An ordinary sex life (OSL)

Книга 5. Глава 31. Прощание. Часть 1

— ПОНЕДЕЛЬНИК, 8 МАЯ 2006, ВЫПУСКНОЙ КУРС—

В дверь постучали, и через несколько секунд она открылась, не дожидаясь ответа. Занавес, расположенный всего в нескольких футах от дверного проема, был уже открыт, и моя медсестра этой смены улыбнулась мне, когда она вошла внутрь с моими родителями на буксире.

«Привет, Бен», — приветствовал меня папа с улыбкой, хотя в его глазах были явные морщинки напряжения. Он остановился у изножья моей кровати и повернулся, чтобы улыбнуться и кивнуть медсестре, когда она оставила нас одних, задернув занавеску, прежде чем выйти за дверь и закрыть ее за собой.

«Привет, папа», — устало ответил я.

«Как ты себя чувствуешь?» — спросила мама с явным беспокойством на лице, когда она села на круглый стул и подкатилась поближе к моей кровати.

«Я в порядке. Намного лучше, чем вчера», — заверил я ее. Почти всё было бы лучше, чем вчера. Я проспал большую часть этого времени, но мое короткое бодрствование было потрачено на сильную боль и лишь немного ясности. На самом деле, я полагал, что врачи разрешили мне проснуться только для того, чтобы убедиться, что я смогу, а также чтобы заверить и моих родителей, и меня, что я жив и в стабильном состоянии. Мы поговорили всего несколько минут, чтобы подтвердить текущую дату и мое местонахождение, но, помимо этого, я был только счастлив позволить медсестрам напичкать меня лекарствами, чтобы я мог снова потерять сознание.

«Все еще болит?» — Мама продолжила, ее беспокойство усилилось, несмотря на мои заверения. Она протянула руку и положила мне на плечо.

«Немного», — солгал я, заботясь больше о ее душевном спокойствии, чем о собственном дискомфорте, и я потянулся и похлопал ее по тыльной стороне руки. Оглядываясь вокруг, я спросил: «А где все остальные?»

«Снаружи», — объяснил папа. «В это отделение допускаются только родители; сюда не могут войти даже твои сестры. Политика больницы. Но врач сказал, что, если ты сдашь все их анализы, то сегодня днем ​​тебя переведут в обычную палату, где будут разрешены посещения».

Я моргнул и подумал об этом. «Ох, ладно».

«Я знаю, что это разочаровывает», — мягко сказала мама. «Но пока тебе придется мириться только с нами. Поверь мне, я думаю, что девочки расстроены этим больше, чем ты, особенно Адриенна и Аврора».

Я моргнул и приподнял брови. «Аврора? Она здесь?»

Мои родители переглянулись, и папа объяснил: «Она приехала рано утром в воскресенье. Вообще-то, она нас опередила».

Я кивнул. «Я предполагаю, что кто-то сразу ей позвонил».

Мама странно улыбнулась папе. «Вообще-то, нет… Забавно, но она позвонила своей маме. Сказала, что проснулась посреди ночи, выкрикивая твое имя. Десять минут ПОСЛЕ этого DJ позвонила Дине и сказала, что в тебя стреляли, а Брук позвонила мне. А потом Дина сразу же перезвонила Аврора, вероятно, испугавшись больше, чем Аврора».

Папа усмехнулся. «Бедная женщина. Я не уверен, что она знала, волноваться ли о твоем состоянии или быть в восторге от мысли, что Аврора явно чувствует, что с тобой что-то происходит».

Мама покачала головой. «Конечно, абсурдно думать, что Аврора может почувствовать, что тебе больно. Но… ну… Дело в том, что Аврора здесь, снаружи, в зоне ожидания, с твоими и ее сестрами».

Папа ухмыльнулся. «И с не менее чем шестью другими молодыми женщинами, которые все решили провести свое время в последний понедельник занятий в больнице, ожидая каких-либо новостей о твоём текущем состоянии здоровья».

Я покраснел и отвел глаза, не желая пытаться объяснить, чем я занимался последние несколько месяцев, даже при этом мысленно угадывая, какие шестеро были здесь. Эмбер, Саша и Энди казались очевидными, и, возможно, Пейдж. Линн также была отличной возможностью, и я мог надеяться, что Ким выйдет из дома ради чего-то подобного. Конечно, у некоторых из них были бы занятия сегодня, так что это действительно было в воздухе.

«Итак, ах», — начал я, глубоко вздохнув. «Каково мое текущее состояние здоровья?»

«Что ж, ты будешь жить, несмотря на твою, казалось бы, искреннюю попытку изменить этот факт», — ответила мама с легким укором в своем тоне.

Я вздрогнул от ее очевидного неодобрения и начал: «Я никогда не собирался…»

«Эй, мы не будем вдаваться в подробности», — прервал меня отец. «Прямо сейчас мы просто счастливы, что ты в безопасности».

«Но я предполагаю, что девочки тебе все рассказали?»

Мама и папа еще раз переглянулись, и папа объяснил: «Всё, о чем они знают. Но никто не знает, что на самом деле произошло в той спальне. Все, что у нас есть — это рассказ девочек о том, что они обнаружили, когда вбежали и нашли тебя истекающим кровью».

Я поджал губы и поморщился при мысли о девочках, особенно о моей младшей сестре, которые должны были стать свидетелями такого ужаса. Я вернулся ко всему, что происходило в этой спальне, от того, как ворвался туда и обнаружил, что Картер избивает Элис, до удара ножом для писем ему в грудь с последним всплеском энергии перед тем, как потерять сознание. Конечно, я вспомнил все, что было между этим, включая ощущение, как в меня выстрелили, и я поднял руку к правой верхней части головы, чтобы почувствовать рану.

Конечно, я не чувствовал самой раны. Бинты и марлевые повязки блокировали мои пальцы от прикосновения к ней, и я, приподняв брови, посмотрел на своих родителей. «Насколько это плохо? У меня нет осколков пули в черепе или чего-то подобного, не так ли?»

Папа поморщился. «Нет, нет. Ничего подобного. Пуля все-таки сумела сорвать кусок кожи, обнажив череп, но шок для мозга был больше похож на попадание в голову молотком. Самая большая проблема заключалась в том, что у тебя был ушиб головного мозга, который вызвал внутричерепное кровотечение. Оно было достаточно серьезным, чтобы потребовалось хирургическое дренирование, и поэтому они держали тебя под действием лекарств. Они хотели позволить твоему телу заживать без того, чтобы тебе приходится иметь дело с болью. Теперь об этом, очевидно, позаботились, и они зашили твою огнестрельную рану, так что со временем и отдыхом ты будешь как новенький».

«Но на дюйм вправо, и мы, вероятно, не разговаривали бы с тобой прямо сейчас», — сказала мама, нахмурившись. Её глаза были жесткими, когда она указала на середину моего лба. Она начала гладить меня по предплечью, нижняя губа задрожала, и ей пришлось сдерживать слезы, когда она добавила дрожащим голосом: «Вместо этого мы бы похоронили тебя».

«Эй, эй…» — начал я, нахмурив брови и потирая ее руку по моему предплечью. «Я в порядке. Мне повезло».

«Чертовски повезло снова. Это второй раз, когда в тебя стреляли, молодой человек. И я не хочу даже думать о том, что будет третий».

Я поморщился. «Мне очень жаль. Я действительно никогда не думал…»

«Именно, ты никогда не думал. В этом проблема!» — Мама прервала меня.

«Бет…» — успокоил маму папа, потирая ее за плечо. «Мы говорили об этом. Сейчас не время. У нас есть совсем немного времени, чтобы поговорить с ним, прежде чем наше время истечет».

Мама зажмурилась и сделала два глубоких, судорожных вдоха. Но когда она выдохнула последний раз, она выглядела заметно спокойнее и снова стала гладить меня по предплечью.

«Поверь мне. Снова получить пулю — это ПОСЛЕДНЕЕ, что я когда-либо хотел, и я буду более осторожен в будущем», — заверил я ее, но хмурый взгляд сказал, что она не особо мне доверяет. «Послушай, я был глуп, я знаю. Мне очень жаль, что я заставил тебя волноваться».

Мама сделала еще один глубокий вдох и медленно выдохнула. «Это не обо мне. На самом деле, я очень рада, что с тобой все в порядке. Тем не менее, чем раньше ты снова встанешь, тем более счастливой я буду».

Я кивнул. «Я тоже».

Когда у нас оставалось время, родители рассказали мне об общей ситуации и их версии событий за последние два дня. Их разбудил отчаянный телефонный звонок Брук около 12:10 посреди ночи, они забрали близнецов и поехали прямо в больницу. Эвансы уже были в зале ожидания с моими сестрами, Эмбер, Сашей, Энди и несколькими фрошлингами. Мои родители, единственные, кого допустили в отделение, вмешались, чтобы кратко подтвердить, что я без сознания и восстанавливаюсь после операции и переливания крови взамен той, что я потерял. Хотя у меня было довольно сильное кровотечение, навыки Эмбер на месте помогли мне стабилизироваться задолго до того, как приехала скорая помощь. И пока у меня не было побочных реакций на переливание крови.

Вооруженные этой информацией и визуальным подтверждением того, что я действительно жив, мои родители разогнали группу в приемной, начав отправлять людей домой, чтобы они немного поспали. Во всяком случае, мне пока не разрешали посетителей. Даже Аврору и Адриенну, в конце концов, заставили покинуть больницу и немного отдохнуть, несмотря на их настойчивые протесты, особенно когда мои родители тоже покинули больницу. Одна группа родителей все время оставалась в больнице.

Никто не оставался в стороне надолго, и несколько Три-Дельт пришли выразить соболезнования моей семье и поинтересоваться моим здоровьем. Берт, Пейдж и Линн также зашли вместе с некоторыми другими однокурсниками, но мама и папа действительно не помнили имен. Единственным значимым человеком, которого не было рядом, была Эмбер, которая улетела домой вскоре после их прибытия. Ни Линн, ни мои родители не имели о ней каких-либо подробностей, кроме того, что они были чрезвычайно благодарны за ее медицинский опыт в спальне Картера.

Скука и инструкции родителей заставляли всех учеников в комнате ожидания хотя бы пытаться учиться и делать домашние задания для своих классов, что, предположительно, становилось легче по мере того, как проходило больше времени без какой-либо новой информации. Днем я проснулся, и моим родителям разрешили вернуться ко мне, но это был короткий визит. Прошлая ночь была повторением первой: две группы родителей по очереди уходили домой, чтобы поспать, прежде чем вернуться, и девочки делали то же самое.

Чем больше я слушал, тем больше смущался ситуации. По сравнению с моими… ну, я полагал, это можно назвать грёзами… где я находился в коме больше недели, сейчас в меня попала пуля, но не прямо попала, а скорее… задела. Со мной все было в порядке, и, не считая еще одного шрама, я, очевидно, скоро снова встану на ноги в отличном здоровье. И то, что так много людей набилось из-за меня в приёмном покое больницы, казалось, делало ситуацию гораздо более значимой, чем это было на самом деле.

Я посоветовал родителям сказать всем, чтобы они шли домой, что со мной все будет хорошо, и что у меня все еще есть свои собственные финальные экзамены, о которых нужно беспокоиться. Хотя эта неудача почти гарантировала, что я не буду посещать последние два дня занятий, я все же, вероятно, смогу прийти на экзамены, которые начались в пятницу. Но мои родители настаивали на том, что мое здоровье, а не моя успеваемость, было их приоритетом номер один, и Брук уже сообщила колледжу, что я был госпитализирован и потенциально не смогу закончить мои курсы, не говоря уже о возможности того, что я могу не выпуститься.

Я, конечно, был в ужасе от мысли о повторении моего последнего семестра в колледже, но мои родители настаивали, чтобы я в первую очередь сосредоточился на выздоровлении. Мама догадалась десять минут назад, что я скрывал от нее свою настоящую боль, и она пригрозила накормить меня лекарствами и снова вырубить, если я не признаю, что у меня все еще была заживающая рана на месте отсутствующей кожи и тканей в верхней правой части моей головы, которые оставили мою кость обнаженной, и из-за которых мне нужно было ОТДЫХАТЬ. Я сдался, сказав им, что буду лечиться, и они поцеловали меня на прощание. Кроме того, финалы начинались только в пятницу, и я подумал, что к тому времени смогу выписаться из больницы.

После короткого сна я прошел серию тестов и был признан достаточно здоровым, чтобы меня перевели из отделения. После смены повязки мою кровать перевезли в другое крыло больницы, где меня поместили в общую комнату с каким-то парнем средних лет, выздоравливающим после сердечного приступа. А потом мне сказали, что, хотя я смогу принимать посетителей, я должен быть вежливым и уважительным к потребностям моего соседа по комнате в уединении и тишине.

К счастью, мой сосед по комнате был так же взволнован, как и я, увидев целую стайку великолепных студенток колледжа, ворвавшихся в нашу комнату. Когда он узнал Адриенну, я думаю, что у бедного парня чуть не случился еще один сердечный приступ, особенно когда она пыталась прижать мое лицо к своим сиськам, обнимая меня так крепко, что я подумал, что она никогда не отпустит меня.

Увидеть Аврору снова оказалось довольно неприятно. В то время как мой разум все еще был полон вопросов и размышлений о том, что она «слышала» меня посреди ночи 6 мая, наше настоящее воссоединение было как раз противоположным нашему воссоединению в моем «сне», которое я все еще помнил с яркой четкостью. На самом деле, она просто застенчиво помахала рукой и, зная, что на нас смотрят больше дюжины пар глаз, целомудренно обняла меня, прежде чем отступить.

У нас не было возможности поговорить.

Комната была заполнена шумом более чем дюжины человек, говорящих одновременно, в течение примерно часа, прежде чем представители власти вмешались, и под «властями» я не имею в виду персонал больницы. Полиция Беркли приехала, чтобы допросить меня, и мои родители выгнали всех, прежде чем вернуться для присмотра.

Я объяснил все, как мог, и несколько раз во время моего повествования я слышал, как мама и папа ахнули, когда они услышали кое-что, чего не узнали от кого-то из других. Я не особо останавливался на сексе или чем-то подобным; копов гораздо больше интересовала драка в спальне Картера. Тем не менее, к тому времени, когда копы ушли, я мог сказать по выражениям мамы и папы, что я был в очень плохом состоянии из-за своего безрассудного поведения.

Но сегодня молот не упадет. Это было слишком рано, а может, я был слишком хрупким. Какова бы ни была причина, мои родители пока не стали устраивать мне выволочку. После того, как полиция уехала, я узнал, что почти всех, не являющихся членами «Семьи», отправили домой, включая Сашу и Энди. Был еще понедельник, и у некоторых из них были занятия. Берт и Саша, например, должны были провести заключительную презентацию Capstone самостоятельно. То, что начиналось как команда моей мечты из шести человек в начале третьего курса, сократилось до двоих, и драма моей жизни была основной причиной отсутствия этих четырех.

«Семья» задержалась, чтобы продолжить обсуждение вещей и спланировать свое расписание. Теоретически меня выпишут завтра, если предположить, что утром у меня не будет осложнений, когда они проверят рану на голове. Мои родители на самом деле предпочли бы, чтобы я остался в больнице немного дольше для лечения и наблюдения, но моя студенческая страховка предпочла бы, чтобы я выписался из больницы, чтобы выздороветь самостоятельно.

Хорошей новостью было то, что в больнице на самом деле не было определенных часов посещения, за исключением того, что ночевки в общей комнате обычно не одобрялись — но не то, чтобы мою семью останавливало что-то, что «обычно не одобрялось». Тем не менее, нам не удалось оставить всех здесь, и в комнате не было ни запасной кровати, ни даже дивана, на котором было бы достаточно места для сна. Адриенна успешно запугала всех, чтобы они позволили ей быть моим ночным опекуном, пока остальные уйдут домой. Она составляла компанию мне и моему соседу по комнате, и я клянусь, что этот парень не мог представить себя счастливее после сердечного приступа, хотя ему приходилось быть осторожным, чтобы не блуждать глазами, когда его жена пришла навестить его после работы.

В конце концов, уровень моего дискомфорта начал расти, и медсестра пришла, чтобы дать мне следующую дозу обезболивающих. После этого я заснул. Адриенна устроилась так, что села в довольно неудобное кресло рядом с моей кроватью и положила голову на матрас рядом со мной, и именно так я обнаружил ее, когда проснулся утром.

Я не хотел ее будить, но в этом положении она не спала достаточно крепко, поэтому она проснулась, когда я нежно погладил ее по волосам. Она устало улыбнулась мне, по-видимому, мало отдохнув за ночь. Тем не менее, она была очень рада видеть меня живым и (в основном) здоровым.

Что касается меня, когда я оглянулся и понял, что мой сосед по комнате спит, я был счастлив своему первому шансу поговорить наедине.

— ВТОРНИК, 9 МАЯ 2006, ВЫПУСКНОЙ КУРС—

«Итак, я был похоронен внутри нее и охвачен посторгазмическим счастьем. Наконец-то я вернул её, вдобавок ко всему прочему, что со мной происходило, и я помню, как подумал: «Жизнь не может быть лучше». Впервые с тех пор, как Аврора появилась у парадной двери, пахнущая сексом, и сказала мне, что она расстается со мной, я почувствовал себя… целым».

С влагой на глазах я смотрел на дальнюю стену, восхищаясь ощущением абсолютного покоя, которого я коснулся на столь краткий миг. Если в загробной жизни действительно существовал рай, то я его видел.

«А потом я потерял это…»

Глубоко вдохнув и стиснув зубы, я боролся с желанием сломаться и всхлипнуть. Я знал, что мои грёзы были ненастоящими, но воспоминания были настолько яркими и острыми, что их было трудно рассматривать как что-либо, кроме настоящих воспоминаний. Наблюдать такую ​​ясную картину того, каким образом моя жизнь могла бы сложиться столь идеально, только чтобы обнаружить себя снова в момент травмы и потери, это было… ну… это было абсолютно сокрушительно.

Я не знал, думать ли, что на самом деле я умер и попал на небеса только для того, чтобы быть возвращенной к жизни медицинским волшебством Эмбер, или что я просто галлюцинировал все это, когда мое тело страдало от гипоксии. Если это были небеса, тогда я определенно хотел, чтобы Эмбер не спасала меня, и я мог бы продолжать жить в божественном блаженстве всю вечность. Если это была галлюцинация, то я хотел бы, чтобы бредовые видения исчезли, чтобы я больше не ощущал так остро это парализующее чувство потери.

Или, возможно, я каким-то образом воспользовался ментальным опытом какого-то другого Бена в параллельной вселенной, которая разветвлялась, когда принимались разные решения, и у которого все обернулось очень круто*. Но если это так, то само представление о том, что какой-то другой Бен должен прожить эту идеальную жизнь, пока я застрял… здесь…

Что ж, мне хотелось плакать.

«Все в порядке. Можешь выпустить это наружу», — успокаивала Адриенна, крепко сжимая меня.

Она забралась на кровать вместе со мной, когда я рассказывал о своих прожитых четырёх месяцах. Я ничего не скрывал от нее, описывая каждую деталь, которую мог вспомнить, чтобы я мог быть уверен, что кто-то знает эту историю, чтобы моя память об этом не исчезла, а воспоминание не затерялось навсегда. Мое чувство потери росло все больше и больше по мере того, как я говорил, и уже некоторое время я был на грани слез.

Я посмотрел через комнату на другую кровать. Было еще раннее утро, и мой сосед по комнате спал. Если бы он не спал, моё эго не позволило бы мне сломаться, но он спал, и я сломался. Когда я сгорбился, первые капли брызнули мне на щеки. И вслед за ними последовал потоп, когда подавляющая тяжесть всего, что со мной случилось, наконец рухнула.

Адриенна не задавала вопросов. Она не пыталась анализировать мою психику, судить меня или разбираться в той информации, которой я поделился. Она просто обнимала меня, напоминая, что она была здесь, и снова и снова шептала, как сильно она меня любит.

И я плакал.

Впервые с тех пор, как проснулся один на больничной койке меньше двух дней назад, я плакал, только теперь позволяя всему, что со мной произошло, по-настоящему поразить меня.

Я плакал о своей утраченной фантазии, о воссоединении и примирении между мной, Авророй, DJ, Брук и Ким, которых, по-видимому, никогда не было.

Я плакал из-за своей физической боли, из-за открытой раны сбоку на голове, которой еще нужно время, чтобы зажить и которая оставит на мне шрам на всю оставшуюся жизнь.

Я плакал от своего страха, от мысли, что теперь меня дважды подстрелили, и что, если я продолжу жить так, как живу, с таким безрассудным пренебрежением к собственной безопасности, третий раз мог бы стать тем, который на самом деле убьёт меня.

И я плакал о своих друзьях и близких, о людях, которые заботились обо мне и зависели от меня, продолжая оставаться в живых, и о том, как близко я подошел к тому, чтобы подвести их всех.

О моих родителях, которые так поверили и доверились мне, своему сыну, жить и учиться на моих собственных ошибках.

О моих сестрах, которые рассчитывали, что их брат будет рядом для защиты, совета и общения, когда мир будет испытывать их на прочность.

Об Адриенне, которая была моей опорой, а я — ее. Я был ее якорем, любовью на всю жизнь, от которой она зависела, которая всегда должна была быть рядом с ней, независимо от того, куда ее занесёт жизнь.

О моих девушках Саше и Энди. Хотя я никогда официально не называл их так, это был титул, который они обе заслужили, поскольку они обе вложили так много своего времени и своей любви в мужчину, который, как они надеялись, в конечном итоге полюбит их в ответ. Особенно Саша, раз уж я начал этим заниматься.

О моих друзьях, которые делили со мной свою повседневную жизнь.

И о Ким, матери моего ребенка, о которой я обещал всегда заботиться, и о нашем сыне, который еще даже не родился и, возможно, никогда не имел бы возможности встретиться со своим отцом.

Я чуть не подвел их всех.

Терять свой рай, терять ощущение завершенности и целостности- это было больно. Но идея разочаровать всех тех людей, которые зависели от меня, ну… это ранило еще больше.

Я понял, насколько клишированным должно казаться, что единственное травмирующее событие должно было изменить мою жизнь, но это было так. В меня стреляли раньше, но сейчас все было по-другому. Дело с братом Адриенны, Адамом, было лишь незначительной кочкой по сравнению с этим. У меня были небольшие раны на коже, зашитые бинтами и кремами. Я никогда не терял сознание, и вскоре после этого Адам Деннис погиб сам. Я должен был носить шрамы от пуль всю оставшуюся жизнь, но они даже не были заметны, если не присматриваться. Точно так же влияние тех событий на мой нынешний образ жизни было относительно минимальным, за исключением того, как они сблизили меня и Адриенну.

Это было другое. Слишком много всего произошло.

Два человека погибли.

Один из них от МОИХ рук.

Хотя казалось, что всё, что я испытал за последние четыре месяца, было не чем иным, как плодом моего воображения, одно было определенно правдой: я убил Картера. Хотя мои родители не рассказали мне подробностей того, что произошло в той спальне после того, как я потерял сознание, Адриенна, Брук и DJ ответили на мои вопросы прошлой ночью после того, как полицейские ушли, и мое любопытство было на пике.

Мой нож для писем не перерезал артерию, как во сне. Вместо этого я проткнул ему сердце, и, хотя огнестрельное ранение Кэмерон, вероятно, унесло бы жизнь Картера, моя последняя попытка положить конец драке проделала небольшой разрыв в его левом желудочке. Последние мгновения его сердцебиения вытолкнули из него жизнь, и он лежал мертвым на полу еще до прибытия медработников. И как бы я ни ненавидел то, что он сделал, мысль о человеке, потерявшем свою жизнь таким образом из-за того, что я сделал, вызывала у меня тошноту.

По крайней мере, Элис выжила. Картер выстрелил в нее в упор, и пуля прошла прямо через ее тело между ключицей и лопаткой, минуя жизненно важные органы или артерии всего на миллиметры. Ее тоже поместили в отделение с ограниченным доступом, и, поскольку она даже не знала, как связаться со своей злой мачехой, никому не разрешили ее навещать. Но медсестры много рассказали девочкам, и, хотя время выздоровления Элис будет несколько больше, чем у меня, поскольку она получила гораздо больше повреждений тканей, в конце концов, с ней всё будет в порядке.

Может быть, когда-нибудь скоро я смогу с ней поговорить. Может быть, когда-нибудь скоро я смогу спросить ее, ПОЧЕМУ она так упорно боролась той ночью, ради Кэмерон и меня. Потому что суть: если бы не она, я был бы мертв. Она отбивала меня у Картера, когда он меня схватил… дважды. Она спасла меня. Элис Лоутон спасла мне жизнь, и мне очень хотелось поблагодарить ее за это.

А пока я должен был довольствоваться тем, что она была жива. Мне приходилось довольствоваться тем, что кто-то выжил, потому что другая женщина в той комнате — нет.

Я действительно видел, как умирает Кэмерон. Хотя я получил сотрясение мозга и мое зрение было нечетким, я отчетливо вспомнил, как оглядывал комнату в поисках ее и Элис после того, как ударил ножом для писем Картеру в грудь. Она была недалеко, упав на колени и рыдая от боли, наблюдая, как умирает Картер. Я хотел протянуть к ней руку, сказать или сделать что-нибудь, когда она повернула пистолет и прижала дуло к своей обнаженной груди. Но я был слишком слаб. Я видел, как жизнь вспыхнула в ее глазах, когда прозвучал выстрел. И я наблюдал, как ее тело падает на пол и дергается в течение нескольких болезненных секунд, пока её будущее вытекает кровью на пол, и для меня это было слишком тяжело.

Во сне я придумал в воображении спасение в последнюю секунду. В моем сне Кэмерон выжила и начала новую жизнь с Эмбер.

Но это были всего лишь грёзы. И когда я остановился, чтобы подумать о суровости реальности, ну… хорошо, что они не давали мне твердую пищу, потому что меня бы вырвало всем этим.

Вся моя цель пребывания в этом доме состояла в том, чтобы спасти Кэмерон. Я этого не сделал, и, несмотря на все мои усилия, она умерла. Еще один человек, которого я подвел. Если задуматься, вторым была Эмбер, рассчитывавшая на мою помощь.

Моя вина. Все по моей вине. Если бы меня там не было, Кэмерон и Картер могли бы быть живы. Может быть, Картер все еще будет держать в руках Элиз и Кэмерон, и, может быть, их жизнь была бы отстой из-за этого, но, по крайней мере, они все были бы живы. Может быть, кто-то другой мог бы лучше спасти их позже, например… ох… полиция, может быть? SWAT? Кто-то, кто на самом деле тренировался? Кто-нибудь, кто действительно был квалифицирован, чтобы быть героем? Не какой-нибудь самоуверенный, глупо безрассудный, посещавший семестр крав-мага и бальных танцев ДОЛБОЁБ вроде меня.

Два человека погибли, Элис в больничной палате оправляется от огнестрельного ранения — от пули, предназначенной мне — и вина лежит прямо на моих плечах. Прошлой ночью я был слишком потрясен, чтобы по-настоящему об этом думать, но сейчас я осознавал это.

Еще один повод для слез.

Мои родители и близнецы вернулись в больницу в середине утра, чтобы пообщаться со мной, хотя сказать было нечего, и близнецы большую часть времени проводили за чтением, перепиской или играми. После очередного раунда анализов, чтобы убедиться, что я достаточно здоров, чтобы пойти домой, вместе с подробными инструкциями по уходу за раной на голове и несколькими рецептами, вскоре после обеда меня выписали из больницы. Адриенна отвезла меня домой на «Мустанге», и мы приехали, чтобы найти целую толпу студенток колледжа (и Берта), ждущих в доме, чтобы поприветствовать меня.

Энди первой вышла из парадной двери, и ей пришлось явно сдерживать себя от попытки напрыгнуть на меня. Она согласилась на объятия и, казалось, была довольна тем, чтобы никогда не отпускать меня, пока Саша просто не обняла нас обоих… а затем Джейми… и Пейтон… и Джоселин… и Тоня. Я думаю, Энди стало трудно дышать из-за всех этих проявлений привязанности; мне так точно. И когда Адриенна заметила, что я начинаю задыхаться, ей удалось всех оттолкнуть.

Банда потратила чуть больше часа, удовлетворяя свое любопытство и задавая мне вопросы о том, что произошло. В какой-то момент Пейтон начала побуждать всех оставить меня и мою семью в покое в это трудное время. Пейдж сказала, что ее семья молилась за меня. Берт ударил меня кулаком, сказал, что передаст Линн привет, и направился к выходу. Почти плача, даже Энди ушла, но Саша осталась… ну… она жила здесь.

Моя семья устроила меня в моей спальне, пока папа уехал за моими лекарствами по выписанным рецептам. После очередного приема обезболивающих я отправился на послеобеденный сон. А когда я проснулся, то почувствовал запах маминого мясного рулета, одного из моих любимых блюд.

Я обнаружил, что Эвансы пришли на ужин, а Брэнди и Дайна приехали из Сити. Мы заполнили гостиную и рассредоточились по всем доступным местам, ведя от трех до шести различных разговоров, происходящих в любой момент времени. Хотя никто не избегал разговоров об инциденте у Картера, мы также не старались изо всех сил поднимать эту тему. По большей части разговор касался деталей того, как долго все будут оставаться в городе теперь, когда я больше не в больнице. Близнецам еще предстояло закончить младший год средней школы, которая закончится только в середине июня, и, конечно же, у моих родителей всё еще была работа. Они действительно поедут обратно завтра, оставив Адриенну заботиться о моем благополучии с обещанием вернуться в случае необходимости.

Конечно, они были не единственными, кто прибыл из другого города. Все хотели поговорить с Авророй о ее пребывании в лагере, а также о ее планах на оставшуюся часть лета.

Если в том что в меня стреляли и была радужная сторона, так это то, что вся враждебность и неловкость, вызванные последним реальным взаимодействием Авроры со всеми нами, исчезла. Этот полный ненависти телефонный звонок в канун Нового года был забыт, и я узнал, что она и DJ несколько раз разговаривали после аборта и разрыва, и решили оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед, как сестры. На самом деле, единственными нерешенными были проблемы между мной и Авророй, но в данный момент никто не собирался изо всех сил поднимать их.

Как и в случае с моими родителями и близнецами, Аврора сказала, что завтра она, вероятно, вернется в лагерь. Норма разрешила ей потратить столько времени, сколько понадобится, но я больше не находился в непосредственной опасности, и она была не из тех людей, которые уклоняются от своих обязанностей. Осталось недосказанным ее желание по-прежнему поговорить со мной наедине, но взгляд, который она бросила на меня, был таким ясным, как если бы она произнесла просьбу прямо мне в ухо. Я так или иначе знал, что перед ее отъездом мы поговорим один на один.

Но кое-кто её опередил: мой папа.

Примечание к части *я как-то в обсуждениях говорил, что тут есть идеальный момент для старта фанфика. Вот он!:)