Вариация

ХАДСОН

Проснуться рядом с Алли — один из лучших моментов моей жизни. Это лучше окончания школы пловцов-спасателей, но чуть-чуть недотягивает до того мгновения, когда я впервые увидел ее, когда она — раскрасневшиеся щеки и огромные глаза цвета виски — цеплялась за тонущую лодку.

Я подпер голову рукой и не стесняясь наблюдал за тем, как она спала. Алли свернулась калачиком, лицом ко мне, хотя мы лежали в разных спальных мешках. Под длинными ресницами залегли тени. А мы ведь рано легли спать — она очень скоро уснула, припав к моему плечу у костра. Но даже десяти часов сна было недостаточно, чтобы справиться с изнеможением, до которого она себя довела. И причиной тому не вчерашний поход и не вечерний заплыв.

— Так не хочется тебя будить, — прошептал я. — Но я знаю, что ты любишь бекон. Задержимся еще — и нам ничего не достанется.

С моими неугомонными племянниками и племянницами иначе никак.

Она глубоко вздохнула и еще глубже зарылась в подушку.

— Алли, — тихо позвал я.

Она распахнула глаза и улыбнулась мне, отчего сердце дрогнуло.

— Хадсон, — пробормотала она и снова задремала.

Да, я бы с радостью просыпался так каждый божий день до конца своей жизни.

Тебе даже не уговорить ее провести лето вместе. А я все равно попытаюсь.

Я мог бы дать Алли поспать и принести завтрак в домик, но нам надо смягчить Кэролайн. К сожалению, сестра увидит в этом не мою заботу, а избалованность Алли.

— Эй, милая! — попытался я еще раз. — Просыпайся, а не то тебе самой придется добывать белок на завтрак при помощи удочки и наживки.

— Я не умею ловить рыбу, — пробормотала она, снова открыв глаза.

Я ухмыльнулся:

— А я в курсе. Так что пора вставать.

Она кивнула, протестующе застонав, и мы расстегнули спальники.

— Какие мы молодцы! Пережили ночь, так и не став жертвами стереотипа о ночевке в одной постели, — сказала она, опустив ноги на пол.

— Чего?

Мы принялись рыться в рюкзаках, разложенных по разные стороны огромной кровати, чтобы достать одежду.

— Ну, как в книге или фильме, где пара терпеть не может друг друга, но в гостинице осталась всего одна кровать, и в итоге они спят вместе.

Алли отвернулась от меня, и я поступил так же. Пришлось повторить тот же причудливый танец, который мы исполнили накануне вечером, пока готовились ко сну. В однокомнатных домиках уединиться негде. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь из моих родных случайно застукал одного из нас на крыльце, пока другой переодевается, поэтому пришлось импровизировать.

— Не волнуйся, — сказал я, стягивая футболку через голову. — У нас еще ночь впереди.

— Черт! — пробормотала она, пока я натягивал шорты.

— Что такое? — спросил я, внимательно разглядывая носки и кроссовки, чтобы не обернуться.

— Вечером я пыталась помочь Джунипер с маршмеллоу и измазала всю толстовку. Теперь на нее пол-леса налипло.

Я полез в сумку, вытащил черное худи и бросил ей через голову:

— Возьми мою.

— Я одета. Можешь повернуться, — сказала она, и в ее голосе я, кажется, расслышал намек на счастье. — И спасибо.

Я сунул в карман телефон, чтобы потом сделать парочку снимков, повернулся и уставился на Алли, которая как раз шагнула из-за кровати.

Черт возьми, она была само совершенство.

— Ну что, идем?

Волнистую копну волос она собрала на макушке в некое подобие пучка. Мое худи скрывало шорты, и из-за этого казалось, что под ним ничего нет. Я не мог отвести глаз от ее длинных безупречных ног. Они были на моих плечах, эти идеальные, подтянутые, гладкие как шелк ноги, а бедра так крепко сжимали мою голову, пока я…

— Хадсон?

Я сглотнул.

— Да, пора.

— Все нормально? — спросила она, закатав рукава.

— Да.

Я вышел вслед за ней за дверь — свежий утренний воздух был как нельзя кстати.

— Просто вспомнил, какая ты на вкус.

Честность — лучшая стратегия… иногда.

Она вздрогнула:

— И тебе доброе утро.

Мы направились к другим домикам по протоптанной дорожке.

— Утро было бы куда добрее, если бы я разбудил тебя оргазмом. Люблю завтракать в постели.

— Не говори так.

Ее щеки вспыхнули. На деревьях защебетали птицы.

— Тебе же нравится, когда я так говорю.

Мы прошли мимо восьмого домика.

— А еще тебе нравится, когда я называю тебя милой, когда покусываю твою шею, и тебе точно нравится, когда одновременно и пальцы, и язык…

Она зажала мне рот рукой, и мы замерли.

Я подался вперед и поцеловал ее в ладонь.

Ее глаза загорелись, и она убрала руку.

— Тебя могли услышать.

— И больше ничего тебя не смутило? — ухмыльнулся я.

Она взглянула на мои губы. Потом еще раз. Затем вздохнула и опустила голову, натянув пониже рукава худи.

— Это больше не повторится, — сказала она и быстро пошла по тропинке.

Я ускорил шаг и догнал ее, когда мы миновали седьмой домик.

— В первый раз ты говорила то же самое.

— А что это? — спросила она, указывая на логотип на своей груди.

— Как ты ловко сменила тему. Это эмблема пловцов-спасателей. — Я окинул Алли взглядом с ног до головы и снова посмотрел на дорожку. — Тебе идет моя одежда.

Черт, я не был готов к этому мгновенно вспыхнувшему чувству собственничества.

— «Чтобы другие могли жить»… — прочитала она вверх тормашками.

— Это наш девиз.

Мы прошли мимо шестого домика.

— То есть ты готов умереть? — Она глянула на меня снизу вверх.

— В этом смысл, — ответил я, не удержавшись от улыбки, и посмотрел прямо в ее прищуренные глаза. — Да ладно, ты же знала, чем я хочу заниматься! И знала, что это опасно.

— Размышлять о карьере мечты в шестнадцать лет и каждый день лететь навстречу возможной смерти — немного разные вещи. — Она посмотрела вперед и нахмурилась.

Мы миновали пятый домик.

— И насколько же твои представления о карьере мечты соответствуют реальности?

Мы свернули с главной дорожки и направились по тропинке поменьше к той постройке, которую она назвала туалетом. На самом деле там была полноценная ванная, раковина, все дела.

— Не знаю, — ответила Алли, качая головой. — Именно этого я и хотела. Иногда все даже лучше, чем я мечтала, особенно когда я на сцене. И в то же время все намного хуже.

— Погоди-ка. — Я взял ее за руку, и мы остановились прямо перед постройкой. — Ты не счастлива?

Неужели я ошибся, когда предположил, что радости ее лишила травма?

— А что это значит? — спросила она, приподняв брови. — Я на пике своих возможностей — точнее, буду на пике, как только полностью восстановлюсь. Я заключила контракт с одной из самых престижных балетных трупп мира как ведущая танцовщица. Я каждый божий день занимаюсь любимым делом, и мне за это платят.

— Не то чтобы ты нуждалась в деньгах, — напомнил я ей.

— Я счастлива. Или по меньшей мере довольна собой, — сказала она и зашла в туалет.

— Ага, — пробормотал я, когда она закрыла дверь.

Несколько минут спустя, почистив зубы, мы зашли в павильон и окунулись в хаос. Завтрак был в самом разгаре.

Папа и Кэролайн стояли у плиты и, смеясь, готовили. Мама раскладывала походную посуду, чтобы накрыть на стол.

— Алли!

Джунипер с разбега врезалась Алли в живот, обхватила ее руками. Алли обняла ее в ответ и убрала ей волосы с глаз.

— Привет, малышка. Как спалось?

Краем глаза я заметил, что Кэролайн за нами наблюдает.

— Неплохо! — ответила Джун и качнулась на пятки. — Сегодня идем на тарзанку!

Алли напряглась:

— О! Звучит… многообещающе.

— Тебе будет весело! — бросила Джун и убежала играть с близнецами.

— И так я внезапно превратился в пустое место, — сказал я, прижав руку к сердцу.

— Ой-й… — Алли сжала мою руку, прильнула ко мне и улыбнулась, сморщив веснушчатый носик. — Неужели Хадсон впервые в жизни не стал чьим-то любимчиком?

В глазах у нее зажглись озорные огоньки. Не влюбись я в нее одиннадцать лет назад, этот взгляд заставил бы меня сделать это снова. Приманка. Леска. Крючок.

— Ну и ладно. Можешь быть любимицей Джунипер, — сказал я, обняв ее за талию, и склонил голову к ней. — Если я буду твоим.

Я поцеловал ее, медленно и нежно, наслаждаясь легким привкусом мяты у нее на губах. Она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в ответ. Тут я уже почти решился послать к черту родню и утащить ее обратно в домик, но смолчал.

Мне всегда будет мало.

— Ну и зачем вы вылезли из постели? — спросил Гэвин, проходя мимо.

— Хороший вопрос, — сказал я ей в губы, прерывая поцелуй.

— Веди себя прилично, — велела Алли.

От ее улыбки сердце застучало быстрее.

— Не знаю таких слов.

Я неохотно отпустил ее, чтобы позавтракать, и мысленно застонал, когда Алли села за один столик с Кэролайн и Гэвином. У нас есть обязательства.

— Симпатичное худи, — сказал Гэвин с ухмылкой.

Алли окинула себя взглядом.

— Нравится? Подумываю добавить его в свою коллекцию толстовок Хадсона, — сказала она, откусив кусочек бекона.

Укуси она меня, я отдал бы ей все свои толстовки.

— Так когда там у тебя великий день повышения? — спросила меня Кэролайн.

— Тебя повышают? — Алли удивленно взглянула на меня.

— А ты не знала? — отозвалась Кэролайн, отхлебнув кофе.

— Я ей не говорил. — Я прищурился на Кэролайн, затем повернулся к Алли. — Потому что не знаю, когда меня повысят. В список я попал, но вот когда это произойдет, зависит от того, сколько человек в этом месяце направили на повышение и как быстро продвигается очередь. Так что, по-видимому, не раньше сентября. Может, даже в октябре.

— Поздравляю.

Алли улыбнулась. Да, и этого мне тоже всегда будет мало.

— И куда ты собираешься переводиться? Место службы у тебя должно измениться примерно… через несколько недель? — спросил Гэвин, искоса поглядывая на Кэролайн.

— В смысле? — переспросила Кэролайн, чуть не расплескав кофе. — Ты же не уедешь?

— Ты сам выбираешь, куда тебя переведут? — спросила Алли.

Я уничтожил Гэвина взглядом. У братца хватило наглости пожать плечами.

— Вроде того. Три года службы здесь почти истекли. Мы подаем список мест, куда хотим попасть, и нас стараются перевести в соответствии с нуждами береговой охраны.

— Но ты же поставил первым Кейп-Код? — Во взгляде Кэролайн промелькнула паника.

— И что значит «стараются»? — Алли положила руку мне на колено.

— Конечно, я бы предпочел остаться в Кейп-Коде…

Алли напряглась: у нее дернулась рука.

— …но, как и все военные, я служу там, где нужен армии. Повышение означает, что мне подыщут место начальника спасательной станции.

Кэролайн нахмурилась:

— Ну и?

— Это отдельная должность, я ведь не только плаваю. А здесь начальник уже есть. Если он не уедет, для меня места не будет. И если мне все-таки позволят остаться, это…

Черт, как же ей сказать?

— Это застопорит его карьеру, — закончил Гэвин, ставя на стол металлическую кружку. — Если наш младшенький хочет и дальше карабкаться по карьерной лестнице, ему придется от нас сбежать.

Кэролайн уставилась на брата. В ее голубых глазах заплескалась паника.

Ах ты ж! Я могу попросить отдел кадров сделать мне одолжение, и этот взгляд означал, что мне, вероятно, придется воспользоваться этим, чтобы остаться.

— А для тебя есть место в Ситке? — спросила Алли.

— Может, и есть, — тихо ответил я.

— Ты же всегда хотел.

Она провела большим пальцем по внешней стороне моего колена и кивнула. Уголки ее губ приподнялись. Я положил руку поверх пальцев Алли, и мы принялись за еду, держась друг за друга.

— Ты же не поедешь на Аляску, — сказала Кэролайн, качая головой. — А как же…

— А как же ты? — перебил Гэвин. — Вот что тебя тревожит, правда? Что будешь делать ты, если он уедет и заживет своей жизнью? Вообще-то ты можешь, ну, не знаю, принять предложение родителей помочь тебе или нанять няню, как любой другой работающий родитель в Америке.

Ой-ой…

— Не надо воевать за меня, — предупредил я Гэвина. — Я сам справлюсь.

Кэролайн вздрогнула:

— Остаться с родными — это что, война?

— Я не это имел в виду, — тихо сказал я.

— Ты же знаешь, что кафе не приносит почти ничего, — прошипела она Гэвину.

— Так и продай его! Все мы знаем, что ты его ненавидишь, — сказал он, указывая на Алли. — Наверное, даже Алли знает, что ты его терпеть не можешь, а ведь она бывала там только в детстве.

Алли быстро отпила кофе, чтобы не отвечать.

— Говори тише, а то мама с папой услышат.

Кэролайн принялась за омлет.

— Они построили это кафе с нуля. Вопреки популярной теории, я его люблю. Просто работать в одиночку сложнее, чем я думала. У меня в планах не было заниматься им без Шона. Я знаю, как много вы, ребята, делаете для Джунипер, я бы не просила вас о помощи, если бы могла.

— Мы знаем, — мягко сказал я, и Гэвин оставил ее в покое.

— А ты больше никому не доверяешь присматривать за ней? — осторожно спросила Алли.

— Ни в коем случае, — покачала головой Кэролайн. — Я пересмотрела слишком много криминальных документалок.

Алли откашлялась.

— Если вам нужны еще помощники, мы всегда рады видеть ее у себя дома.

Кэролайн напряглась:

— Спасибо. Но мы не нуждаемся в благотворительности, чтобы сестры Руссо самоутверждались за наш счет. И я не хочу, чтобы в доме, набитом профессиональными балеринами, у нее исказилось представление о фигуре или ей в голову вбивали идеи, которые мне не по карману и не по душе. — Кэролайн поморщилась, и только поэтому я не вышел из себя. — При всем уважении. Прости, но таких документалок я тоже насмотрелась достаточно.

— Понимаю.

Алли отправила в рот кусочек бекона, а я ободряюще сжал ее руку и посмотрел на Кэролайн.

Она взглядом извинилась передо мной и сгорбилась.

Остаток завтрака прошел в неловком молчании. Все это время я держал Алли за руку.

— Давай-ка мы с тобой помоем посуду, — сказала мне Алли, когда мы доели.

У Кэролайн отвисла челюсть.

— Прекрасная идея. Согласен на все, лишь бы увидеть тебя в мокрой майке, — поддразнил ее я.

— Прошу прощения, — сказала Алли моим брату и сестре, встав из-за стола. — Я должна пойти прополоскать ему рот.

Я с радостью пошел за ней.

— Будь с ним понежнее! — крикнул нам вслед Гэвин. — Нам сегодня еще на тарзанке кататься!

— Какой восторг, — пробормотала она.

— Это вряд ли, — сказала Алли.

Чуть позже мы расстелили плед на берегу озера и смотрели, как Гэвин тянет канат вверх по крутому склону у подножья гигантского дерева. С годами земля частично вымылась из-под корней, но дереву было все равно.

— Тебе понравится, — заверила Джунипер, усаживаясь между вытянутых ног Алли.

Педикюр у них был одинакового розового цвета. Когда они успели?

— Насколько там глубоко? — спросила Алли, ловко заплетая Джунипер косу. — А что будет, если он врежется в дерево или на кого-нибудь приземлится? А еще сегодня очень влажно. Что, если у тебя руки соскользнут с веревки?

— Умеешь ты веселиться. Прямо как мама, — упрекнула ее Джунипер.

— То есть от нее море веселья?

Кэролайн уселась с другой стороны от Алли, и я бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Спасибо, что заплела ей косу. Хотя это было совсем не обязательно.

— Без проблем, — ответила Алли, завязывая волосы резинкой. — У меня три сестры. Я заплела бы косу даже во сне.

Три. Она по-прежнему считала и Лину.

Гэвин устроился на деревянном диске размером с бочонок, который служил сиденьем, раскачался на тарзанке и спрыгнул в самой высокой точке дуги. Какая-то секунда — и он пушечным ядром плюхнулся в воду.

— Твердая восьмерка! — крикнул я и захлопал в ладоши.

Джунипер издала ликующий вопль и спросила:

— Мам, а мне можно?

— Беги. Только чтобы кто-нибудь был в воде!

В конце фразы Кэролайн перешла на крик, потому что Джунипер уже неслась к дереву, где ее ждали близнецы.

— Вся в тебя. — Алли подтолкнула меня локтем, подтянула длинные ноги и обхватила колени руками.

Толстовку с капюшоном она сбросила. Из-под выреза футболки с логотипом «Метрополитена» виднелись бретельки ярко-розового бикини.

— Да, — согласилась Кэролайн. — Может, тоже станет пловцом-спасателем.

— А может, ты разрешишь ей танцевать, — возразил я, чувствуя, как во мне с новой силой вскипает утренний гнев.

— Не начинай.

Кэролайн собрала волосы.

— А вдруг она станет звездой, — настаивал я, приобняв Алли за бедра. — Не дашь ей попробовать — она и не узнает.

— Близость к семейству Руссо искажает твое восприятие, — ответила Кэролайн, наблюдая за Джунипер. — Такой талант, как у Алли, — большая редкость.

Алли заморгала:

— Хоть это, возможно, и самое приятное, что ты мне когда-либо говорила, я бы сказала, что такой талант, как у Хадсона, встречается гораздо реже.

Черт возьми, это что, комплимент? Я обернулся к ней и увидел, что ее взгляд прикован к Мейсону. Тот пролетел над озером и плюхнулся в воду.

— Реже, чем у профессиональных балерин? — Кэролайн потянулась к рюкзаку за солнцезащитным кремом.

— Конечно. По всей стране нас около четырех тысяч. А в береговой охране всего триста пятьдесят пловцов-спасателей, — сказала Алли, привалившись ко мне. — А значит, он гораздо важнее.

— Хм…

Кэролайн окинула Алли мимолетным изучающим взглядом.

— Ты же ведущая балерина? Лучшая из лучших?

— Да, — кивнула Алли, слегка напрягшись. — Если полностью восстановлюсь.

Кэролайн перевела взгляд на ноги Алли.

— Тогда к чему тебе стремиться? Что тебя мотивирует, раз у тебя нет ни конкуренции, ни карьерных перспектив, ни… — тут она взглянула на меня, — работы мечты?

— Я не прима, не говоря уже о том, что я не ассолюта[10], — ответила Алли с кривой усмешкой. — О чем мне так любит напоминать мама. Так что мне есть над чем поработать. И даже если я каким-то чудом заполучу этот титул, я все равно буду соревноваться со своим главным соперником. Впрочем, как и всегда. — Она взглянула на Кэролайн. — С самой собой. Мне всегда есть что усовершенствовать — уровень мастерства, к которому я всегда буду стремиться, но никогда не достигну.

— Выходит, твоя цель — совершенство? — спросила Кэролайн без иронии.

— Именно. — Улыбка Алли погасла, но она быстро опомнилась и вновь улыбнулась. — А поскольку оно недостижимо, недостатка в мотивации у меня не бывает.

— Для меня ты само совершенство, — сказал я, коснувшись губами ее виска.

Алли усмехнулась, но у нее заблестели глаза.

— И это говорит мужчина, которому пришлось учить меня кататься на велосипеде.

— Алли! — окликнула ее Джунипер, сложив ладони рупором. — Заплетешь Мелоди косу перед тарзанкой?

Алли кивнула.

— Ты не взяла с собой запасную резинку для волос? — спросила она Кэролайн. — Я все оставила в домике.

Кэролайн порылась в сумке и протянула Алли резинку:

— Спасибо.

Алли быстро поцеловала меня в губы, но отстранилась, не успел я обнять ее и поцеловать еще нежнее.

— Я скоро.

— А сколько ведущих балерин? — спросил я, когда она встала на пледе. — Таких, как я, триста пятьдесят. Сколько ведущих среди этих четырех тысяч профессиональных танцоров?

— Ох, милый, — сказала она с ухмылкой и попятилась. — Давай не будем ранить твои чувства.

Я усмехнулся, и Алли зашагала вниз по склону.

— Между вами что-то изменилось, — заметила Кэролайн, намазывая ноги солнцезащитным кремом. — Она стала… легче. И я не о том, что она постройнела или сбросила вес…

— Я понял.

Я наблюдал, как Алли подошла к Мелоди и принялась заплетать ее светлые кудри.

— Эта травма подкосила ее и физически, и морально, но она по чуть-чуть приходит в себя. Она справится.

— И она улыбается, — Кэролайн сбрызнула руки лосьоном. — Думаю, это все благодаря тебе.

— Я не против быть причиной. — Алли что-то сказала Джун, и она рассмеялась. Я улыбнулся. — Но она и сама проделала огромную работу.

— Ты всегда был в нее влюблен или это случилось недавно?

Я посмотрел Кэролайн прямо в глаза.

— Да ладно! Слон в посудной лавке и то поизящнее тебя будет, — сказала она, протягивая мне солнцезащитный крем, но я покачал головой, так как уже намазался. — Я не осуждаю, просто любопытно.

— Всегда, — ответил я.

Алли доплела косу Мелоди.

— Только на второе лето до меня дошло, что это за чувство, но влюбился я в первый же день. Алли держалась за борт самой древней в мире гребной лодки, задрала подбородок и потребовала сперва доставить в безопасное место Еву, хотя у нее самой шла кровь. Она спросила, есть ли у меня братья и сестры, и сказала, что для нее нет ничего важнее сестер. И я пропал, сам того не подозревая…

Кэролайн наклонила голову. Взгляд ее мячиком метался между мной и Алли.

— Это… бесит, но знакомо. И достойно восхищения.

— Потому что ты твердо решила, что она тебе не понравится?

Я снял панаму, положил ее к панаме Алли и начал разуваться.

— Знаю, она не такая, как ее сестра, — сказала Кэролайн, поджав губы. — И все же есть в ней — во всех их семье — что-то такое… я так и чувствую тревожные звоночки. Они всегда использовали деньги и влияние, чтобы добиться успеха. И плевать на любого, кто попадется им на пути.

— Потому что ее мать выгнала из балетного класса твою лучшую подругу? — спросил я, складывая кроссовки и носки на плед. — Да, я в курсе. Довольно хреново, что у тебя была возможность заниматься балетом, а Джунипер ты не пускаешь.

— В том числе поэтому и не пускаю, — отозвалась Кэролайн. — Я занималась всего два года, и девчонки там были просто ужас. И учителя ужасные. Ты и сам слышал Алли: их стандарты совершенства недостижимы. Вечно живешь с ощущением, что никогда до них не дотянешься. Думаешь, я не заметила, какие у Алли под глазами круги?

На это мне нечего было возразить.

— И все же ты считаешь ее достойной восхищения, а значит, к чему-то мы да пришли.

Кэролайн закатила глаза:

— Я считаю, достойно восхищения то, как она тогда поступила. Но сестры Руссо всегда друг за друга горой, так что я не удивлена. — Сестра наморщила лоб. — Все равно я беспокоюсь, что она разобьет тебе сердце, когда уйдет, как и в тот раз.

— Все было совсем не так.

Я снял рубашку и встал, глядя на Алли. Гэвин указал ей на тарзанку, но она покачала головой.

— Это все происходило при мне, — возразила Кэролайн, вытягивая ноги на пледе. — Я не знала, почему ты был подавлен и молчалив перед отъездом на сборы, но теперь все встало на свои места. Помню, каким ты выглядел опустошенным — на тебе лица не было. Ты не хотел разговаривать со мной, да вообще ни с кем. Гэвин велел мне отстать от тебя. — Тут ее тон стал резче. — Так что не говори мне, что она не разбивала тебе сердце. Я все видела собственными глазами.

Я повернулся к сестре:

— Ты видела свою правду. Моя правда другая. Это я ее бросил. Я ее ранил. Черт, она попала в больницу, ее ждали месяцы реабилитации. У нее умерла сестра, а я к ней не пришел. Она очнулась, а меня не было рядом. Я повел себя как придурок и сам себе разбил сердце. Не Алли.

— Ты бы так не поступил. — Глаза Кэролайн расширились от ужаса. Она смотрела на меня так, словно впервые видела. — Ты же спасаешь людей, Хадсон. Ты неспособен никого бросить.

— И тем не менее.

Знай Кэролайн, что я постоянно ей лгу, она бы смотрела по-другому. Прямо сейчас я был героем по версии Джунипер, но, если бы Кэролайн узнала всю правду, для нее я превратился бы в негодяя. Я присел на корточки и заглянул ей в глаза:

— Правда бывает разной — зависит от того, кто рассказывает. А в сложных ситуациях бесчисленное множество вариаций. Но раз уж мы говорим о том лете, как ни крути, подлецом оказался я. И мне самому не хватило сил удержать ее.

В озере позади меня раздался всплеск. Дети скандировали имя Гэвина.

— Зачем тебе… — Кэролайн умолкла и покачала головой.

— Я был эгоистичным ублюдком. Меня больше заботили собственные желания, чем то, что было нужно ей. — Грудь сдавило, словно тисками. — Это я должен снова ее заслужить, а не она меня. Ты бы правда очень мне помогла, если бы взяла себя в руки. Так у меня будет на одну преграду меньше. Она создана для меня, Кэролайн. Может, это лето — все, что у нас с ней будет, но для меня она — идеал.

Кэролайн удивленно заморгала, затем посмотрела на Алли.

— Ладно, — медленно произнесла она, кивая мне. — Хорошо.

— Спасибо.

С моих плеч словно свалилось тяжеленное бремя.

Когда я спустился к берегу, Джунипер спрыгнула с тарзанки и с победным криком вынырнула из воды. Гэвин плавал неподалеку от нее. Я подошел к Алли и сказал:

— Мы следующие за Мелоди.

— Очень смешно.

Она в полном восторге наблюдала, как Мел схватила канат и потащила его вверх по склону.

Этот взгляд был мне знаком. Она так же смотрела на меня в тот вечер, когда я заехал за ней в бар на мотоцикле Гэвина. Моя детка хотела покачаться на тарзанке, но думала, что ей не стоит.

— Я абсолютно серьезен.

Алли фыркнула:

— Ни за что. По-моему, в последнем прыжке Гэвин пролетел метров пять. Если я приземлюсь неправильно…

— Это вода, а не бетон. И мамы здесь нет, Алли. Можно немного повеселиться. Это пойдет тебе на пользу.

Я наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица: сперва она нахмурилась, затем слегка приподняла брови, поджала губы и склонила голову набок.

— Глубина озера здесь больше шести метров. Это безопасно.

Она искоса взглянула на меня:

— Этот неизвестно какой давности канат привязан к неизвестно насколько здоровому дереву, которое способно выдержать неизвестно какой вес, в…

Тут у нее перехватило дыхание. Мел запрыгнула на сидушку и принялась раскачиваться из стороны в сторону, а затем в самый подходящий момент соскочила в озеро. Она визжала, пока не оказалась в воде.

— Ты же жаждешь этого, — подтолкнул я Алли. — Я же вижу.

— Можно подумать, ты знаешь, когда я чего-то хочу, — пробормотала она, скрестив руки на груди. — Ты ничего не прочтешь на моем каменном лице.

И тут же опровергла свои слова, окинув взглядом мой торс и прикусив губу.

— Может быть, все остальные не прочтут, а я да.

Я обнял ее за талию и развернул к себе.

— Вода именно такая, как тебе нравится, милая. Там мокро. Глубоко. Безопасно. Давай поиграем.

— Это что, была шутка про секс?

Взгляд Алли метнулся к воде.

— Доверься мне. Ничего плохого с тобой не случится. Я не допущу, — сказал я без тени насмешки.

Она пристально на меня посмотрела и вздрогнула, но тут же смягчилась:

— Ты не можешь этого обещать.

Я ладонью обхватил ее щеку, чувствуя, что она говорит не только о тарзанке.

— Именно это я и обещаю. Прыгнем вместе.

— А что, если я испугаюсь и не отпущу канат? Ты спрыгнешь, а я останусь там висеть? — Она сглотнула.

— Я не отпущу канат, пока ты не прыгнешь первая, — заверил я, поглаживая Алли по щеке. — Мы вернемся вместе на берег, раскачаемся заново и попробуем еще раз. Столько раз, сколько тебе потребуется. — У меня свело живот. — Просто доверься мне.

Она заглянула мне в глаза:

— Это нелепо, да, что я нервничаю? Даже дети не боятся.

Уголки моих губ поползли вверх.

— И вовсе не нелепо. В первый раз им тоже было страшно. Ты просто позже начала.

— Тебе было страшно? Стой, не отвечай. — Алли вскинула руку и высвободилась из моих объятий. — Ты же ничего не боишься, так что это не показатель.

Она медленно выдохнула:

— Хорошо. Давай.

— Правда?

Я тут же расплылся в улыбке.

— Не спрашивай, давай живее, пока я не распсиховалась.

Она стянула футболку через голову, и я изо всех сил постарался не пялиться на ее округлую грудь.

Будь проклята моя память. Я до сих пор ощущал во рту вкус нежной кожи ее груди, слышал ее тихие вздохи наслаждения… Только не сейчас. Да ну на хрен, кругом мои родные, мне двадцать восемь — я взрослый человек, а не подросток, мне нельзя терять голову. Сейчас не время.

Она выскользнула из шорт.

Не важно. Я ребенок в кондитерской, а Алли — самое аппетитное пирожное. Все ее тело до последнего миллиметра было восхитительно совершенным. Каким-то образом мне удалось закрыть рот и не пустить слюну. Я повел ее за канатом.

Дети вышли из воды, и Гэвин последовал за ними.

— Черт! Не пойму, как вы столько времени проводите в воде? — проворчал он. — Мне точно пора в спортзал.

Я рассмеялся и взялся за канат. Алли перегнулась через край трехметровой насыпи.

— Готова?

— Сидя мы не поместимся на этой штуковине, — сказала она, указывая на деревянный диск.

— А мы встанем. — Я ухватился за канат покрепче. — Залезай первой. Я подниму тебя наверх, а потом запрыгну сам.

Она уставилась на диск:

— Мог бы просто меня столкнуть.

— Мог бы, но я же не козел, — сказал я, махнув ей рукой. — Давай, Алли.

— Ничего глупее в жизни не делала.

Она ухватилась за веревку обеими руками и встала на свою половину круга.

Помоги нам Бог, если когда-нибудь мы с ней решимся на банджи-джампинг[11].

— Вот умница.

Я встретился с Алли взглядом, уперся пятками в землю и попятился, потащив ее вверх по склону.

— Я не спрыгну, пока ты не захочешь.

— Насколько я помню, ты говорил в том смысле, что мне это будет нужно, — пробормотала она.

— И кто тут теперь отпускает шуточки про секс? — ответил я, сдержав улыбку. Мы подошли к месту старта. — Скажешь мне когда.

Она сделала глубокий вдох, потом еще раз, и еще один, а затем покрепче ухватилась за канат.

— Как я узнаю, когда нужно отпустить канат, чтобы не грохнуться на берег?

— Я тебе скажу.

— Ладно. Поехали, — кивнула она.

— Уверена?

Я приготовился.

— Вперед! — приказала она.

Я подпрыгнул, уперся обеими ногами в диск, и мы полетели вниз со склона.

Алли вскрикнула. Я отпустил канат одной рукой и обхватил ее за талию. Мы миновали берег и понеслись над озером. Я подождал, пока вода не стала темно-синей — а значит, достаточно глубокой, — и крикнул:

— Давай!

Как только она разжала руки, я сделал то же самое, и мы полетели.

Мы устремились навстречу озерной глади. Я задержал дыхание, и мы нырнули. Вода поглотила нас, захлестнув с головой. Перед самым нырком я убрал руку с талии Алли и схватил ее за руку.

Я вынырнул секундой раньше нее.

Она глотнула воздуха. Я выпустил ее руку, чтобы она держалась на воде сама. То, что стало для меня обычным делом, она воспринимала совсем иначе.

— Это было… — Она встретилась со мной взглядом и широко улыбнулась. — Просто невероятно!

А потом рассмеялась.

И я влюбился в нее снова. Не в эту тихую, рассудительную девчонку, которой она была, и не в подругу, которую я предал, а в женщину, которой она стала, — красивую и сильную, в шрамах, но все равно смеющуюся.

Она бросилась ко мне, обвила руками за шею и прижалась к моим губам.

Держа нас на плаву, я наклонился к ней и целовал до изнеможения. Я готов был застонать от ее вкуса, от восхитительного скольжения ногтей по моей шее, от жара ее тела, прижатого к моему.

Она охнула, и от этого звука я возбудился в ту же секунду.

По спине прокатилась волна желания. Я обхватил ее затылок, а она обвила меня ногами за талию, предоставив мне держать на воде нас обоих. Никогда я так не хотел никого и ничего. Я целовал ее, словно она была воздухом, а я все последние десять лет пытался выплыть на поверхность.

— Эй! Тут вообще-то дети! — крикнул Гэвин.

Алли отстранилась, тяжело и учащенно дыша.

К черту планы на день, веду ее прямиком обратно в домик!

Видимо, она прочла это намерение в моих глазах, потому что в ее взгляде вспыхнул огонь. Она высвободилась и не спеша поплыла к берегу.

Я ринулся за ней, молясь, чтобы вода остудила мое возбуждение настолько, чтобы не травмировать неловким зрелищем родных на всю оставшуюся жизнь. Я почти потерял голову, но к тому времени, как мы выбрались на берег, снова выглядел прилично.

Мы выбрались из озера на пляжик под обрывом. На мгновение мы скрылись у всех из виду. Я притянул ее к себе. Она положила руки мне на грудь, но не оттолкнула.

— Я тебя хочу, — сказал я, прижавшись лбом к ее лбу. — Я сделаю все, что угодно, лишь бы быть с тобой, удержать тебя… лишь бы у нас все получилось. Я ни разу в жизни не чувствовал ничего более настоящего.

У нее перехватило дыхание.

— Ничего у нас не выйдет. Я же вернусь в Нью-Йорк.

— Мне все равно. Сейчас ты здесь. Подари мне свое сейчас, — сказал я и крепче обнял ее за талию. — Скажи, что и ты это чувствуешь.

Она зажмурилась и кивнула:

— Чувствую. Все по-настоящему.

Боже, благодарю тебя.

Над нашими головами промелькнул силуэт, и мы обернулись. Джунипер пролетела над озером, спрыгнула с тарзанки с радостным воплем и нырнула в воду почти без брызг. Сверху раздались одобрительные крики Мэйсона и Мелоди.

— Ей же не разрешали нырять, когда в воде никого нет, — пробормотал я, уставившись на поверхность озера.

Джун не вынырнула сразу. Я нахмурился и начал отсчет, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.

— Хадсон, — прошептала Алли, убрав руки с моей груди, когда я досчитал до девяти.

Я развернулся и бросился в воду. На счет двенадцать вода уже доходила мне до пояса.

— Хадсон! — закричала где-то над нами Кэролайн.

— Стой здесь! — крикнул я Алли и нырнул.