Новая жертва

Глава 46

Филомена Феррету с трудом сдерживала приступы гнева и возмущения. А сдерживаться она не привыкла. Но обрушить свою ярость на Роману она бы никогда не решилась. Сестра была единственным человеком на земле, которого Филомена боялась. Они были во многом схожи — Романа тоже слыла женщиной с железным характером. Вдобавок она была подозрительной, коварной и капризной.

— Это верх наглости — заставить меня проверять счета на комбинате в выходной день! — ворчала Филомена за завтраком.

Но Романа не обращала внимания на этот ропот. Владелица сорока процентов акций имеет право нагрянуть с инспекцией в любое время дня и ночи. Романа не церемонилась с сестрицей и не скрывала, что не доверяет ей и Марселу.

— Если Марселу, ничего не получив по завещанию Франчески, смирился, значит, ты чем-то компенсировала ему эту потерю, — настороженно следя за реакцией Филомены, говорила она. — Вас с Марселу что-то связывает — тайна, заговор. Не знаю, что, но обязательно разгадаю.

— Чушь! — чуть ли не вскричала Филомена. — Занимайся бухгалтерией, но избавь меня от своих абсурдных подозрений.

— А тебя не беспокоит какие такие дела связывают твою жену и Марселу? — насмешливо спросила Романа у Элизеу.

— Я доверяю своей жене, — кротко ответил тот.

В отместку Филомена напомнила, как много лет назад Романа безумно влюбилась в Марселу, но тот предпочел ей Франческу. Романа побелела от гнева. «Один-один, пока ничья», — подумал Элизеу, тихо выскальзывая из столовой. До отъезда на комбинат им с Адалберту нужно было обсудить свои дела.

Адалберту не на шутку встревожило намерение Романы лично проверить всю бухгалтерию комбината. А если она обнаружит пропажу денег? Характер у Элизеу был мягкий и уступчивый. Он не знал, что такое ненависть и злоба. Но Адалберту вызывал у него далеко не добрые чувства.

— Это ты заставил меня взять деньги, подлый шантажист! — в сердцах вырвалось у Элизеу.

— Ничего! Ты хитрый, изворотливый. Что-нибудь придумаешь, — похлопал его по плечу Адалберту.

Элизеу сердито отвернулся. Да, он думал всю ночь, но ни одна спасительная мысль не пришла в голову. Остается надеяться на то, что Романа не сильна в бухгалтерии. Но если она что-то раскопает, он все свалит на Марселу. Tем более, что Романа давно имеет на него зуб.

Филомене с Элизеу пришлось еще полчаса ждать и машине, пока сестра прощалась со своим «сыночком», давая ему наставления — ждать ее у бассейна и не кокетничать с Изабеллой.

Филомена, тяжело вздыхая, жаловалась Элизеу. Только с ним одним она могла быть откровенной.

— Мне кажется, я не выдержу этого, Элизеу! Столько всего свалилось на мои плечи! Как заставить эту нахалку вернуться в Италию? Она постоянно сует нос в наши дела. И еще одно меня тревожит: сможет ли Элена уговорить этого полицейского не поднимать старое дело из архива?

— Тише, дорогая, нас могут услышать, — шептал Элизеу, поглядывая на шофера и Алфреду.

Наконец-то появилась Романа, и они отправились на комбинат. Прошел час, другой, третий. Филомена сидела как на иголках. Ей так хотелось поспеть домой к обеду. Но Романа углубилась в изучение отчетов, всем своим видом давая понять, что готова работать до вечера. Элизеу не успевал таскать для нее из архива толстые папки с бумагами.

Наконец Романа вздохнула и устало откинулась на спинку кресла.

— Ну, теперь ты убедилась, что комбинат работает в полную силу, счета в порядке? — сердито спросила Филомена.

Но Романа только загадочно улыбнулась. Она по-прежнему не сомневалась, что сестрица с Марселу что-то затевают против нее. Но она выведет эту парочку на чистую воду.

Клебер и Фатима давно поужинали и коротали вечер вдвоем у телевизора, поджидая детей. Джеферсон отправился проводить Розанжелу. Сидней теперь возвращался за полночь, а то и утром. Пати отпросилась с подружками в кино. У всех детей была какая-то сложная, непонятная родителям жизнь.

Вдруг раздался звонок. Звонили почему-то у двери с черного хода. Фатима, ворча, сунула ноги в тапочки и поспешила открывать.

— Клебер, тебе письмо! — удивленно крикнула она еще из кухни.

Клебер, задремавший было на диване, мгновенно вскочил и бросился к ней. Письмо в такой час! Они лихорадочно вскрыли конверт и прочли всего одну строчку: «Все обречены». Далее следовали две колонки цифр и китайских иероглифов.

Фатима видела, как побледнел муж. Даже пальцы у него задрожали, и он выронил таинственное письма. Они тут же вспомнили Ирену и ее расследование. Иероглифы означают животных по китайскому гороскопу, а цифры — год рождения.

— Вот дата моего рождения, Фатима. Это предупреждение. Следующая жертва — я! — обреченно произнес Клебер.

— Не говори так, дорогой! — взмолилась Фатима. — Ну почему мы не уехали в Рио, когда все это началось? Я так тебя просила.

Фатима снова заговорила о том, чтобы сообщить о письме в полицию. Они просто обязаны сделать это, ведь люди умирают один за другим, и они знают почему. А теперь опасность угрожает их семье. Но Клебер и слышать об этом не хотел. Лучше умереть, только бы дети не узнали, что он натворил.

— А может быть, нам с ними как-то договориться? — осторожно предложила Фатима.

— Договориться с Филоменой и Элизеу? Ты с ума сошла. Разве можно соваться в клетку со львом, — грустно усмехнулся Клебер.

Они долго размышляли о том, что же им предпринять. Выход был только один — бежать, исчезнуть. Завтра же Клебер улетит в Рио. А детям они скажут, что друг отца Эванда Габарра предложил ему срочную, но хорошо оплачиваемую работу — аудиторскую проверку. Придется Клеберу несколько месяцев прожить и Рио-де-Жанейро, но зато они без проблем выплатят очередной взнос за квартиру.

Фатима тут же, не откладывая, принялась упаковывать вещи мужа, а Клебер словно впал в горестное оцепенение. Будущее представлялось ему беспросветным кошмаром. Сколько лет придется ему скрываться от убийц, жить в разлуке с семьей, обманывать детей?

Тонику с Патрисией, как заговорщики, прятались за углом пиццерии, выглядывая, не идет ли Карина, Но времени даром они не теряли — тренировались. Причем эти тренировки доставляли Тонику удовольствие. Он обнимал Пати и крепко целовал в губы.

— Не увлекайся, Тонику! Лучше смотри, когда появится Карина. Тогда и будем целоваться, — слегка отталкивала его Патрисия.

Они задумали страшную месть. Карина все чаще встречалась с Клаудиу. Они якобы работали и проводили вместе слишком много времени. Ревность — вот лучшее средство вернуть Карину, решил Тонику после очередной ссоры.

Патрисия тоже страдала. Клаудиу как будто отдалялся от нее.

— Карина — мой золотой талисман, — говорил он. — Мне так не везло! Но как только я стал фотографировать ее для рекламы, заказы посыпались со всех сторон. Я хорошо на ней заработал. Эта девчонка принесла мне счастье.

Пати улыбалась, хотя эти слова ранили ее больнее ножа. Да, она не принесла Клаудиу удачу. Поэтому теперь он так сдружился с ее лучшей подругой, ставшей его заветным талисманом. Патрисия тоже страдала от ревности, поэтому и согласилась на уговоры Тонику. Хотя вначале эта затея показалась ей вздорной.

— Идет, идет! — тихо шепнул ей на ухо Тонику, и они, как по команде, прильнули друг к другу.

Едва свернув за угол, Карина тут же наткнулась на целующуюся парочку и остолбенела. Патрисия увидела, какой болью, обидой исказилось ее лицо, и пожалела о содеянном. Тонику тоже заметил, как расстроилась Карина. Значит, он ей все же не безразличен и месть удалась.

— Патрисия, как ты могла? Ты же моя лучшая подруга, — со слезами на глазах промолвила Карина.

Патрисия сказала, что Тонику ее просто подвез и в благодарность она его поцеловала.

— А что, собственно, случилось? — хорохорился он. — Имеем право поцеловаться с Пати. Может быть мы нравимся друг другу. Ты сама сказала, что не желаешь меня больше видеть.

— Я вас обоих не хочу больше видеть! Никогда, никогда! — почти закричала Карина и поспешила к дверям своего дома.

Патрисия страдала больше Карины. Она уже поняла, что они совершили чудовищную ошибку и заслужить прощение будет нелегко. Тонику казалось, что ничего страшного не случилось, со временем все утрясется. Никогда еще он так не раздражал Патрисию. И что нашла Карина в этом болване? Наговорив друг другу гадостей, они разошлись в разные стороны. Оба ломали голову, как помириться с Кариной и Клаудиу.

Время от времени Олаву заезжал к Элене на чашку кофе, и они беседовали о пустяках, сидя в ее уютной гостиной. Оба делали вид, что их связывают приятельские отношения. На самом же деле это скорее была дружба-вражда. У Олаву кружилась голова, когда рядом появлялась эта восхитительная женщина. Но в ящике его стола лежала фотография — Элена и Филомена Феррету беседуют за одним столиком в ресторане. О чем совещались эти заговорщицы? Его мучил вопрос — неужели Элена виновата в смерти мужа? Но непроницаемые глаза Элены хранили тайну. Олаву восхищался ее выдержкой и самообладанием.

Однажды он решил навестить Элену после службы, но выбрал неудачное время. Ирена принимала гостей, своих сокурсников. В гостиной Олаву столкнулся лицом к лицу с собственной дочерью.

— Сабрина, дочка!

— Отец! — воскликнула девушка.

Она посмотрела на Олаву с такой ненавистью, что он невольно отшатнулся. Элена, Ирена и все присутствующие были удивлены и смущены этой сценой. Сабрина вела себя некрасиво. Схватила сумочку и убежала, бросив на ходу, что не желает оставаться с этим человеком под одной крышей.

— Даже жалко стало старика, — признался Джеферсон. — Ну разве можно так с родным отцом!

Элена быстро увела Олаву к себе, протянула бокал с виски. Но он никак не мог успокоиться. Эта встреча его доконала. Олаву поведал Элене грустную историю. Несколько лет назад они с женой расстались. Она ни в чем не виновата: с таким чудовищем, как он, трудно стало жить.

— Ты же уже в курсе, что я был настоящим алкоголиком, Элена, — сказал Олаву. — Но я всегда обожал свою дочь. После развода жена настроила девочку против меня, запретила мне видеться с ней.

Элена слушала с сочувствием. Она и не подозревала, что у Олаву такие семейные проблемы. И тут ей пришла в голову мысль помирить его с дочерью. Сабрина — добрая и отзывчивая девушка. Они с Иреной убедят ее встретиться с отцом и поговорить.

— Не волнуйся, Олаву, я все улажу, — обещала Элена. — Расскажу девочке, как ты страдал, не имея возможности ее видеть, как ты ее любишь. А потом устрою так, что вы снова как бы невзначай встретитесь у нас в доме.

Олаву был искренне тронут таким участием. Он даже на какое-то время забыл о том, что Элена ведет себя с ним очень дипломатично и что она хитра. Может быть, и это доброе дело она совершает не из человеколюбия и желания помочь ближнему.

— Ты чудная женщина, Элена. Чем мне отплатить тебе за твои хлопоты? — с нежностью глядя на нее, говорил Олаву.

— Пустяки! Ты поможешь моей дочери избавиться от навязчивой идеи с этим расследованием, я помогу тебе помириться с Сабриной, — улыбнулась Элена.

Но Олаву почудилось, что на этот раз она бросила на него многозначительный взгляд. И в этом взгляде он ясно прочел — ты можешь отплатить мне, если захочешь. Благодарность порой как тяжелые вериги. Или сети, из которых непросто выпутаться.

Сидней проводил у Карлы в ее маленькой квартирке все свободное от работы время, а часто и ночи. В ванной Карлы уже была его зубная щетка и даже шампунь, потому что Карле не нравилась его привычка оставлять флаконы с ее шампунем открытыми. Теперь Карла постоянно натыкалась то на его халат, то на тапочки, на другие его вещи и на него самого и ворчала...

А он однажды вдруг торжественно заявил:

— Любимая! Я не хочу делить с тобой только страсть, я хочу делить с тобой всю свою жизнь. Давай поженимся.

— Что? — испуганно вскричала Карла. — Нет-нет! Я не хочу замуж. Ни за тебя, ни за кого-либо другого.

Она знала по собственному опыту: нет такой любви, которую не убила бы совместная жизнь. Карла боялась быта, семейной жизни, однообразия. Ей как воздух нужны были покой и одиночество, хотя бы один день в неделю.

Но Сидней не поверил ей и обиделся. Ясно, почему Карла не желает выходить за него. Потому что он темнокожий. Казалось бы, такая свободная, современная женщина, но тоже не лишена расовых предрассудков. Карла только расхохоталась в ответ на эти обвинения: если бы она была расисткой, то не стала бы показываться с Сиднеем на людях и спать с ним в одной постели.

Они поссорились, и Сидней в знак протеста несколько дней не показывался у Карлы. Олаву он пожаловался на коварство женщин. Эмансипация не пошла им впрок. Раньше женщины стремились выйти замуж, устроить свое уютное гнездышко, родить детей. Нынче они делают карьеру, занимаются бизнесом и не желают вешать на себя оковы семейной жизни. Монстры какие-то, а не прекрасный пол!

— Наша с тобой беда в том, дружище, что мы тянемся к женщинам сложным, умным, из другого мира, вместо того чтобы найти себе равную, — мудро изрек Олаву.