Слова

Глава 69

Леннон

Я заставляю себя дышать, превозмогая боль, пока жду, что слезы утихнут.

Феникс, должно быть, понял, что довел меня до предела, поскольку он ни разу не постучал в дверь за те десять минут, что я провела в ванной.

Может быть, он думает, что я ушла.

Может, мне следовало бы.

Кредитная карта все еще при мне, так что я могу вызвать такси и переночевать в отеле.

Вытирая салфеткой опухшие глаза и следы туши, я смотрю на себя в зеркало.

Соберись.

Я делаю еще несколько вдохов, чувствуя себя намного лучше, на всякий случай составив план действий.

Единственная причина, по которой я все еще нахожусь рядом с Фениксом, заключается в том, что я сама так решила.

На данный момент меня больше ничего здесь не держит, кроме глупого сердца.

Мне нужно выбраться, пока еще есть силы это сделать.

Потому что мои стены уже не так прочны и высоки, как раньше.

Какими им нужно быть.

Расправив плечи, я поворачиваю ручку и выхожу из ванной, испытывая облегчение от того, что Феникса нигде не видно.

Так сбежать будет значительно легче.

Деревянный пол скрипит под моими ботинками, когда я закрываю за собой дверь, и мой взгляд устремляется к той таинственной комнате, от которой Уокер увел меня ранее.

Упрямство всегда было моим худшим качеством, но любопытство стоит на втором месте.

Что бы ни находилось в комнате, меня это не касается. Я это знаю.

Но чем дольше гляжу на нее, тем сильнее становится желание подсмотреть хотя бы одни глазком.

Какие еще секреты хранит Феникс?

Однажды Скайлар сказала, что все девушки – детективы, и я вынуждена безоговорочно согласиться с ней.

Однако слышен ли звук падающего дерева в лесу, если поблизости никого нет?

А если кто-то предает тебя и этого человека нет рядом, чтобы уличить в выведывании его тайн, служит ли это оправданием для тебя?

Конечно нет. Две ошибки в сумме не дают правильного результата. Но с совестью я разберусь позже.

Оглядывая коридор в последний раз, дабы убедиться в безопасности, я крадусь к секретной двери.

Учитывая, что она не заперта, здесь не должно храниться много скелетов.

Когда я открываю дверь, мою грудь пронзает разочарование.

Дорогой черный рояль в углу великолепен, но вряд ли его можно считать страшной тайной.

Настоящий провал.

Я уже собираюсь выйти и отправиться за вещами, но мой взгляд останавливается на разбросанных по роялю бумагах.

Он что-то сочинял?

Песни?

Гнев поднимается и кипит во мне, словно в котле.

Может, мне стоит украсть одну из них и посмотреть, как ему это понравится?

Тошнотворное чувство ползет по спине, лишая меня сил.

Феникс знал, что все песни я записывала в блокнот, который везде носила с собой.

Раз он уже украл одну из них, кто сказал, что он не подглядывал в мои заметки, пока я бывала в ванной?

Подходя к роялю, я мысленно готовлюсь к тому, что мое сердце вновь будет уничтожено… Только это не песни.

Это слова. Точнее, письма. Написанные от руки.

Адресованные мне.

Его почерк не самый аккуратный и многие слова написаны неправильно, но я все равно могу их разобрать.

Леннон,

Прошло две недели с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

Две недели с тех пор, как предал тебя.

Две недели с тех пор, как тебя потерял.

Я должен быть счастлив. Мы ведем переговоры с Виком Доэрти, на днях мы встречались и джемовали с Мемфисом, убийственным гитаристом, и его братом Джошем, который играет на бас-гитаре, и мы вчетвером играем просто потрясающе.

Все складывается как нельзя лучше.

Но внутри я распадаюсь на части.

Каждый раз, когда пою эту песню, мне хочется блевать, потому что эти слова мне не принадлежат.

Они твои.

Все, что у меня есть, – твое.

Включая эту хреновину в моей груди.

Не представляю, как я смогу наслаждаться всем этим без тебя.

Но продолжаю лежать здесь…

В хаосе, что мной учинен.

Набрав воздуха в легкие, я быстро перехожу к следующему письму.

Леннон,

Прошел месяц с тех пор, как я тебя потерял.

Я подписал контракт с Виком. Я, Сторм, Мемфис и Джош официально стали группой Sharp Objects.

Угадай, каким они хотят видеть первый сингл?

Я хочу во всем признаться. Иногда желание настолько сильное, что мне приходится запираться в ванной, чтобы собраться с мыслями.

Уверен, Вик думает, что я принимаю наркотики.

Черт, может, мне стоит начать.

Я хочу все выложить, но сегодня Вик сказал, что, несмотря на то, что у меня феноменальный голос и нужная ему внешность – что бы это, черт побери, ни значило, – именно мои слова, твои слова, подтолкнули его к тому, чтобы подписать со мной контракт.

И теперь на кону не только моя мечта. Но и мечта Сторма и других ребят.

Они поднимались из самых низов, как и я. Мы все отвергнуты родителями, которым не были нужны… Но мы все еще живы благодаря музыке.

Это наш единственный шанс, Группи.

Я испорчу не только свою жизнь, но и их.

Понимаю, что это не оправдывает моего поступка, и я знаю, что ты никогда меня не простишь.

Просто надеюсь, что однажды ты перестанешь меня ненавидеть.

Ведь я должен был стать резаком…

Но это ты режешь меня ножом.

У меня перехватывает дыхание, когда я читаю следующее.

Леннон,

Прошло два месяца с тех пор, как я тебя потерял.

Каждый вечер перед сном я беру телефон и набираю твой номер… только для того, чтобы в последнюю секунду остановить себя.

Мы закончили запись твоей песни на прошлой неделе, и она звучит великолепно.

Но это ничто по сравнению с тем, как ее поешь ты.

Потому что эти слова принадлежат тебе. Не мне.

Недавно Вик пригласил нас на вечеринку. Он хотел, чтобы мы пообщались и наладили связи. Там была девушка.

В прошлом она могла быть всем, что я хотел получить в ту ночь.

Но я встал и ушел.

Я почти уверен, что Мемфис, Джош и еще несколько человек теперь считают меня геем.

Но если бы я трахнул ее, то ты бы перестала быть последней девушкой, с которой я спал, а сейчас, по крайней мере, я могу сохранить хотя бы это.

Я хочу, чтобы ты позвонила, но не думаю, что это случится.

Ведь ты считаешь, что я трахнул Сабрину.

Но это не так.

Я поступил гораздо хуже по отношению к тебе.

Изрезан и сломлен,

Бледен и без сил вновь.

Да, звучит чертовски верно.

Перед глазами все расплывается, когда я поднимаю еще одно письмо.

Леннон,

Прошло четыре месяца с тех пор, как я тебя потерял.

Пару дней назад наша песня появилась на радио, YouTube и, в общем, везде.

Я знаю, что ты ее слышала.

И понимаю, что с этого момента обратного пути нет и сделанного не исправишь.

Мне жаль, Группи.

Так чертовски жаль.

Куда бы ни повернул…

Я вдыхаю тебя и теряю кровь.

Мои слезы текут быстрее, когда я перехожу к следующему.

Леннон,

Прошло полгода с тех пор, как я тебя потерял.

Мы выпустили альбом, и продажи идут очень хорошо.

Но я не могу этим наслаждаться.

Гребаная ирония. У меня есть все, чего я когда-либо хотел… Кроме тебя.

К черту воспоминания, которых не будет никогда,

К черту боль, нанесенную твоим лезвием,

К черту оставленные тобой чувства…

Мои слезы льются так быстро, что размывают чернила по странице.

Леннон,

Прошел год с тех пор, как я тебя потерял.

Твоя песня номинирована на «Грэмми».

Почему ты мне не звонишь?

Черт возьми, позвони мне. Накричи на меня. Оскорби.

Расскажи всему миру, что я сделал.

Скажи им, что я мошенник.

Скажи им, что я кусок дерьма.

Избавь меня от проклятых страданий, пока я не сделал этого сам.

Да пошла ты, Леннон.

Я украл твои слова, но ты украла мое сердце.

Осталось только одно письмо. И щемящее чувство в груди твердит мне, что я уже знаю, что будет на этой странице.

Леннон,

Прошел год, шесть месяцев и одиннадцать дней с тех пор, как я тебя потерял.

Я больше не мог этого выносить, поэтому сел в машину и отправился в дорогу.

Я проехал весь путь до Дартмута, чтобы увидеть тебя.

И увидел.

С другим парнем.

Ты улыбалась ему, как раньше улыбалась мне.

Целовала его так, как раньше целовала меня.

Я пообещал себе не преследовать тебя.

Я пообещал себе не привязываться к тебе.

Когда-то я шутил, утверждая, что мое сердце ни за что не будет разбито, потому что для этого нужно, чтобы оно у меня было, а мама, покинув меня, забрала его с собой.

Но я думаю, что те остатки, которые она не забрала, принадлежали тебе.

Но теперь они угасли.

Вот же черт.

Я думал, ты не звонишь мне, потому что злишься, или боишься противостоять мне, или еще по какой-нибудь дурацкой причине.

Но все потому, что ты решила двигаться дальше.

А значит, что я не просто потерял тебя на какое-то время, как я продолжал себе твердить.

Я потерял тебя навсегда.

Думаю, пришло время и мне двигаться дальше.

Это последнее письмо, которое я напишу.

Последнее письмо, которое я не отправлю.

Последняя ночь, когда я позволю себе думать о тебе.

Внутренний голос отчаянно пытается убедить меня, что это не меняет того, что сделал Феникс.

Что он мог написать письма недавно и разложить их здесь, чтобы я нашла.

Что я не должна ему доверять.

Но орган внутри моей груди напоминает, что последние восемь недель он находился в туре и понятия не имел, что я присоединюсь к нему, так что никак не мог подложить их перед отъездом.

Черт, он даже не хотел, чтобы я входила в эту комнату.

Все это время я убеждала себя, что Феникс вспоминал меня, только когда пел или слышал мою песню, потому что у него не оставалось выбора.

Но это не так. Его мысли часто возвращались ко мне.

И он не только чувствовал раскаяние… Он испытывал боль.

Я вспоминаю, что Сторм сказал мне в начале тура:

«Он попал в ад, и я не могу вытащить его оттуда. Мне казалось, что все дело в аварии, но, оглядываясь назад, понимаю, что это послужило лишь спусковым крючком. В его голове уже давно царит полный бардак, и он в одной ошибке от того, чтобы стать человеком, которым никогда не хотел быть».

– Что ты делаешь?

В тоне Феникса нет раздражения или угрозы.

В нем чувствуется уязвимость и сломленность.

Я поворачиваюсь, безуспешно пытаясь справиться с эмоциями.

Все, что я чувствую, выплескивается из меня одной большой приливной волной.

– Почему ты не отправил ни одного письма?

Отправь он хоть одно из них, это бы многое изменило.

Вероятно, не все, но, по крайней мере, я бы не ненавидела его так сильно.

Я была бы готова к тому, что когда-нибудь мы с ним поговорим.

По крайней мере, я бы знала, что ему не все равно.

Закрыв глаза, Феникс проводит рукой по лицу.

– Как заставить кого-то поверить, что тебе жаль, когда ты живешь своей мечтой благодаря тому, что украл ее у этого человека?

Я никогда не бывала в таком положении, поэтому не имею ни малейшего понятия.

– Не знаю. – Мой голос срывается, а сердце трепещет. – Но я не хочу провести нашу последнюю ночь вот так.

Не хочу думать о том, что он сделал.

Не хочу думать о том, сколько боли причинил его поступок.

Не хочу думать о том, что означают его письма и как они меняют ситуацию.

Я просто хочу его.

Сделав шаг, а затем еще несколько, я сокращаю расстояние между нами и смотрю на него.

Костяшками пальцев Феникс касается моей щеки, внимательно изучая взглядом мое лицо.

– Чего ты хочешь?

Только одного.

И он единственный, кто может это сделать.

– Хочу, чтобы ты заставил меня пылать.

На его лице отражается настоящий голод, когда он обхватывает мой затылок и накрывает мой рот своим.

Его поцелуй крадет воздух из легких и силу из коленей.

Мои ногти впиваются в его бицепсы, а его язык скользит по моему, заявляя на меня свои права, полностью овладевая мной.

Наше прерывистое дыхание наполняет воздух, когда он ведет меня через дом и вверх по лестнице, целуя так, будто мы соревнуемся с самим временем и у нас его практически не осталось.

Потому что так и есть.

Вскоре мы достигаем спальни, только вместо того, чтобы упасть на кровать, оказываемся у окна.

Я предполагаю, что Феникс собирается выполнить свое обещание и трахнуть меня здесь, как он заявлял ранее, но он этого не делает.

Его губы опускаются к моей ключице, а руки скользят под легинсы, сжимая зад. Острые зубы царапают кожу, когда он стягивает одежду вниз, в то время как я вынимаю ноги из обуви. В тот момент, когда легинсы уже на моих лодыжках, я отбрасываю их в сторону, чуть не споткнувшись при этом, вызвав у нас обоих смех… А затем губы Феникса снова находят мои.

Поцелуй становится мягче, наши языки сплетаются в неторопливом темпе. В животе сворачивается клубок нервов, когда кончиками пальцев Феникс скользит по моей талии, задирая кофту. Инстинктивно я кладу ладонь поверх его, останавливая. Свободной рукой он обхватывает мое лицо, и его поцелуй становится еще нежнее, словно он умоляет меня стать уязвимой и одновременно заверяет, что я могу доверить ему свое тело.

Мое сердце отбивает ритм, точно барабан, когда я разрываю контакт и поднимаю руки, позволяя ему продолжить. Воздух между нами сгущается, когда Феникс стягивает с меня кофту через голову, и напряжение становится ощутимее.

Глубже.

Закусив мою нижнюю губу, он расстегивает лифчик. Тот соскальзывает с моих рук и падает на пол. Я нащупываю молнию на джинсах Феникса и тяну ее вниз, желая увидеть и почувствовать его. Однако когда просовываю руку под пояс и обхватываю его член, он останавливает меня. Испытывая разочарование, я разрываю поцелуй, но Феникс обхватывает рукой мою шею, удерживая на месте, пока другой рукой стискивает грудь.

Мои соски затвердели настолько, что становится больно, и, когда он щиплет один из них, я вскрикиваю, отчаянно желая почувствовать, как он обхватывает их губами.

Издав хрипловатый звук, Феникс наклоняет голову, оставляя мягкую дорожку поцелуев на моей коже, а затем опускается на колени. Когда он касается груди и щелкает языком по упругому бугорку, дразня меня, прежде чем взять его в рот, с моих губ слетает требовательный стон. Мои трусики все сильнее намокают, ткань прилипает к плоти, пока Феникс продолжает ласку, уделяя равное внимание другому соску.

Мою грудь будто пронзает молнией, и кровь закипает. Каждая частичка меня жаждет Феникса.

Он опускается к моему животу, расписывая плоть губами и языком, словно я прекрасное произведение искусства.

Затем спускается еще ниже, заставляя меня хныкать. Обвив руками мои бедра, он проводит губами по влажному пятну на трусиках, а затем зарывается носом меж бедер и вдыхает меня… Словно втягивает мой запах не только в легкие, но и в память, дабы никогда не забыть.

Со стоном он подцепляет края трусиков и стаскивает их вниз, обнажая меня целиком.

Его горячий взгляд блуждает по каждому дюйму моего тела, вбирая мой облик со всеми недостатками.

– Каждая частичка тебя совершенна. – Мышцы на его шее напрягаются, а кадык дергается. – Знаю, что, когда бы ты ни думала обо мне, на первом месте будет все самое плохое… Но пообещай, что будешь помнить и об этом.

У меня екает сердце, а эмоции сдавливают горло. Я не могу говорить. Не могу дышать. Все, что мне удается сделать, это мягко кивнуть.

Мы не сводим друг с друга взгляда. Чистейший голод на лице и тоска в его глазах – по мне – только усиливают мою боль и потребность в нем.

Когда Феникс наклоняет голову, покрывая поцелуями внутреннюю часть бедер и киску, меня пробирает озноб.

Кончик его языка касается клитора, прежде чем проникнуть внутрь. У меня дрожат ноги, и приходится вцепиться в его плечи для поддержки, потому что это так приятно.

Я даже чувствую отголоски сердцебиения где-то внизу, когда он продолжает проникать в меня, погружая язык так глубоко, как только может, а затем обводит им дырочку.

Я смотрю в окно, наслаждаясь видом темного неба и ярких огней… И отражением стоящего на коленях Феникса Уокера, пока он доставляет мне неописуемое удовольствие.

Оргазм уже близок, он медленно прокатывается волной по моему телу.

– О боже.

Феникс усердно сосет клитор, поддерживая идеальное давление и даруя именно то, что мне нужно. Кончая, я содрогаюсь, схватившись за его волосы.

Я изо всех сил пытаюсь перевести дыхание, когда Феникс встает и ведет меня к кровати.

Наши губы сливаются в поцелуе, и он наваливается на меня сверху, прижимаясь своими бедрами к моим. Ткань слишком сильно трется о мою чувствительную киску, и на его джинсах появляется влажное пятно.

– Мне нужно, чтобы ты меня трахнул.

Он опускает голову, царапая зубами шею, а затем сосет и покусывает кожу достаточно сильно, чтобы оставить следы.

– Пожалуйста.

Мое сердце замирает, когда он движется вниз, осыпая поцелуями все мое тело, поклоняясь каждому дюйму кожи.

Сладчайший вид пыток.

С моих уст слетает долгий стон, когда Феникс опускает плечи между моими ногами и просовывает руки под попку, приподнимая меня к своему рту.

Первое движение его языка заставляет меня отстраниться, потому что я все еще очень чувствительна, но он крепко сжимает бедра, удерживая на месте, чтобы полакомиться мной.

Слишком яркие ощущения. Слишком сильное напряжение.

– Феникс, – умоляю я.

Но он не сдается. И, точно настоящий демон, продолжает вылизывать меня.

Будто запоминает мой вкус.

От этой мысли у меня в груди зарождается ноющее чувство, и я ощущаю внезапное желание сделать с ним то же самое.

– Я хочу взять тебя в рот.

Опустив взгляд, вижу, что Феникс наблюдает за мной. Затем высовывает язык – намеренно дразня меня откровенным зрелищем того, как он ласкает мою блестящую розовую плоть, – и погружает его меж моих половых губ.

Я цепляюсь за простыни.

– Боже… мой.

Его рот присасывается к моему клитору с такой силой, что я вскрикиваю, а ноги пробивает дрожь.

Я хнычу и верчусь, толкаясь в него, когда он доводит меня еще до одного оргазма. Такого ослепительного, что из горла вырывается сдавленный хрип, и влага вытекает наружу, заливая простыни.

У меня нет времени смущаться, потому что Феникс разводит мои бедра шире, слизывая каждую каплю, а затем обхватывает, прижав мои ноги к груди.

Дрожь и спазмы сотрясают мое тело, когда он атакует нежную область между моей киской и попой, прежде чем раздвинуть ягодицы. И вот его язык оказывается там, обводит сжатую дырочку. Мои губы покидает невнятный звук, и я извиваюсь, мое дыхание вырывается короткими, быстрыми вдохами, пока я борюсь за глоток кислорода.

Сегодня ночью Феникс Уокер меня прикончит. В этом я уверена.

Как только он поднимается на колени, я вскакиваю, хватаясь за его футболку.

– У тебя есть одна минута, чтобы засунуть член мне в рот, или я ухожу.

Я не собиралась выполнять эту угрозу, но она срабатывает.

Дерзко ухмыльнувшись, Феникс приближается ко мне и дарит еще один поцелуй, от которого мысли начинают путаться.

Однако моя потребность в нем, в конце концов, пробивается сквозь дымку. Я стягиваю с него футболку и спускаю джинсы, освобождая плоть.

Меня омывает прилив жара. Его член так же совершенен, как и он сам. Толстый, огромный, испещренный венами… Прекрасный.

Томно поглаживая себя, Феникс ложится на кровать, а я устраиваюсь между его ног.

Белая капелька жидкости стекает с головки на живот, и моя потребность почувствовать его вкус возрастает до немыслимого уровня.

Однако Феникс держит ситуацию под контролем, потому что в тот момент, когда я опускаю голову, он обхватывает рукой основание члена и размазывает предсеменную жидкость по моим губам.

Он прикрывает глаза, пока я слизываю ее, наслаждаясь вкусом.

Его глубокий хриплый голос эхом отдается в моей груди:

– Открой.

Когда я раскрываю губы, он постепенно вводит в меня свой член.

Мой рот растягивается так широко, что становится больно, когда я скольжу языком по нижней части.

Феникс приподнимает бедра, толкаясь в заднюю стенку горла.

Усиливая напор, я насаживаюсь ртом на член, делая глубокие рывки, и лицо Феникса светится от удовольствия.

Сорвавшийся с его губ стон посылает по моей спине волну мелкой дрожи. Не обращая внимания на дискомфорт в челюсти, я усердно сосу все сильнее и быстрее, не в силах насытиться им.

Мышцы на его бедрах напрягаются, и Феникс рычит.

– Черт.

С его уст срывается еще один рык, и он резко отстраняется.

Я бы спросила, почему он остановился, но пылкий взгляд, которым он меня одаривает, вместе с тем, как вздымается и опадает его грудь, говорят мне обо всем.

Феникс сгибает палец, подзывая меня ближе.

– Иди сюда. Сейчас же.

Я двигаюсь недостаточно быстро, поэтому он тянет меня, пока я не падаю на него.

Захватив мои губы, он пожирает языком каждый дюйм моего рта, пока переворачивает нас так, чтобы самому оказаться сверху. Его член толкается в меня и трется о мою плоть, покрывая ствол влагой.

Мое сердцебиение ускоряется, и я уже собираюсь протянуть ладонь между нами, чтобы ввести его в себя, но Феникс хватает меня за оба запястья, одной рукой удерживая их над моей головой.

Его взгляд темнеет, и я жду, что он овладеет мной… Но этого не происходит.

Его голубые глаза изучают мое лицо, будто Феникс пытается навсегда запомнить каждую мою черту.

Я ловлю себя на том, что делаю то же самое, вбирая в себя его облик с этими голубыми, подобно глубоким водам океана, глазами, чувственной формой губ, четко очерченной линией подбородка и острыми скулами… В самый последний раз.

Мою грудь пронзает острая боль, и я зажмуриваюсь, прежде чем слеза успевает упасть.

Мне не должно быть так больно терять его.

Голос Феникса – болезненный хрип, который я чувствую всей своей сущностью.

– Леннон.

Он прижимает свой рот к моему, проводя пальцами по волосам, а его язык раздвигает мои губы.

Наши языки переплетаются, поцелуй становится мощной смесью гнева, сожаления и печали.

Будто мы оба признаем, что время, в гонку с которым мы вступили, скоро закончится…

Потому что так и должно произойти.

Освободив мои запястья, Феникс приподнимается на локтях, нависая надо мной.

Я выдыхаю, а он вдыхает, погружаясь в меня дюйм за дюймом.

Наши взгляды встречаются, когда он наполняет меня до краев. У меня в груди все сжимается, потому что я знаю, что ничто и никогда не будет столь же приятным, как ощущение его внутри меня.

Наши тела идеально подходят друг другу, словно мы созданы друг для друга, что только придает еще больше трагичности нашей истории.

Со сдавленным стоном Феникс медленно выходит из меня, а затем снова скользит внутрь. Я провожу пальцами по его спине, и он утыкается лицом мне в шею, его толчки отбивают мягкий ритм… Будто он пытается заставить время остановиться.

И нас таких двое.

Каждый раз, когда он толкается, я сжимаюсь вокруг него. Мое тело не желает отпускать Феникса, хотя разум знает, что так будет правильнее.

Его рот снова захватывает мой, и я целую его в ответ со всей ненавистью и любовью, которую когда-либо испытывала к нему.

Поцелуй становится взрывным и безумным, и Феникс переплетает наши пальцы, ускоряя темп. Мои бедра прижимаются к нему, встречая его толчок за толчком, пока мы поглощаем друг друга.

Наше дыхание учащается, и Феникс разрывает поцелуй. Его лицо искажает тоска, когда он смотрит на меня, и я цепляюсь за него всем, что у меня есть, потому что ни один из нас не готов к разрыву… Хотя это должно закончиться.

Погрузив язык в мой рот в последний раз, Феникс перестает сдерживаться. Все замирает вокруг, когда он входит в меня снова и снова, мои мышцы напрягаются, а тело умоляет о разрядке.

Пот скользит по нашей коже, и мы стискиваем сцепленные пальцы, отчаянно пытаясь удержаться… Хотя не можем.

Наслаждение нарастает во мне, пока мы движемся как единое целое, – наш ритм в идеальной гармонии, точно восхитительная песня, – но оно становится слишком ошеломляющим, и у меня не остается выбора, кроме как высвободить его.

Целый ряд эмоций переполняет мою грудь – каждая пронзает с силой выстрела, – когда мои внутренние стенки сжимают его, и я в последний раз шепчу имя Феникса.

Его губы приоткрываются, а брови сходятся вместе, когда удовольствие преображает его лицо. Феникс не отрывает от меня пристального взгляда, пока меня заполняет его горячая жидкость.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, и я чувствую, как мое сердце разбивается на тысячу мелких осколков… Точно так же, как той ночью в «Вуду».

Это напоминание заставляет меня снова возвести броню, хотя теперь она значительно слабее, словно сделана из папье-маше.

– Мне нужно немного поспать.

Мой тон звучит намеренно холодно и отстраненно, и я не в силах заставить себя посмотреть на Феникса.

Нежно касаясь губами моего лба, он задерживается лишь на мгновение, молча прощаясь со мной.

Я зажмуриваюсь, и пустота, которую ощущаю в душе, когда он выходит из меня, напоминает чистейшую агонию.

Матрас прогибается, и я слышу, как его шаги приближаются к двери.

Убедившись, что Феникс ушел, я сворачиваюсь в клубок, не в силах остановить слезы, которые катятся по моим щекам и пропитывают его подушку. Только на этот раз моя боль вызвана не тем, что он сделал.

А тем, что у нас могло бы быть.