Слова

Глава 67

Леннон

Все болит, и я умираю.

Что-то впивается мне в спину, только это не то, чего я с нетерпением жду по утрам.

Больше похоже на… ногу.

Мысли путаются, когда события прошлой ночи обрушиваются на меня со всей ясностью.

Скайлар сказала, что простит меня за то, что я не рассказала ей про подслушанный Куинн разговор, если я вернусь в ее номер и напьюсь вместе с ней.

Так я и сделала.

Куинн, естественно, захотела присоединиться к нам, хотя она не пила.

Я так думаю. Надеюсь на это.

Один стакан за другим, и вскоре наш коктейль «Бэй-бриз» обратился в текилу. Много текилы.

Я смутно помню, как Феникс пришел нас проверить.

А вскоре после этого появился Сторм… Потому что Уокеру понадобилось подкрепление.

А потом в какой-то момент вошел Чендлер и начал кричать на нас… Что меня очень расстроило.

О боже.

Я совершенно уверена, что сказала ему, будто в реальности его член не такой большой, как его высокомерие.

Приоткрыв глаз, я тотчас закрываю его, потому что жалюзи раскрыты, и, черт возьми, свет слишком яркий.

Наверное, все потому, что Скайлар демонстрировала жителям Нью-Йорка свои сиськи из окна… В то время как я мечтательно смотрела на них прямо рядом с ней.

Мой мозг пульсирует, когда я вспоминаю, что произошло дальше.

Я сказала – или, скорее, потребовала, – чтобы Феникс занялся со мной анальным сексом.

Учитывая, что моя задница все еще цела, думаю, можно с уверенностью заявить, что он не согласился.

После этого все как в тумане, но я помню, что Куинн – единственный ответственный человек, благослови ее Господь, – заказала нам пиццу и уложила спать.

Хотя и не совсем уверена, в какой кровати я оказалась.

– Доброе утро, тусовщица.

Услышав голос Феникса, я приоткрываю веки.

Он стоит надо мной с чашкой кофе в руке.

Приподнявшись на локтях, я смотрю вниз.

Да, определенно, нога упирается мне в бок. Нога Куинн.

Я пытаюсь сесть, но не могу, поскольку руки Скайлар сомкнуты вокруг меня… Точно я ее личный плюшевый мишка.

Понятия не имею, как мы втроем спали вот так, переплетясь в одной кровати.

Я оглядываю комнату. На полулежит крупное тело… Мне требуется секунда, дабы осознать, что это Сторм.

– Вы, ребята, спали на полу? – Мой голос хрипит в десять раз сильнее обычного.

Феникс фыркает.

– Я бы не назвал это сном. – Он смотрит на часы. – Как думаешь, ты сможешь принять душ и быть готовой в ближайшие тридцать минут?

Уф. Непростая задача.

– Быть готовой к чему?

Мой рейс только завтра в десять утра, а последний концерт состоялся вчера вечером. Что значит, у меня есть целый день на восстановление. Слава богу.

Губы Феникса медленно расплываются в сексуальной улыбке.

– К нашему свиданию.

Что теперь?

Я окидываю его взглядом. Феникс одет в джинсы и черную футболку, которая эффектно подчеркивает его руки, испещренные выступающими венами.

В отличие от меня он уже свеж и выбрит.

Я растерянно моргаю.

– Свидание? Какое свидание?

– То, на которое я тебя отведу. – Он снова смотрит на часы. – Мы должны были отправиться на поздний завтрак два часа назад, но еще успеем сделать то, что я запланировал дальше.

Должно быть, я все еще пьяна, потому что Феникс не ходит на поздний завтрак, ничего не планирует и не устраивает свидания.

– Ладно. Но только потому, что ты принес мне кофеин.

Потягиваясь, я пытаюсь достать чашку с кофе, но чертова Скайлар и ее щупальца держат меня в заложниках.

В его глазах появляется лукавый блеск.

– Я разберусь.

Он направляется к двери, и через мгновение внутрь входит Чендлер. С мегафоном.

– Всем, черт возьми, проснуться. Мы улетаем в Европу через три часа.

Подождите… Что? Я думала, они уезжают только завтра.

Очевидно, наше свидание будет очень коротким.

Скайлар резко вскакивает.

– Я встала. – Но мгновение спустя опускается на пол, хватаясь за голову. – Беру свои слова обратно.

Куинн переворачивается… Но слишком резво, поскольку тотчас с громким стуком падает на пол.

– Ой. Моя промежность.

Понятия не имею, как она умудрилась ее повредить.

– Черт побери, – бормочет Сторм. – Ненавижу вас, люди.

Покопавшись в кармане, Чендлер достает бутылочку аспирина и протягивает ее Скайлар.

– Подумал, что тебе это может понадобиться.

А я-то считала, что у Чендлера нет ни одного достойного человеческого качества.

– Ты настоящий ангел. – Она хватает кофе, который Феникс пытался передать мне. – Не позволяй никому говорить тебе обратное.

Очевидно, Скайлар все еще пьяна.

После того, как она выпивает аспирин, я забираю чашку обратно.

И тщательно охраняю ее, потому что Скайлар, Куинн и Сторм смотрят на меня так, будто они голодные вампиры, а я порезалась бумагой.

– Сварите себе сами, – ворчу я, делая долгий глоток.

– Двадцать пять минут, – сквозь зубы произносит Феникс, глядя на часы.

Боже, как все в корне изменилось.

Я слезаю с кровати.

– Уже иду.

Никогда бы не подумала, что Феникс будет со мной нянчиться.

* * *

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, пока мы идем по улицам Нью-Йорка. – И почему они с нами?

Под «они» я подразумеваю здоровяка, идущего впереди меня, и еще двух, следующих за нами вплотную.

Феникс ненавидит охрану, поэтому их присутствие на нашем свидании кажется странным.

Он надвигает на нос свои черные авиаторы.

– Хотел принять дополнительные меры безопасности.

Что настораживает.

– Почему? Куда именно ты меня ведешь?

Я чуть не врезаюсь в женщину, проходящую мимо нас. Ее глаза расширяются, когда она видит Феникса, но потом качает головой, будто говоря себе, что это точно не он.

На нем темная толстовка – с надетым капюшоном – в разгар чертова августа, так что, вероятно, он уже вспотел.

– Узнаешь, когда мы туда прибудем.

Мне не нравится, как это звучит.

– Просто чтобы ты знал, я ненавижу сюрпризы.

И я говорю это не для того, чтобы заставить его рассказать подробности. Я действительно их презираю. Предпочитаю планировать свой день, и мысль о том, что мне придется иметь дело с какими-то непредвиденными обстоятельствами, выводит меня из равновесия.

Наверное, можно поблагодарить за это Феникса.

Он просто ухмыляется.

– Хорошо. Ты не обязан говорить мне, куда мы идем, но можешь хотя бы сказать, почему ты вдруг почувствовал необходимость в дополнительных мерах безопасности?

С непостижимым выражением лица он сосредоточенно смотрит вперед.

– Это для тебя.

От этих слов у меня сдавливает грудь.

– Для меня? Зачем?

– Фотографии появились всего шесть дней назад. Тебя это пока не коснулось в полной мере, потому что ты рядом со мной, но мы везде. Черт, даже в трендах «Твиттера». Вместе с Мемфисом и Гвинет, мать ее, Барклай. – Его лицо напрягается. – Большинство наших фанатов крутые, но некоторые отбитые на всю голову. Я не могу допустить, чтобы кто-то из них причинил тебе вред.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, он прав. Хотя я прекрасно знаю, что фотографии распространились по всей Сети, они не повлияли на мою жизнь, потому что люди, с которыми я общаюсь каждый день, либо знаменитости, либо работники музыкальной индустрии.

Все изменится, когда я снова вернусь в реальный мир.

Буквально вчера миссис Палма сказала, что три репортера мелькали перед моим домом с просьбой поговорить со мной.

Я открываю рот, чтобы сказать ему «спасибо», но его следующие слова заставляют меня отшатнуться.

– Именно поэтому они будут сопровождать тебя везде, куда бы ты ни пошла, после возвращения домой.

Погодите. Минутку.

– Нет, не будут. Мне не нужны телохранители, следящие за каждым моим шагом.

– Расслабься. Это всего на месяц… – Намек на улыбку изгибает его губы. – Пока что.

Я прожигаю Феникса взглядом.

– Нет.

Странная мысль приходит мне в голову. Хотя я верю, что у Феникса добрые намерения, никак не могу не задаться вопросом, не является ли это его каким-то извращенным способом следить за мной.

Что только усложнит наш разрыв.

– Я не хочу, чтобы твоя охрана следила за мной.

На мгновение его лицо озаряет веселье.

– Как мило, что ты думаешь, будто у тебя есть право голоса в данном вопросе.

Я сталкиваюсь с еще одной женщиной на улице… Только на этот раз она быстро делает снимок на телефон.

Потрясающе.

В мгновение ока она бросается к нам, выкрикивая имя Феникса, что привлекает много внимания.

– Черт. – Он придвигается ко мне. – Знал, что нужно было ехать.

Нервы сдают, когда вокруг нас собирается все больше людей.

– И почему мы не поехали?

– Потому что у кого-то было похмелье, которое задержало нас на несколько часов. А в городе быстрее идти пешком, чем ехать. – От меня не ускользает раздражение в его тоне, несмотря на то, что он закрывает меня своим телом, чтобы защитить от толпы женщин, пытающихся приблизиться к нам с протянутыми к нему руками.

Телохранители быстро уводят нас в ближайшее здание.

– Одна неделя, – соглашаюсь я, пока мы ждем, что небольшая толпа у входа в магазинчик, куда нас запихнули, разойдется. – Это все.

В конце концов шумиха утихнет, и обо мне забудут. Мне просто нужно немного потерпеть.

Феникс благодарит персонал за то, что они позволили нам тут укрыться, и быстро позирует для нескольких фотографий.

– Тут есть второй выход, – говорит нам один из телохранителей.

Уокер заканчивает выводить свою подпись на стене – по просьбе владельца – и берет меня за руку.

– Пошли.

Выскользнув через заднюю дверь, мы идем по какому-то переулку, пока у нас не остается другого выбора, кроме как вернуться на главную улицу.

Сунув руку в карман толстовки, Феникс достает лишнюю пару солнцезащитных очков и протягивает их мне.

– Надень.

Не выказав протеста, я исполняю его просьбу, хотя мы снова стали неприметными прохожими.

Через несколько минут Феникс останавливается и поднимает голову.

– Мы на месте.

Я оглядываюсь по сторонам, и мой взгляд замечает знак с надписью «Сентрал-Парк-Уэст».

– Центральный парк?

Никогда не была здесь раньше, поэтому очень взволнована.

Но волнение исчезает, как только Феникс качает головой.

– Нет.

Снова переплетая наши пальцы, он ведет меня к какому-то готическому зданию в викторианском стиле.

Не поймите меня неправильно, это прекрасное архитектурное сооружение – таинственное и запоминающееся, – но я понятия не имею, зачем Феникс привел меня сюда.

Может быть, это музей или картинная галерея?

Боже милостивый, пожалуйста, только не еще одна выставка, посвященная Второй мировой войне. Я практически засыпала на той, куда Джордж привел меня на наше свидание.

Феникс останавливается перед воротами под аркой, и это еще больше сбивает меня с толку. Тогда я замечаю еще один знак: «Проход разрешен только уполномоченному персоналу».

И сердитого швейцара.

– Нечего тут околачиваться.

Учитывая, что я не хочу провести остаток дня в тюремной камере, я тяну Феникса за руку.

– Пошли.

Он кивает одному из охранников, тот подходит к швейцару и что-то шепчет ему на ухо, а затем протягивает немного наличных.

Теперь мужчина становится намного дружелюбнее.

– Десять минут, – говорит он Фениксу. – Но я не могу пустить вас внутрь. Для этого придется получить специальное разрешение, а это выше моих полномочий.

– Все в порядке, – уверяет его Уокер. – Я признателен и за это.

Ладно, теперь ситуация становится по-настоящему странной. Я понятия не имею, почему мы стоим перед входом в какое-то здание.

– Где мы?

– Это «Дакота». – Его губы приоткрываются на вдохе. – Место, где…

– …был убит Джон Леннон, – заканчиваю я за него, чувствуя, как меня охватывает тревога.

Мой отец рассказывал, что однажды он приезжал сюда, и это так его расстроило, что он прослезился и поклялся никогда не возвращаться.

Я могу понять почему.

– И это твое представление о свидании? – Я указываю на себя. – Ты ведь понимаешь, что меня зовут Леннон, да? С какой стати ты приводишь меня в место, где застрелили человека, в честь которого меня назвали?

Феникс действительно не продумал этот вопрос. А может, и продумал… Подонок.

Уголки его губ опускаются, а брови сходятся вместе, будто это он здесь оскорбленная сторона.

– Это не просто место, где он умер. Здесь же он жил и творил.

Моя тревога переходит в ужас, когда я понимаю, что мы стоим прямо там, где произошло ужасное событие.

Я понижаю голос, дабы не привлекать внимания к нам и нашему разговору.

– Его убили прямо здесь. Что, черт возьми, с тобой не так?

Феникс сжимает челюсть, и даже в солнцезащитных очках я чувствую его взгляд.

– Это гребаный главный вход, Лен… Группи. Мы не можем пройти дальше этой точки. – Заметно разволновавшись, он машет рукой в сторону швейцара. – Верно?

В глазах мужчины заметна жалость, и он утвердительно кивает.

– Да, сэр.

Лицо Феникса мрачнеет.

– Я никогда раньше не занимался этой ерундой со свиданиями. Так что давай, позорь меня.

Смех вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить. Сейчас Феникс такой милый, что это перевешивает мое разочарование.

Каким бы жутким ни было наше свидание, очевидно, что он много о нем думал.

И я точно никогда этого не забуду… Вот и все.

Феникс хмурится.

– А теперь ты смеешься. – Сняв очки, он проводит рукой по лицу. – Господи. Пой…

Он не успевает закончить фразу, потому что я поднимаюсь на носочки, хватаю его за футболку и целую. Застав его – и себя – врасплох.

Мой пульс учащается, когда его язык дразнит и ласкает мой. Обхватив мое лицо, Феникс наклоняет голову и углубляет поцелуй. Все, что я чувствую, – стук моего сердца о ребра, когда я растворяюсь в этом моменте. Растворяюсь в нем.

Очевидно, слишком долго, потому что швейцар прочищает горло.

– Ваши десять минут истекли.

– Нам нужно еще десять, – бормочет Феникс, прежде чем прижать меня к одной стороне арки.

Он, словно зыбучий песок, утягивает меня под поверхность, и я бессильна остановить его.

Спустя еще десять минут мужчина снова прочищает горло.

– Ладно, сэр. Вам действительно пора идти. Некоторые жители начинают жаловаться.

Мои щеки вспыхивают от смущения, когда мы отстраняемся друг от друга.

– Простите.

Я оглядываюсь, впитывая в себя все, что вижу вокруг.

– Нам нужна еще минута, – говорит Феникс позади меня.

В моей груди оседает тяжесть, наполняя сердце тоской. Прошло так много времени с тех пор, как я сочиняла песни.

С тех пор, как я творила.

Так много времени, что я, наверное, растеряла талант, хотя мой разум и душа жаждут этой отдушины.

Я скучаю по творчеству так сильно, что становится больно.

Сродни фантомной боли от потери одной из конечностей.

Мое сердцебиение замедляется – становится слабее, – будто ускользая от меня.

Я опускаю взгляд на землю. Словно умирая.

Феникс стоит передо мной… И затмевает меня.

Как всегда.

– Мы не можем больше оставаться. Если я не куплю здесь квартиру.

Я закидываю сумочку на плечо.

– Куда теперь?

Снова надев очки, он указывает на киоск с хот-догами поблизости.

– За едой. – Он заметно сглатывает. – Потом в аэропорт.

Мое сердце бьется еще медленнее, и мне приходится бороться за следующий вдох.

– Ох.

Вот и все.

Он протягивает руку, и я беру ее.

– Я думала, ты улетаешь в Европу только завтра? – произношу я, когда мы подходим к киоску.

Это безумие, что они начинают другой тур так скоро.

– Что ты обычно добавляешь в хот-дог?

– Кетчуп, горчицу и квашеную капусту.

Уголки его губ слегка приподнимаются.

– То же самое.

Он быстро озвучивает наш заказ и дает парню деньги.

– Я думала, ты улетаешь в Европу только завтра? – повторяю я, когда он протягивает мне хот-дог.

Феникс откусывает большой кусок, во второй раз уклоняясь от вопроса.

Я уже собираюсь высказать ему свое недовольство, но потом понимаю, что, возможно, на то существует причина.

Например, какая-нибудь красивая европейская модель.

К тому же мне больше не нужно следить за тем, не отличился ли он очередной безумной выходкой.

Настало время разорвать нашу связь.

Поднеся хот-дог к губам, я откусываю кусочек.

Феникс замирает, наблюдая за мной. Его глаза закрыты очками, но я готова поставить все деньги, которые заработаю в этом туре, на то, что они затуманены желанием, потому что он представляет, как я делаю ему минет.

– Ты такой извращенец.

Он одаривает меня понимающей ухмылкой.

– Не моя вина, что ты отлично отсасываешь.

Я пихаю его локтем под ребра, потому что охранники стоят менее чем в пяти футах от меня и, несомненно, слышат его.

Уверена в этом, потому что уши третьего парня тотчас розовеют.

Феникс открывает рот, но тут подъезжает черный внедорожник.

Я вдруг осознаю, что, хотя я и прощаюсь с ним, мне так и не представилось возможности попрощаться со всеми остальными.

– Можно я поеду с тобой в аэропорт? – Понимая, как навязчиво это звучит, я добавляю: – Хочу попрощаться со Скайлар, Куинн и Стормом.

Не могу понять выражения его лица, когда он доедает остатки своего хот-дога.

– Поехали.

Я молчу всю дорогу, что странно, поскольку обычно я ругаю Уокера за то, что он слишком тихий.

Просто мне страшно, что если я начну говорить, то могу проболтаться о том, что лучше держать при себе.

Например, как ненавижу то, что прошлой ночью мы не занялись сексом. Ведь это означает, что наш последний раз был вчера утром, когда Куинн без устали колотила в смежную дверь, потому что проголодалась.

Хотя было хорошо – как и всегда, – все случилось быстро, и нам очень мешали.

И я не знала, что это будет наш последний раз.

Комок подкатывает к горлу.

Как и не знала, что, когда я войду в «Вуду» в тот вечер, мое сердце будет уничтожено.

Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на мелодии, звучащей из динамиков. Бодрая, веселая поп-музыка. Тот факт, что Феникс не попросил ее сменить, говорит о том, что он так же погружен в свои мысли.

Воспоминания прорываются на поверхность. Как хорошие, так и плохие.

Теперь, когда все кончено, ненависть, которую я к нему питала, должна вернуться с новой силой.

Но в тот момент, когда мы въезжаем на территорию аэропорта, я могу думать лишь о том, что хотя мне и ненавистно то, как он поступил…

Я не могу заставить себя ненавидеть его.

– Феникс?

Он отводит взгляд от окна.

– Да?

Поскольку это будут мои последние слова ему, я хочу, чтобы они имели значение.

Даже если не будут иметь для него никакого смысла.

– У тебя есть дар, – шепчу я. – Ты – солнце. – У меня перехватывает дыхание, и внутри бушуют эмоции. – А значит, тебе никогда не нужен был кто-то еще, чтобы сиять.

Его поразительно глубокие голубые глаза удерживают мой взгляд.

Он не произносит ни слова, и я тоже… Но нам и не нужно.

Потому что никто не знает друг друга лучше, чем мы.

И сейчас нам обоим больно, поскольку ни один из нас не получит того, чего хочет.

Он жаждет прощения.

Но я никак не могу дать ему желаемое, ведь то, что он сделал, разрушило часть меня, которую уже не вернуть.

Я хочу его забыть.

Но не могу, потому что он все еще в моих венах. Во всех тех, что ведут к органу в моей груди.

Война наконец-то закончилась, но победителя в ней нет.

Мы оба будем страдать, пока, в конце концов, не сумеем двигаться дальше с другими людьми. Ведь это единственный вариант, который у нас есть.

Внедорожник едет по взлетной полосе, пока не останавливается перед частным самолетом и группой, с которой я провела последние восемь недель своей жизни.

Когда я выхожу из машины, меня переполняет горькосладкое чувство.

Я приехала сюда за деньгами и чтобы заставить их вокалиста поплатиться за содеянное, но уезжаю с тяжестью в груди, потому что действительно буду скучать по каждому из них.

Мемфис обнимает меня первым.

– Прости за вчерашний вечер.

Мне не нравится, что он оскорбляет мою подругу, но я знаю, что под этими жестокими словами скрывалась сильная боль.

– Береги себя, хорошо?

– Сделаю все, что в моих силах, – произносит он с улыбкой.

Следующим меня обнимает Сторм, что удивительно, поскольку он не любитель объятий.

– Не становись незнакомкой.

К сожалению, придется.

– Я серьезно, – говорит он, когда мы отстраняемся. – Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне.

К глазам уже подступают слезы, поэтому я отшучиваюсь.

– Только посмотрите на этого мистера Мягкость.

Он фыркает.

– Ага, но стоит только указать ему на это, как он снова превращается в засранца, – говорит Куинн позади меня.

Как только я оборачиваюсь, она бросается ко мне и обнимает так крепко, что вышибает из меня весь воздух.

– Не уходи.

Господи. Этот ребенок меня прикончит.

Я вытираю слезы с ее глаз.

– Ты единственная в своем роде, Куинн. Никогда не меняйся. – Наклонившись, я шепчу те же слова, которые только что сказал мне Сторм. – Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, пожалуйста, свяжись со мной.

Она единственный человек, ради которого, если понадобится, я нарушу свое правило «не-контактировать-с-Фениксом».

Она шмыгает носом.

– Хорошо.

В тот момент, когда мы со Скайлар обнимаемся, слезы вырываются наружу. У нас обеих.

– Пообещай, что мы останемся подругами, – выдавливает она.

Я обнимаю ее крепче.

– Навсегда.

Не могу представить свою жизнь без нее.

До тех пор, пока при встречах она не начнет рассказывать мне про Феникса и остальных парней из группы.

Но я знаю, что она этого не сделает, потому что Скайлар все понимает.

Я прижимаюсь, соприкасаясь с ней лбами.

– Ты справишься с этим.

Будет чертовски больно, но она гораздо сильнее, чем думает. А мужчина, который больше ее не хочет, не заслуживает такую девушку, как она.

– Только не снова эта чушь сестричек Я-Я, – бормочет Чендлер рядом с нами.

Уф. Мог бы и не вспоминать.

– Все по-настоящему, Чендлер.

Как же он чертовски раздражает.

– Безусловно. – Менеджер достает конверт из кармана пиджака. – Это чек на мою половину. Вик отправит свою на этой неделе, поскольку я предоставил ему хороший отчет и все такое. – Он прищуривается. – Кстати, не за что.

Я выхватываю конверт из его рук.

– Он ведь не обманет?

– Скоро узнаешь, не так ли?

Клянусь Богом, если это произойдет, я полечу в Европу и зубами вырву ему спинной мозг.

Я протягиваю руку.

– Пока, Дикки.

Он пожимает ее.

– Пока, Йоко.

Мне так и хочется сказать, что Йоко никогда не покидала Джона.

Потому как, хотя их история любви закончилась трагедией, Джон никогда бы не предал ее так, как Феникс предал меня.

Джон предпочел ее всему остальному.

Я стараюсь не обращать внимания на мучительную боль в груди, когда встречаюсь взглядом с Фениксом.

С ним прощаться будет тяжелее всего.

– По крайней мере, на этот раз мы расстаемся на хорошей ноте, верно?

Он молчит, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Я не ожидала от него стихов или чего-то подобного, но думала, что мы обнимемся в последний раз и скажем друг другу несколько прощальных слов.

– Отправляемся через три минуты, – объявляет Чендлер, и все садятся в самолет.

За исключением Феникса, который все еще смотрит на меня, не произнося ни слова.

Меня это начинает по-настоящему раздражать.

– Серьезно? Ты даже не собираешься попроща…

Его губы обрушиваются на мои, и он дарит мне поцелуй, от которого у меня голова идет кругом, а колени подгибаются.

Если подумать, может, прощание – плохая идея. Я только что получила еще одну дозу своего наркотика, что затруднит наш разрыв.

– Пока… – Я обрываю себя на полуслове, заметив боковым взглядом, что самолет приходит в движение.

Без Феникса.

Размахивая руками, я бегу к нему, пытаясь остановить, пока он не взлетел.

– Подождите! Вы кое-кого забыли! – Меня охватывает тревога. – Позвони Чендлеру или в авиакомпанию. Они улетают без тебя.

Как, черт возьми, кто-то мог забыть Феникса?

Я точно не могу.

Оторвав взгляд от взлетевшего самолета, я смотрю на Уокера. В отличие от меня, он не нервничает.

Совсем наоборот. Кажется, его все это очень забавляет.

Но, опять же, он весь день вел себя странно.

– Да что с тобой такое? Ты даже не попрощался со мной. А потом твой чертов самолет взлетает без тебя, а ты улыбаешься. Что…

– Я не попрощался, потому что это еще не прощание. – Он приближается. – И я не беспокоюсь об упущенном рейсе, потому что это не мой самолет. – Он указывает на другой, который находится немного дальше по взлетной полосе. – Вот мой. Или, лучше сказать, наш.

И снова я в замешательстве.

– О чем ты говоришь? Что значит наш самолет? Куда?

Я уже сказала ему, что не могу полететь в Европу, и он прекрасно понимает, что с сегодняшнего дня мы расстаемся навсегда.

– Наше свидание еще не завершилось. – Взяв за руку, он начинает вести, вернее, тащить меня к самолету. – Пять дней назад ты пообещала мне еще шесть дней, а это значит, что до завтра ты моя. И поверь, я намерен извлечь выгоду из каждой гребаной секунды.

Я упираюсь ногами и выдергиваю руку, потому что он сошел с ума.

Вдобавок я понятия не имею, куда он меня везет, но, учитывая, что речь идет о чертовом самолете, предполагаю, путь неблизкий.

– Завтра утром я вылетаю домой из аэропорта Кеннеди, который находится в Нью-Йорке. К тому же мой багаж все еще в отеле.

– Я попросил Скайлар забронировать тебе новый рейс. Он отправляется из Лос-Анджелеса завтра. А также попросил ее упаковать твой чемодан, который уже в самолете. – Его пальцы сжимаются вокруг моего запястья, и он снова начинает тянуть меня вперед. – Проблема решена.

Едва ли.

– Во-первых, почему мы едем в Калифорнию? Во-вторых, почему ты ничего мне об этом не сказал? Мы провели весь день вместе.

– Я не сказал тебе, потому что хотел устроить сюрприз и не собирался врать тебе. – Он пожимает плечами. – У меня не оставалось иного выбора, кроме как игнорировать твои вопросы.

Даже не знаю, что на это ответить.

Я упираюсь во второй раз, когда мы достигаем ступенек самолета.

Я уже мысленно приготовилась к прощанию, но теперь мне придется делать это заново к завтрашнему утру.

Может, нам лучше уже сейчас разойтись по разным дорожкам?

– Ну же, Группи. – Он обхватывает мое лицо, взглядом умоляя продлить наше время. – Проведи со мной последнюю ночь.

– Где?

– В моем доме.

Его доме.

Тур состоял из ночей, проведенных либо в гостиничных номерах, либо в автобусе. Что помогло провести черту между гастрольным миром и реальным, а также немного облегчало ситуацию, потому что, куда бы мы ни приезжали, это было временным.

Как и наша связь.

Поездка к нему домой только углубит ее. Сделает более личной.

Такую связь гораздо труднее разорвать.

Однако притяжение солнца слишком манящее. Сопротивляться ему бесполезно.

– Хорошо, – шепчу я. – Еще одна ночь… Но на этом все.