Слова

Глава 76

Феникс

Примерно через десять секунд после того, как капеллан объявил нас мужем и женой, отец Леннон скончался.

Будто дождавшись, что я выполню свое обещание и она окажется в надежных руках.

Утешать новоиспеченную жену, когда она умирала от горя в моих объятиях в тот день, который призван стать лучшим в жизни человека, было нелегко, но не зря мы решили придерживаться традиционных клятв, включающих слова «и в горе, и в радости».

Хотя я сделал небольшое дополнение к своей. «Клянусь любить и лелеять… и никогда больше не красть», что смутило священника и заставило Леннон покачать головой, прежде чем на ее устах появился слабый намек на улыбку.

С тех пор прошло четыре дня.

Сегодня состоятся похороны.

Леннон пыталась взять себя в руки и спланировать все как можно лучше, но, когда настало время выбирать гроб, она совсем расклеилась.

И с тех пор так и не пришла в себя.

К счастью, миссис Палма и Скайлар занялись остальными приготовлениями.

До этого я посещал только одну подобную церемонию – Джоша, – но служба прошла хорошо.

А вот погребальная часть? Не очень.

Нам следовало уехать с кладбища еще полчаса назад, но Леннон продолжает смотреть на гроб… В то время как остальные глядят на меня. Несомненно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, делать дальше, поскольку мы должны были устроить банкет – или посиделки, по словам миссис Палмы – в доме Леннон. Если желаете знать мое мнение, я считаю, что это чертовски глупо. Зачем устраивать банкет для того, кто не может на нем присутствовать?

– Сейчас вернусь, – шепчу я.

Леннон не произносит ни слова. Я даже не уверен, что она осознает мое присутствие.

Я бросаю взгляд на Скайлар, она кивает, затем подходит и занимает место рядом с Леннон. Как мой пресс-агент, она все еще злится, но как мой друг – и друг Леннон – она поддерживает меня.

Чего нельзя сказать о Сторме и Мемфисе.

Они здесь только из-за моей жены.

Хотя я не могу их винить.

Я не только сбросил бомбу, которая может разрушить их карьеры, но и отменил оставшуюся часть тура.

Именно поэтому Чендлер сейчас тоже здесь.

– Нам нужно поговорить, – заявляет он, когда я направляюсь к присутствующим.

– Я не передумаю, – бросаю я, прежде чем приблизиться к миссис Палме, поддерживающей беседу с гостями.

Она вежливо извиняется, когда замечает меня.

– Я не хочу заставлять Леннон уходить, пока она не будет готова, так что, думаю, все должны уехать без нас.

Миссис Палма смотрит на Леннон, которая так и не сдвинулась с места.

– Без проблем. Я попрошу всех следовать за мной в дом и дождаться вас там.

– Спасибо.

Она касается моего плеча.

– Тебе не нужно меня благодарить.

После ее ухода ко мне подходит бабуля.

– Как ты, дорогой?

Наверное, лицо отражает мои чувства, потому что она тотчас хмурится, а затем обхватывает мои щеки.

– После шторма всегда появляется радуга.

Интересная аналогия, учитывая, что ее внук – мой лучший друг – меня ненавидит.

– Он не будет злиться на тебя вечно, как и Мемфис. Братья могут ссориться, но в конце концов вы остаетесь семьей. – Ее глаза наполняются грустью, когда она смотрит на Леннон. – Сейчас тебе нужно позаботиться о своей жене. Поверь мне, они поймут.

Я в этом не уверен.

Бабуля подталкивает меня.

– Иди и поговори с ними, пока они еще здесь.

Я бы предпочел проткнуть себе яремную вену ржавой отверткой, но бабушка Сторма снова меня подталкивает. Уже сильнее, привлекая внимание нескольких людей, стоящих неподалеку.

– Иди.

Не желая, чтобы она схватила меня за ухо и потащила вперед, я избавляю себя от хлопот и, отбросив смущение, иду туда сам.

Как и я, парни облачились в полностью черные костюмы от «Армани». Те самые, что мы надевали на похороны Джоша.

Я засовываю руки в карманы брюк.

– Привет.

Сдвинув солнцезащитные очки на нос, Мемфис смотрит на Сторма.

– Ты кого-нибудь слышишь?

– Не-а, – хмыкает Сторм. – Если только ты не имеешь в виду предательский кусок дерьма, который раньше был нашим товарищем по группе.

Слова жалят, но, по крайней мере, я точно знаю, в каком парни сейчас настроении.

Я отказался от всего, чтобы вернуть любимую девушку, в том числе и от них.

– Спасибо, что пришли, – бормочу я, прежде чем уйти.

– Господи, – рычит Мемфис. – И это все, что ты хочешь нам сказать?

– Не знаю, почему ты удивляешься, – усмехается Сторм. – Он всегда был эгоистичным ублюдком.

Вот и все.

Повернувшись, я смотрю прямо на него.

– Да пошел ты.

Какая-то женщина, возлагающая цветы на надгробие в следующем ряду, бросает на меня грозный взгляд.

Мемфис прищуривается.

– Ты уже достаточно послал нас и поимел, кретин.

– Без смазки, – добавляет Сторм.

Проведя рукой по лицу, я резко выдыхаю.

– Я не хотел…

– Чушь собачья, – встревает Сторм. – Ты прекрасно осознаешь, что ты сделал. И осознаешь это уже много лет.

Тут он прав.

– Я должен был сказать тебе.

Мемфис безрадостно смеется.

– Или ты мог бы просто… Не знаю… Не красть нашу самую, черт возьми, хитовую песню.

– Насколько я знаю, машину времени еще не изобрели.

– Жаль, – констатирует Сторм. – Может, тогда я бы позволил тебе умереть, а не вытаскивал твою жалкую задницу из машины. – Он салютует мне средним пальцем. – Но эй, наслаждайся остатком жизни со своей женой. Должен отдать тебе должное, чувак. Ты совершил гениальный ход, своими манипуляциями заставив девушку, у которой украл песню, выйти за тебя замуж. Уверен, Чендлер и Вик в восторге.

Я ожидал его гнева и враждебности. Это ведь Сторм, было бы странно, не устрой он истерику.

Но жалеть о том, что не бросил меня умирать, и думать, будто я женился на Леннон из-за какого-то пиар-хода, – особый вид низости.

Я считал этого подонка своей семьей. Своим братом.

И ему чертовски хорошо известно, что я люблю Леннон, потому что за три минуты до того, как у меня остановилось сердце в той гребаной машине скорой помощи, я сказал ему об этом.

– Ты знаешь, что я никогда бы так с ней не поступил.

Он прищуривается, пристально рассматривая меня.

– Единственное, что я знаю, это то, что ты змея. – Выражение его лица становится напряженным. – Никчемная сволочь, как и твой папаша.

Меня захлестывает чувство унижения…А затем приходит ярость.

Он ударил ниже пояса, причем дважды. Да пошел этот ублюдок к черту.

Я запускаю кулак ему в лицо.

Сторм в недоумении отшатывается, а после бьет меня в живот.

Я откашливаюсь. Паршиво получить удар под дых, но мы еще не закончили.

– Ты бьешь как сучка, Риз.

Он ненавидит, когда его называют по имени, потому что это имя его отца.

Тот, кому разрешено его использовать, не сталкиваясь с гневом Божьим, это бабуля.

Сторм, точно павлин, выпячивает грудь и расправляет плечи, как боксер, готовящийся к бою.

Нападай.

– Хорошо, что мы на кладбище, потому что ты покойник.

Я жестом призываю его ударить меня снова.

– А ты чертова девчонка.

– Лучше так, чем быть лжецом. Надеюсь, Леннон оставит тебя без гроша, прежде чем избавится от твоей задницы.

На меня снова накатывает волна раскаленной добела ярости, и я теряю самообладание… И он тоже.

Выкрикивая проклятия и нанося удары направо и налево, мы устраиваем драку.

Позади меня раздается шум, и несколько человек ахают. Одна из них – Скайлар, вторая – бабуля.

– Я велела поговорить с ними, а не устраивать драку. Что с вами такое, мальчики? – Она бьет нас своей сумочкой. – Прекратите нападать друг на друга. Это похороны, ради всего святого.

И вскоре это будут похороны Сторма.

– Даже не знаю, на кого из них ставить, – восклицает Куинн. – Сторм крупнее, но мой брат задиристее.

– Не на что тут смотреть, ребята, – увещевает Мемфис испуганных зрителей. – Просто небольшое семейное разбирательство.

Мемфис пытается встрять между нами, но в итоге мы утягиваем его за собой, когда наша драка переходит на землю.

– Черт, – выпаливает он, опускаясь на колени. – Я дам вам, придурки, еще минуту, чтобы закончить это дерьмо, а потом уже сам начну избивать.

Мой бывший лучший друг – крепкий дубина, поэтому он берет верх и забирается на меня.

– Почему ты не сказал мне правду?

Я вдавливаю пальцы в его глаза. Когда его руки взлетают вверх, пользуюсь случаем и впечатываю его в землю.

– Я хотел, но не знал как.

Моргая, Сторм пытается сбросить меня с себя, но он слабее, чем раньше.

– Своим гребаным ртом, идиот.

Я снова бью его, но не сильно, поскольку тоже теряю запал.

– И именно поэтому я этого не сделал, ты, дилдо-переросток.

Схватившись за воротник моей рубашки, он снова перекатывается на меня.

– О чем ты, черт побери, говоришь, ты, анальная дырка?

Я говорю ему правду, потому что теперь я достаточно мужественен, дабы признать это.

– Много лет я пытался написать песню, но не смог… Потому что я идиот. – Смущение прокатывается по мне, когда я продолжаю. – У нас был только один шанс с Виком. Наша мечта, мать твою, маячила перед нами. Я не хотел ее упустить.

Скатившись с меня, Сторм переводит дыхание.

Я смотрю на серые облака. В любую секунду может пойти дождь.

– Ты не идиот, – произносит он спустя несколько мгновений.

Я могу быть хорош во многих вещах, но не способен хорошо читать, писать или произносить слова, потому что мой мозг работает не так, как у других.

Мне это ужасно ненавистно. Но это все равно не оправдание.

– То, что я сделал с Леннон и с вами, ребята, выходит за любые рамки. Хотел бы я вернуть все назад. – Повернув голову, я смотрю на Сторма и Мемфиса, стоящих по разные стороны от меня. – Мне жаль, что вы оба попали под перекрестный огонь из-за моей ошибки. Вы, парни, моя семья, а я не только украл и солгал, я разрушил все, ради чего вы работали.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Не знаю, что принесет мне будущее, но в моей груди больше нет сокрушительного груза.

Правда – непростительный поступок, который я совершил, – раскрыта.

Но моя вновь обретенная свобода досталась мне дорогой ценой. Дружбой этих парней.

Сторм тихо смеется, заставая меня врасплох.

– Ты назвал меня дилдо-переростком?

Мои губы кривятся. Вроде бы да.

– А ты меня анальной дыркой.

– Это он у меня научился, – кричит Куинн где-то вдалеке.

Мемфис фыркает.

– Похоже, Феникс не единственный, кто ворует.

– Ага. Я украл оскорбление, Феникс украл песню… – Язык Сторма упирается в щеку изнутри. – А ты украл девушку своего брата.

– Сводного брата, – бормочет себе под нос Мемфис. – И она никогда не была моей.

Мы со Стормом обмениваемся взглядами. Чушь.

Вздохнув, Мемфис поднимается с земли.

– Что теперь будет?

Сторм встает следующим.

– Понятия не имею. – Он бросает взгляд в мою сторону, когда я поднимаюсь на ноги. – Все зависит от этой анальной дырки.

Мое внимание переключается на Леннон, которая так и осталась сидеть на месте. Она даже не подошла сюда во время драки, что еще больше подтверждает: она полностью разбита.

Она всегда была рядом со мной. Пришло время мне позаботиться о ней.

– Не знаю, – честно говорю я им. – Мне нужно быть с Леннон.

Все остальное меня сейчас не волнует.

Мемфис переводит взгляд на Скайлар, которая разговаривает с Куинн и бабулей.

– Думаю, нам всем не помешает перерыв.

Схватив его за шею, Сторм шумно выдыхает.

– Согласен. С нетерпением жду возможности откинуться на спинку стула, выкурить пару косячков, получить минет и расслабиться.

Пару дней назад я спросил Леннон, не хочет ли она поехать ко мне домой в Калифорнию, и ответом мне послужил ее смертоносный взгляд.

Она не готова уехать, а я не стану ее заставлять.

– Что ж, теперь весь дом в твоем распоряжении. Оттянись как следует. – Я наставляю на него палец. – Но не трахайся в моей кровати.

Я еще не спрашивал Леннон, потому что она скорбит и все такое, но не думаю, что она будет возражать, чтобы Куинн осталась с нами. На самом деле я считаю это хорошей идеей, поскольку знаю, как жена обожает мою сестру.

Как по команде, Куинн подбегает к нам.

– Погода отстойная, – хнычет она, когда начинает моросить дождь.

– Не волнуйся, – уверяю я ее. – Дождь во Флориде сродни ветру в Чикаго. Ты привыкнешь к нему. Кроме того, он никогда не длится долго.

Она дарит мне улыбку, которая не достигает ее глаз.

– Ага.

– В чем дело?

Куинн отводит взгляд.

– Ничего… Просто… – Она качает головой. – Неважно.

– Куинн…

– Есть престижный курс, который ведет авторитетный преподаватель по актерскому мастерству, куда я очень хочу записаться, но он в Лос-Анджелесе, и я не смогу его посещать, если перееду во Флориду…

– Ты остаешься со мной.

Я несу за нее ответственность, а это значит, что она будет жить там же, где и я.

– Пожалуйста, Феникс. Клянусь, что больше никогда ни о чем тебя не попрошу.

– Нет. – Черт. Теперь ее нижняя губа дрожит. – Прости, но ты еще ребенок. Я не позволю тебе остаться в доме на другом гребаном конце страны без присмотра взрослых.

– Я не ребенок. Через девять дней мне исполнится шестнадцать. Черт возьми, в средние века девушки моего возраста уже выходили замуж и рожали детей. – Куинн скрещивает руки на груди. – И я не останусь без присмотра взрослых, потому что там будет Сторм.

Мой лучший друг фыркает.

– Но не для того, чтобы нянчиться с тобой.

Взмахнув ресницами, она поворачивается к нему.

– Пожалуйста, Сторм. Прошу. Если скажешь «да», Феникс тоже согласится, потому что он тебе доверяет. Клянусь, я не стану помехой. Я просто… так этого хочу. Это моя мечта.

– Ни за что, – отрезает он.

Куинн вздыхает.

– Но мне это нужно. Я буквально умоляю тебя. – Ее взгляд мечется между нами. – Я отношусь к актерской игре так же, как вы, ребята, относитесь к музыке. Для меня это все. Единственная причина, по которой я до сих пор жива.

Дьявол. Наши характеры сильно отличаются, но это стремление следовать за своими мечтами – потому что они спасли тебя, когда остальное дерьмо чуть не убило, – явно наша общая черта.

Я не хочу отнимать у нее мечту.

Я уже отнял ее у Леннон и ни за что себе этого не прощу.

Мы со Стормом обмениваемся взглядами, и я понимаю, что он вот-вот сдастся.

И я тоже.

– Не жди, что я буду готовить или убирать за тобой, – ворчит Сторм.

– И тебе лучше получать в школе «С», – добавляю я. – Меня не волнует, что ты учишься онлайн. Это не оправдание.

Куинн моргает.

– Но я получаю одни «А».

Верно. У меня умная сестренка.

– Тогда мне лучше не видеть других оценок. Иначе сядешь на первый же самолет до Флориды.

Ее лицо светится.

– Значит ли это, что я могу остаться в Лос-Анджелесе?

– Похоже, что так.

Куинн визжит, достаточно громко, чтобы разбудить всех покойников на этом кладбище, а затем обнимает меня.

– Ты самый лучший старший брат во всем мире. Огромное спасибо.

Технически она должна благодарить Сторма. Помимо Леннон, только ему я могу доверить заботу о ней, когда меня нет рядом. И тут мне приходит в голову. – Как ты оплатишь эти престижные курсы актерского мастерства?

Другими словами, во сколько мне это обойдется?

– Теми деньгами, что ты заплатил мне за роль личного помощника на прошлой неделе. Этого хватит на пять занятий.

По крайней мере, она не потратит их на импланты.

Но, черт возьми, тысяча долларов за занятие? Лучше бы ей однажды получить «Оскар».

Издав еще один визг, она подбегает к Скайлар и бабуле.

– Сработало. Феникс позволит мне остаться.

Мемфис, только закончив говорить по телефону, хмурится.

– Я должен вернуться в Лос-Анджелес. У Гвен завтра прием у врача, но она хочет, чтобы я приехал домой сегодня вечером.

Сторм имитирует щелчок хлыста.

– Переезжаешь в особняк Барклаев, да? Будет… весьма интересно.

И под «интересно» я имею в виду чертовски ужасно.

В отличие от мамочки своего будущего ребенка, Мемфис ценит уединение и ведет скромный образ жизни. Жить со звездой реалити-шоу, которая обожает драму и любит, чтобы камеры мелькали возле ее лица двадцать четыре часа в сутки, – его худший кошмар.

Отсутствие реакции от Мемфиса говорит больше, чем любые слова.

– Когда ты делаешь предложение? – с ухмылкой интересуется Сторм.

Уклоняясь от ответа, Мемфис хлопает меня по спине.

– Передай Леннон мои…

Чьи-то громкие голоса заставляют нас обернуться.

– Оставь меня в покое, – кричит Леннон, прежде чем ударить Чендлера по лицу.

Не знаю, что сделал этот ублюдок, дабы расстроить ее, но, что бы это ни было, это станет последним в его жизни действием.

Мемфис и Сторм хватают меня за обе руки за секунду до того, как я намереваюсь повалить нашего менеджера на землю.

– Что ты, мать твою, сделал?

Он потирает свою ярко-красную щеку.

– Я просто пытался поговорить с твоей женой и спросил, не согласится ли она дать интервью.

– Интервью для чего? – спрашивает Скайлар.

– Чтобы прояснить ситуацию с… – Он указывает рукой в мою сторону. – Я пытаюсь спасти группу. Именно на этом должен сосредоточиться их пиарщик, вместо того чтобы планировать похороны.

Ему повезло, что меня сдерживают, потому что мне хочется свернуть его чертову шею, как гребаную ветку.

– Тут нечего прояснять, и Леннон не будет давать никаких интервью от моего имени.

Тот факт, что он вообще обратился к ней, тем более на похоронах ее отца, вызывает у меня желание проломить ему череп.

Неудивительно, что она влепила ему пощечину.

Скайлар выглядит не менее взволнованной.

– Я говорила тебе, что разбираюсь с этим.

– Нет, не разбираешься, – возражает Чендлер. – Быть усладой для глаз Джоша больше не получится. У тебя есть настоящая работа, которую нужно выполнять.

Мемфис делает шаг назад, отпуская меня. Сторм следует его примеру. Чендлер поднимает руку.

– Прежде чем вы трое изобьете меня до полусмерти, выслушайте. Я могу показаться плохим парнем, но лишь потому, что мне не наплевать. Если вы загоните группу в гроб, то всему конец. У вас есть только один шанс подняться на вершину, и падение будет жестким. – Его плечи опускаются. – По отдельности вы трое исключительно талантливы, но вместе? Вы превзойдете любую другую группу. Не облажайтесь.

Я понимаю, что он хочет до нас донести, но Леннон важнее музыки.

– Мы берем перерыв.

– Надолго?

Я пожимаю плечами.

– До дальнейшего уведомления.

Глядя Чендлеру прямо в глаза, я делаю шаг ближе.

– И больше не смей тревожить мою жену. Потому что в следующий раз они не смогут меня удержать.

Это мое последнее ему предупреждение.

Он разочарованно проводит рукой по волосам.

– Ты совершаешь ошибку.

Нет. Ошибкой было потерять Леннон.

– Феникс берет перерыв, чтобы позаботиться о психическом здоровье, – говорит Скайлар. – Мы опубликуем официальное заявление.

Мне это подходит.

Однако очевидно, что Чендлеру такой поворот не нравится.

– А как же его брак с Леннон? Ты должна сообщить прессе.

Скайлар качает головой.

– Нет. Пока нет.

Чендлер кривится.

– Что значит «нет»? Это единственный козырь, который у нас есть…

– Мой брак не козырь, – вмешиваюсь я.

– Я придумала другой ход. – Скайлар выпрямляет спину. – Мы отвлечем внимание от Феникса, используя кое-кого другого.

Брови Чендлера приподнимаются.

– Кого?

Ее взгляд падает на парня, стоящего рядом со мной.

– Мемфис и Гвинет. – Она снова обращает свое внимание на Чендлера. – Я спланирую сценарий предложения во время перелета домой, а затем мы назначим встречу с пресс-агентом Барклаев и начнем действовать. Пока все будут обсуждать Мемфиса и Гвен, это удержит внимание на группе и даст нам немного времени. По крайней мере, ненадолго.

Одобрительно кивая, Чендлер поглаживает подбородок.

– Мне нравится твоя идея.

Разумеется, нравится.

– Ты должна приступить прямо сейчас, – напутствует Чендлер. – Мы больше не можем позволить себе терять время. – Он оглядывается. – Самолет заправлен и готов к вылету, так что всем, кто хочет вернуться в Калифорнию сегодня вечером, лучше поспешить в машину.

Попрощавшись, они уходят.

И вот остаемся только я и моя жена… которая снова не сводит взгляда с гроба своего отца.

Замешкавшись, могильщики обмениваются тревожными взглядами. Им нужно приступать к работе, но, очевидно, они бы предпочли, чтобы за ними не наблюдал член семьи.

Подойдя, я сажусь рядом с Леннон. Есть причина, по которой они не хотят, чтобы люди оставались здесь на эту часть.

– Нам пора.

Она продолжает смотреть на гроб.

– Нет.

Черт. Не думаю, что оставаться здесь – хорошая идея, но чего бы Леннон ни пожелала, я соглашусь.

– Тогда мы останемся.

Только в тот момент, когда гроб начинают опускать в землю, Леннон начинает рыдать.

Рабочие смотрят друг на друга, потом на меня, видимо, ожидая, что я возьму ситуацию под контроль.

Но я в растерянности, поскольку никогда раньше не бывал в таком положении.

Когда Джош умер, я напился перед похоронами и накурился сразу после них.

А потом ушел в запой на неделю, пока Сторм в конце концов не нашел меня на вечеринке в каком-то гостиничном номере, и я даже не помнил, как туда попал.

Но Джош был моим другом, и, хотя я терпел его больше, чем другие, – лишь потому, что он поставлял мне наркотики и поддерживал мое падение, – он не был для меня ни хорошим человеком, ни хорошим другом.

Моя скорбь по нему основана на чувстве вины.

Однако у Леннон все иначе. Ее отец был замечательным родителем, и ее горе так сильно, потому что она безумно его любила.

Мой взгляд останавливается на надгробии рядом с его будущей могилой.

На нем написано имя Кейт. Вместе со словами «любимая жена и мать».

Отец был для нее всем.

Впервые я оказываюсь в ситуации, когда не знаю, что нужно Леннон. Мне не хочется давить на нее, поскольку это будет эгоистично и жестоко. Но я также не собираюсь отстраняться и ждать в стороне, ведь не желаю, чтобы она чувствовала себя одиноко.

Это ее личное горе. Я здесь только чтобы поддержать, пока она с ним справляется.

– Вы можете продолжать, – говорю я работникам, несмотря на рыдания Леннон.

Притянув ее в объятия, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я начинаю петь Let It Be группы The Beatles.

И не останавливаюсь.

Пока могильщики не опускают гроб ее отца в землю, засыпают могилу и уходят…

И Леннон решает, что наконец-то пришло время уйти.