Вариация

АЛЛИ

Я бросила ключи на столик в прихожей и, как только вошла в гостиную, скинула туфли. Солнце уже садилось, заливая комнату теплым сиянием сквозь окна высотой в два этажа, выходившие на город. Я бросила клатч на поразительно чистый кофейный столик. Либо Ева старалась прибирать за собой, либо наша домработница заслужила прибавку к зарплате.

Гнев расползался под кожей. От этого жара треснула маска невозмутимости, за которой я с таким трудом скрывалась, пока была в городе. Я не дождалась даже ужина.

— Хочешь об этом поговорить? — спросил Хадсон.

Шаги за спиной стали тише: он подошел к коврику. Как ему наша квартира? Мама сама выбрала ее из-за близости к студии и оформила тут все специально для Лины, а через месяц после ее смерти передала ключи мне.

Как ему наше с Евой ненавязчивое бунтарство в виде картин уличных художников на стенах? А смазанные фотографии с еще более смазанных вечеров в несочетающихся рамках на книжных полках? А вдруг он увидел лишь полированные поверхности, которые бросаются в глаза прежде всего остального?

— Алли?

Он прошел мимо плетеных корзин с пуантами, которые мы держали рядом с диваном на случай, если нам захочется обновить их во время очередного киномарафона.

— Я еще не пришла в себя.

Я посмотрела из окна вниз с высоты двадцать второго этажа и увидела людей. Они занимались повседневными делами: выгуливали собак, шли с детьми в магазин; кто-то, может, спешил на свидание в ресторан на углу.

Хадсон встал рядом:

— Можешь рассуждать вслух.

— Нам уже не нужно притворяться.

Забавно, но я думала, что он не будет выглядеть таким внушительным здесь, в лофте с высокими потолками. Я ошибалась. Он был повсюду: его солоноватый запах наполнял мои легкие, его голос звучал у меня в ушах, его прикосновения оставляли следы на моей коже. Меня постоянно терзали два противоположных желания — то ли максимально увеличить дистанцию между нами, то ли притянуть его к себе. Черт, как же я запуталась!

— Ты же видел комнату для гостей, когда был тут, да?

Он кивнул:

— Спасибо, что попросила швейцара впустить меня.

Я криво усмехнулась:

— Понимаю, ты у нас почти супергерой и все такое. Но я подумала, что было бы слишком просить тебя переодеться обратно в Кларка Кента в телефонной будке.

Он расстегнул смокинг.

— Твои друзья показались мне милыми за те три минуты, что я с ними провел. Мне понравилось, что Кенна так тебя защищает.

Пиджак соскользнул с его плеч, и он сложил его вдвое, а затем повесил на спинку кожаного кресла.

— Я сама могу за себя постоять. — Я скрестила руки на груди, будто это могло помешать появлению новых трещин на моей маске. — Да, я молчаливая и сдержанная. Но это не означает, что я не умею давать отпор и отстаивать свое место в труппе.

— Я бы не назвал тебя молчаливой. По крайней мере, при мне. Ты наблюдательная и вдумчивая, а совсем не молчаливая.

— Мне каждый раз приходится следить за тем, что и кому я скажу. Всегда кто-нибудь подслушивает. У каждого телефона есть кнопка записи.

Зря я на него посмотрела… Хадсон и в обычной жизни был невероятно красив; без рубашки — невероятно сексуален. От зрелища его в смокинге я лишилась дара речи. Но когда я увидела, как непринужденно он стоит в черном жилете, закатав рукава рубашки, связные мысли окончательно оставили меня. Уровень желания тут же взлетел от «хм, было бы неплохо» до «как мне поскорее оказаться под этим мужчиной». Я вспыхнула за считаные секунды.

И я могла его заполучить — стоило лишь попросить. Он до боли ясно дал мне это понять.

— Должно быть, утомительно все время быть начеку, — сказал он, любуясь панорамой Нью-Йорка.

— С тех пор, как я упала, стало еще тяжелее, — призналась я. — Атмосфера в труппе меняется из года в год. Танцоры приходят и уходят, в основном мы всегда поддерживаем друг друга, хотя конкуренция никуда не девается. — Я сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. — Но когда я упала, они, как акулы, почуяли кровь в воде. Особенно Шарлотта.

Гнев вспыхнул с новой силой. Я словно томилась на медленном огне, а теперь вскипела.

— Она работала с Айзеком.

Я знала, что Хадсон слышал это перед выступлением. Но мне нужно было произнести это вслух, чтобы осознать и ощутить всю глубину вполне реальной угрозы.

— Он учил ее хореографии, которую сам же создал для меня. Для меня никогда не создавали роли. Кое-где корректировали хореографию, но весь балет — никогда. Это один из тех моментов в карьере, которые, возможно, никогда больше не повторятся. А он учит ее!

— У Шарлотты тот еще характер.

Он перевел на меня пристальный взгляд. Жар, разливающийся по всему телу, стал обжигать совершенно иначе.

Вот черт! Он был так близок, так доступен и так опасен для моего душевного покоя…

— Не стоило тебе об этом рассказывать.

Я отошла, не желая совершить какую-нибудь глупость — например, наброситься на него. И все же это не мешало мне думать о его пустых обещаниях на гала-концерте. Подхватив платье, чтобы не споткнуться, я пошла на кухню.

— Можешь рассказать мне все что угодно, Алли. Я никогда не использую это против тебя.

Он пошел вслед за мной, но встал по другую сторону стола. Я открыла холодильник.

— Ты голоден? — спросила я, передвигая контейнеры с едой навынос. — Пригласила тебя на ужин и сама же утащила оттуда, не дождавшись первого блюда.

— Меня больше волнуешь ты, а не еда.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Хадсон?

Я отодвинула в сторону крайне подозрительное молоко. Мне удалось найти только упаковку йогурта и готовые перекусы для занятий в студии. Да что же это такое! То, с какой силой я хлопнула дверцей холодильника, было первым признаком потери самоконтроля, обретенного с таким трудом. Подпустить Хадсона к себе — вторым, и не менее серьезным.

— Начни с того, что ты сейчас чувствуешь.

Он скрестил ноги и прислонился к раковине.

— Чувствую? Я в бешенстве. Как тебе такое чувство?

Я повернулась к морозилке и распахнула дверцу.

— Прекрасное начало.

— У меня вот-вот отберут то, ради чего я так старалась. Мне грозит потеря контракта, балета, маминой… Боже, не то чтобы она мною гордилась или поддерживала меня. Я всего лишь пришла на замену Лине, потому что Энн не умеет танцевать. Если и я не выдержу, на замену придет Ева. В конце концов, я всего лишь одна из сестер Руссо, целиком и полностью взаимозаменяемых.

Я нашла две упаковки мороженого, несколько пачек замороженных овощей и полтора десятка контейнеров с готовым бульоном.

— Да почему в этом проклятом доме нет еды?

Захлопнув и эту дверцу, я обернулась к Хадсону. Он стоял, совершенно спокойный и собранный, и наблюдал за мной, словно я торнадо, а он — борец с бурями и выжидает, куда меня понесет.

Мы поменялись ролями, и все же оба остались… самими собой. Можно было не лезть из кожи вон, выстраивая защиту. С Хадсоном не надо было ни делать вид, что я сохраняю спокойствие, ни создавать иллюзию совершенства. Он уже знал, что по самой своей сути я была совсем другой.

Настоящая я была несовершенной, неряшливой и тоже запуталась.

И только в его силах было обуздать этот хаос. Наш поцелуй на пляже захватил меня, как ни один другой за всю мою жизнь. Он заполнил пространство так, что кроме него я больше ничего не чувствовала. В нем растворилась даже боль нашего общего прошлого. В объятиях Хадсона не было ни балета, ни театральных интриг, ни разочарованной матери, ни срочности выздоровления. Незачем было беспокоиться о будущем, когда он вобрал в себя настоящее до последней крупицы.

А раз не осталось ничего, кроме настоящего, новые раны мне не грозят, так?

— О чем ты там задумалась, Алли? — спросил он, опираясь на край стойки.

— А что, если я потребую свои пять минут?

Я обошла вокруг острова.

— Что будем изображать на этот раз?

Я приблизилась, и костяшки у него побелели.

— Что ты хочешь меня.

Я встала прямо перед ним, и у него загорелись глаза.

— Это факт. Меня постоянно влечет к тебе. Я хотел тебя с семнадцати лет. Все мои мысли лишь об этом.

Я проигнорировала вспышку… чего-то… того, что ощутила, услышав его признание.

— Помнится, ты говорил, что я кончу дважды. Это было хвастовство или пустые угрозы?

Я посмотрела ему в глаза. От предвкушения по коже пробежали мурашки.

— Это было обещание.

Он поднял руку и медленно провел тыльной стороной пальцев по моей щеке. Я подалась навстречу его прикосновению.

— Но только когда ты перестанешь убегать от собственных чувств.

Сердце дрогнуло. Он проявлял благородство, но сейчас мне было нужно совсем другое.

— Заимствую твой опыт и нарушаю правила. В прошлый раз ты просил пять минут, а теперь я.

Я отступила на два шага.

— Алли…

Он сжал челюсти.

— Так что, если ты меня хочешь, предложение принято. Учти, другого раза не будет.

Я одним махом расстегнула крючок с застежкой под рукой и потянула вниз боковую молнию платья.

— Ты у нас решительный, так что выбирай: сейчас или никогда.

— Это все неправильно.

Он следил за движениями моих пальцев, словно голодал несколько месяцев, а я вот-вот сниму серебряную крышку с подноса с закусками.

От одного этого взгляда у меня участился пульс.

— Правильное поведение переоценено.

Я добралась до талии, и платье распахнулось на ребрах.

— Я хочу тебя, — прорычал он.

— Кажется, мы это уже выяснили.

Я сняла с плеча бретельку. Он покачал головой:

— Я хочу тебя всю, без масок и стен. Я больше не хочу изображать пару, ведь мы с тобой знаем, что все это мучительно, пугающе и фантастически реально. Пяти минут мне мало.

От паники кровь застыла, как лед, но тут же растаяла от переполняющего меня жара.

— Ничего другого не будет.

Я поумнела, я больше ему не откроюсь. Однажды он уже ушел.

— Еще как будет.

Уверенность в его глазах не помешала мне потянуться к другому плечу.

— И я бы предпочел не использовать секс как способ заполучить и удержать тебя. Но увы.

— Не волнуйся, ничего не выйдет.

Я скинула вторую бретельку, наслаждаясь тем, как Хадсон проследил за этим движением.

— Я тебе не позволю. Я же говорю, я не люблю, когда все слишком запутанно.

Секс не вызывал у меня никаких эмоций, и ему никак на это не повлиять.

Хадсон медленно покачал головой:

— Я не спорю с тобой — я предупреждаю. Мы же говорим друг другу только правду? — Он напрягся всем телом. — Для тебя это способ сбежать. А я говорю, что воспользуюсь им, чтобы удержать тебя.

Я выгнула бровь:

— И что же ты сделаешь, Хадсон? Трахнешь меня так, что мне больше не захочется вылезать из твоей постели? Так, что я буду готова забыть о прошлом, потому что ты измотаешь меня оргазмами?

Этому не бывать никогда. До оргазма меня доводил и вибратор, но я без проблем меняла его каждый год.

— Да.

Хадсон опустил взгляд на мой вырез, и я дала платью соскользнуть на пару сантиметров. Хадсон подавил стон, и я не смогла сдержать усмешку. Он был в моей власти, и мы оба это знали.

— Раз так, покажи все, на что способен.

Я вздернула подбородок.

Он рванулся ко мне, и я приготовилась к столкновению.

И оно не разочаровало.

Наши губы встретились, и в тот же миг он потянулся одной рукой к моему лицу, а другую положил мне на спину и притянул к себе.

«Да!» — вскричала каждая клеточка моего тела. Все внимание, все мое существо сосредоточилось в точке нашего соприкосновения.

Хадсон большим пальцем коснулся моего подбородка, приоткрыл мои губы, и его умелый язык тут же вторгся внутрь. Этот поцелуй был таким же жарким и всепоглощающим, как и тот, первый. На долю секунды я испугалась, что он и впрямь воплотит в жизнь свою угрозу и я не смогу оставить его.

Но эта мысль рассеялась, когда он провел рукой вниз по шее, коснулся груди и кожи, обнажившейся под молнией. От его прикосновения все внутри меня напряглось, а по коже пробежали мурашки. Он целовал меня все жарче, держа обеими руками за ягодицы, а затем обхватил бедра и приподнял над столешницей.

Я обвила руками его шею. Бретельки туго натянулись на руках, когда я набросилась на него. Я целовала его в ответ, проводила языком по его губам, заявляя о своих правах. Мои бедра опустились на холодный гранит кухонного острова, но я даже не вздрогнула. Хадсон целовал меня снова и снова. Он заглушил шум внешнего мира, став центром моего мироздания. Не осталось ничего, кроме его рта, его языка, его рук и нашего жгучего всепоглощающего желания.

Тепло разлилось между бедрами, когда он коснулся кожи сквозь разрез на платье. Затем он раздвинул мне ноги и шагнул ближе, заполнил собой все пространство, затем развел их еще шире.

Он слегка прикусил меня за нижнюю губу, а потом губами почти коснулся моего уха.

— Хочешь, чтобы я прекратил, — скажи. Не нравится то, что я делаю, — скажи. Я уже почти на грани, так что прошу — скажи.

Он поднял голову, и мы встретились взглядами.

— Ты меня понимаешь?

— Да.

Других слов он от меня не услышит.

Он провел по моему затылку рукой и запустил ее в волосы.

— Какая же ты красивая. Никто не сравнится с тобой, Алли.

Я схватила его за жилет и еще сильнее притянула к себе. В ответ на поцелуй он застонал. Этот звук наполнял меня ощущением собственной власти. Я расстегивала пуговицы, он немного помог мне стянуть с него жилет, и я приступила к рубашке. Его губы медленно соскальзывали вниз к ключице, и пару раз я сбилась. Он ласкал все чувствительные места, которые обнаружил тогда, на пляже, и я сдавленно ахнула, потом застонала.

Он в точности запомнил, что именно мне нравится, и умело использовал эти знания, пока я практически не замурлыкала у него в руках. Я сжала бедра в предвкушении. Мне будет хорошо. Уже хорошо, а мы ведь еще даже не разделись.

Я выдернула край рубашки из его брюк. Он уделил внимание каждому сантиметру моего тела: коснулся губами нежной кожи под ключицами и чуть замедлился, лаская грудь. Свободной рукой провел рукой вдоль разреза на платье и заскользил вверх по бедру.

— Снимай, — потребовала я, еще раз дернув его за рубашку.

Хадсон улыбнулся, прижимаясь губами к моей шее, и на миг отпустил меня; рубашка упала на пол. Когда он снова потянулся ко мне, я ладонями легонько толкнула его в грудь. Он считал намек и выпрямился.

Да, черт возьми

Вздох истинно женского восхищения вырвался у меня. Я смотрела, наслаждаясь каждой секундой зрелища, которого сама себя лишила тогда, на пляже. У танцоров тела высокие и худощавые, даже у парней. Хадсон же был мощным. Идеальные точеные мускулы, от изгибов грудных мышц до рельефных кубиков пресса. Я уже видела его без рубашки, но теперь откровенно пялилась, отбиваясь от единственного слова, которое никак не выходило из головы: мой.

До этого момента чувство собственничества было мне незнакомо, но теперь я заполучила его.

— Ты точно настоящий?

Когда я наконец-то смогла оторвать взгляд от мышц его живота, мы встретились взглядами. От моего прикосновения его тело напряглось.

— Тебя окружают профессиональные танцоры, — напомнил он мне, и на его губах заиграла ухмылка. — Ты постоянно видишь спортивные тела.

— Но не такие.

Я окинула взглядом глубокие косые мышцы до самой его талии.

— Не такие, как у тебя.

От одного взгляда на его тело все внутри вспыхнуло еще сильнее.

Хадсон снова набросился на меня, завладев моими губами в головокружительном поцелуе.

— Я пытаюсь вести себя хорошо, но за такие слова накажу тебя, Алли.

— Да, пожалуйста, — ответила я ему прямо в губы.

Наш поцелуй стал по-настоящему животным. Я высвободила руки из бретелек, полагаясь на то, что лиф корсета не даст платью свалиться. Хадсон снова провел рукой по моему бедру, и я отодвинулась, хватая ртом воздух, когда его пальцы скользнули по нежной коже вдоль шелковых стрингов.

Другую руку он запустил мне в волосы и легонько потянул назад. Я выгнулась; платье соскользнуло до талии, обнажив грудь.

— Черт, — пробормотал он, блуждая по мне взглядом с нескрываемым голодом, отчего сердце забилось еще быстрее. — Разве можно быть совершеннее?

Он сомкнул губы на соске, слегка касаясь его языком, и я застонала от пронзившего меня острого желания.

Боже, как же приятно… Еще приятнее стало, когда он перешел к другой груди и начал все сначала. По бедрам пробежала мелкая дрожь. Он скользнул рукой вдоль резинки трусиков. Еще немного, и он окажется там, где нужно.

Я таяла у него в руках. Он плавил меня губами, дразнящими прикосновениями пальцев. Меня влекло к нему все сильнее. Раньше я никогда не ощущала этого так остро — казалось, мир рухнет, если он не коснется меня и не уймет неуклонно нарастающий жар между бедрами.

— Сейчас самое подходящее время попросить меня остановиться.

Он провел пальцами между моих ног. Нас разделял лишь крошечный кусочек ткани. Хадсон прикусил зубами сосок, а затем поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Еще.

Ни черта мы не остановимся!

— Алли?

Он наклонился и поцеловал меня, скользнув рукой за край трусиков.

— Кажется, первые пять минут истекли. Хочешь продлить?

— Боже, Хадсон! Сколько можно ждать!

Я опиралась на одну руку, второй держалась за его шею. Глядя пристально, он нащупал меня, закрыл глаза и сдавленно выдохнул:

— Черт, Алли! Ты такая мокрая…

Он коснулся клитора, и я ахнула.

Его глаза распахнулись. Я так и не поняла, что возбуждало меня больше: круги, которые он выводил пальцами вокруг клитора, не касаясь его самого, или то, как он смотрел на меня, словно я была ответом на все вопросы.

— Нежная.

Круг.

— Горячая.

Круг.

— Влажная.

Круг.

— Безупречная.

Его рука соскользнула вниз по моей спине. Теперь я была полностью в его руках. Я выгибала спину и покачивала бедрами — в поисках хоть чего-нибудь, что сняло бы напряжение, нарастающее с каждым касанием его пальцев. Левой ногой я обхватила его бедро и сдвинулась так, чтобы следующее движение пришлось как раз туда, куда мне хотелось.

Господи боже. Острое, упоительное наслаждение нахлынуло нестерпимой волной.

От стен эхом отразился мой стон. Я двигалась вверх и вниз по его пальцам, сама задавая силу и ритм. Я стремилась к оргазму, который был так близок, что я его почти уже ощущала.

— Скажи мне, милая, — сказал Хадсон почти, но не совсем мне в губы, и слегка отстранился, так и не дав мне того, чего я хотела. — Ты же привыкла всегда получать желаемое?

Я обвила руками его шею, поцеловала вместо ответа и снова качнула бедрами, разочарованно всхлипнув. Несмотря на все мои усилия, он прикасался ко мне легко и дразняще.

— Правда же?

Он поймал мой взгляд. Как же бесило, что он говорил связно и полностью себя контролировал, в то время как я уже пришла в исступление.

— Ты точно знаешь, что нужно твоему телу, и берешь это. Легко и быстро. У тебя не любовники, а партнеры.

— Да.

Я снова качнула бедрами, и он отдалился. Я закричала в чистом разочаровании — оргазм, к которому я так стремилась, ускользал от меня.

— Что ты делаешь?

— Не даю кончить быстро и легко, чтобы ты кончила так, как хочу я.

Его пальцы обвели клитор, и я вернулась к тому, что он у меня отобрал. Он приник ртом к моей груди, снова принялся водить языком, и замершее желание вспыхнуло еще ярче и жарче.

Тут он снова отступил, как раз когда я была на пределе, и начал заново. Неистовое пламя разгоралось все мощнее, все сильнее сжимая пружину; я уже извивалась в исступлении. Я впились ногтями в его волосы и прошлась по затылку.

— Хадсон.

Это прозвучало как мольба.

Его глаза вспыхнули голодным блеском.

— Повтори.

Руки скользнули ниже, и тут я поняла, что потеряла контроль… и обрела силу.

— Хадсон…

Длинный палец скользнул в меня. Я ахнула и подалась навстречу этому желанному вторжению.

— Хадсон…

К первому пальцу присоединился второй, и я застонала от этого дьявольски приятного ощущения. Как же я этого ждала…

— Хадсон, — прошептала я, выгибая бедра.

— Какая горячая! — вырвалось у него, и я поклялась себе сделать все, лишь бы снова услышать этот грудной стон. — Боже, ты вся горишь.

Я притянула его голову, поцеловала его и прошептала:

— Хадсон… Пожалуйста.

Он завладел моими губами в жадном поцелуе. Толчки его пальцев были глубокими и жесткими. Он держал устойчивый, восхитительный, захватывающий ритм и тем самым давал понять, что членом он будет двигать точно так же. Это было слишком, и этого было мало.

— Я тебя хочу, — простонала я ему в губы.

— Так я же с тобой.

Он поглаживал клитор большим пальцем, а два других двигались во мне, и кроме этого яркого, нарастающего напряжения не осталось ничего.

Сжав его руку бедрами, я закрыла глаза.

— Смотри на меня, Алли, — потребовал он, и я подчинилась. Я не сводила с него глаз, пока его пальцы доводили меня до исступления.

О боже! Если он остановится, мне конец. Я просто вспыхну, сгорю на месте, и меня не станет. Я задыхалась и двигала бедрами; я хотела большего.

Он не сдался, и я напряжение внутри меня достигло предела.

— Ты уже на грани, милая?

— Хадсон… — едва слышно прошептала я, напрягшись всем телом.

— Моя. Такая офигенно моя, — прошептал он и одним движением уничтожил меня.

Я разлетелась вдребезги. Волны наслаждения накатывали одна за другой, не ослабевая. Я снова и снова достигала вершины и вскрикивала, держась за Хадсона, словно только он и удерживал меня в этом мире.

Он запечатлел поцелуй на моих губах, пока я спускалась с небес на землю, и убрал руку.

— Ты восхитительна. Ты божественна. Я бы каждый час, каждый день смотрел, как ты кончаешь, — это зрелище не может надоесть.

Он окинул меня восхищенным взглядом, и я улыбнулась:

— Разве можно говорить такое после одного раза?

Я потянулась к его ремню.

Он застыл, уставившись на меня очень странно. Растерянность? Шок?

— Что такое?

Я опустила руки, случайно задев его весьма твердый член.

— Давай еще раз.

Я нащупала пряжку ремня.

— Да не это! Улыбнись, — попросил он.

— Что?

Губы непроизвольно растянулись в улыбке от того, как недоверчиво расширились его глаза.

— А вот и она. Боже, как я по тебе скучал…

Хадсон целовал меня долго и страстно. Подцепив край шелковых трусиков, он стянул их вниз по бедрам и оторвался от моих губ, только чтобы сдернуть их на пол.

От его откровенно хищного взгляда по всему телу снова разлился жар. Это застало меня врасплох. Обычно мне достаточно одного раза, но, едва он оказался между моих бедер, внутри снова вспыхнуло желание. Черт возьми, я не просто хотела, чтобы он кончил, — я не на шутку хотела его.

Я села, прижавшись к нему в поцелуе, и легонько провела языком по его зубам. Он впился пальцами в мои бедра, а я просунула руку и коснулась его члена через брюки. Горячий. Твердый. Огромный. Это мне и нужно.

Хадсон застонал так, что мне захотелось записать этот звук, чтобы проигрывать его снова и снова. Но он перехватил мои запястья и отвел руки.

— Хадсон? — сказала я между поцелуями, а он уложил меня на каменную столешницу.

— Я сдерживаю обещания.

Он соскользнул с меня, устроился между моих бедер и задрал до талии истерзанный подол платья.

Ох-х.

— Хадсон, я не кончаю два раза подряд.

— Это мы еще посмотрим.

Он приблизился и провел языком по сверхчувствительному клитору. Я вскрикнула. Когда он сделал это снова, наши взгляды встретились, и я выгнула спину.

— На вкус ты даже лучше, чем в мечтах. А я мечтал об этом долгие годы, Алли.

Он закинул мои ноги себе на плечи и подтащил бедра к краю кухонного острова.

— Одиннадцать долгих лет.

Его ласки дразнили и мучили меня. При каждом прикосновении его языка я стонала, при каждом поглаживании клитора — задыхалась от распаляющегося желания. Я извивалась от невероятного наслаждения, которое нарастало и закручивалось по спирали на грани боли. Запустив пальцы ему в волосы, я хотела отстранить его, но вместо этого прижала еще крепче.

— Боже, не останавливайся!

Он и не собирался.

— Хадсон, — всхлипнула я.

Голова кружилась, а он неумолимо вел меня к вершине наслаждения, о существовании которой я и не подозревала. Он больше не дразнил — он целиком и полностью меня поглотил.

Когда мои ноги напряглись, он задвигался еще резче. Ласкал и проникал в меня пальцами, пока я не задрожала. Все тело напряглось так, что мне оставалось либо кончить, либо умереть прямо здесь, на кухонном острове, с Хадсоном у ног.

Он провел кончиком языка по клитору, и в тот же миг мое тело разлетелось на осколки и я рухнула с обрыва. Кажется, я выкрикнула его имя. Я вжалась в его лицо, а он ладонью придавил мой низ живота, прижав к месту, продлевая самый яркий оргазм за всю мою жизнь.

Когда я пришла в себя, я была совершенно обессилена, растекалась лужицей истинного блаженства.

— Это были не пустые угрозы, — выдавила я, судорожно дыша, чтобы успокоить сердце.

А он, блин, ухмыльнулся! На миг на его щеке показалась ямочка. Осторожно сняв с плеч мои ноги, он свесил их с края острова и выпрямился. В его глазах бушевало такое пламя, что я оттолкнулась от столешницы и села.

— Сейчас.

Я расстегнула пряжку на ремне, пока ему не пришла в голову безумная идея проверить, удастся ли ему уничтожить меня и в третий раз.

— Алли, — прошептал он на грани отчаяния; член напрягся даже от моего касания через брюки, когда я…

Заскрежетал ключ в замке, и в ту же секунду входная дверь распахнулась, стукнувшись о дверной косяк.

Я застыла. Пальцы замерли на ремне Хадсона.

— Черт! — прорычал он.

И тут же начал собираться с неимоверной скоростью. Подтянул на моей груди корсет и сдернул меня с островка, поставив на ноги, чтобы платье село как надо, а затем прижал к столешнице бедрами, чтобы у меня не подогнулись ноги. Его член был тверже гранита, прижимался к моему животу, яростно негодуя, и я полностью разделяла его чувства.

Да не может этого быть!

— Эй, вы тут? — крикнула Ева, цокая по полу каблуками.

Хадсон застегнул молнию на моем платье. Ева завернула за угол и оказалась на кухне.

— Вот вы где… — Ее глаза округлились, и она развернулась к нам спиной. — Боже мой. Вы тут серьезно… — Она резко обернулась. — Мы же тут едим!

Сестра указала на барные стулья возле острова, затем перевела взгляд на торс Хадсона. Я подвинулась так, чтобы закрыть его собой. Одетый или голый, он только мой.

— Ух ты… В смысле, ого! — сказала она, подняв большой палец. — Молодец, Алли!

Мне захотелось провалиться сквозь землю. Прямо сейчас.

Сестра посмотрела на пол, но ее внимание привлекла не рубашка Хадсона. Я проследила за ее взглядом и тотчас пожелала себе смерти. Сестра многозначительно приподняла брови, глядя на мои ярко-розовые стринги.

— И ты молодец, Хадсон.

— Ева! — Голос у меня сорвался.

— Точно, — ответила она и отвернулась от нас. — Извините, что прервала ваш несомненно приятный вечер. Я увидела, как ты выбежала с гала-концерта, и сама ушла сразу после ужина на случай, если тебе нужна поддержка. Но, очевидно, ты нашла утешение получше.

Я уткнулась лицом в грудь Хадсона, и он прижался губами к моим волосам.

— В общем, я, пожалуй, пойду спать, — сказала Ева и направилась по коридору к лестнице наверх. — Кажется, Энн собиралась ночевать у себя, так что продолжайте на здоровье свои кухонные похождения. Только не шумите. Стены здесь тонкие, а мне только таких впечатлений и не хватало. И кстати! Умоляю, как следует отмойте столешницу, перед тем как на ней готовить.

Услышав, как захлопнулась дверь в ее спальню, я наконец выдохнула и подняла голову:

— Этого не было. Я отказываюсь в это верить.

— Однако оно было.

Хадсон подобрал с пола свою одежду и протянул мне трусики:

— Вот поэтому я и живу один.

Не хочет, чтобы его прерывали, когда он толпами водит женщин домой?

Фу, ужасная мысль.

Но едва наш спектакль закончится, Хадсон получит право делать все что угодно. Через семь недель он будет свободен… Потому что я не буду его удерживать. Не могу. Я ни за что не доверюсь тому, кто однажды бросил меня в самом уязвимом состоянии.

И все же я только что нагло использовала его. Дважды. И он мне это позволил.

Да что, черт возьми, со мной не так?

— О чем бы ты там ни думала, перестань.

Хадсон двумя пальцами взял меня за подбородок и запрокинул мне лицо. Глаза у него и впрямь были невероятные.

— Я использовала тебя, чтобы унять злость, — сказала я и тут же ощутила укол совести. — Мне жаль.

— А мне нет. — Он убрал руку и на шаг отступил. — Но я рад, что мы остановились. Я хочу, чтобы ты трахнула меня, когда сама этого хочешь.

Я поежилась:

— Я правда хотела…

— Просто хотела, — уточнил он, склонив голову набок. — Нет — когда тебе это будет нужно. Вот так лучше. Никакой ерунды, нужно — и все. — Он окинул взглядом коридор. — Буду спать в комнате для гостей. Не волнуйся, я встану так рано, что Ева и не заметит.

— Ты… — Боже, я же чувствовала, каким он был твердым… — В порядке?

Хадсон кивнул:

— При виде твоей младшей сестры у меня пропадает всякое желание.

— Вон оно что, — ответила я, обхватив себя руками. — Мне правда жаль. Этого больше не повторится.

— Не угрожай мне, — сказал он, продевая руки в рукава рубашки, и приблизился ко мне. — Все, что я сказал, было всерьез. Каждое слово. И если тебе нужно использовать кого-то, чтобы отвлечься, пусть это буду я. Конечно, я хотел бы знать, что нужен тебе. Но я заполучу тебя любым возможным способом, Алли.

— Чувствую себя полной дурой.

— Правда? — Он окинул меня взглядом так, словно видел меня без одежды. Собственно, он и видел. — А я думал, ты будешь чувствовать себя легко и расслабленно после того, как я дважды довел тебя до оргазма.

У меня приоткрылись губы.

На его лице заиграла дерзкая ухмылка, и он попятился.

— Как ты сказала, что я должен сделать? Трахнуть так, что тебе больше не захочется вылезать из моей постели, измотать оргазмами? Два уже было, а сколько еще впереди. По-моему, все идет по плану.

Хадсон развернулся и пошел по коридору в гостевую спальню.

Да, насчет оргазмов он не обманул.

Сейчас я всей душой ненавидела ту себя, что решилась на этот шаг. Больше мы так не поступим.

На этот раз я была настроена серьезно.