Вариация

ХАДСОН

Когда я выходил из кафе напротив здания балетной труппы «Метрополитена», водитель какого-то такси просигналил пешеходу. Людей на тротуарах было не меньше, чем на дорогах, но пешеходы, по крайней мере, двигались быстрее, чем застрявшие в пробках машины.

Трудно представить, что я буду жить здесь, среди шума и миллионов людей. Но раз это необходимо, чтобы быть рядом с Алли, я смогу. Кроме того, работа у меня была все та же. И пускай это не Аляска, но океан есть океан. А через три года я снова смогу запросить перевод в Ситку.

Три года — ничто по сравнению с тем, как давно я влюблен в Алли.

Я взглянул на часы, глотнул непомерно дорогого кофе и посторонился, уступая дорогу тем, кто выходил из кафе следом за мной. Полвосьмого, а это значит, что у меня еще десять минут, чтобы пройти два квартала до дома Алли, прежде чем она уйдет на репетицию. А еще это значит, что я не спал почти сутки. Ну и ладно. Сон переоценен. Я сделал тревожный вдох и решительно выдохнул.

В заднем кармане джинсов зажужжал телефон. Как и всегда, от этого у меня участился пульс, но написала мне не она.

Я сунул телефон обратно в карман и шагнул в море незнакомых лиц, направляясь на восток, к дому Алли.

Последние пять дней были настоящей пыткой. В доме Руссо не осталось никого, кроме одного жильца. Алли попрощалась с Джунипер. С Кэролайн. Она даже зашла в бар попрощаться с Гэвином.

Видимо, наш разговор на пляже она сочла достойным завершением всего, что было между нами.

А я нет.

Поток машин замедлялся на перекрестке. Я остановился вместе со всеми, кто по обыкновению шел на работу, в ожидании сигнала, разрешающего перейти дорогу.

Проглотив очередную порцию кофеина, я размял шею. Дорога из Хэйвен-Коув была утомительной, но она того стоила. То, что было у нас с Алли, — это не просто редкий случай, а нечто из ряда вон. И так было с того самого момента, как мы встретились. Она моя родственная душа. Любовь всей моей жизни. Какими бы словами я все это ни назвал, ими все равно невозможно было в точности описать нашу связь.

Она просто была, и я принадлежал ей.

И если это означало переехать в Нью-Йорк и молить ее о прощении, пока не заболят колени, так тому и быть. Не могу сказать, что умею пресмыкаться, но стану гребаным экспертом. Алли полюбила меня в семнадцать лет…

Она же не говорила, что до сих пор тебя любит.

Но она любит. Я был в этом так же уверен, как и в том, что вернусь, каждый раз, когда покидал самолет. Я понимал ее так же, как понимал океан, его ритмы и волны, приливы и зыбь. Алли любит меня. Она говорила это улыбками и смехом. Она кричала об этом всем своим телом. Она шептала это посреди ночи, когда укрывала меня одеялом и целовала в висок. Я видел, как она боится этого, каждый раз, когда она пыталась затеять бессмысленную ссору. Весь последний месяц она проводила со мной каждую свободную минуту, и я ни разу не пожаловался. Ведь, хоть это и занимало всего четыре процента ее рабочего дня, выкладывалась она на все сто.

Теперь пришла моя очередь.

У меня зазвонил телефон.

Я допил кофе, выбросил стакан в урну, поднял телефон, чтобы набрать ответ, и тут загорелся зеленый. Все поспешили через дорогу.

На перекрестке залаяла собака. Я поднял голову.

И застыл на краю тротуара.

Сэди в ярко-розовой шлейке и поводке в тон бежала рядом с Алли, виляя хвостом. Они переходили противоположную сторону улицы.

Алли. Сердце бешено заколотилось, но вовсе не из-за кофеина.

Я тут же развернулся и стал пробираться сквозь поток людей, чтобы не выпустить ее из поля зрения.

Огромные солнцезащитные очки скрывали ее глаза. Она была одета в облегающую голубую футболку, легинсы и теннисные туфли. Волосы аккуратно собраны для репетиции в высокий пучок на затылке.

Черт, я перепутал ее расписание.

Алли поправила огромную сумку на плече. Рядом с ней показалась Ева. Ладно, придется пресмыкаться и перед ее сестрой, но я справлюсь.

— Простите, — сказал я, едва не задев какого-то парня в костюме-тройке.

Я шел против людского потока, изо всех сил пытаясь не выпустить Алли из виду.

— Алли! — позвал я, но она не услышала.

Ева болтала без умолку, и от ее слов Алли улыбалась. Они приближались к дверям студии. Я остановился на краю тротуара, прикидывая, каковы шансы, что мне удастся пересечь проезжую часть невредимым.

— Алли! — позвал я еще раз, но мой голос затерялся в хоре сигналящих машин.

В дверях появился Эверетт. Он обнял Алли, крепко прижав к себе, и оторвал ее от земли. Алли широко улыбнулась: он закружил ее, и поводок Сэди обернулся вокруг них. Ева побежала за розовой нейлоновой лентой, ухватившись за нее, чтобы они не упали.

Отлично. И Эверетт услышит мои мольбы. Я не против большой аудитории.

Эверетт поставил Алли на землю, и она рассмеялась. В груди заныло. Мне не нужно было слышать — от одного только вида ее счастья осколки моего разбитого сердца стали собираться воедино.

Теперь в дверях появилась Рейган. В руках у нее был огромный букет из розовых и белых воздушных шаров. Она тоже заключила Алли в объятия, и та снова заулыбалась.

В кармане раздалось жужжание. Я рассеянно потянулся за телефоном. Вся их компания скрылась в здании «Метрополитена».

Алли дома. Она здорова, счастлива и осуществляет свою мечту.

Какое право я имею вмешиваться? Переворачивать ее жизнь вверх тормашками, когда Алли приложила столько усилий, чтобы эту жизнь вернуть? В душу заползли сомнения, но решимость их отпихнула. На свете нет никого, кто любил бы Алли сильнее меня.

Я посмотрел на экран, думая, что увижу сообщение от Гэвина. Но вместо этого получил ответ, которого ждал несколько дней.

Пальцы зависли над экраном. Мой приезд сюда — безбашенный поступок, но в жизни Алли таким вещам почти нет места. Об этом свидетельствовало то, что она пришла на репетицию раньше обычного. Что бы я ни предпринял дальше, мне стоило учитывать ее интересы, а не только свои.

Я должен полностью посвятить себя ей. Стать тем, кого она не просто будет любить, но кто будет ей под стать. А это значит, мне придется быть таким же целеустремленным, таким же увлеченным и тактичным. Нас связала то ли судьба, то ли счастливый случай, и этого уже не изменить. Не важно, сколько времени пройдет, я до последнего вздоха буду любить Алли Руссо, даже если она не простит меня за все, что я хранил от нее в тайне.

Она же сама говорила: волны набегают чередой. Она была счастлива здесь, так что у меня не было другого выбора — только подстроиться под ее энергию. Я мечтатель, который влюбился в мечтательницу. Но пришло время перестать мечтать и начать действовать.

— Ты правда ей не скажешь?

Четыре недели спустя Гэвин сидел в кожаном кресле в моем кабинете и наблюдал, как я запаковываю очередную коробку.

— Нет.

Без Алли краски неба поблекли, еда утратила вкус, а горячий душ больше не успокаивал… да взять любое книжное клише. Я все это утратил. Настала пора уезжать.

— До первого представления осталось меньше месяца. Ей нужно сконцентрироваться.

— То есть ты просто… переезжаешь. — Он потянулся за бейсбольным мячом на книжной полке сбоку от кресла. — Запаковал в коробки всю свою жизнь и даже не поговорил с ней об этом? Не пойми меня неправильно: я всеми руками за то, чтобы ты убрался отсюда к чертовой матери. Следуй за мечтой. Мечты, ура! Но ты же понимаешь — для того, чтобы она тебя простила, вообще-то, тебе придется с ней поговорить, да? У тебя есть план?

— Прямо сейчас я планирую взять трубку, если она позвонит…

Гэвин откинулся на спинку кресла:

— С каких это пор ты из тех, кто ждет? Позвони ей сам, черт возьми! А еще лучше езжай прямо к ней, но на этот раз поговори как следует.

Я покачал головой:

— Это нужно мне. А Алли нужно время, чтобы все обдумать.

— У нее был месяц, — перебил он.

— Да, но… я вытащил ее из горящей машины и оставил там ее сестру, а потом не сказал об этом, потому что струсил и слишком боялся ее потерять. — Я положил в коробку последнюю книгу и взял скотч. — Может понадобиться больше месяца, даже год или два, чтобы она перестала смотреть на меня через эту призму.

И я ее не упрекну.

— Может, она вообще меня не простит. Как по-твоему, зачем я попросил о переводе?

— Раз забыл я, то и она сможет, — сказал Гэвин, подбросил мяч и поймал. — Не то чтобы тебе требовалось мое прощение. Ты поступил как всегда, и благодаря этому Алли осталась жива. А если бы ты оказался там минутой позже?

Я закрыл глаза, отгоняя мучительные образы, всплывшие в памяти.

— Против них было время, Хадсон. Не ты, — сказал он и снова подбросил мяч.

— Ты не разговаривал со мной несколько недель, — напомнил я ему.

— Недель, а не месяцев, и в конце концов заговорил.

Он повторял одно и то же движение, снова и снова ловя падающий мяч.

— Конечно, после того как пришел к выводу, что, если бы там был ты, выжила бы Лина.

И это я тоже отказывался допускать, даже ради Джунипер.

Он кивнул:

— Выжила бы Лина.

Заскрипел скотч. Я запечатал коробку.

— Но как бы сильно я ни любил эту девушку, — продолжил он, — это ничто по сравнению с тобой и Алли.

Мяч взлетел и снова упал.

— И я сказал ей об этом. Сказал ей, чтобы она позволила тебе не отпустить ее. — Он потер переносицу. — Кстати, прости. Не помню, извинялся ли уже. Я не нарочно проговорился насчет больницы.

— Спасибо.

Я надписал коробку черным маркером и отложил в сторону.

— Я сам должен был ей рассказать. У меня был миллион возможностей, но я решил промолчать. Я сам виноват. Ты ни при чем. Я сам ее потерял.

Мой телефон завибрировал и запрыгал по столу. Я поймал его до того, как он свалился с края.

Я быстро напечатал ответ.

— Понимаю, не в твоих привычках просить прощения, но для этого нужно хоть что-то сделать, — наставлял меня Гэвин. — Поступиться своей гордостью или эго…

— Дать ей пространство, которое ей так необходимо, — это, черт возьми, тоже жертва! — рявкнул я. — Она счастлива, Гэвин. Возможно, впервые в жизни. Она снова на пике карьеры. Думаешь, я сам не хочу приехать к ней, ворваться в ее жизнь и отдаться на ее милость? Думаешь, мне было легко уйти от нее тогда, на улице? По-твоему, хоть что-то будет легко? Мне каждый божий день придется бороться с эгоистичным желанием быть с Алли. Я буду настолько близок, — я свел пальцы, оставив между ними небольшое расстояние, — к тому, чтобы получить все, о чем мечтал, и в то же время так чертовски от этого далек, что с таким же успехом можно просто остаться здесь.

Он покачал головой:

— Нет уж, здесь ты не останешься.

Я указал на коробки:

— Вот поэтому я и переезжаю. Для Алли потребности других всегда были важнее собственных, и ей не придется ставить на первое место мои желания. Если это означает, что я должен наблюдать со стороны, как проходит ее жизнь без меня, это чертовски паршиво, но пусть будет так. Я люблю ее так сильно, что готов отпустить.

— Вся эта фигня с если-любишь-отпусти слишком переоценена, — сказал Гэвин, отложив бейсбольный мяч. — Мне все равно кажется, что месяц назад тебе надо было поймать ее на улице, бросить в грузовик и отвезти прямиком в Ситку. Уехали бы туда и жили долго и счастливо. Город мечты? Есть. Девушка мечты? Есть. А со всем остальным разобрались бы по дороге.

— Если не считать похищения… — медленно произнес я, потянувшись за другой коробкой. — Предлагаешь мне увезти ее в Ситку, где нет балетной труппы «Метрополитена» и негде быть крутейшей балериной? Все равно что взять лучшего квотербека НФЛ и отправить на Гавайи.

Он посмотрел на меня так, будто у меня внезапно выросли крылья:

— На Гавайях нет команды НФЛ.

— Вот именно. Я бы ни за что с ней так не поступил. Ее место в Нью-Йорке. — Я заклеил скотчем дно коробки. — Пожалуйста, может, сменим уже тему?

Дверь распахнулась. Я оглянулся и увидел Джунипер. За ней по пятам шла Кэролайн с блюдом для запекания в руках.

— Дорогая, отнеси это, пожалуйста, на кухню.

— Ага. — Джунипер помахала нам рукой и убежала со стеклянной посудиной.

— Ну что, я принесла лазанью, — сказала Кэролайн, оставив сумочку на вешалке. — Часам к четырем поставь разогреть.

С этими словами она уставилась на Гэвина:

— Умоляю тебя, скажи, что ты все-таки помогаешь ему собирать вещи, а не просто расселся с таким видом, как будто послезавтра наш брат никуда не переезжает.

Гэвин пожал плечами:

— Ему же с работы пришлют грузчиков.

— Вставай! — прикрикнула на него Кэролайн. — Сейчас же. Бери коробку и собирай вещи.

— Раскомандовалась, — заныл он, встав с кресла.

Я не сдержал улыбки. Вот этого мне будет не хватать — перебранок и смеха. Я больше не смогу наблюдать за тем, как растет Джунипер, и пытаться раскусить, что она там опять придумала, чтобы на шаг ее опередить. Я буду скучать по семье. Да, всегда можно будет приехать к ним в гости, но это будет уже не то.

Я взглянул на карту Аляски в рамке над столом. Ради одних грез необходимо действовать, но с другими приходится повременить. Именно так я и поступлю. Буду ждать.

Открыв ящик стола, я увидел нашу с Алли фотографию, которую Джунипер стащила из моего хранилища летом. В груди что-то раскололось — по крайней мере, так мне показалось.

Как, черт возьми, можно так любить ее, нуждаться в ней, как в воздухе, и не быть с ней? Разве такая любовь могла завершиться окончательным и бесповоротным разрывом? Она любила меня, а я любил ее, но этого все равно было недостаточно. Чтобы вернуть ее, мне оставалось надеяться лишь на время.

Я сунул фотографию в задний карман и переложил в коробку остальное содержимое ящика.

— Не верится, что ты уезжаешь, — пробормотала Кэролайн, упаковывая книги со скоростью, от которой я пересмотрел свое понятие о трудолюбии. — В смысле, я справлюсь. Я за тебя рада. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, что только может быть. Скотч.

Она вытянула руку. Я вручил ей скотч, ошеломленный и слегка напуганный, а затем взглянул на телефон. Она будет здесь с минуты на минуту. Как раз вовремя.

— И у нас все будет хорошо. — Она запечатала коробку и пододвинула ее Гэвину. — Сделай хоть что-нибудь полезное, подпиши ее. И нет, надпись «порно» не такой уж смешной прикол.

— Все веселье испортила, — ухмыльнулся Гэвин и тут же написал на коробке «порно».

— Кажется, Таннер готов выходить за меня на вечерние смены в кафе.

Она собрала еще одну коробку. Я взялся за следующую, чтобы на меня тоже не накричали.

— А значит, Джунипер не понадобится няня после уроков.

— Или я смогу оставаться одна! — крикнула Джунипер из гостиной.

— Ой, вот этому точно не бывать, — покачала головой Кэролайн.

— Или ты могла бы принять помощь, — предложил я

Я заметил, что ее машина остановилась у дома. Чем хороша эта женщина? Она чертовски пунктуальна.

— Я не потащу сюда маму и папу, — сказала Кэролайн, ткнув пальцем в Гэвина. — И от кафе отказываться не собираюсь. У меня к нему противоречивые чувства, но оно мое… нет, ты серьезно написал это на коробке, хотя я специально попросила этого не делать?

— А я и не говорил, что тебе надо перевезти обратно маму и папу. И уж точно не говорил, что тебе придется полагаться на него. — Я указал на Гэвина.

— Как грубо, — пробормотал он.

— Факт, — парировал я, медленно выходя из кабинета. — Я хотел сказать, что в твоей жизни, в жизни Джунипер, найдется место для новых людей, которые будут любить и поддерживать вас, если вы им позволите. Скорее всего, ты поймешь, что оказываешь им услугу.

Я потянулся к дверной ручке.

— На кого же ты мне предлагаешь положиться, Хадсон? — спросила Кэролайн, прислонившись к дверному косяку.

Я открыл дверь:

— Даже не представляешь, как ты вовремя.

И как больно мне ее видеть. Но это решение было правильным для всех, и она обещала не говорить Алли, чем я занимаюсь.

— Я старалась, — сказала она, заправив локон за ухо и придерживая на бедре коробку с принадлежностями для упаковки. Затем поставила коробку на пол и направилась к Кэролайн, протягивая ей руку. — Привет, Кэролайн. Давно не виделись.

Кэролайн взглянула на меня и осторожно ответила на рукопожатие.

— Привет, Энн. А я думала, ты вернулась в Нью-Йорк вместе с сестрами.

— На самом деле я решила остаться, чтобы открыть очень маленькую и очень простенькую юридическую фирму прямо здесь.

— Тетя Энн!

Джунипер вылетела из гостиной, промчалась мимо меня и врезалась Энн в бок. Та обняла ее в ответ:

— Привет, Джунипер! Ох, как же я по тебе скучала.

Джун тут же принялась рассказывать Энн о первой неделе занятий у Мэдлин и о своих сомнениях в том, что новая преподавательница сможет сравниться с Элоизой, но она, Джунипер, даст ей шанс. А я стоял в сторонке и смотрел, как смеется Кэролайн.

Да, с ними все будет в порядке. Остальное не так уж важно.