Вариация

ХАДСОН

Я крутил в руках бокал с теплым пивом и шкрябал по столу выпуклыми краями пустой бутылки. Из допотопного музыкального автомата в углу бара доносился голос Курта Кобейна, певшего о коробке в форме сердца. Из всей музыки Гэвин разрешал ставить только гранж и изредка панк.

Шесть дней.

Сам не знаю, как продержался целых шесть дней и не притащился к Алли, чтобы попросить у нее прощения. Впрочем, одними извинениями и неубедительными отговорками ничего не исправить. Тут требовалось нечто более серьезное: расшибиться в лепешку, ползать перед ней на коленях и, возможно, отдать частичку своей души. И даже это могло не сработать.

Резкий удар по ноге привел меня в чувство; Эрик Бичман сидел напротив и выжидающе смотрел на меня.

— Правда, Эллис? — спросил он и кивнул на сидевшую рядом со мной девушку.

Ох. Я и забыл. Мы же на двойном свидании. Впервые за неделю у нас с Эриком совпал выходной, и мы договорились сходить выпить. Он пришел со своей девушкой и с ее сестрой. Проклятье, как ее зовут? И о чем меня спрашивал Бичман?

— Он не обязан отвечать, — сказала брюнетка, сверкнув мимолетной улыбкой.

Джессика, девушка Эрика, посмотрела на меня и прищурилась.

— Все спасатели любят хвастаться, сколько человек они спасли, — выручил меня Эрик, но его взгляд при этом метал молнии.

Я откашлялся.

— Вообще-то я не считаю.

Ну вот, выкрутился, даже пропустив десять минут разговора. И так всю неделю. Чем бы я ни занимался, я думал об Алли. Заказывал новое оборудование — думал об Алли. Отбирал у Джунипер телефон — опять Алли. Тренировался в бассейне — и снова Алли.

Обычно она обитала где-то в глубине моего сознания, но теперь прорвалась на поверхность и заполнила собой все.

— Значит, ты скромный, — сказала Бет; к счастью я наконец-то вспомнил, как ее зовут. Она побарабанила пальцами по краю пустого бокала и улыбнулась еще шире. — Мне такие нравятся.

Алли знала, что я далеко не скромник. Знала, что я импульсивный, дерзкий и чертовски высокомерный, но я все равно ей нравился.

— Я уверен, ему это приятно, — сказал Эрик и отхлебнул пива.

А вот я не был уверен. Бет была красавицей с большими голубыми глазами и мягкими темными волосами, скорее каштановыми, чем цвета крепкого черного кофе, как у Алли…

Прекрати их сравнивать.

Но именно этим я и занимался весь вечер: сравнивал свою веселую разговорчивую собеседницу с женщиной, десять лет назад ставшей для меня идеалом. Это было несправедливо по отношению к Бет. Я вел себя как козел, а она об этом даже не подозревала.

— Принести тебе еще чего-нибудь выпить? — предложил я и встал.

Бичман возразил, что выпивку может принести и официантка, но было уже поздно.

Проталкиваясь сквозь пятничную толпу, я кивнул нескольким парням, которые играли в дартс. Мы с ними учились в старших классах, и в списке жирных плюсов моего возвращения в город они не значились. Я подошел к брату, который тоже оказывался в этом списке не всякий раз. Гэвин обслуживал клиента в конце стойки, рядом стояли двенадцать барных табуретов. Я сел на один из двух незанятых, на соседнее место плюхнулся Эрик.

— Да что с тобой сегодня такое?

— Не могу сосредоточиться, — ответил я, приподняв козырек кепки.

— Ты всю неделю как-то странно себя ведешь, — укоризненно сказал он и оглянулся на типов в углу бара. Они выглядели так, будто только что сбежали с совета директоров, и что-то кричали Гэвину. Эрик пробормотал: — Кто приходит в дешевый бар в костюме за две тысячи долларов?

— Сезон начался. — Брат протиснулся мимо очереди из посетителей. Он был на полголовы выше меня — преимущество для работы за стойкой: он видел все, что происходит в толпе. А вот по мышечной массе я превосходил его килограммов на десять, так что всякий раз, когда возникала необходимость надрать ему задницу, перевес был на моей стороне. — На следующей неделе здесь будет не протолкнуться.

Выходные накануне Дня поминовения всегда считались неофициальным началом туристического сезона. А по бару «Гризли» легко понять, сколько людей уже приехало в город. Четвертого июля он будет забит до отказа.

— Переживаешь из-за тестирования? — Эрик скопировал мою позу, опершись локтями о край стойки.

— Нет. — Результаты квалификационных экзаменов, которые мы сдавали на прошлой неделе, должны были объявить через пару недель. Но я знал, что справился.

— Или из-за того, что, даже если тебя внесут в список и повысят, здесь, на Кейп-Коде, где работают еще одиннадцать спасателей, тебе некуда расти, поэтому придется выбрать другую авиабазу и уехать от родных? — спросил он, бросив на меня понимающий взгляд.

— На удивление подробно и во многом точно, но нет. — Хотя теперь, после этих слов, я заволновался.

— Я о том, что ты мог бы поехать в Порт-Анджелес и понежиться на северо-западном побережье Тихого океана, или в Сан-Франциско, чтобы узнать, за что я так люблю Калифорнию, или даже в Ситку. Ну, как всегда мечтал.

Он слегка наклонил голову, ожидая моей реакции. Эрик умел выяснить, где у человека самое больное место, а дальше оберегал того, кого считал своим другом, и бил по больному тех, кого считал врагами.

— Мне и тут хорошо.

До перевода на Кейп-Код я успел поработать в двух местах на Восточном побережье и в ближайшее время не собирался никуда уезжать. Я планировал помогать Кэролайн, пока это нужно.

— Значит, дело в девушке? — предпринял очередную попытку Эрик.

Гэвин, принимавший заказы рядом с нами, нахмурился и озадаченно на меня посмотрел.

— Дело не в девушке. — Брат методично наполнял пивом кружки. Он стоял, слегка подавшись к нам, а значит, подслушивал. — Бет… она нормальная.

Эрик вскинул брови:

— Нормальная? Она, блин, десять из десяти, и дело даже не в том, что она мне без пяти минут родня. Она учительница, а значит, умная, и ты сам видел, как с ней весело. К тому же ты ей, кажется, нравишься — впрочем, ты нравишься всем… В чем проблема?

Я поерзал на стуле.

— Она не Алли Руссо, — ответил за меня Гэвин, пододвигая два пива к парням в дорогих костюмах слева от нас.

— Завали уже, а!

Я гневно зыркнул на брата и усомнился, что сбегать к стойке было разумно. Гэвин явно решил меня подколоть.

— Скажи, что я не прав. — Гэвин пожал плечами и потянулся за бутылкой на верхнюю полку. — Каштановые волосы, приятная улыбка, миниатюрная. Абсолютно в его вкусе, и все же не Алли.

Он налил четыре порции текилы и продолжил:

— Видишь ли, Бушман…

— Бичман, — поправил Эрик.

— Не важно.

Гэвин подтолкнул текилу к ребятам в костюмах и взял планшет, чтобы записать напитки на их счет.

— Ты привел ему классную девчонку, которая никуда не свалит с окончанием лета…

— То есть местную, — вставил я.

— …но мой младший братик влюблен в Алли Руссо с тех самых пор, как ему стукнуло семнадцать. Ни тебе, ни мне, ни этой учительнице ничего с этим не поделать. — Он положил планшет на стол за своей спиной и продолжил, развернув бейсболку с изображением гризли козырьком назад: — Поэтому он и сидит здесь за стойкой, вместо того чтобы попросить официанта принести напитки. — Он указал на наш столик. — Может, Хадсон и впрямь самый крутой спасатель во всей береговой охране США, но, если в одной комнате с ним окажется Алли Руссо, он начнет спотыкаться о собственные ноги.

— Кто такая Алли Руссо? — Эрик растерянно переводил взгляд с меня на брата.

— Вот не мог промолчать, а? — прищурился я на Гэвина.

— Преимущество быть старшим братом — ставить младшенького в неловкое положение.

Гэвин с нахальной улыбкой достал из-под стойки пивной бокал.

— Что за Алли Руссо? — повторил Эрик.

— Иногда я не понимаю, люблю я тебя или ненавижу. — Я свирепо смотрел на Гэвина, но тот лишь шире ухмылялся.

— И то и другое, братишка. — Он дернул за козырек моей кепки, будто мне двенадцать, и налил пива. — Я не я, если перестану тебя бесить.

— Да кто, черт возьми, эта Алли Руссо? — повысил голос Эрик.

Гэвин многозначительно поднял брови и пододвинул мне бокал. Я взял пиво и пробурчал:

— Ну ты и козел.

— Алессандра Руссо? Балерина? — прервал его парень в костюме, сидевший на соседнем табурете.

Мы удивленно повернулись к нему.

— А что такого? — спросил он, ослабив узел на шелковом галстуке. — Я из Нью-Йорка, жена любит балет.

— Я не с тобой разговаривал, — чуть не огрызнулся я.

— А я с тобой, — сказал Бичман и развернулся к парню. — Продолжай.

Я глотнул пива. Костюмчик уже что-то показывал Эрику на экране телефона.

— Ну дела-а… Так вот ты о ком?

Эрик помахал телефоном и передал его мне. Поиск по картинкам выдал несколько фотографий Алли, в основном на сцене. Ее лебединая фигура застыла в совершенно невозможных позах. Эрик ткнул пальцем в портрет Алли с официального сайта труппы, и я обомлел. Фотограф запечатлел ее без улыбки, с широко раскрытыми глазами; она будто настороженно ждала следующего его движения.

— Она самая, — заметил Гэвин, занявшись следующим заказом.

Он явно игнорировал посетителей, сидевших на другом конце стойки, а те всем своим видом показывали, что хотят выпить еще.

Эрик вернул телефон, поблагодарил костюмчика и снова повернулся ко мне:

— И почему же ты никогда о ней не рассказывал?

Я открыл рот, но тут же закрыл. Будь мы в любом другом городе, Эрик никогда бы и не узнал.

— Потому что он до сих пор в нее влюблен.

Гэвин поставил передо мной еще один напиток, подозрительно напоминающий тот, что пила Бет, — ром с колой. Пусть брат и не самый надежный человек на свете, но память у него хорошая.

— Неправда. — Во рту загорчило от лжи, и я поспешил залить горечь пивом.

— Правда-правда. Влюблен, — повторил брат, кивая Эрику. — Поэтому он о ней и не говорит.

Я оттолкнулся от стойки:

— Да залепишь ты уже свое дуло или нет?

— Так он же твой самый близкий друг. Или нет? — усмехнулся Гэвин.

— Да. — Кивнув, Эрик подался вперед, как старик в парикмахерской, жаждущий услышать сплетни под видом новостей.

— Она была моей лучшей подругой, — сказал я, только чтобы Гэвин заткнулся. — У ее родителей здесь дом. Мы познакомились, когда были подростками. Два лета подряд мы постоянно общались и…

Как всегда, у меня отнялся язык. Я по-прежнему не мог рассказать, что произошло той ночью.

— И он был в нее влюблен, — громко прошептал Гэвин и наполнил бокал пивом из крана.

— У тебя что, клиентов мало? — спросил я, обводя рукой бар.

— А у тебя что, свидание, с которого ты сбежал? — парировал он и пододвинул пиво Эрику.

— Точно, — сморщился Эрик, пригубил пиво и оглянулся на наш столик.

— Дело в том, Бэтмен… — заговорил Гэвин, смешивая водку с клюквенным соком.

— Бичман, — снова поправил Эрик.

— Я так и сказал. — Гэвин воткнул соломинку в коктейль и перемешал напиток. — У девушки, которую ты столь любезно познакомил с моим братом, нет ни единого шанса. И никогда не было. Лучшее, что ты можешь для нее сделать, — избавить от страданий, пока Хадсон не совершил какую-нибудь непоправимую глупость — например, не начал с ней встречаться.

— Неправда. — Я встал и потянулся за пивом.

— Правда-правда, — сказал Гэвин, зыркнув на меня, и пододвинул коктейль к Эрику, переключая на него все свое внимание. — Видишь ли, Бармен, я и сам был таким. Я тоже запал на одну из сестер Руссо. Эту влюбленность ни с чем не сравнить.

Брат отвел взгляд и откашлялся. Я покрепче сжал бокал с пивом, хотя на стекле сгустился конденсат. Я не единственный Эллис, которому неохота вспоминать, что было десять лет назад.

— Но сестры Руссо всегда были недотрогами, а их матушка готова была откусить башку любому, кто приблизится хоть на шаг. Я любил ее без памяти, но все-таки отпустил. А вот Хадсон до сих пор сохнет по Алли, и теперь, когда она вернулась в город… — Он всплеснул руками и издал звук, похожий на взрыв бомбы. — Представь, что Хадсон — «Звезда Смерти», Алли — Люк Скайуокер, и, кажется, кто-то скоро взорвется.

— Дурацкое сравнение. — Я отхлебнул еще пива и прикинул расстояние отсюда до дома Алли. За весь вечер я не выпил и трети бокала, так что вполне мог сесть за руль.

— Думаешь? — спросил Гэвин, склонив голову набок. — Тогда скажем, что ты «Титаник», а она айсберг. Или она — Оппенгеймер[7], а ты — испытательный полигон в Нью-Мексико…

— Намек понят.

Я полез за бумажником.

— Погоди-ка, Алли что, и тебе нравилась? — спросил Эрик, вставая с табурета.

— Ну уж нет. Только не Алли. Ее старшая сестра.

Гэвин взглянул на меня. За миг в его глазах промелькнули все прошедшие годы, а затем он ухмыльнулся:

— Для меня Алли была слишком юной и скованной. Хорошенькая… — (я напрягся), — но слишком зажатая, слишком правильная, слишком тихая, слишком робкая…

— Слишком моя, черт тебя дери, — огрызнулся я, бросив двадцатку на барную стойку. — И она была вообще не такой. Ты совсем ее не знал.

Жар прилил к голове.

— Ну наконец-то! — воскликнул Гэвин, победно воздев руки к небу. — А я все думал, когда же ты проснешься.

Черт, он получил от меня именно то, чего добивался, — эмоцию.

Взгляд Эрика метался между нами, как на теннисном матче.

— А теперь наберись смелости и скажи этой милой шатенке, что она проходит прослушивание на роль, которая уже десять лет как занята. — С этими словами Гэвин сунул мне двадцатку обратно. — Ты же знаешь, с тебя я денег не беру.

— А ты как узнал, что она в городе?

Я взял ром с колой в свободную руку, оставив двадцатку там, где она лежала.

— Слухи распространяются быстро, — пожал плечами Гэвин и отступил на шаг. — А наша племянница любит посплетничать. Сам знаешь, Джун не оставит ее в покое, пока не получит автограф.

Джунипер. Ну конечно! Что еще она ему сказала?

— Ты же присмотришь за ней завтра утром, чтобы Кэролайн могла открыться?

— А ты заступаешь на сутки? — спросил Гэвин.

Голоса за его спиной становились громче: клиенты старались привлечь его внимание.

— Да. — Я брал суточные смены по крайней мере четыре раза в месяц, а иногда и шесть.

— Тогда, похоже, у меня нет выбора.

Брат отсалютовал мне двумя пальцами и отправился к другому концу стойки. Из заднего кармана брюк-карго свешивалось полотенце.

Мы с Эриком пошли к столику.

— И что у вас с этой балериной? — спросил он, когда мы протискивались сквозь толпу.

Вот поэтому я и не хотел ничего говорить. Бичману всегда и все надо было уладить, и теперь он видел меня источником проблемы, а себя — человеком, который мог бы ее решить.

— Когда мне было восемнадцать, мы поссорились прямо перед моим отъездом на сборы.

— Дай угадаю: она не ответила тебе взаимностью?

У меня скрутило живот.

— Она… все было слишком сложно. Конец.

— Раз вышло так, что она оказалась здесь одновременно с тобой, это вовсе не конец. Я и впрямь никогда не встречал таких везучих.

— Поверь мне. Все кончено. Алли не из тех, кто дает второй шанс. — И не из тех, кто позволит вмешиваться посторонним. Увидев Джессику и Бет, я понизил голос. — Такой поворот судьбы даже мне не одолеть, друг мой. Сделай одолжение, забудь.

Подойдя к кабинке, мы умолкли. Я одарил Бет самой извиняющейся из всех своих улыбок и уселся рядом с бокалами в руках.

— Держи.

— Спасибо.

Она взяла свой коктейль и заправила за ухо прядь волос.

— Получается, ты здесь вырос, да? А мы переехали сюда, когда я училась в старшей школе. Наверное, ты тогда уже выпустился.

Я закивал, — кажется, она уже об этом говорила, — но вдруг замер. Гэвин прав. Я мог бы начать встречаться с ней забавы ради. Но это ни к чему не приведет, потому что я ни за что не дал бы ей полноценный шанс. Тем более что Алли теперь в тринадцати минутах езды.

— Верно, — медленно произнес я, чувствуя, как в груди нарастает напряжение, а мысли путаются. — Мне очень жаль, Бет, но…

— Хадсон?

Конец фразы повис в воздухе, когда я услышал ее голос. Я повернулся и увидел ноги в джинсах. Руки зачесались от желания прикоснуться к ее изгибам. На ней был легкий зеленый свитер, из-под которого выглядывало изящное плечо и бретелька бледно-розового лифчика. На меня смотрели любимые глаза цвета виски. Напряжение в груди достигло предела. Вмиг улетучились все мысли, кроме одной: скорее увести ее отсюда и без свидетелей умолять о прощении.

— О господи, ты и есть та самая балерина… — выпалил Эрик.

Я был готов сквозь землю провалиться.

Глаза Алли расширились, и она отвела взгляд:

— Я… да.

— Очень приятно, — ухмыльнулся Бичман, протягивая ей руку. — А я Эрик Бичман, лучший друг Хадсона.

— Алессандра Руссо. Рада знакомству.

Алли пожала ему руку, но не улыбнулась. Даже этой своей отрепетированной дурацкой улыбочкой.

— Или, вернее сказать, новый лучший друг. — Он поморщился, а Алли отступила, вцепившись в ремешок сумочки. — Я в том смысле, что раньше ты была его лучшим другом, хотя он мне об этом не рассказывал, и я не утверждаю, что смог тебя заменить… Ладно, пожалуй, я лучше помолчу.

— Да уж, так будет лучше. — Я бросил на него убийственный взгляд.

В ответ этот засранец улыбнулся:

— Ладно…

Алли оглядела всех нас и наконец остановилась на мне. Под ребрами заныло. Боже, неужели рядом с ней всегда так — от одного ее взгляда сбивается дыхание? Мне уже не восемнадцать! Надо взять себя в руки и составить план.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но я надеялась, что мы сможем поговорить наедине.

О да. Тысячу раз да! Конечно же да! К черту план! Как скажет, так и сделаю.

— Запросто.

Какой богатый словарный запас, тупица. Я отодвинул пиво и выскользнул из-за стола. Она посторонилась, пропуская меня вперед.

— В подсобку?

Алли кивнула и направилась к стойке. Я старался не опускать взгляд ниже ее спины и, не теряя ни секунды, продумывал все возможные варианты развития нашего разговора. Ни в одном из них я не собирался логически объяснять или перечислять реальные причины, почему исчез из ее жизни, зато готов был валяться у нее в ногах и умолять о прощении, чего никогда не делал ради женщины.

Она открыла дверь в углу бара так, будто последний раз сделала это вчера и с тех пор не прошло десять лет. И будь я проклят, если вновь не почувствовал себя восемнадцатилетним. Мы будто снова прятались, пока Гэвин на смене, готовились к вступительным экзаменам, смеялись, болтали ни о чем и в то же время обо всем на свете…

Я зашел вслед за ней в подсобку и закрыл за собой дверь. Нас обдало запахами освежителя воздуха и застоявшегося пива. Несмотря на вонь, здесь было чисто. Повсюду царил порядок: от картотечного шкафа в углу до письменного стола слева от меня. Я сел на край стола, оказавшегося на удивление прочным. Так я не преграждал Алли путь к двери и не создавал ощущения, что она попала в ловушку.

— А тут ничего не изменилось.

Она медленно поворачивалась в мерцающем свете флуоресцентных ламп, разглядывая комнату по обыкновению невозмутимо и внимательно. Мне всегда казалось, что ей удалось выжить в доме Руссо только благодаря этой чуткости: она могла предугадать, когда на нее обрушится буря.

— Кроме тебя. — Скрестив руки на груди, она окинула меня изучающим взглядом.

В нем уже не было того сердитого блеска, которым она встретила меня у себя дома. Хотя я предпочел бы сердитый блеск, а не этот беглый, почти безучастный взгляд.

— Еле умещаешься в этой подсобке.

— Всего-то вырос на пару сантиметров и окончил школу пловцов-спасателей, — сказал я с ухмылкой. — Ты тоже отлично выглядишь.

Даже лучше, чем отлично. Она была сногсшибательна: большие глаза, пухлые губы и очаровательные веснушки на щеках. Девушка, которую я всегда считал красивой, выросла и стала по-настоящему прекрасной женщиной.

Она усмехнулась:

— Выгляжу как человек, который не стоял у балетного станка четыре месяца и не спал нормально с самого детства. — Ее голос был таким же бесцветным, как и ее взгляд.

— Ты никогда не умела принимать комплименты.

Ее глаза гневно вспыхнули, и я едва сдержал радостный возглас. Все же искра никуда не делась.

— Не об этом речь. — Она мотнула головой и полезла в сумочку. Волосы упали на лицо мягкой темно-коричневой волной. Шелковистые кудри отросли и ниспадали ниже плеч. — Я пришла, потому что Гэвин по-прежнему тут работает, Энн сказала. Подумала, он подскажет, где тебя найти.

— Ты искала меня? — Я просиял и начисто позабыл о своем плане: решил действовать инстинктивно и впервые понадеялся, что чутье меня не подведет.

— Да. — Одной рукой она убрала волосы с лица, другой вытащила телефон. — Я не знала, к кому еще пойти. И кому рассказать. И говорил ли ты кому-нибудь.

— О чем? — Я подался вперед.

— Тебе нужно поговорить с Кэролайн. Я не мать Джунипер, — сказала она, пробежав пальцами по экрану.

— Конечно нет. — Я и не сомневался.

Она открыла то же приложение, что было у Джунипер, и показала мне:

— Я ее тетя.