Вариация

ХАДСОН

Прошло три с половиной недели с тех пор, как я распаковал последнюю коробку. Я проезжал мимо Лебединого озера по пути туда, где теперь был мой дом, и думал об Алли.

Нельзя сказать, что я думал о ней только у этого озера. Нет, я думал о ней, когда распаковывал вещи, когда шел по тропинке за домом, когда просыпался, когда был на работе и каждую секунду лежа в постели перед тем, как заснуть. Я не думал об Алли только в воде. Потому с радостью брал на себя как можно больше работы.

Я пробыл здесь всего двадцать семь дней и уже заслужил репутацию безбашенного. Вероятно, такую пометку даже внесли в мое личное дело.

Все мышцы болели. Я свернул на длинную подъездную дорожку. Вероятно, совсем скоро я буду проклинать себя всякий раз, когда придется убирать снег, но я наслаждался уединением в своем лесном домике. Впервые за много лет я почувствовал, что моя жизнь… снова принадлежит мне.

При виде нового красного внедорожника, припаркованного прямо напротив гаража на две машины, я нахмурился. Судя по временным номерам, он стоял на учете в Массачусетсе.

Я со стоном припарковался позади него. Как бы я ни скучал по Джунипер и Кэролайн, к нежданным гостям я был не готов. Мне не хотелось впускать в свое пространство Гэвина или показывать маме и папе город, которого я и сам еще не знал. Не говоря уже о том, что завтра мне нужно вылетать с самого утра.

— Да они что, не умеют пользоваться телефоном? — пробормотал я.

Я вылез из пикапа, и все мышцы тут же заныли в знак протеста после нескольких часов, проведенных в довольно бурном океане. Но я положил ключи в карман и поднялся по ступенькам красной веранды вокруг всего дома, из-за которой и влюбился в него по уши. У входной двери меня никто не ждал, поэтому я обогнул дом и зашел с черного хода.

Тут я перестал дышать и заморгал, желая убедиться, что это не галлюцинации.

— Вот умница!

Алли, стоявшая ко мне спиной, взяла из пасти Сэди мячик и бросила его на задний двор. Золотистая малышка сбежала по ступенькам веранды и бросилась за добычей.

Мое сердце подпрыгнуло, когда она заговорила, и бешено заколотилось, едва я узнал ее выцветшее потрепанное худи.

— Алли? — тихо спросил я, будто она призрак, который исчезнет, если заговорить слишком громко.

Она подпрыгнула и развернулась, прижав руку к логотипу Rip Curl на груди.

— Черт, Хадсон! Напугал!

— Это я тебя напугал? Я здесь живу.

Я скользнул по ней пристальным взглядом, отмечая каждую мелочь, пропущенную за последние два месяца. Никаких заметных изменений, кроме того, что она стала выглядеть еще лучше и здоровее. Щеки раскраснелись от холода, круги под глазами исчезли, а глаза сияли. Она нервно крутила на пальце Линино кольцо и тоже на меня смотрела. Я с болью осознал, что расставание со мной пошло ей на пользу.

— Ну да.

Она закинула волосы за плечо. Сэди подбежала к ней по лестнице, виляя хвостом. Алли взяла у нее мячик, бросила снова, и в итоге все повторилось.

— Но я здесь уже пару часов, так что ты меня напугал, вот и все.

— Пару часов?

Да что, черт возьми, происходит?

— У тебя все хорошо? А дома?

— У меня все хорошо, — заверила она меня с дрожащей улыбкой. — И, думаю, у всех все точно так же, как и неделю назад, когда я уезжала. Надеюсь, ты не обиделся, что Кэролайн дала мне твой адрес. — Она покрутила кольцо Лины и тяжело вздохнула. — Хадсон, моя мама не преподает ни в какой эксклюзивной школе-интернате.

— Да?

Смена темы застала меня врасплох, зато полностью завладела моим вниманием.

Алли покачала головой:

— Да. У нее лобно-височная деменция с первичной прогрессирующей афазией. Уже почти два года она живет в доме престарелых, который выбрала сама. Всеми ее делами распоряжается Энн. Об этом не знает никто, кроме Энн, Евы, Элоизы, Кенны и Кэролайн… я сказала ей, чтобы она проверила, нет ли этого гена у Джунипер. Мы втроем уже сдавали анализ, но Лина не знала и не сдавала. Теперь и ты в курсе. В общем, в последний раз она выезжала оттуда на «Жизель», и с тех пор ее состояние резко ухудшилось.

— Черт возьми, Алли…

У меня сердце кровью обливалось. И все это время ей приходилось жить еще и с этим?

— Мне так жаль.

— Спасибо, — сказала она и снова покрутила кольцо. — Все в порядке. Ну, не совсем, но на данный момент это просто факт из моей жизни. Я подумала, если рассказать тебе, это будет первый шаг к тому, чтобы тебя впустить. Целиком.

— Целиком, — повторил я.

В голове не укладывалось, что она приехала сюда, что-то мне рассказывает, и мне даже не пришлось ничего выпытывать.

— Ты хоть понимаешь, что дорога сюда заняла неделю? — спросила она.

— Да, — медленно произнес я. — А зачем было ехать сюда аж из Массачусетса?

— Потому что там я купила машину, — так же медленно ответила она. — А ты заметил? Это моя первая машина, я их раньше не покупала. Красная.

Она улыбнулась еще шире.

— Да, заметил.

Я подошел на два шага ближе и сунул руки в карманы, чтобы не тянуться к ней.

— Но зачем ты приехала? И что ты собираешься делать с машиной на Манхэттене?

Ее улыбка померкла.

— Я не хотела лететь с Сэди на самолете, — сказала она, опустив взгляд на свои руки. — А еще я боялась, что, если позвоню, ты скажешь мне не приезжать. Так что я купила машину, и мы поехали. И сели на паром.

На этот раз, когда Сэди прибежала обратно, мячик бросил я, быстро почесав ее за ухом.

— Вероятность того, что я попрошу тебя не приезжать, равна нулю. А если ты поднимешь трубку — еще меньше.

— Значит, надо было позвонить, — тихо сказала она. — Слушай, если ты занят или кого-то ждешь…

— Кого-то жду? Как будто за пару месяцев я все забыл? Как будто хоть кто-нибудь на этой проклятой планете может занять твое место? — Я приподнял подбородок Алли, чтобы посмотреть ей в глаза. — Так вот что ты сделала? Вернулась в Нью-Йорк и попыталась меня заменить?

— Конечно нет, — ответила она, сузив глаза, и отпрянула. — Я же только что приехала с Восточного побережья. Вряд ли это согласуется с наличием парня.

— Черт! — Я сорвал с головы капюшон, сложил синюю кепку и засунул ее в задний карман брюк. — Тебе придется помочь мне разобраться, что ты тут делаешь, любимая, потому что через тридцать секунд я отнесу тебя в комнату, обращу на пользу весь этот план и не выпущу тебя из постели.

— Заманчиво, — кивнула она.

Я отступил на шаг:

— Не играй со мной.

— Думаешь, я бы проделала такой путь, чтобы не играть с тобой?

Уголок ее губ приподнялся, и я понял: мне конец.

Спустя три шага я прижал ее спиной к стене, запустив руки ей в волосы, а язык — в рот. Я целовал ее так, словно думал о ней каждую секунду с тех пор, как она ушла. Я применил все свое умение, чтобы у нее перехватило дыхание.

Она притянула меня ближе и прижалась ко мне, слегка наклонив голову, как бы прося углубить поцелуй, что я и сделал. На вкус она была как лимонад и пляж, как жаркие летние дни и ночи, еще жарче. Я застонал от ощущения, что наконец-то оказался дома. Я хотел ощутить руками ее обнаженную кожу и почувствовать, как ее мягкие бедра обхватят мои…

Я оторвался от ее губ и попятился через веранду, чтобы увеличить расстояние между нами — это мне было очень необходимо. Сэди, похоже, махнула на нас лапой и удовлетворенно свернулась калачиком у двери.

— Почему ты остановился? — спросила Алли, оттолкнувшись от стены.

— Не, — ответил я, вытянув руку вперед. — Стой там, пока не скажешь, зачем приехала.

— Ладно. — Она засунула руки в задние карманы облегающих джинсов, и моя решимость почти напрочь рассыпалась в прах. — Я приехала, потому что хочу тебя.

Я вцепился в перила веранды, умоляя тело подчиниться приказу не двигаться.

— Придется поконкретнее. Слишком уж долгая дорога ради парочки оргазмов.

Я больше не собирался тешить себя надеждами. Особенно если учесть, как плохо мне было всякий раз, когда она уходила. Если она приехала просто навестить меня, мне нужно это знать.

— Какие еще детали тебе нужны, Хадсон, когда машина доверху набита всеми моими вещами?

Да. И — бум! — я снова ее поцеловал. Желание прокатилось по спине, как грузовой поезд. Я целовал ее снова и снова, прикусывая нижнюю губу и посасывая ее, а затем снова пустил в ход язык, чтобы исследовать каждый уголок ее рта. Боже, как же я скучал… Она мне нужна. Я ее люблю. Она не была ни волной, ни опорой — она была бескрайним океаном, столь же прекрасным, сколь и непостижимым. Но будь я проклят, если не хочу провести всю оставшуюся жизнь, пытаясь ее изучить.

Черт. Я прервал поцелуй и снова отступил, но на веранде — да чтоб тебя, во всем этом мире, — не хватило бы места, чтобы отогнать меня, когда она говорила нечто подобное.

— Ты же должна быть в Нью-Йорке, на репетиции балета, созданного специально для тебя. А он должен состояться завтра вечером.

— Верно, — кивнула она, опустив взгляд на мои губы. — Но я не там, потому что хочу быть здесь, с тобой.

— Ну уж нет, — покачал я головой. — Так не бывает. Ты же не станешь отказываться от балета, созданного для тебя. Я купил на завтра билет на самолет, и все такое.

От ее улыбки мое сердце замерло.

— Ты собирался приехать на балет?

— Конечно собирался — я хотел тебя увидеть. Я бы ни за что не пропустил твою премьеру. Ту самую, которую пропустишь ты. И не надо так на меня смотреть.

Она подошла ближе:

— Как? Так, будто я тебя хочу и наконец что-то ради этого сделала? Так, словно я решила изменить свою жизнь и переехала на Аляску?

— Да. Все перечисленное.

Были бы у меня наготове ключи, я затащил бы ее в постель меньше чем за двадцать секунд.

— Должна сказать, довольно сексуально, что ты наконец на это решился, — сказала она, глядя на задний двор. — В смысле, на Ситку.

От этой проклятой улыбки я чуть с ума не сошел. Она шагнула ко мне:

— Ты осуществил свою мечту, Хадсон.

— И да и нет. Ты моя мечта, и я оставил между нами целый континент, чтобы дать тебе время и свободу. — Я указал на Сэди. — Так что стой там и объясни, почему ты взяла и бросила все, ради чего работала как проклятая.

Она выгнула бровь, глядя на меня:

— Что ж, ладно. Я вернулась в Нью-Йорк и изо всех сил старалась не думать о тебе, но с треском провалилась. Я пришла в труппу и… — Воцарилась тишина. Она смотрела на лес и подбирала слова. — И почувствовала, что для миллиона разных дел мне приходится быть миллионом разных людей, но никто из них на самом деле не я. Я сидела в раздевалке, а другие танцоры суетились вокруг меня. И думала я лишь о том, что я чувствую себя настоящей, без притворства и защитной брони, только когда я с тобой. Я больше не могла там находиться. — Она вздохнула всем телом. — И вот, я ушла, так и не подписав контракт. Мне все равно, кто танцует в «Равноденствии», потому что какое это имеет значение, если я несчастлива?

— Ты слишком хороша, чтобы скрываться тут вместе со мной. — Меня это убивало, но я должен был сказать. — Ближайшая профессиональная труппа — примерно в шестистах милях отсюда, Алли.

— Я не скрываюсь, Хадсон. Я живу. Надеюсь, вместе с тобой. Но уже сомневаюсь, не переоценила ли я твою мантру «заполучу тебя любым возможным способом», — сказала она, скрестив руки на груди.

— Ты не можешь все бросить. Только не из-за меня. Я не допущу. Баланс — да. Уволиться — нет.

Она заморгала:

— Так я не увольняюсь. Мне поступили предложения практически от всех трупп, в которых мне хотелось бы танцевать.

— Ни одной из них здесь нет.

Черт возьми, неужели я и впрямь отговариваю любовь всей моей жизни быть со мной?

— Разумеется нет. Я буду уезжать примерно на три недели три-четыре раза в год, в зависимости от того, какие роли выберу. Я не буду подписывать контракт ни с какой труппой. Теперь я официально на фрилансе. — Она пожала плечами: — Ты осуществишь свою мечту, а я свою. И лучше всего то, что нам удастся сделать это вместе. Только мне нужно найти место, чтобы тренироваться, и заказать кое-какое оборудование. Конечно, если ты не против, чтобы я тут жила. Если против, я найду жилье неподалеку, и мы немного подождем.

Я покачал головой:

— Подождем? Алли, я любил тебя все эти одиннадцать лет. Я согласен только просыпаться рядом с тобой каждое утро — иначе это не «медленно», это скорость ледника.

Улыбка озарила все ее лицо.

— Тогда просыпайся каждое утро рядом со мной.

Тут наверняка был какой-то подвох.

— А как же Ева?

— Ей надо найти собственное место под солнцем. Насчет Энн ты и так в курсе: она решила остаться на мысе, чтобы быть поближе к Джунипер. — Она наклонила голову. — Что еще тебя смущает?

— Помимо очевидного?

— Насчет Лины… — прошептала она.

Я кивнул, а про себя приготовился к тому, что сердце вот-вот вырвут из груди.

— Я тебя не презираю, — тихо призналась она. — Само собой — я же приехала. Прости, что я так сказала. Мне потребовалось часа три, чтобы понять, что моя мать поставила тебя в безвыходное положение и мы оба из-за этого пострадали. Я, как никто другой, понимаю, каково это — оказаться в плену у лжи. — Она снова принялась крутить Линино кольцо. — Я думала об этом, прямо села и думала о том, каково было бы смотреть на тебя каждый день, — помимо очевидного притяжения. Я спросила себя: ты сыграл роль в одной из главных трагедий в моей жизни, но разве это сводит на нет простую, непоколебимую истину, что я тебя люблю? Оказалось, нет. Ты не виноват в смерти Лины, Хадсон. Ты оказался там случайно. И благодаря тому, что ты там оказался, я осталась в живых.

Все мое тело напряглось.

— Повтори.

— Ты не ви…

— Не это.

Я приблизился к ней.

— Ой! — Она улыбнулась и обвила мою шею руками. — Я тебя люблю. Я всегда буду тебя любить. Это моя опора. Мне не нужны пять минут — мне нужна вся жизнь.

— Каждый день. Каждую ночь. Ты и я. — Я прижался лбом к ее лбу, пропуская это совершенное ощущение сквозь себя, в самую глубину души. — Никто не уйдет. Никогда.

— Об этом я и прошу. — Она губами коснулась моих губ. — Справишься?

— Да. Справлюсь. — Я поднял ее на руки, и она сомкнула лодыжки у меня за спиной. — Для этого я и рожден.