Вариация

ХАДСОН

— Поверить не могу, что вы меня заставили, — пробормотала Кэролайн.

Мы пробирались сквозь толпу в театре Хэйвен-Коува. Я прикрывал букет розовых пионов, стоивший мне немалую часть зарплаты.

— Напомните, зачем?

Последний раз, когда я одновременно и ждал, и боялся предстоящего дня, был десять лет назад, перед сборами. Неудивительно, что и на этот раз все крутилось вокруг сестер Руссо.

Сегодня был последний официальный день моих отношений с Алли. Каждая клеточка моего тела противилась самой мысли о расставании. Накануне мне каким-то образом удалось побороть желание сбежать в самоволку, забраться по решетке к Алли в комнату, исцарапав руки до крови, совсем как в восемнадцать лет, и привести ей полное, исчерпывающее, продуманное обоснование, почему она должна дать нам реальный шанс. Но это я приберег на сегодняшний вечер.

— Во-первых, мы здесь, чтобы поддержать брата, а во-вторых, культурный отдых тебе не повредит.

Гэвин кивнул одному из местных: он и его сын в сценическом костюме с восторженными улыбками прошли мимо нас.

— Сказал человек, для которого классика — это «Крепкий орешек». — Кэролайн подвинулась, пропуская группку из четырех девушек в разноцветных пачках. — Ни одна из них не местная. Неужели на конкурс не прошли местные девочки?

— Наверняка прошли, — ответил я.

— Ни одну не узнаю.

Кэролайн пробежала взглядом по холлу. Я молился, чтобы ей на глаза не попалась Джунипер.

— Поверь, здесь больше балетных студий, чем тебе кажется, — пробормотал я.

— А кроме того, нельзя кусать руку, которая кормит, — возразил Гэвин. — Нравится тебе Софи Руссо или нет, стоит отдать ей должное: она сделала охренительно много для экономики нашего городка. Обычно такие мероприятия проводятся не тут, а в Нью-Йорке или Бостоне.

— Ладно, — проворчала Кэролайн, когда мы повернули налево, к театру. — Признаю, выручка на этой неделе побила все рекорды. В том самом кафе, где я должна быть прямо сейчас.

— Ты же вроде обучала нового менеджера, — сказал я, мимо стола с программками направляясь к заднему ряду. — Хотела уравновесить работу и личную жизнь.

— Он… не готов, — пробормотала она.

— Или ты помешана на контроле, — вставил Гэвин.

— Возможно, — призналась она. — Я над этим работаю. Но пока вопрос не решен.

Я озирался, одновременно опасаясь и надеясь встретить мать Алли, но ее нигде не было видно.

— Черт, — пробормотал я.

Мы с извинениями протискивались мимо сидевших в последнем ряду, пока не добрались до центра. Я сел и положил на колени букет, завернутый в крафтовую бумагу.

— Кого ищешь? — спросила Кэролайн. — Может, я помогу?

— Софи Руссо.

За судейскими столами пока никого не было. Возможно, Алли ошибалась и ее мать еще появится.

Гэвин наклонился и спросил, приподняв брови:

— Ты и впрямь хочешь ее найти?

— У меня и впрямь нет выбора.

Страх и решимость — гремучая смесь, но я шел с ними рука об руку последние несколько недель. С тех пор, как внес поправки в список предпочтительных мест службы.

— Раз я хочу наладить отношения с Алли, мне придется поговорить с ее матерью. В школе, где она преподает, сказали, что она не заинтересована в разговоре со мной, но я хотел бы покончить с этим поскорее.

Прежде, чем Софи поймет, что я появился в жизни Алли надолго, и лишит нас и без того призрачного шанса быть вместе.

— И да, Алли сказала, что она не появится. Но разве можно не прийти посмотреть на возвращение дочери на сцену?

— Она всегда была змеюкой. Софи, не Алли, — сказала Кэролайн, взглянув на розовые розы на коленях у Гэвина. — Ты серьезно считаешь уместным дарить цветы девушке брата?

Черт, он же принес их для Джунипер…

— Алли достойна двух букетов, — пожал плечами Гэвин.

— Странно, но ладно.

Кэролайн положила сумочку и указала на сцену:

— Ну, объясните мне, как все устроено. Я тут ни разу не была.

— Танцоры соревнуются друг с другом в разных возрастных категориях. — Я рассказывал ей теорию, взглядом обыскивая театр в поисках Алли. — От младших до старших. В данном случае, с десяти до девятнадцати лет. Жюри сидит вон там…

С этими словами я указал на судейские столы четырьмя рядами ниже. На каждом из пустых стульев, освещенных маленькими настольными лампами, были обозначены труппы, которые отправили судей на конкурс. Остальные расселись по всему залу. Они держали на коленях планшеты. По опыту я знал, что это лишь малая доля тех, кто явится на завтрашний финал.

— Победители получат призы.

— Например, стипендию у Мэдлин, — кивнула Кэролайн. — Это я знаю.

У меня дернулся уголок губ.

— Нет. Мэдлин учредила несколько стипендий для местных танцоров, которые войдут в двадцатку лучших.

Надеюсь, это будет Джунипер. Меня затошнило, и я заерзал на сиденье.

— Я почти уверен, что Софи Руссо приглашала их, только чтобы создать видимость, будто участвовать в конкурсе может кто угодно. Победители получают право на участие в Гран-при, где и вручают настоящие призы.

— А с некоторыми победителями контракты заключают прямо в этом театре, — добавил Гэвин.

— Значит, это такая возможность для труппы подписывать контракты с теми, кто еще не вышел на драфт, — сказала она и кивнула. — Ясно.

— Э-э…

Гэвин поморщился и наклонил голову.

— Примерно так, — сказал я, улыбнувшись впервые за шесть дней.

Но едва появились судьи и профессионалы, улыбка тут же испарилась. Судьи из Лондона, Парижа, Нью-Йорка, Сан-Франциско и Хьюстона заняли свои места. Стол по центру по-прежнему пустовал.

— Простите.

По ряду перед нами пробиралась Ева с несколькими солистками «Метрополитена». Заметив меня, она вздрогнула, застыла, но тут же села, заняв место перед Гэвином. Когда она обернулась через плечо, Гэвин сверкнул улыбкой:

— И ты, Брут?

Кэролайн нахмурилась.

— А Алли участвует в конкурсе? Мне казалось, это не… ну, сам понимаешь… не ее уровень? — договорила она шепотом.

— У Алли показательное выступление, — громко сказал Гэвин.

Ева резко обернулась и приоткрыла рот, когда ее испуганный взгляд встретился с моим:

— Что?

Остальные танцоры труппы тоже обратили внимание на этот внезапный порыв.

— Показательное. Выступление, — медленно произнес Гэвин, растягивая последнее слово.

— В программе его нет, — отметила Харлоу Орен, перелистывая страницы. — И почему здесь всего три местные студии? Мне казалось, мы всегда принимали четыре.

— Студия Куинн Хокинс закрылась, — ответил Джейкоб Харви справа от Харлоу, склонившись над телефоном. — Помните эту драму с месяц назад? Все посты с хештегом «Классика в Хэйвен-Коув» около трех дней были только о ней.

— А, точно… — кивнула Харлоу, продолжая просматривать программку. — Я что-то читала — вроде бы в ассоциацию школ танца пожаловались на жестокое обращение. Ну а раз дело дошло до этого, вмешался кто-то важный.

Алли. Я сдержал улыбку. Она разобралась с той преподавательницей, которая бросалась пластиковыми бутылками.

— Ну правда, тут нет выступления Алли, — сказала Харлоу, помахав программкой, и повернулась к Еве. — Она вообще выздоровела?

— Конечно нет, — рявкнула Ева. — Чего это она выступает?

Она адресовала этот вопрос мне, но я побоялся, что сорвусь, и не ответил.

— Потому что вы перешли на этап выяснения отношений, — ответил Гэвин. — Понимаешь, ты ведь накосячила, и теперь…

— Я знаю, что это значит, — огрызнулась она. — Хадсон?

Я спустил гнев с поводка ровно настолько, чтобы Ева это увидела. Она побледнела в свете ламп, но рот я держал на замке. Алли разберется с ней так же, как и с Куинн.

Кэролайн перевела взгляд с Евы на меня и тут же ощетинилась:

— Слушай, я не знаю, чем ты так взбесила моего брата…

— Она втоптала в грязь репутацию Алли, а потом еще и наступила на нее, чтобы украсть роль, созданную специально для родной сестры, — влез Гэвин.

У Кэролайн отвисла челюсть.

— Но… вы же сестры, — она сказала это таким тоном, словно более тяжкого преступления не бывает. — Она тебя защищала. Она настаивала, чтобы Хадсон вытащил из лодки сначала тебя. Она… — Кэролайн осеклась. — А знаешь что? Ты для меня — пустое место. Отныне для меня есть только одна Руссо — Алли.

— Ты так в этом уверена? — спросила Ева, выгнув бровь, и посмотрела на меня.

— Не-а, — покачал головой Гэвин. — Энн тоже ничего так себе, а Лина… Ну, могу с уверенностью сказать, что Лине было бы за тебя стыдно.

Ева отшатнулась, словно ее ударили, а Кэролайн посмотрела на Гэвина так, будто увидела его впервые в жизни.

— Слушайте, — прошипела Ева, — если Алли не справится, если она больше не может выступать, ей надо тактично удалиться и не мешать Айзеку. Это ведь и его балет.

Интересно, он и ее называл «дорогая»?

— Да ты просто… — начал Гэвин, но замолчал.

Свет в зале погас, и на сцену вышла Энн с портативным микрофоном. Зрители зааплодировали, и она лучезарно улыбнулась:

— Спасибо. Я Энн Руссо, председатель «Классики в Хэйвен-Коув» и дочь основательницы этого мероприятия, Софи Руссо. Для меня большая честь лично поприветствовать вас от имени нашей семьи на «Классике в Хэйвен-Коув»!

— А я думала, она замужем, — прошептала Кэролайн, пока мы аплодировали.

— Разводится, — ответил я, отметив, что кольца на левой руке Энн больше нет. Это что-то новенькое.

— Но ведь никто из вас с ней не встречался? — спросила Кэролайн, бросив взгляд на Гэвина. — А то мне кажется, я уже улавливаю тенденцию.

Аплодисменты стихли. Я покачал головой.

— В настоящее время мама посвятила себя новому поколению, так что вам досталась я.

В зале раздались смешки.

— Для нее суть «Классики» заключается в том, чтобы поддерживать дух единства, нести красоту балета в массы и предоставлять танцорам с любым материальным положением доступ к профессиональной критике, карьерным достижениям и стипендиям, от местных преподавателей и до международных компаний.

Снова раздались аплодисменты. Энн сделала паузу. Я обратил внимание на розовый всполох слева. Из-за перил одной из лож выглянула Джунипер.

У меня свело живот. Да она же сдаст нас с потрохами еще до того, как выйдет на сцену.

— Как всегда, выражаем благодарность нашему спонсору, невероятной балетной труппе театра «Метрополитен»!

Она указала на аудиторию. Луч прожектора осветил двери, и, широко улыбаясь, в зал вступили Рейган Хуан и Кэндис Бэрон. Вслед за ними вышел Василий. Он коротко кивнул, и они заняли места в центре судейского ряда.

— Естественно, сегодняшняя утренняя программа будет посвящена нашим юниорам. Начнем с возрастной категории новичков. Во второй половине дня состоятся соревнования среди старшеклассников. Мы с сестрой подумали, что подрастающему поколению, возможно, будет не лишним посмотреть, чего можно добиться, если следовать своему увлечению. — Энн посмотрела на судей, и ее улыбка стала еще шире — видимо, адресовалась она лично Василию. — Прошу вас, поприветствуйте на сцене ведущих танцоров балетной труппы театра «Метрополитен» — Эверетта Карра и, впервые после травмы, мою сестру Алессандру Руссо!

Энн указала на край сцены и быстро ушла за кулисы. Эверетт с Алли вышли, держась за руки.

Зал взорвался оглушительными аплодисментами. Кэролайн сунула два пальца в рот и свистнула. Я снова и снова хлопал в ладоши, наслаждаясь явившейся нам красотой.

Алли была лучезарна, как солнечный свет, который олицетворял ее костюм цвета заката. Драгоценности и металлическая вышивка отражали свет прожекторов. Она присела в глубоком, элегантном реверансе, а Эверетт поклонился. Он был в черном костюме с серебром, олицетворявшем ночь.

Алли встала, пробежала взглядом по залу, задержавшись на Василии, а затем посмотрела на меня. Улыбка осветила ее глаза.

Я захлопал еще сильнее. Внутри все сжалось. Десять лет назад я сидел на этом самом месте и смотрел, как она вышла на эту же самую сцену. Я испытывал те же чувства, но теперь они стали в десять раз сильнее. Она была для меня всем и даже больше, и, осознавая это, я едва дышал. Не может это быть наш последний день и единственный шанс. Не может, пока нас одолевают такие чувства.

Подожди и увидишь, каково ей будет после твоего признания. Я заглушил голос совести. Чуть позже справлюсь и с этим, и, кто знает, может, все равно пройду отбор. Но рассказать ей было необходимо. Я обязан ей всей правдой до последнего слова.

Эверетт что-то сказал Алли, и она отвела взгляд. Они заняли места в центре сцены, и аплодисменты стихли.

— Ух ты… Она великолепна, — прошептала Кэролайн. — Точно не хочешь пересесть поближе?

— Это лучшее место в зале.

Заиграла музыка. С первых же нот Василий напрягся так, будто ему в задницу воткнули стальной прут. Ева откинулась на спинку сиденья.

— Она же не могла… — прошептала она.

— Выяснение отношений, — тихо напомнил ей Гэвин.

Все мое внимание переключилось на Алли. И они с легкостью начали па-де-де из первого акта будущего балета «Равноденствие».

Они прекрасно подходили друг другу и явно давно сработались; они разыгрывали историю любви между днем и ночью, сопротивляющимся солнцем и тьмой, которая отчаянно жаждет ощутить тепло, и сцена у них под ногами почти горела огнем.

Алли отработала все прыжки, исполнила серию итальянских фуэте[13] и двигалась вместе с Эвереттом точно в такт и абсолютно безупречно. Он следовал за ней в туре пике, и она просто лучилась радостью. Когда музыка достигла апогея и Эверетт наконец захватил Алли в плен, у меня внутри все сжалось. Я слишком хорошо знал, каково это — пытаться поймать солнечный свет.

У меня перехватило дыхание: Алли привстала на носок правой ноги, подняла левую больше чем на сто восемьдесят градусов, направив ее в потолок и грациозно изогнув руки, идеально исполняя панше. Весь ее вес до последнего грамма был искусно сбалансирован и держался на лодыжке, которая подвела ее семь месяцев назад.

А сейчас даже не дрогнула.

Гордость переполняла меня, заглушая сердечную боль. Эверетт развернул Алли на месте, будто ночь хотела рассмотреть свою награду со всех сторон, а затем подхватил на руки и унес со сцены. Музыка кончилась.

Зрители повскакали с мест. От аплодисментов дрожали подлокотники, лампы на судейских столах, весь мир.

Мы тоже встали.

— О боже… — сказала Кэролайн, аплодируя. — Она… она…

— Идеальна, — закончил я за нее, неловко зажав букет в одной руке, чтобы хлопать.

Гул усилился. Алли и Эверетт вышли на поклоны. Я каждой клеточкой своего тела ощущал ее улыбку, когда она обводила взглядом публику. Заметив Джунипер, она прищурилась.

Наши взгляды встретились. Она кивнула, не переставая улыбаться. Эверетт увел ее за кулисы, и мы все не спеша заняли свои места.

— Вот это и есть настоящий балет, — сказала Энн, стоя у края занавеса. — Пожалуйста, не расходитесь: через пять минут начнется выступление новичков. Естественно, мы соответствующим образом скорректируем ожидания.

Все, кроме Василия, засмеялись. Он развернулся на стуле и бросил на Еву взгляд, полный безграничного презрения. Ева вжалась в спинку сиденья и смотрела перед собой пустыми глазами.

— Вот это было представление, — отметила Кэролайн, закинув сумочку на плечо. — Я так рада, что нам довелось ее увидеть. — Она встала и посмотрела на Гэвина. — Идем?

Вот черт! Энн договорилась, чтобы Джунипер выступала в начале, но мы не продумали, как убедить Кэролайн дождаться ее номера.

— Э-э-э… — промычал Гэвин, удивленно подняв брови, и посмотрел на меня. — Конечно. Но сперва мне нужно заглянуть в уборную.

— Серьезно? Не потерпишь? Тебе что, пять лет? — спросила она.

У входа в зал показалась Алли, и я тут же забыл о брате с сестрой.

Я перепрыгнул через спинку сиденья, как подросток, и выбежал в коридор, увернувшись от парочки опоздавших.

— Алли! — крикнул я.

Из-за дверей ее звал фотограф. Она что-то сказала Эверетту, повернулась и пошла прямо ко мне, а затем бросилась мне в объятия, обвив руками за шею. Я улыбнулся ей в ответ и крепко обнял, одной рукой поглаживая обнаженную кожу между лопатками, а другой аккуратно держа букет, чтобы не раздавить вместе с потраченным на него состоянием.

— Ты была безупречна, — прошептал я ей на ухо.

Она уткнулась лицом мне в шею. Как и десять лет назад, мне было наплевать на следы сценического грима на рубашке.

— Потрясающая. Изысканная. Безукоризненная.

Она прижалась к моей груди.

— Спасибо, что пришел. Видеть тебя в последнем ряду — самое главное для меня.

— Я ужасно тобой горжусь. — Я отстранился и обхватил ладонями ее лицо, утонув в ее глазах. — Я так рад, что весь остальной мир тоже увидел твое сияние.

Она встала и поцеловала меня в губы. Я едва удержался, чтобы не поцеловать ее в ответ со всей страстью, но тогда я размазал бы ей помаду, а Алли еще предстояло фотографироваться. И вообще, сейчас дело было не в том, чего хотелось мне.

— На этот раз они не из продуктового, — сказал я, когда она отстранилась, и протянул ей цветы.

— Какие красивые! — Алли взяла букет, поднесла к носу и понюхала. Ее улыбка засияла ярче света софитов. — Они нравятся мне не меньше тех, что ты подарил в прошлый раз. Спасибо.

— Да как же ты могла?! — рявкнула Ева.

Она с безумным взглядом выбежала в коридор. Следом за ней вышли Гэвин с Кэролайн и несколько солистов «Метрополитена», улыбающиеся до ушей.

Я выпустил Алли, и она повернулась к сестре:

— Как я могла что, Ева? Исполнить созданную для меня роль?

— Ты сделала это только ради того, чтобы затмить меня! — Лицо Евы стало таким же пунцовым, как блузка. — Ты и с Линой поступила так же! Ты станцевала вариацию Жизели до того, как ее исполнила она.

У Алли округлились глаза.

— Лина сама велела мне станцевать вариацию Жизели. Мы с ней никогда не соперничали и уж точно ни разу не крали друг у друга роли.

— Так это и есть твоя месть? Выставить меня идиоткой перед Василием? Боже, Алли, нельзя хоть раз в жизни просто уйти с дороги, чтобы и мне досталось место под солнцем? — вопила Ева, потрясая кулаками.

Эверетт прислонился к стене слева от меня и набирал что-то на своем телефоне — нет, стоп, на телефоне Алли, — с таким видом, будто ничего не происходило.

— Так вот чем ты занималась, когда тайком снимала меня, а затем выставляла на всеобщее обозрение самые уязвимые моменты? Значит, ты убрала меня с дороги, потому что нигде, кроме Нью-Йорка, тебе не найти ни одного лучика солнца? — Алли шагнула к Еве, но та отступила. — Ты выложила видео со мной и позволила всем считать меня лгуньей. Мама гордилась бы тобой.

Ева захлопнула рот. В зале заиграла музыка. На сцену вышел первый новичок.

— Хуже всего то, что я бы и так тебе помогла. — Голос Алли дрогнул, и она крепко сжала букет. — Если бы ты со мной поговорила, если бы рассказала, что чувствуешь, я бы попросила Айзека поработать с тобой, создать идеальную роль, подчеркивающую твой талант, чтобы ты сама блистала и росла. Тогда тебе не пришлось бы вечно подпитывать сплетни и никто бы не гадал, как это ты умудрилась обойти всех остальных танцоров «Метрополитена». Я бы заботилась о тебе, как заботилась всегда, с самого твоего рождения. Я затмила тебя своим па-де-де? Это тебе еще повезло, что я не исполнила вариацию.

— Было бы любопытно посмотреть, — сказал Василий.

В сером костюме с расстегнутым воротничком он прошел мимо Гэвина с Кэролайн и, подняв бровь, посмотрел на других танцоров труппы. Затем повернулся к Алли и поцеловал ей руку.

— Как всегда, совершенно восхищен тобой, Алессандра. — Он улыбнулся, и в уголках его губ появились ямочки. — Осмелюсь сказать, что сегодня на сцене ты превзошла свою мать. Естественно, твоя роль остается за тобой.

Алли расправила плечи и присела в реверансе:

— Спасибо, Василий.

Я едва удержался от победного жеста. Она справилась — восстановилась после травмы, из-за которой большинство танцоров ушли бы со сцены, и подтвердила звание лучшей.

— Но состав уже объявлен! — возразила Ева.

Взгляд Василия стал жестче. Он посмотрел мимо нее на других членов труппы:

— Ну-ка быстро по местам.

Все разбежались, жалостливо косясь на Еву. У некоторых в руках, отметил я, были телефоны.

— Ева, я отдал тебе эту роль из-за доброго отношения к твоей матери, а ты в ответ солгала мне об Алессандре. О чем еще ты лгала?

Кровь отхлынула от лица Евы.

— Ни о чем. Я достаточно хороша для этой роли. Я могу выполнить все элементы хореографии…

— Достаточно хороша — ничто по сравнению с совершенством. Поговорим об этом после конкурса. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Он поправил галстук и вышел за двойные стеклянные двери.

Ева вцепилась Алли в плечи.

— Алли, прошу тебя. Пожалуйста, не поступай так со мной! Скажи ему, что я должна получить эту роль. Он тебя послушает. Ты же не в «Метрополитене» выступала — мы же в Хэйвен-Коув! Все можно исправить. Просто скажи ему, что тебе эта роль не нужна…

Алли молчала. Лицо у Евы вытянулось.

— Боже мой… Она ведь тебе не нужна, правда?

Я слегка прищурился, заметив, как Алли едва заметно поджала губы. Музыка в зале стихла.

— Может, она и не выступала в «Метрополитене», зато прямо сейчас миллион четыреста тысяч подписчиков смотрят, как она надрала тебе задницу на этой сцене, — сказал Эверетт.

Он развернул телефон Алли и показал экран с видео, выложенным в «Секондз».