An ordinary sex life (OSL)

Интерлюдия. Лагерь Моррис. Глава 5. Разговоры. Часть 2

Работа не прекратилась, когда закончился ужин. У нас все еще была последняя уборка, поэтому, пока все остальные пошли отдыхать, мы вчетвером, девочки, направились обратно на кухню. Духовка была выключена, и воздух остыл, так что никто не был склонен снова снимать рубашки (черт возьми). И все мы, казалось, стремились как можно быстрее покончить с этим, так что случайные разговоры тоже был минимальными.

Когда мы закончили, Санни и Мелани направились прямо к двери и завернули за угол в гостиную для персонала, где по вечерам собиралось большинство людей. Но я чувствовала себя грязной и очень хотела привести себя в порядок, поэтому просто сошла с крыльца и направилась домой.

«Эй, возвращаешься в каюты?» Диди окликнула меня, привлекая мое внимание. «Я пойду с тобой».

Прогулки группами были естественны. Несмотря на то, что мы не ожидали никаких неприятностей, после захода солнца путь через темный лес по-прежнему оставался неосвещенным. Так что, пожав плечами, я подождала, пока она догонит меня, и, как только она это сделала, я молча повернулась и начала подъем на холм.

«Хэй, спасибо за твою помощь сегодня», — буркнула Диди. «Кухня — НАСТОЛЬКО не мое обычное место обитания, и без тебя я бы пропала».

«Нет проблем», — пробормотала я.

Она продолжала болтать до конца поездки, и я чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы поддержать свою часть разговора, хотя я и не брала на себя инициативу. Когда мы добрались до нашей каюты и повернули к нашим спальням, она спросила: «Ты тоже в душ?»

Я кивнула.

«Хорошо, круто. Увидимся через минуту». А потом она исчезла в своей комнате.

Я вошла в свою и достала свои ванные принадлежности и сменную одежду. Зайдя в ванную, я поняла, что опередила ее, поэтому разделась и включила воду. Когда вода стала горячей, я вошла внутрь и задернула занавеску.

Я только начала мыть волосы шампунем, когда услышала, как открылась дверь. Снаружи послышался шорох одежды, и когда я заканчивала, Диди крикнула: «Эй, ты не против поделиться? У меня довольно скоро будет жаркое свидание».

Поделиться? Чем?

Прежде чем я успела ответить, занавеска внезапно отодвинулась. Мои глаза широко открылись от шока, хотя мои руки все еще были заняты в вымытых шампунем волосах. А по ту сторону занавески, впечатляющей во всей своей обнаженной красе, была Диди.

Буфера! Буфера! Буфера!

Подожди, она пялится на МОИ сиськи! Мои сиськи! Мои сиськи!

Перенеся вес на одно бедро, Диди благодарно присвистнула. «Проклятье, девочка. Я знала, что ты прячешь кое-что хорошее, но ты ГОРЯЧАЯ».

Только тогда я внезапно обвила руками свое тело в запоздалой попытке прикрыться.

«Эй, эй, расслабься. Здесь только мы, девочки», — успокаивала она, шагая вместе со мной в душ. В одной руке она держала бутылку геля для душа, а в другой — бутылку шампуня и кондиционера поменьше. Подойдя ко мне, она протянула руки мимо моих плеч по обе стороны от моей головы, приблизив свое лицо к моему, когда она закусила губу и сосредоточилась на том, чтобы положить свои чистящие средства на полку рядом с моими.

Думаю, я просто как бы пискнула, переводя свой взгляд на её глаза. Глупая ухмылка расплылась по ее красивому лицу, а затем, восстановив равновесие, она подняла свои обнаженные сиськи, чтобы нежно коснуться моих.

Диди хихикнула: «Это весело». А затем, сверкнув глазами, она сделала полшага вперед, чтобы по-настоящему прижаться своей грудью к моей.

Во рту у меня пересохло, и я сумела прохрипеть: «Диди… Что ты делаешь?»

«Скажи мне, что тебе это не нравится», — ответила она.

«Но почему ты это делаешь?»

«Ты хочешь, чтобы я остановилась?»

Я сглотнула и, думая о Бене в голове, глубоко вздохнула, а затем твердо кивнула, отвечая: «Да».

Это остановило ее. Как будто ей никогда не приходило в голову, что я могу ответить утвердительно, и на ее лице появилось замешательство. Но мигнув несколько раз она нахмурилась и попятилась. «Мне жаль».

Я просто как бы смотрела на нее. Теперь, с нарушенной чувственностью момента я могла полностью сосредоточиться на ее лице. Сделав еще один глубокий вдох, я собралась и повторила свой первый вопрос. «Эээ… Что ты делала?»

«Я думала, тебе это понравится».

«Почему?»

«Тебе нравятся девушки, не так ли?» Внезапно она показалась немного нервной.

Моя голова сразу же вернулась к первому предложению Зои помочь мне с Биг Беном еще в начале лагеря. Я сказала своей соседке по комнате, что я не играю таким образом, и, придерживаясь своей истории, я теперь ответила Диди: «Нет, на самом деле я не такая».

В моем голосе была дрожь, которая противоречила моим словам, и это не ускользнуло от внимания Диди. Подняв бровь, она внимательно посмотрела на меня и слегка повернула голову. «Ты нет, а?» — скептически пробормотала она, отступая и скрестив руки ниже груди, поднимая сиськи под душевую струю и выставляя на моё обозрение.

Боже, помоги мне, но мои глаза снова невольно упали на них.

«Так и думала», — прокомментировала она с понимающей ухмылкой.

«Эти штуки могут привлечь многих, не говоря уже о паре моих глаз», — простонала я с некоторым раздражением.

«Знаешь, Мари, ты — сплошной клубок противоречий. Ты ГОВОРИШЬ, что тебе не интересен Ник, но я вижу, как смотрят твои глаза, когда вы двое расходитесь. Ты ГОВОРИШЬ, что тебе не нравятся девушки, но тогда Я определенно ощущаю это, когда твой взгляд блуждает по всему моему телу или даже по взглядам на Санни и Мелани сегодня днем​​».

Я моргнула. «Ты заметила это?»

«Как ты думаешь, почему я манипулировала ими, чтобы они снимали рубашки? О, не волнуйся, они не подозревают, что ты извращенка. Я просто подумала, что тебе понравится вид».

Я покраснела, почувствовав как розовым залило всё мое обнаженное тело. Но потом мне внезапно пришла в голову мысль, и я уперлась кулаками в бедра и выпрямилась. «Подожди минутку, тебе тоже нравятся девушки!»

Диди не покраснела. Вместо этого она красиво изогнулась, а затем долго и протяжно осмотрела сверху до низу всё моё тело. «Виновна по всем пунктам».

«Итак… Что все это было? Соблазнение меня в душе? Разве ты не сказала, что скоро у тебя будет горячее свидание?»

«Конечно. Но, честно говоря, я действительно не думаю, что Ник будет против, если я приведу тебя с собой».

Теперь мой румянец был не розовым, а ярко-красным. Эта мысль приходила мне в голову, обычно во время мастурбации в постели. Но я быстро отбросила эти фантазии и покачала головой. «Никогда не случится».

«Почему бы и нет? Он тебе явно нравится».

«Как друг».

«Слышала это раньше».

«На самом деле, мы просто друзья».

«Только потому, что ты не позволяешь этому зайти дальше этого. Я видела, как ОН смотрит на ТЕБЯ, и если бы дело дошло до выбора между мной и тобой, он выбрал бы тебя в мгновение ока. Скажи мне, что ты этого не заметила».

Я не могла. Мы обе знали, что это правда. Но со вздохом я сказала: «Что ж, если тебя беспокоит конкуренция, не стоит. У меня нет интереса красть его у тебя».

«Конечно нет».

Я снова подняла голову. «Подожди, поэтому ты не захотела становиться с ним ближе? Потому что ты думаешь, что он может оставить тебя ради меня?»

«Я не думаю, что он зациклился на тебе, я ЗНАЮ, что он это сделал. Но нет, это не причина. Мне нравится Ник достаточно сильно: он милый, нетребовательный, и у него действительно большие… ноги». Она хихикнула. «Но я была полностью честна с ним в том, что не хочу отношений. Я действительно просто хочу немного повеселиться без каких-либо обязательств».

Затем Диди шагнула вперед, снова соприкоснувшись нашими мокрыми сиськами. И с искрящимися темно-синими глазами она добавила: «И, если тебе интересно, МЫ могли бы немного повеселиться… Без обязательств».

Я сглотнула. Я была искушена. Очень, очень соблазнительно. Я, должно быть, немного наклонилась вперед, потому что Диди наклонилась ко мне и сморщила губы. Но я поймала себя и сдержалась. «Мне очень жаль», — тихо начала я. «Я не могу этого сделать».

«Да ладно. Я знаю, что ты сдерживаешься по причинам, которых я не знаю, и ты не хочешь их мне говорить. Я не хочу связывать тебя, начинать отношения или делать что-нибудь, чтобы доставить тебя неудобство. Но я чувствую, что у тебя есть сдерживаемое возбуждение, и никто не помогает тебе с этим справиться. Я могла бы сделать это для тебя». Она глубоко вздохнула, а затем приблизила свои губы к моим. И, глядя мне прямо в глаза с расстояния всего в несколько дюймов, она добавила: «Кроме того, теперь, когда я видела тебя без очков или мешковатой одежды — или ЛЮБОЙ одежды, если уж на то пошло — Я ЗНАЮ, что ты самая горячая девчонка в радиусе ста миль, и от одного твоего вида моя киска становится мокрой насквозь».

На мгновение я кивнула. Диди восприняла это как мое согласие и сократила расстояние. Но незадолго до того, как наши губы встретились, мои пальцы остановили ее. Держа ладонью ее рот, я отступила на шаг и упёрлась в стену позади себя — в конце концов, душевая кабина не была особо большой. И покачав головой, я сказала: «Извини. Я действительно польщена. И большая часть меня просто хочет уступить и отпустить. Но я не могу. Не для тебя. Не с Ником».

Я стояла с затылком под струёй воды, и к настоящему времени душ в значительной степени смыл весь шампунь с моих волос. Откинув голову назад, чтобы убедиться, что ничего не осталось, я решила, что уже достаточно приняла душ, и взяла свои туалетные принадлежности с полки.

С одним заключительным словом «извини» я бросила на Диди извиняющийся взгляд. А потом я схватила полотенце и убежала.

Коридор был пуст, поэтому я рискнула и помчалась обратно в свою комнату. Оказавшись внутри, я вытерлась и стала снова одеваться. Но когда я натянула трусики на бедра, я поняла, что моя промежность все еще была довольно влажной, и это не было из-за воды из душа.

Черт возьми, я все еще возбуждена.

— 15 НОЯБРЯ -

«Сегодня утром ты была ужасно тихой».

На скамейке лежала заблудшая ветка, и я подняла ее, прежде чем сесть. Только сейчас, когда голос Ника вернул меня к реальности, я поняла, что с тех пор возилась с ней. «Я… ммм…» — пробормотала я, приподняв голову и щурясь от солнечного луча, который только что пробил деревья и упал мне прямо в глаза. Отвернувшись от луча, я вздохнула и сказала: «У меня многое на уме».

«Это «каждодневная Мари», но сегодня ты выглядишь задумчивой еще больше, чем обычно. У нас есть только полчаса, пока ты не вернешься на кухню, и, думаю, я просто пытаюсь сообразить собираемся ли мы провести все это время в тишине. Я здесь, если ты хочешь поговорить. Но если ты предпочитаешь побыть одной, я могу буквально пойти прогуляться».

Я вздохнула и подумала о кухне. Готовить завтрак с Диди, Санни и Мелани было достаточно неловко. Создавалось ощущение, что каждый раз, когда я смотрела на Диди, она смотрела на меня. Ее улыбка была дружелюбной, и она продолжала успокаивать меня, даже в какой-то момент оттолкнула в сторону и в упор извинилась за то, что заставила меня чувствовать себя некомфортно прошлой ночью. Проблема заключалась в том, что ее извинения заставляли меня чувствовать себя неловко, и каждый раз, когда я смотрела на нее, я внезапно вспоминала, что видела всех трех девушек в одних бюстгальтерах, из-за чего мне было еще БОЛЬШЕ неловко находиться рядом с ними.

Покачав головой, я предложила Нику: «Меняемся: ты готовишь обед, а я поработаю пилой сегодня днем».

«Не катит», — с усмешкой ответил Ник. Ему нравилось его новое задание, и я знала это.

Но, несмотря на юмор в нашем маленьком разговоре, я чувствовала себя отнюдь не беззаботно. Абсолютно ПОСЛЕДНЕЕ, в чем я нуждалась сейчас, была неловкость не только с парнями, которые потенциально могли бы на меня наброситься, но и с девушками. И чувство изоляции сомкнулось вокруг меня, заставляя мое сердце биться быстрее и повышаться кровяное давление, пока я не начала тяжело дышать и опасаться, что у меня вот-вот начнется паническая атака.

«Эй… эй… Дыши, Мари. Дыши…» Ник внезапно оказался передо мной, опустился на колени в грязь и посмотрел мне прямо в глаза. Но он держал руки при себе. Он оперся руками на скамейку по обе стороны от меня, наклоняясь с желанием обнять меня, погладить мои руки или сделать ЧТО-ТО, чтобы активно успокоить происходящее со мной, но он сдерживался, зная, что такое физическое прикосновение не было тем, что «Мари» хотела бы.

Но я хотела этого прямо сейчас. Я чувствовала себя такой одинокой, мне казалось, что в мире нет никого, кому я могла бы доверять. Моя соседка по комнате проводила каждую минуту бодрствования со своим парнем Аароном. Других близких друзей в этом лагере у меня не было. Абсолютно ЕДИНСТВЕННЫЙ человек, которому я могла доверять, был… Ник. И я хотела, чтобы он меня обнял.

Я не могла подобрать слов, поэтому просто наклонилась и схватила его за предплечья, обхватывая ими свое тело. К этому времени я начала дрожать, и Ник сначала заколебался, не понимая, чего я на самом деле хочу. Но потом я настойчиво обвила его руками мою спину, и он быстро сдался, заключив меня в крепкие объятия, а затем вскочил с земли, потянул меня вверх и затем рухнул на скамейку, так что я села боком на его колени. Мое лицо уткнулось ему в плечо, в то время как он буквально как медведь обнимал меня.

«Все в порядке… Все в порядке…» — успокаивал он меня, шепча мне на ухо. Он освободил свою левую руку достаточно, чтобы погладить меня по спине, и продолжал говорить мне, что все будет в порядке, сохраняя при этом почти метрономическое движение вверх и вниз по моему позвоночнику. И когда я потерялась в ритме его движения, я почувствовала, как моя паника начала утихать, а частота сердечных сокращений замедлилась.

Думаю, мы, должно быть, пробыли так минут пятнадцать. Когда я перестала дрожать, он перестал гладить меня по спине. Но в остальном мы оставались в этом положении, мой лоб упирался в его плечо, а его руки обнимали меня, стараясь не задеть ничего, чего он не должен был касаться. И когда я почувствовала тепло его объятий и силу в его руках, я начала находить немного покоя.

Господи, это хорошо. Когда в последний раз меня обнимали?

В конце концов, я подняла голову. Я почувствовала влагу в глазах, но слез не было. Ник уставился на меня с выражением беспокойства, смешанного с поддержкой. И я действительно улыбнулась, чувствуя, что мое доверие к нему было подтверждено. Он действительно был настоящим другом, лучшим другом, который у меня был.

«Спасибо», — сказала я наконец. «Я не понимаю, что на меня нашло».

Он вздохнул и этот печальный вздох отразился в его взгляде. «И я не понимаю».

Я нахмурила брови, потому что не сразу поняла его комментарий.

Ник глубоко вздохнул, а затем склонил голову. «Мари, я поклялся себе, что никогда не буду заставлять тебя говорить мне что-то большее, чем тебе будет комфортно сказать. Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО здесь, если ты хочешь поделиться тем, что происходит внутри этой красивой маленькой головы. Я рад, что ты чувствовала себя достаточно безопасно со мной для… ну… этого». Он сжал меня руками, все еще обнимая. «Но я не могу тебе помочь, если ты меня не пустишь».

Я дважды моргнула, не зная, что мне сказать ему. Но что я могла ему сказать? Что я солгала о том, кем я была на самом деле? Что я даже солгала о своем настоящем имени? То, что человек, которого он считал своим лучшим другом в этом лагере — таком для него чужом месте — не был настоящим?

Я не могла этого сделать.

Почему нет?

О, снова ты.

Я серьезно, почему бы не СКАЗАТЬ ему?

Это убьет его.

Нет, не убьёт. На самом деле, это, вероятно, многое ему объяснит.

Он почувствует себя преданным, почувствует, что человек, которого он знал и любил, все это время лгал ему.

Человек, которого он знал? Ник ничего о тебе не знает, потому что ты ему не говоришь. Все, что он знает — это тот человек, которым ты была с тех пор, как он здесь, и это никогда не изменится. Он видел, как напуганная, застенчивая девушка закрылась от мира и открывалась только лошадкам, о которых она заботилась. Он знает, что ты умна, красива и сильно, сильно изранена… чем-то. Ему не хватает только начала, источника всей твоей боли. И это НАКОНЕЦ поможет ему понять, с чего всё пошло.

Я не могу этого сделать.

Опять же, почему НЕТ? Взгляни на него. Щенок… Беспомощно в тебя влюбленный. Сострадательный… ничего не желающий, кроме как сделать тебя счастливой. Он хочет ЗНАТЬ. Ему НУЖНА возможность сделать ЧТО-ТО, чтобы помочь тебе. Но ты держишь его на расстоянии вытянутой руки, и он так боится потерять твою дружбу, что сидит сложа руки (буквально) и играет по твоим правилам общения.

Он не влюблен в меня.

Кому ты сейчас пытаешься солгать, девчонка?

Диди его… Ах, чёрт возьми. Хорошо, он влюблен в меня.

Хорошо, прогресс. Мешковатая одежда или нет, детка, ты магнит.

Но я не могу ему сказать.

Сломанная пластинка? Хорошо, еще раз: ПОЧЕМУ НЕТ?

Я провела столько времени, будучи «Мари», что не могу раскрыть этот секрет сейчас.

Маленькие потери. Теперь это прошлое. Ты сама решаешь, что делать дальше в будущем.

Весь лагерь подумает, что я странная.

Весь лагерь УЖЕ думает, что ты странная. И это не относится к делу. Попроси Ника сохранить это в секрете, и он это сделает. Ты это знаешь.

Может быть…

Подумай об этом. Тебе бы ПОНРАВИЛОСЬ иметь кого-то, с кем можно поделиться этой скрытой идентичностью. Или, еще лучше, расскажи всему лагерю.

ЧЕГО?

Что конкретно делает для тебя эта личность «Мари»? Если ты помнишь, я думала, что ты сошла с ума, когда решила это сделать.

Я не сошла.

Я И ЕСТЬ твой разум. И если я была не согласна, а ты все равно это сделала, то ЯВНО ты была не в своем уме.

Ты ЗНАЕШЬ, почему я это сделала. Посмотри на Диди. Посмотри, какое внимание она получила, будучи горячей блондинкой с большими сиськами.

Посмотри на нее сейчас. Вполне довольна своими перепихоном с Ником, легко может отразить нежелательное внимание, так как она к этому привыкла. А поскольку сейчас в лагере всего семь других парней, это действительно её не беспокоит. Ей комфортно в собственной шкуре. ТЕБЕ тоже могло бы быть.

{{И ТЫ могла бы получать эту обычную дозу члена Ника.}}

Эй, ты! Не сейчас! Уходи!

{{Хорошооо.}}

Хорошо, снова только мы с тобой.

Я сумасшедшая. Я действительно сумасшедшая. Я говорю не только сама с собой, но и с ДВУМЯ собой.

Что ж, возможно, ты права в этом вопросе. Но считай это лишь дополнительным побочным эффектом расщепления твоего самоощущения. Это ТВОЙ кризис идентичности.

Я в порядке с тем, какая я есть.

Черт бы тебя побрал. Ты носишь очки с линзами, которые ничего не увеличивают. Ты носишь одежду, которая тебе не подходит, чтобы избежать нежелательного внимания со стороны людей, у которых и так есть чем заняться, кроме как приставать к тебе. И ты тратишь столько усилий, пытаясь либо солгать, либо замаскировать свое прошлое, что не можешь даже скрыть свою ложь. Ты не понимаешь? Даже в своем искуплении ты все еще пытаешься сделать все идеально! Почему бы тебе просто не бросить это и не вернуться к тому, чтобы быть собой?

Потому что я не могу!

Не можешь? Или не будешь?

Я не могу. Не могу вернуться к ней.

Почему нет? Что случилось плохого, если бы ты была ею?

Что случилось? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ОНА БЫЛА УЖАСНЫМ, УЖАСНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ! ВОТ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ!

Она не была «ужасной».

Она шантажировала профессора, чтобы он поставил ей лучшую оценку.

Скорее всего, он извращенец и хищник, а тебе просто повезло. Парень не отступит так быстро, если у него в шкафу нет скелетов.

Она изменила своей второй половинке. А еще до этого она манипулировала его чувством справедливости, подпитывая ее собственное развратное сексуальное любопытство.

В какой-то момент всем становится любопытно; это часть взросления.

Это было не просто любопытство. Она не просто хотела «попробовать что-нибудь один раз». Она на самом деле НАСЛАЖДАЛАСЬ, когда все её отверстия герметично закрывали три разных члена, и она НАСЛАЖДАЛАСЯ возясь с друзьями Дайны и Брэнди, и НАСЛАЖДАЛАСЬ присоединившись к минет-вечеринке Три-Дельт. Она упивалась ощущением власти, доминируя над Викторией и Ким.

А разве Бен нет? То, что ты наслаждаешься диким и безумным сексом, не делает тебя «ужасным» человеком.

Это ненормально.

Кто определяет, что «нормально»?

Мари не жаждет таких вещей.

Конечно жаждет. Мари все еще ты. Мари тоже хочет трахнуть Ника как следует. Мари хочет засунуть весь свой кулак в пизду Диди. Мари фантазирует об этих вещах, мастурбируя в постели каждую ночь, когда Зои идет спать с Аароном. Мари просто подавляет эти побуждения больше, чем ОНА, и угнетение вряд ли закончится хорошо.

Мари справляется со всем этим лучше, чем ОНА.

Ты даже не можешь назвать ее имя? Она это ТЫ. Настоящая ты. Разве не весь твой смысл прийти сюда в том, чтобы найти ТЕБЯ?

Я бы хотела, чтобы ОНА умерла. Она облажалась. Она испортила мне жизнь. Мари лучше.

Бен не хочет Мари. Он хочет ЕЕ.

Потому что наши родители сказали ему это.

Дерьмо собачье. Он все еще любит ЕЕ за НЕЕ. И он все еще ждет её прямо сейчас

.

Нет, к этому времени он пойдет дальше и-…

Он ждет тебя. Разве ты не хочешь его вернуть?

Конечно, я хочу.

Я моргнула, и внезапно осознала, что меня держит в объятиях мужчина. Я была на поляне, меня окружал утренний свет. Я была в лагере Моррис, НАШЕМ лагере Моррис. И мужчина передо мной не был ИМ.

Ник был достаточно милым. Он мне очень нравился. И в другой жизни… возможно… было бы возможно, что-нибудь. Но он не был ИМ.

Ник сел на скамейку. Он держал меня на руках. И с выражением бесконечной боли и беспокойства он обнял меня крепче, когда понял, что я вернулась в реальность. «Мари… пожалуйста…» — прошептал он мне на ухо. «Разве ты не позволишь мне помочь тебе?»

Но он не ОН.

Я сделала глубокий вдох, а затем осторожно освободилась от его хватки, поставила ногу на землю и затем отступила. Глядя себе под ноги, я искала слова, прежде чем остановиться: «Спасибо. Спасибо за… за то, что ты мой друг. Это очень много для меня значит». А затем, не сказав больше ни слова, я повернулась и ушла.