взгляд на Феникса, дабы он понял, что я абсолютно серьезна. – Мне нравится Джордж. Он хороший парень.

Чего Феникс никогда не поймет, потому что он точно не входит в их число.

Он молчит так долго, что я внутренне ликую.

Наконец до этого упрямого засранца доходит мое послание.

Я раздумываю о том, чтобы подойти к столу с закусками, когда он наклоняется ко мне.

Его теплое дыхание щекочет мне ухо:

– Жаль, что от хороших парней твои трусики не намокают.

У него на губах расползается волчья ухмылка, когда он достает что-то из кармана.

Остроумная реплика, которую я готовила, растворяется в воздухе, как только я вижу свои трусики.

– Ты нужен нам здесь, Феникс, – окликают его со сцены.

Его взгляд, направленный на меня, настолько непристоен, что я рада, что Чендлер ушел ответить на телефонный звонок.

На меня накатывает облегчение, когда Феникс направляется к сцене, поскольку чем дальше мы сейчас друг от друга, тем лучше.

Однако длится оно недолго.

Шок приковывает меня к месту – за ним следует поток ужаса, – когда он обвязывает мои трусики вокруг микрофонной стойки.

Мне приходится напоминать себе, что нужно остыть, ведь никто не знает, что они принадлежат мне.

Прямо как с моей песней.

Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я разворачиваюсь.

И внутренне вздрагиваю, когда он начинает петь Voodoo группы Godsmack.

Когда в меня врезаются воспоминания, я пытаюсь не обращать внимания на растущую в груди боль, но безуспешно.

Когда-то давно Феникс Уокер заставил меня поверить в то, что я особенная.

А затем уничтожил меня.

Я не предоставлю ему возможности сделать это снова.

* * *

– Итак… – начинает Скайлар, осматривая мой номер поверх своей кофейной чашки. – Ты собираешься рассказать, почему ранним утром мне пришлось снимать с тебя наручники?

Мне стоило догадаться, что последует подвох, когда она постучала в дверь моего номера с кофе и пирожными.

Заправка перед вечерним шоу, как же.

Я разглядываю узор на покрывале.

– Странно. Не припоминаю ничего подобного. Уверена, что тебе не приснилось?

Скайлар смотрит на меня с укором.

– Ты мне нравишься, Леннон, но ты усложняешь мне задачу. Начинай говорить.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, я пожимаю плечами.

– Я же сказала тебе. У меня были гости.

Отложив недоеденное пирожное и отставив кофейную чашку, она встает.

– Да, но ты не сказал мне, кто именно.

Господи. В ней точно есть что-то от ищейки.

Я небрежно изучаю свои ногти.

– Ты пресс-агент. Все, что я скажу, может быть использовано против меня в общественном суде.

Оценивая меня, Скайлар постукивает себя по подбородку.

– Значит, это кто-то из группы.

Черт. Она не только потрясающе красива… но и ужасно проницательна.

По всей видимости, решив докопаться до сути, Скайлар начинает вышагивать по ковру передо мной.

– Посмотрим. Наручники определенно тема Сторма, но вчера вечером он ушел с рыжеволосой девицей, а ты не похожа на ту, кто предпочитает секс втроем.

Я благоразумно держу рот на замке.

Скайлар поджимает пухлые губы.

– Очевидным выбором кажется Джордж… – Наступает долгая пауза, и она прикусывает щеку, словно пытаясь не рассмеяться. – Но в нем нет даже намека на склонность к специфическим сексуальным вкусам.

И не поспоришь.

– Остается Феникс, – Скайлар перестает вышагивать.

– Ты забываешь о Мемфисе, – замечаю я.

В ее глазах вспыхивает нечто такое, что мне не удается распознать, а затем она слегка улыбается.

– Ты слишком умна, чтобы стать мамочкой третьего ребенка.

Схватив с кровати сумочку, она спешит к двери.

Похоже, наш маленький разговор заставил паниковать не только меня.

– Скайлар?

– Да? – Она оборачивается.

Мне кажется, Скайлар ценит людей, которые не ходят вокруг да около, поэтому я перехожу к сути.

– Между вами с Мемфисом что-то происходит?

Я пойму, если она предпочтет не говорить об этом, учитывая, что он брат Джоша. Однако я не из тех, кто станет осуждать.

Скайлар может мне доверять.

Она приподнимает идеально выщипанную бровь.

– Между вами с Фениксом что-то происходит?

Шах и мат.

Никто из нас не произносит ни слова, пока мы удерживаем взгляд друг друга.

К счастью, на помощь приходит звонок моего телефона.

Я улыбаюсь, видя, как на экране высвечивается имя миссис Палмы.

– Мне нужно ответить. Это мой папа.

* * *

Звук рингтона пробуждает меня от мертвого сна. Плохо соображая, я шарю по кровати в поисках мобильного.

Все было хорошо – ну, насколько это возможно, учитывая, что отец думал, будто я пытаюсь продать ему страховку, – когда я разговаривала с ним сегодня.

Я чувствую облегчение, видя на экране имя Джорджа.

Нажав на зеленую кнопку, подношу трубку к уху.

– Алло?

– Не хочешь погулять?

Я перевожу взгляд на часы на тумбочке. Сейчас чуть больше двух часов ночи. Конечно, для рок-звезды это относительно рано и все такое, но я уже в пижаме и в постели.

– Сейчас середина ночи. – В моей голове мелькает замечание Скайлар, сделанное ранее. – Ты зовешь меня потрахаться?

Возможно, он не такой уж и ванильный, в конце концов.

– Что? Нет!

Зародившаяся во мне искра заинтересованности гаснет так быстро, как лопается мыльный пузырь.

– То есть… Может быть, – быстро исправляется он. – А ты бы согласилась?

Парню действительно нужно поработать над своей уверенностью.

Я придумываю в уме оправдания, когда громкий стук с другой стороны стены привлекает мое внимание.

Чертов Феникс.

– Серьезно? Он же в наручниках.

Ни за что на свете не позволю этому засранцу прервать мой заслуженный отдых, потому что он не может удержать член в штанах.

Джордж что-то говорит, но я его перебиваю.

– Мне пора.

Стиснув зубы, я спрыгиваю с кровати и направляюсь к двери, соединяющей наши комнаты.

– Слушай сюда, при…

Мои уши заполняет низкий мучительный стон.

– Джош.

Когда мои глаза привыкают к темноте, я вижу силуэт Феникса, который мечется по кровати.

Изголовье вновь стучит о стену, когда я подбегаю к нему.

– Джош. Очнись!

Я быстро расстегиваю наручник на запястье Феникса.

– Эй. – Положив руку ему на плечо, я легонько встряхиваю его. – Все в порядке. Тебе просто приснился кошмар.

– Джош!

Проклятье.

– Феникс… – Я трясу его чуть сильнее.

Он вскакивает с такой силой, что едва не сталкивает меня на пол.

Наморщив лоб, он осматривается. Феникс выглядит настолько потерянным, а его дыхание до такой степени прерывистое, что я начинаю задумываться: а не позвать ли на помощь.

Я включаю свет рядом с его кроватью.

– Ты в порядке?

Боже, какой глупый вопрос. Разумеется, нет. Ему снится кошмар о смерти его друга и участника группы.

Кошмар, основанный на реальности.

Выйдя из оцепенения, Феникс выбирается из кровати и спешит к мини-бару. Он с такой силой дергает дверцу, что я удивляюсь, как она не срывается с петель.

Осмотрев различные мини-бутылочки с алкоголем, он тянется к «Бакарди».

Я отползаю на край кровати.

– Утром будешь об этом жалеть.

Чендлер говорил, что его не волнует, если Феникс напивается в одиночку, пока это не становится достоянием общественности, но выпивка не заставит демонов, которых Уокер пытается заглушить, исчезнуть.

Она лишь породит новых.

Фыркнув, Феникс откручивает крышку.

– Добавь это в длинный список.

Наклонившись, я хватаю его за предплечье.

– Почему бы тебе не перейти на коку?

– Отличная идея. Позвоню своему дилеру.

Поговорим о неправильной интерпретации.

Я показываю на банку «Кока-колы» в холодильнике.

– Я про газировку.

Его горло дергается, пока он пьет.

– Она не заставит меня забыть.

– Алкоголь тоже. – Чутье подсказывает мне, что в глубине души Феникс все понимает, поэтому я пробую другую тактику. – Хочешь поговорить об этом?

– Лучше выпью за это, – ворчит он, допивая «Бакарди».

Не могу сказать, что я удивлена. Проще вырвать себе зубы, чем вывести Феникса на откровенный разговор.

Тем не менее… Я предпринимаю еще одну попытку.

– Я знаю, терять друга тяжело…

– Нет, не знаешь. Поверь мне. – Он кивает на дверь. – Дальше я сам. Можешь уходить.

От его отказа мое сердце тяжелеет, словно его наполнили цементом.

– Я хочу остаться.

Может, он и не желает разговаривать, но мне кажется неправильным оставлять его сейчас одного.

В конце концов, моя работа – присматривать за ним.

Бросив на меня взгляд, который я могу истолковать только как «решай сама», он открывает мини-бутылку «Джека Дэниелса» и выпивает ее.

Затем – будто он готовится к олимпийским соревнованиям, где медаль выдают тому, кто напьется сильнее других, – он достает из холодильника бутылку «Хеннесси».

– Феникс. – Впрочем, я могла бы с тем же успехом разговаривать со стеной, потому что он уже допивает. – Тебе стоит притормозить.

Он швыряет пустую бутылку через всю комнату.

– А тебе уйти.

Тревога сковывает меня изнутри, когда он встает с пола и направляется к маленькому бару в углу. И она тотчас оборачивается полноценным раздражением, когда он хватает бутылку водки. В отличие от остальных, это полноценная бутылка.

Самообладание, которое я так пыталась сохранить, ломается, словно ветка, и я вскакиваю на ноги.

– Боже, вот же кретин. Ты можешь, черт побери, остановиться?

– Нет!

Я изо всех сил стараюсь ему сочувствовать, но Феникс усложняет мне задачу.

– Знаю, что потерять друга чертовски больно, но…

– Ни хрена ты не знаешь! – кричит он так громко, что я вздрагиваю.

– Тогда почему бы тебе не рассказать мне? – Стрела печали пронзает мою грудь. – А если не мне… то кому-нибудь. Кому угодно.

Потому что попытка отгородиться от всего этого наркотиками и алкоголем только преждевременно сведет его в могилу.

Раздувая ноздри, Феникс подносит бутылку к губам и поворачивается к огромному окну с видом на Хьюстон. Он молчит так долго, что, когда наконец произносит первые слова, я слегка пугаюсь.

– Это я виноват.

Большинство людей склонны винить себя, когда трагедии, которые можно предотвратить, случаются с теми, кто нам дорог.

Но это не значит, что они правы.

– Нет, не виноват, – напоминаю я ему. – Не ты был за рулем.

В отражении окна я вижу на его лице чистейшую агонию.

– Нет, я.

От его признания пол уходит из-под ног.

В моей голове проносится столько мыслей – за которыми следует еще больше вопросов, – но я держу рот на замке.

Феникс наконец-то заговорил, и я не хочу давать ему повод останавливаться.

На его предплечье выступают вены, когда он крепче сжимает бутылку водки.

– Но я был так обдолбан, что в итоге съехал на обочину. – С его уст слетает душераздирающий звук. – Джош сказал, что он в состоянии доехать обратно… Но это было не так. Я знал, что он не в порядке, ведь мы вместе веселились почти всю ночь. – Феникс судорожно вздыхает. – Черт, этот ублюдок только что занюхал целую дорожку героина с приборной панели.

Широкие плечи будто прогибаются под тяжестью всего мира.

– Но я слишком туго соображал, чтобы обратить на это внимание, поэтому отдал ему ключи и поменялся с ним местами. – Его тон понижается. – Даже не стал возражать.

Я ломаю голову, пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы смягчить его вину… Но ничего не получается.

– Когда я очнулся, Джош был еще жив. Он даже пошутил. – Свободной рукой Феникс хватается за затылок. – Машина разбилась, но, по крайней мере, мы выжили, понимаешь? – В его тоне сквозит печаль. – А потом я наблюдал, как он умирает.

У меня в груди все сжимается, пока я обдумываю его слова.

Не могу представить, насколько это, должно быть, ужасно – в одно мгновение видеть своего друга живым… А в следующее наблюдать за его смертью.

Неудивительно, что Фениксу до сих пор снятся кошмары.

Неудивительно, что он застрял в этом порочном круге.

Феникс делает долгий глоток из бутылки.

– Я не понимал, что мы столкнулись с другой машиной, пока Сторм не вытащил меня из нашей.

Помню, как репортер упомянул в новостях, что произошла авария с участием двух автомобилей, но он не сообщил никаких подробностей о том, кто был в другой машине… Кроме того, что они не выжили.

Его руки сжимаются в кулаки.

– Девушка в той машине была всего на год старше меня. – Мышцы его спины напрягаются. – Она была беременна… и ехала со своим четырехлетним сыном на заднем сиденье.

Меня пронзает приступ острой боли, когда он продолжает:

– Она собиралась на подработку, но не смогла найти няню, поэтому решила взять сына с собой, потому как ей нужны были дополнительные деньги и она не могла отказаться. – Его стыд настолько ощутим, что едва не выбивает у меня землю из-под ног. – Ее мать сказала, что девушка была нашей преданной фанаткой и постоянно слушала нашу музыку.

Мучительный стон заполняет комнату.

– У них вся жизнь была впереди. – Я вздрагиваю, когда Феникс запускает бутылку в стену. – Но я все разрушил.

Он поворачивается ко мне, и от выражения его лица у меня перехватывает дыхание.

Он совершенно разбит.

Его потрясенные голубые глаза смотрят прямо на меня, а голос ломается, словно битое стекло на ковре.

– Я точно такой же, как он.

Нет. Его отец был пьяницей, который избивал собственного ребенка.

Хотя Феникс далеко не святой, и, Бог свидетель, на его совести несколько ужасных поступков, причина, по которой он застрял в этом водовороте саморазрушения, заключается в том, что его гложет чувство вины за совершенную ошибку.

Уже одно это доказывает, что он совсем не похож на того мужчину.

– Иди сюда.

Горе искажает черты его лица, когда Феникс, пошатываясь, подходит ближе.

Откинув одеяло, я помогаю ему лечь в постель.

Опустив взгляд, провожу пальцем по линии его острой скулы.

– Нас определяют не ошибки, Феникс. А то, как мы поступаем после того, как совершили их.

Я собираюсь уйти, но его пальцы обхватывают мое запястье.

– Останься.

Боже, сколько боли таится в единственном слове.

Игнорируя все причины, по которым я не должна этого делать, я заползаю в кровать рядом с ним.

Выдохнув, Феникс переворачивается на живот.

– В тот момент, сев за руль, я подписал им смертный приговор. – Его следующие слова приглушены подушкой. – Весь мир считает меня богом… Но живу я в аду.

Временами нельзя найти подходящих фраз, дабы улучшить ситуацию. Никаких слов поддержки или утешения, которые помогли бы смягчить боль.

Иногда единственное, что можно сделать, это находиться рядом… Чтобы человек не оставался один.

Я осторожно провожу кончиками пальцев по голой спине Феникса, надеясь его убаюкать.

Когда его дыхание становится глубже, изучаю большую татуировку у него на спине. Я замечала ее несколько раз с тех пор, как оказалась здесь, но до этого момента у меня не было возможности ее рассмотреть.

Прекрасное произведение искусства.

Яркие разноцветные языки пламени окружают непоколебимого феникса, поднимающегося из кучи дымящихся угольков. Птица наполовину черная, наполовину цветная… Словно ее что-то удерживает и не позволяет полностью возродиться.

Она пытается изо всех сил одолеть то, что ее уничтожило.

То немногое, что я знаю о прошлом Феникса, и все, что он рассказал мне сегодня вечером, оседает тяжестью в моей груди, пока я обвожу крылья кончиком пальца.

– Это я должен был умереть, – шепчет он. – Не они.

Такое чувство, словно кто-то залез мне в грудь и вырвал бьющееся сердце.

Потому что, если он будет продолжать в том же духе… так и произойдет.

– Мне бы хотелось, чтобы это был я. – Отчаяние в его голосе режет острее ножа. – Мне бы ужасно этого хотелось.

Знаю, что он действительно так думает.

Я продолжаю обводить линии татуировки Феникса, пока его тяжелые веки не смыкаются, а затрудненное дыхание не выравнивается.

Фениксам положено возрождаться из пепла…

Но этот всегда желал сгореть.