Слова

Глава 72

Феникс

Когда я подхожу к Леннон, ее заметно трясет.

– Все будет хорошо.

Мои слова лишь заставляют ее сделать несколько шагов назад.

Господи. Знаю, что ей страшно, но она не должна бояться.

На этот раз я буду ее якорем.

Я встречаюсь с ней взглядом.

– Доверься мне. – И протягиваю руку. – Пожалуйста.

Ее окаменевший взгляд в течение нескольких мучительных ударов сердца мечется между протянутой рукой и моим лицом.

Я нервничаю, потому что уверен, что она сейчас развернется и убежит…

Но потом Леннон берет меня за руку.

Не разрывая нашего зрительного контакта, я вывожу ее на сцену, потому что знаю, что, как только она увидит огромную толпу, ее страх одержит верх и она умчится прочь.

Чем ближе мы подходим к микрофонной стойке, тем сильнее она дрожит.

– Доверься мне, – повторяю я, двигаясь так, чтобы Леннон оказалась перед микрофоном.

Затем я встаю позади нее.

Леннон охватывает еще одна волна паники, и она оглядывается на меня через плечо.

– Я н-не могу этого сделать.

Я обнимаю ее за талию, удерживая там, где она должна быть.

– Нет, можешь.

Звучит проигрыш, а возбуждение и энергия толпы настолько ощутимы, что пронизывают меня, точно электрический ток.

Точно волшебство.

За пять минут до начала концерта я сказал Сторму, Мемфису и временному басисту, что сегодня последней песней мы исполним Sharp Objects.

Только не упомянул, что петь ее будет Леннон.

По крайней мере, таков был план… Но она не издает ни звука.

Леннон извивается в моих руках, несомненно, пытаясь сбежать, но я сжимаю ее крепче.

Она справится. Знаю, что справится.

Мои губы касаются ее уха.

– Закрой глаза. – Когда она делает, как я прошу, я нежно целую ее в висок. – И что бы ни случилось, не смей, черт возьми, останавливаться.

Снова звучит проигрыш, и я задерживаю дыхание на первые четыре такта, желая, чтобы Леннон доверилась мне… и своему дару.

А после я слышу это.

Крепок, словно гвоздь,

Подобно лезвию заострен.

Ее хриплый, страстный голос доносится из динамиков, заполняя стадион. Во время исполнения первого куплета ее голос дрожит, но к тому времени, как Леннон переходит к припеву, ее нервы успокаиваются, и исполнение становится просто идеальным. И набирает мощь с каждой нотой, превращаясь в силу, способную сокрушить все на своем пути.

В моей груди поднимается смесь гордости и восторга. Леннон властвует на этой сцене. Держит нас всех в плену.

Несомненно, каждый человек, наблюдающий за ее выступлением, понимает то, что я знаю уже много лет.

Леннон особенная.

Крошечные волоски на моей шее встают дыбом, а по рукам бегут мурашки, когда она исполняет последний куплет.

Она не просто отлично выступила. Она, черт возьми, разнесла зал.

Я знал, что так будет.

Еще до окончания финальных тактов толпа разражается аплодисментами, а затем поднимается на ноги… устроив ей вполне заслуженную овацию.

– Открой глаза.

Не хочу, чтобы Леннон пропустила это зрелище.

Потому что она заслуживает его.

По ней пробегает дрожь, и она хватает ртом воздух.

Я улыбаюсь, впитывая последние несколько мгновений, проведенных с ней в моих объятиях.

– Ты хотела испытать, каково это, когда две тысячи человек слушают твою песню… А как насчет девяноста тысяч?

Ее глаза наполняются слезами, когда она поворачивается ко мне.

– Спасибо.

Нет. Это я должен ее благодарить.

Мне довелось испытать это волшебство и жить мечтой более четырех лет.

Потому что я украл ее у Леннон.

– Я никогда этого не забуду, – шепчет она. – Это… Это было невероятно.

Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее лбу. Сейчас происходит настоящее солнечное затмение.

Сегодняшний вечер станет концом моей карьеры… Но началом ее.

Именно так, как и должно быть.