Вариация

ХАДСОН

Это была особая пытка — целый день не отрываться от Алли, наконец-то узнать, что́ могло бы выйти, реши мы дать друг другу шанс, а по возвращении в Хэйвен-Коув увидеть, как она закрывается напрочь. За два дня она не ответила ни на один звонок, ни на одно сообщение.

Вернувшись с работы, я, как и договаривались, отвез Джунипер к дому сестер Руссо под проливным дождем. Взмокшая Алли была в студии с Кенной.

— Удачи тебе с ней, — пробормотала Энн, похлопав меня по плечу, и вернулась к огромной стопке бумаг, разложенных на кофейном столике в гостиной.

— Я не вовремя? — спросил я, стоя в дверях студии.

Алли держалась рукой за поясницу и ходила по комнате кругами, морщась на каждом шагу.

— Как по мне, ты как раз вовремя, — ответила Кенна, отталкиваясь от стены. — Ей нужен перерыв.

— Из-за перерыва я тут и оказалась, — отрезала Алли.

Ах ты ж! Я едва скрыл удивление.

— Сестра вонзила тебе нож в спину…

Вслед за мной зашла Джунипер. Кенна осеклась и перевела взгляд на меня:

— Попробуй уговорить ее отдохнуть.

Почему-то я сомневался, что Алли меня послушает.

— Привет, тетя Алли!

Джунипер подошла к окну и бросила сумку там же, где всегда.

— Джунипер… — Алли открыла рот и закрыла, а затем выдохнула. Плечи у нее поникли. — Дай мне минут пять, а потом начнем.

— Ты уверена? — спросила Джунипер, на секунду поморщившись. — А то ты какая-то… сердитая.

— О, я в ярости, — заверила ее Алли, срывая полотенце со станка и обматывая его вокруг шеи. — Но не на тебя. Через пару минут вернусь, и будем работать.

Джунипер кивнула. Алли, не глядя на меня, прошла в прихожую.

— Тетя Ева украла роль тети Алли в балете, который был создан специально для нее, — прошептала Джунипер, усевшись рядом с сумкой.

— Я-то в курсе, а ты откуда знаешь?

Не проговориться было сложно, но я очень старался.

— Вчера Ева выложила в «Секондз» пост с тетей Алли, где тетя Алли говорит, что еще не освоила хореографию, и выглядело это так… — Она наморщила нос.

— Ну?

Блин, неужели нужно скачать это проклятое приложение, чтобы знать, что здесь происходит?

— Видимо, Ева спрятала камеру, — прошептала Джунипер. — А потом выложила утром еще один пост. Написала, что Алли не становится лучше и что ее, в смысле тетю Еву, взяли ведущей танцовщицей на следующий сезон, и я заглянула на сайт. — Племянница сбросила босоножки и полезла в сумку. — Из кордебалета в ведущие никто не перескакивает. Наверное, хореограф так поступил потому, что Ева с Алли сестры, а балет был создан специально для Алли.

Так вот как Ева получила роль. Ну и дрянь!

— Понял. Посиди-ка тут.

Я оставил Джунипер в студии и пошел в гостиную.

— Ты как? — спросил я Энн.

Она сидела на полу перед столиком, заваленным бумагами; рядом спала Сэди.

— Да просто разбираюсь в документах за последние тридцать лет в надежде, что у мамы сохранилось хоть что-то насчет удочерения Джунипер.

Она положила конверт из плотной бумаги в стопку на полу.

— И не спрашивай меня, почему я не в кабинете. Как я уже десятки раз говорила Алли, он по-прежнему кажется мне папиным. И мама им не пользовалась, раз половина этого барахла была разложена по коробкам в ее шкафу.

— И ты ищешь документы, потому что… — Я поднял брови, глядя на нее.

— Потому что Джунипер хочет знать, кто ее отец, — сказала Энн и грохнула очередную папку на стопку. — А «Классика» у меня полностью распланирована, так что сейчас другой работы нет. Хотя мне и не светит работа, ради которой я столько училась, потому что я ведь должна была стараться забеременеть.

И вот повержена еще одна сестра Руссо. Черт.

— Но одна моя сестра крадет роли у другой, меняет пароль к их совместной учетной записи «Секондз», чтобы Алли не могла удалить видео, и вдобавок не отвечает на мои чертовы звонки, — продолжала Энн. — А вторая два дня не вставала с постели, зато теперь снова решила свести себя в могилу в погоне за тем, чего на самом деле не хочет, и все лишь потому, что так велела ей наша мама. — Тут она подняла палец. — И это я молчу о том, что мама оберегает секреты Лины, как будто никого важнее на свете нет.

Алли не вставала с…

— Погоди-ка. — Мои руки сжались в кулаки. — Ваша мама знала о Джунипер?

— Мы практически уверены. Но поговорить с нами — да как можно! Вчера я снова к ней ездила, но ничего не добилась.

Бах! На стопку упал еще один конверт.

— Она занята, — сказала Энн и поморщилась. — Преподает. А до меня ей дела нет.

— Какая… досада.

В животе что-то сжалось, и меня тут же накрыла паника, так хорошо знакомая более юной версии меня. Если у нас с Алли и впрямь появится шанс быть вместе, надо будет кое-что прояснить с миссис Руссо.

— И чтобы не сидеть без дела, пока Кенна проводит курс реабилитации для Алли с ее лодыжкой, а Ева разносит нашу семью в пух и прах из-за своего эгоизма, я хоть кого-то сделаю счастливее. А это значит, что я найду копию документа на усыновление и скажу Джунипер, кто ее биологический отец.

Бах! Папки соскользнули и превратились в бумажную лавину.

— Да твою ж мать! — рявкнула Энн.

Я потянулся за бумагами, но она погрозила мне пальцем:

— Не пытайся мне помочь.

Сэди навострила уши, но решила, что поспать все же важнее.

— Хорошо. — Я погладил щенка и через гостиную пошел на кухню в поисках Алли.

Кенна сидела на кухонном столе, листая что-то в телефоне, и грызла морковную палочку.

— Да уж, здесь настоящий дурдом, — заметила она, не поднимая глаз.

— Похоже на то.

Я заглянул в столовую, но Алли не обнаружил.

— Алли не вставала с постели?

Какого черта я узнаю это от других людей?

— А если бы видео, порочащее твою репутацию, завирусилось и набрало больше миллиона просмотров и его комментировали бы все, от несостоявшихся балерин и до юристов, критиков и диванных экспертов, которые никогда тебя не видели и даже никогда не были на балете, ты захотел бы встать с постели?

Черт!

— Мне никто ничего не сказал.

Ужин встал комом у меня в желудке.

— Когда мы приехали, она захлопнула дверь у меня перед носом. Почему она не перезвонила? И более того: почему не позвонил никто из вас? Я бы приехал.

Кенна посмотрела на меня поверх телефона:

— С ней были я и Энн. Она отказалась от любой другой поддержки, и мы поступили так, как она пожелала.

— Она не хотела меня видеть, — тихо сказал я.

Не то чтобы я этого и так не понял по отклоненным звонкам и непрочитанным сообщениям. Но когда я произнес это вслух, сердце словно вынули у меня из груди и изваляли в битом стекле.

Кенна положила телефон на стол.

— Просто предупреждаю: она сегодня немного раздражительна. В тот день, когда вы не вернулись, Василий дважды пытался дозвониться до нее, а теперь не отвечает на ее звонки.

Да что ж такое-то. Все из-за меня. Я прислонился к столешнице. К горлу подкатило чувство вины. Само собой, Алли не хочет со мной разговаривать. Если бы я привез ее домой, как мы и планировали, может, всего этого и не случилось бы. Вот тебе и баланс.

— Он не виноват.

Алли вышла из прихожей в чистом спортивном костюме, с непроницаемой маской самообладания на лице. Чтоб меня! Она опять возвела стены.

— Ты не виноват, — бросила она мне, не глядя в глаза.

После чего открыла холодильник и достала лимонад.

Мда… Лимонад означал, что она психует.

Алли грохнула кувшином о стол.

— Ты не виноват, что я не вернулась к станку. Не виноват, что я решила провести с тобой еще один день. И не твоя вина, что я научила Еву хореографии, которую она, судя по всему, использовала против меня.

Первые две реплики были как пощечина, но я устоял. Алли подошла ко мне.

— Мне все равно жаль, что я сыграл в этом какую-то роль.

— Это не ты. Дело во мне. Я большая девочка, я сделала выбор, и теперь мне придется разбираться с последствиями, — выпалила она, склонив голову набок. — Мне нужен стакан.

Я отодвинулся, а она выгнула бровь, рывком открыла шкафчик и потянулась за стаканом, легко коснувшись моей руки.

К моему удивлению, она взяла два стакана и вернулась к графину.

Может, она все-таки на меня не злится. Внутри потеплело.

Облегчение длилось целых тридцать секунд, пока Алли не передала второй стакан Кенне. Та взяла, поблагодарив одними губами, и свайпнула в ответ на телефонный звонок.

— У тебя что, уши горели, Айзек Бёрдан?

Кенна нажала кнопку на экране и положила телефон на стойку.

Хореограф.

— И я тоже рад вас слышать, доктор Лоуэлл, — раздался в динамике голос Айзека, и Алли напряглась. — Простите за беспокойство, но, кажется, Алессандра не хочет отвечать на мои звонки.

Ну хотя бы не только на мои.

— Хм… — Кенна сделала глоток лимонада. — Интересно, не связано ли это с тем, что вы отдали Еве балет, поставленный для Алли? Просто догадка.

Алли скрестила руки на груди.

— Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Скажите ей. — Он как-то взвизгнул. — Василий показал мне видео, где Алессандра ставит хореографию с Евой. Он отметил, что она не успеет вернуться к началу сезона, и сказал, что принял решение взять на роль Еву. Кажется, дословно это звучало как «вырастить новую звезду „Метрополитена“»…

— Чушь собачья, — огрызнулась Алли.

— Алессандра? Ой, дорогая… Мне так жаль. Знай, я создал эту роль для тебя и только для тебя. Это плод нашей работы, нашей страсти…

Страсти? Меня опалило ревностью, но я удержался и не велел этому ублюдку держать свои ласковые словечки при себе. Алли ему больше не принадлежит.

Хотя моей ее тоже не назвать. Мы ведь толком не разобрались, что это между нами такое.

— Хватит врать, Айзек. Ты же ставил хореографию Шарлотте и наверняка немного все переработал в плод вашей страсти.

Алли встала перед Кенной, лицом ко мне. Сверкнув глазами, полными ледяной ярости, она уставилась на телефон.

— Похоже, ты злишься… и тебе это так идет, дорогая. Тебе следует почаще проявлять характер.

Алли не ответила. Тогда он вздохнул так громко, чтобы его было слышно по телефону.

— Я трахался с Шарлоттой, но ничего особенного. Работа с ней — всего лишь побочный эффект, не более.

— И вы до сих пор… — спросила Алли.

— Трахаемся? Да, но я перестану, если скажешь, что хотела бы возобновить нашу…

Я рассвирепел.

— Работаете с ней, Айзек. Ты с ней работаешь? — Она потерла переносицу. — Меня больше не волнует, с кем ты спишь, и никогда уже не будет волновать.

Он усмехнулся:

— Это из-за того парня, которого ты приводила на гала?

Я напрягся. Алли глянула на меня.

— Должен сказать, я слегка удивлен, — продолжил Айзек. — Он же вообще не в твоем вкусе. Лапает тебя на людях, а ведь ты предпочитаешь сдержанность. И тебе нравятся худощавые мужчины, скорее выносливые, а не качки, если угодно. Когда он тебе наскучит, я буду рядом.

Алли вспыхнула, а Кенна многозначительно подняла бровь.

Будь он здесь, я бы ему показал, на что способен.

— Айзек, желаю вам с Евой удачи. Мы же оба понимаем, что она не потянет эту вариацию. Тебе придется понизить планку, упростить для нее весь балет и молиться, чтобы она смогла осилить хотя бы половину. — Рука Алли зависла над экраном. — Ах да, к слову о Хадсоне. Он сложен как настоящий греческий бог, и в постели так же хорош, так что за меня не переживай.

Она нажала на кнопку. Разговор окончен.

Я схватился за край стола, чтобы не потянуться к ней, хотя ясно осознавал: она сказала это, только чтобы позлить Айзека.

Взгляд Кенны метался между мной и Алли.

— На этой ноте я удаляюсь в студию, — сказала она, спрыгнула со стойки и помахала мне. — Буду болеть за тебя.

Я благодарно кивнул. Алли прошла мимо меня и поставила лимонад обратно в холодильник.

— Не стоило ему этого говорить.

— Это меня не волнует. — Уголок моих губ приподнялся, но я стер с лица ухмылку прежде, чем она обернулась. — А волнует меня то, что ты и на мои звонки не отвечаешь.

Она вздрогнула:

— Тебе нужно было поговорить о Джунипер?

Я скрестил руки на груди:

— Нет. И тебе это известно.

— Тогда у тебя не было причин звонить, — пожала плечами она. — То, что произошло, — дело двух взрослых людей, которые по обоюдному согласию пытались снять накопившееся напряжение, вот и все.

— А я-то думал, мы не будем друг другу лгать.

Ее слова отскочили от меня, не причинив вреда, потому что я прекрасно понимал, что она делает. Просто я ей этого не позволю.

— Это ничего не значило.

Маска безразличия приросла к ней так крепко, что я бы почти поверил, если бы не смятение в ее глазах.

— Ложь.

Я сделал два шага, и мы оказались лицом к лицу. Зрачки у нее расширились, дыхание участилось.

— Центральное место в последнем ряду, забронированное на одиннадцать лет, не может ничего не значить.

Она вздернула подбородок:

— И тем не менее. Ты и я… Мы не вписываемся в миры друг друга, Хадсон. За пределами этого крошечного городка, где ни мне, ни тебе не место, у нас ничего не выйдет. Видишь, что произошло, когда я взяла несколько выходных? Я потеряла роль всей своей жизни. Надо было остаться дома и тренироваться. Вот что бывает, когда я пытаюсь совместить карьеру с чем-то еще, с кем-то еще извне индустрии. Мы, — она обвела нас обоих рукой, — не можем быть вместе, и мне некогда об этом спорить.

Внутри все сжалось. Итак, мы вернулись к началу. В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его и посмотрел на экран. Вызов со станции.

— Придержи эту в корне неправильную мысль, — сказал я Алли и ответил на звонок. — Эллис.

— Привет, шеф…

— Пока нет. — Я тут же его осек. До повышения еще по крайней мере несколько месяцев. — В чем дело?

— Извините, что звоню вам, старшина первого класса Эллис. Знаю, вы только со смены, но две птички уже вылетели, а нам поступил еще один сигнал бедствия.

Да черт возьми! День становился все лучше и лучше.

— Буду через пятнадцать минут.

Я нажал отбой и сунул телефон обратно в карман форменной куртки.

— Похоже, мне тоже некогда об этом спорить. Отвезешь Джунипер домой, когда закончите?

— Почему?

Она озабоченно нахмурила брови, но после этой ее тирады о том, что ничего особенного между нами не произошло, я только сильнее разозлился.

— Потому что поступил сигнал бедствия и мне надо на работу. Отвезешь ее домой или нет?

Она заморгала и мимо меня посмотрела в окно:

— Ты не можешь сейчас выйти туда. Там шторм вовсю.

— Да, милая, так обычно и происходит во время каждого шторма.

А время шло.

У нее округлились глаза.

— То есть ты сейчас…

— Да, — кивнул я. — Отвезешь Джунипер домой? Если нет, по пути я позвоню Гэвину и попрошу его заехать. Алли, мне нужно идти, прямо сейчас.

— Я отвезу ее домой, — тихо сказала она, и ее броня посыпалась. — Хадсон…

— Спасибо. Пожалуйста, передай ей, что мне пришлось убежать. В подробности не вдавайся, а то она будет волноваться. — Я подавил желание поцеловать ее и зашагал к двери. — Завтра позвоню. Само собой, тебе решать, отвечать мне или нет.

Незадолго до полуночи я загнал пикап в гараж, проклиная себя за то, что арендовал дом, где надо бежать ко входной двери под дождем.

Но я не впервые за этот вечер промок до нитки.

Я был вымотан, измучен и донельзя досадовал на одну острую на язык балерину, в которую был по уши влюблен. Миновав небольшую лужайку между домом и гаражом, я поднялся на веранду. Голову я поднял только под крышей, и застыл на месте, увидев Алли.

Она сидела на качелях, босиком, обхватив руками колени, обтянутые легинсами. Балетки валялись рядом со знакомым тазиком с водой.

— Ты как? — Она подняла голову и оглядела меня, в тревоге хмуря лоб.

Готов поклясться, этот взгляд вытянул из меня часть накопившегося разочарования.

— И давно ты тут сидишь?

— Час, чуть больше. Я уже боялась, что ошиблась домом.

— Не ошиблась.

Я пересек крыльцо, взял таз с водой, слегка поморщившись от боли в ребрах, и вылил содержимое через перила. Через дорогу был припаркован «мерседес» Энн.

— Я держала ноги во льду, — буркнула Алли.

— Мы знакомы довольно давно, и твой тазик для ног я знаю. Чтобы растопить такое количество льда, понадобилось бы гораздо больше часа.

Я поставил тазик на качели рядом с ней, и она спустила ноги на пол. Я слишком устал, чтобы спорить, но и не хотел, чтобы она уходила.

Алли поплотнее запахнула края кардигана.

— Ладно, я тут уже пару часов.

Я уронил руки. Должно быть, она замерзла.

— Заходи в дом, погрейся.

Я отпер дверь и придержал, а Алли подобрала балетки и шагнула через порог.

Она зашла, посмотрела налево, в гостиную, потом направо, в кабинет, а затем на крутую лестницу на второй этаж.

— Оригинальная отделка из дерева. Мне нравится.

— Можно было бы сказать спасибо, но я этот дом арендую.

Я закрыл дверь. К моему удивлению, она оставила обувь на полу и направилась в мой кабинет.

— Потому что ты не планируешь оставаться, — бросила она через плечо и щелкнула выключателем.

Внутри все сжалось. Я снял кепку, повесил на вешалку и там же оставил куртку. Вопреки логике, мне казалось, будто меня проверяют. Хорошо, что я успел прибраться.

— Предполагалось, что я пробуду здесь столько, сколько потребуется Кэролайн, чтобы встать на ноги. Но все затянулось чуть дольше, чем я планировал.

Я пошел вслед за Алли, наблюдая, как на ее лице нарисовалось любопытство. Она заправила волосы за уши и пошла вдоль книжных шкафов, останавливаясь, чтобы прочитать названия, замирая, когда ей попадались рамки с фотографиями.

— Саванна, — пояснил я.

Она рассматривала снимок, на котором мы с пятилетней Джунипер были на пляже.

— Мое второе место службы. Я там служил, когда умер Шон, а потом умолял всех, кого знал, помочь мне с переводом.

— Тебе там нравилось?

Она двинулась дальше, пробежав взглядом по стопке наград в мягких папках, распиханных между книгами.

— Да. Мне нравилось жить в другом городе, бывать в новых местах, знакомиться с новыми людьми. И все такое.

Я бы убил, чтобы узнать, о чем она думает. Она приехала, а значит, питала ко мне искренние чувства. Но это не гарантировало, что она им поддастся, понимая, что я могу поставить ее карьеру под угрозу.

Что, если честно, я и сделал, пусть и нечаянно.

Алли достала несколько грамот:

— А это?

Я пожал плечами:

— Их вручают, когда спасаешь людей. Но это всего лишь клочки бумаги.

— За храбрость и доблесть, — прочитала она, закрыла папку и положила обратно к остальным. — Похоже на тебя. — Она перевела взгляд на обрамленную карту Аляски над столом. — Ты ни разу не спрашивал про Ситку?

— Дважды, — ответил я, чувствуя, как меня пробирает усталость. — Но рейтинг у меня был невысокий, а желания не совпадали с потребностями береговой охраны.

— А теперь, когда у тебя появилась возможность снова сделать запрос, ты попросишь остаться здесь. — Она взяла со стола вставленный в рамку рисунок Джунипер. — Ради нее.

— По той же причине, по которой ты не села в лодку прежде Евы.

Может, мы и полные противоположности, но в одном до жути напоминаем друг друга: для нас нет ничего важнее семьи. Именно поэтому вероятность продлить наши отношения после августа равна нулю.

— В последнее время я усомнилась в этом выборе. — Она развернулась, прошла между столом и потертым кожаным креслом и мимо меня зашагала в гостиную. — Ты никогда не жалел, что вернулся сюда?

— Нет.

Я пошел за ней. Правый бок пульсировал. Она пробежала взглядом по всей комнате, вне всякого сомнения систематизируя все: от картины, привезенной из алкотрипа в Майами с Бичманом, до горшка с растением в углу, каким-то чудом все еще живого.

— Ты не думал уехать?

Она провела пальцами по мягкому пледу, наброшенному на кресло, и подавила зевок.

— Каждый день.

Но я хотел, чтобы она была со мной, проводила выходные, свернувшись рядом калачиком на диване, чтобы этот дом был наполнен ее смехом. Я хотел спорить с ней обо всем и ни о чем, а потом мириться и выбирать, что приготовить на ужин. Я хотел обычного счастья, какое бывает в любых отношениях. Острая тоска кольнула между ребер и вонзилась прямо в сердце. Даже если бы я убедил ее, что мы можем остаться вместе надолго, прошлое все равно даст о себе знать. Алли никогда не простит меня за то, что я сделал. Рано или поздно нас это разлучит.

— Может, тебе стоит уехать… — Она перевела взгляд на фотографии на стене галереи и снова зевнула.

Я провел рукой по волосам.

— Алли, я рад, что ты наконец-то здесь, но я вымотан борьбой с десятиметровыми волнами и всерьез перепуганной семьей. Они приняли меня за лестницу, по которой нужно карабкаться, и теперь ребра просто убивают меня…

Алли резко повернулась ко мне, ее глаза вспыхнули.

— Что с твоими ребрами?

— Ничего такого, просто нужна пара ночей крепкого сна.

— Покажи-ка.

Она подошла и рывком задрала на мне футболку. Я поднял руку, потому что сил с ней спорить не осталось… а еще я обожал ее руки.

Алли ахнула:

— Хадсон…

— Все в порядке, просто сильный ушиб.

Бывало и похуже.

— В панике люди совершают неразумные поступки.

Ее рука замерла над огромной гематомой, но кожи не коснулась.

— Прости.

— Это не из-за тебя.

— Я не о том. — Она одернула мне футболку. — Я должна перед тобой извиниться. В моей жизни очень мало людей, которым я могу… доверять, но защищаться от сестер мне еще не приходилось. И когда Ева переползла через мой труп, чтобы вырваться вперед, я выместила гнев на тебе, а так нельзя. Прости. — И она с усилием перевела взгляд на меня.

— Извинения приняты.

Она, похоже, изумилась:

— Так просто?

— Именно так, — кивнул я. — И ты прости — из-за меня ты не попала в студию вовремя.

— Это не твоя вина. Я хотела остаться с тобой, — сказала она, разочарованно вздохнув. — Я всегда хочу быть с тобой. В этом-то и проблема.

— Тогда идем в постель.

Я протянул ей руку. Алли слегка отстранилась.

— Я пришла сюда не ради секса, Хадсон.

Улыбка тронула мои губы.

— Я так и понял. Я устал. Ты устала. Если тебе неохота снова выходить в такую бурю, можешь лечь спать со мной.

Она нахмурилась, и я приподнял брови.

— Хочешь остаться? Так оставайся.

— Только на ночь? — уточнила она.

— Сколько захочешь. Я же говорю: я заполучу тебя любым способом, каким только смогу, пусть даже на одну ночь.

Я скрестил пальцы, прекрасно понимая, что ступаю по очень тонкому льду с весьма своенравной женщиной.

Она неторопливо кивнула:

— Звучит заманчиво.

Слава богу! Я выключил свет, проверил двери и окна, а затем повел ее вверх по скрипучей лестнице. Мы прошли мимо комнаты для гостей, где иногда ночевала Джунипер, к моей спальне.

Она оглядела комнату с темной мебелью и зелеными шторами.

— Иногда я забываю, какой ты аккуратный. Все на своих местах.

— Так оно практичнее. Идем.

Я отвел ее в ванную и достал из шкафчика новую зубную щетку.

— Ты хранишь зубные щетки для ночных гостей? — спросила она, сердито посмотрев на щетину.

— Я храню запас зубных щеток, как и всего остального. — Я открыл шкаф, показал ей разложенные рядами принадлежности и закрыл дверцу. — Никого другого нет, и ты это знаешь. Перестань искать причины сбежать.

Она вздохнула, и, готовясь ко сну, мы проделали все то, что семейные пары считают само собой разумеющимся, — делили раковину и пытались разойтись в дверях.

Потом она вышла из ванной в моей футболке, и я совершенно забыл об усталости. Температура тут же подскочила не меньше чем на целый градус. Да, мне определенно нравилось видеть ее в своей одежде.

Алли скользнула под одеяло и легла на спину, уставившись в потолок.

— Наверное, у тебя нет зарядки для телефона?

Я осторожно подвинулся, чтобы ребра не заныли, и из ящика прикроватной тумбочки достал запасную зарядку.

— Спасибо.

Алли воткнула провод в телефон, положила его на тумбочку и снова уставилась в потолок.

— Из тебя вышел бы отличный бойскаут.

— Всегда готов.

Она забарабанила пальцами по одеялу.

— Ради всего святого, Алли, иди сюда!

Я перекатился на неповрежденный бок, обхватил ее рукой за ребра и притянул к себе.

Она пристроилась ко мне спиной, стащила половину моей подушки и умостилась поудобнее, своей невероятной попкой прижавшись прямо к члену.

— Как поступишь с Евой? — спросил я, положив руку на ее обнаженное бедро.

— Кроме как придушу? — вздохнула она. — Когда уже все объявлено, Василий меняет решения разве что по божественному вмешательству. Не знаю, что делать. Перестать с ней разговаривать? Но это тоже… немыслимо.

— Да, я бы тоже не смог порвать ни с Гэвином, ни с Кэролайн. — Я рассеянно погладил ее кожу. — Ты могла бы уйти из труппы.

— А ты мог бы уйти из береговой охраны, — парировала она.

— Намек понят, — сказал я, подавив улыбку. — Но я меняю места службы и продолжаю заниматься своим делом. А ты можешь танцевать в любой точке мира. Твой контракт еще действует?

— Еще месяц, — ответила она. — До пятнадцатого августа.

— До «Классики».

Фестиваль был уже совсем близко.

Алли кивнула:

— Два дня я ломала голову, что делать: то ли сменить имя и переехать в другую страну, то ли, образно выражаясь, вышибить из сестрицы дерьмо.

— И что ты решила?

Она сменила тон:

— Я хочу вернуть себе роль.

— Тогда подстрой божественное вмешательство, — простонал я. — И перестань вилять задницей, иначе все мои благородные намерения испарятся.

— Насколько я помню, еще несколько дней назад ты поступал со мной весьма неблагородно.

— Лучше не стало. — Я поцеловал ее в макушку, зарывшись носом в волосы и втянув неповторимый цветочный аромат, который преследовал меня десять с лишним лет. — Спи давай.

— Тебе стоит поставить Ситку на первое место в списке.

— Во-первых, Кэролайн не готова к моему отъезду. Во-вторых, тогда я окажусь на другом конце этой страны, вдали от единственного человека, с которым мне хотелось бы быть рядом, и это — если ты вдруг не заметила, — ты. А в-третьих, спи.

Я обнял ее за талию. На секунду она напружинилась, а затем прижалась ко мне еще теснее, и я ни капли не возражал.

— Я это не всерьез. Когда сказала, что между нами ничего особенного, это была неправда. Все эти часы я думала лишь о том, что ты там, посреди шторма, и я…

— Знаю. Я сразу понял. — Я поцеловал ее за ухом. — А что касается штормов, после них у меня стопроцентная явка на базу.

Она развернулась в моих объятиях и посмотрела на меня.

— Мне не очень нравится сближаться с людьми, — прошептала она.

— И это я тоже знаю, — сказал я и погладил ее по бедру. — Почти одиннадцать лет знал. И хотя это, наверное, одно из самых неприятных твоих качеств, должен признать, что так оно даже интереснее. А в твою защиту могу сказать, что ты с самого начала меня предупреждала. — Кажется, сон на сегодня откладывался, но мне было все равно, ведь она наконец-то в моей постели. — Но ты могла бы оказать нам обоим услугу и перестать сопротивляться.

Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, и несколько секунд поборолась с собой.

— Ты серьезно заполучил бы меня любыми способами?

Я моментально проснулся.

— Да.

— А что, если мы сможем быть вместе, но… в безопасности? — спросила она, прижав руки к моей груди.

Черт, неужели это происходит на самом деле?

— Мы уже вместе. Что тебе нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности?

Я провел рукой по ее спине. Она судорожно сглотнула.

— Пусть все будет легко и просто. Чтобы никого не ранить.

— Хорошо.

Я уже и так ранен, но пока не задело ее, я дам ей все, что она попросит.

— Без путаницы, — предположил я.

Она кивнула:

— В моей жизни и так кавардак. Хочу, чтобы с тобой такого не было. — Она сложила руки под подбородком. — И я знаю, что так нечестно…

— Я заполучу тебя любым способом, — напомнил я ей, и в меня вгрызлось чувство вины.

Мы слишком многое вместе пережили.

— Даже если я скажу, что мы вместе до тех пор, пока я не вернусь в Нью-Йорк? — Она напряглась.

Ах ты ж.

— Хочешь, чтобы мы были вместе всего пять недель?

Но разве я сам планировал иначе? Я хотел потратить все лето на то, чтобы вернуть блеск ее глазам. Тогда почему же у меня сейчас как будто вырезали кусок сердца?

— Я могу позволить себе только эти пять недель, — пояснила она. — А когда вернусь, надо будет полностью сконцентрироваться. Я буду бороться за свое место в труппе, и…

Упрости ей задачу.

— Понимаю.

Я убрал волосы с ее лица, и чувство вины запустило зубы глубже. Таково на вкус то единственное, чего я хотел в жизни. Разговор о прошлом поставил бы под угрозу все, но я должен его начать. Не могу же я убеждать ее, что у нас все по-настоящему, когда я сам по-настоящему не открылся.

— Нам надо поговорить о том, почему я тогда тебя бросил. И если ты меня не простишь…

Она затрясла головой и обхватила ладонями мое лицо:

— Не надо. Я простила тебя в тот миг, когда ты сказал, что был на моем выступлении. Мы оба были детьми и совершили немало ошибок, Хадсон.

— Но не таких, как я.

Я обхватил ее бедро. Она прижала пальцы к моим губам. Я перестал дышать. Она меня ни за что не простит — без боли точно не обойдется.

— Легко и просто, да? — прошептала она. — Больше мне сейчас ни с чем не справиться. Давай просто примем, что нет ничего важнее, чем сейчас. Прошлое позади, а будущего у нас нет. Я не оставлю Нью-Йорк, а ты не бросишь родных по своей воле. А если воля будет не твоя, бог знает, куда тебя назначат. — Она попыталась улыбнуться, но безуспешно. — Так что, если нет никаких причин, которые помешают нам провести следующие пять недель вместе, пожалуйста, не заставляй меня просить снова. Это наш единственный шанс, и я хочу им воспользоваться, — сказала она и провела пальцами по моему подбородку. — Если ты тоже хочешь.

В глазах у нее плескалась такая паника, что я лишился и дара речи, и самых благих намерений. Она никогда не бывала со мной такой уязвимой, даже подростком. Если я сейчас совершу ошибку, ее стены превратятся в крепость.

Алли отодвинулась:

— Хадсон?

— Пяти недель слишком мало.

Я охрип. Будь у меня больше пяти недель, решись мы на долгую историю, я бы умолял ее выслушать мои извинения. Но сейчас копание в прошлом вызовет бурю, которую она не переживет. Только не сейчас, когда ей предстоит война за роль. Однако после всего ей придется меня выслушать.

— Но я согласен.

Алли просияла, подалась вперед и запечатлела на моих губах поцелуй:

— Вот и славно. А теперь давай спать.

Она повернулась в моих объятиях и прижалась ко мне спиной.

У меня пять недель, чтобы сделать ее как можно счастливее, и я не собираюсь все портить. Я готов дать ей все, чего она хочет.

Наше дыхание выровнялось. Уже почти засыпая, я услышал, как она сказала:

— Твои мечты тоже важны, Хадсон.

Единственная мечта, которая меня волновала, — та, где я оказался прямо сейчас, засыпая рядом с ней. Но она рассеялась в пять утра, когда зазвонил телефон.

Алли вывернулась из моих объятий, несколько раз похлопала по тумбочке и наконец ответила на гребаный звонок.

— Надеюсь, ты там при смерти, Энн. Да, я у Хадсона. Потому что я взрослая женщина и могу спать где угодно и с кем угодно по своему усмотрению.

— Но только со мной. — Я притянул ее к себе.

После вчерашнего вызова мне нужно было на работу только к девяти утра, а значит, хватит времени посмотреть, как Алли пару раз кончит, а потом еще пару часиков вздремнуть. Идеальное утро.

— Что значит — ты не спала? — напряженно спросила Алли. — Что ты сказала? Да ладно… Нет, бред какой-то! Это не он.

Она села, и я убрал руку.

— Нет, я позвоню ему через несколько часов. Да потому что не все встают в пять!

Ее спина напряглась.

— Нет, не надо так делать. Почему ты ему не сказала? Ладно. Буду дома к девяти.

Она нажала отбой и положила телефон на тумбочку. Я приоткрыл один глаз:

— Расскажешь, в чем дело?

Она смотрела на меня, распахнув глаза:

— Энн нашла свидетельство о рождении Джунипер.