Царствование Розы

Глава 15

АРВЕН

Еще в купальне Лазарь сказал, что я изменилась. Или что я всего лишь так думаю. Что ж… он был прав. Теперь я и впрямь стала другой. Смелее, не такой доверчивой — и, возможно, глупее. Но какой бы я ни стала… я не бросилась бежать в тот переулок.

Я стояла, в своем ужасном золоченом платье и босиком, прячась в кустах, где Кейн оставил меня. Я твердила себе: Всего на минутку, только чтобы увидеть, как он выйдет с клинком.

И когда я уже не могла слышать собственные мысли из-за оглушительного сердцебиения, я пошла за ним.

— Простите, — сказала я первому встречному стражнику на брусчатой мостовой, придав голосу нотки беспомощности и растерянности. — Я ищу своего короля.

Он лишь уставился на меня, потный под своим кроваво-красным забралом, оценивая. Подошел другой, положив руку на эфес меча, блестящего в лунном свете.

— Дева Фейри, ты сбежала?

— Нет-нет, — я замотала головой, изо всех сил стараясь округлить глаза. — Я просто потерялась. А этот корсет так ужасно давит. — Я немного поежилась в нем, выставляя грудь вперед. — Мне просто не хватало воздуха. Если бы вы просто отвели меня к моему королю…

Они молча разглядывали меня, пытаясь осмыслить мою смутную и кокетливую болтовню. Подошел еще один, более важный стражник с торчащими усами, и втроем они сбились вокруг меня, как мотыльки вокруг наивного и соблазнительного огонька.

— Отведи ее к королю, — сказал Усач. — Он как раз возвращается в свои покои.

Сработало!

Внутри дворца канделябры горели тускло, музыка смолкла, и тихие переливы смеха и песен стихли. Бал закончился, и все, кто остался во дворе Лазаря, собрались наверху, ожидая, когда меня обесчестят. Мы быстро миновали арку, выходившую во внутренний двор, и пепельный ночной воздух позвал меня сквозь стекло.

Я была свободна. А теперь снова оказалась в этом кошмарном, отравленном дворце. Надо было слушать Кейна. Меня, несомненно, доставят прямиком в мои покои, и я снова окажусь в западне.

Только без паники. Найди Кейна. Действуйте вместе.

Свобода за стенами, в то время как смертный Кейн страдает в их застенках, не была той свободой, о которой я мечтала. Мне нужно было лишь добраться до крыла Лазаря. Вот тогда-то я и применю свой лайт. В моих жилах еще оставалась его частица, то и дело пробегавшая по ним. Достаточно, чтобы постоять за себя.

Наконец мы прибыли в атриум Лазаря со всеми его странными дверями и их символами.

— Он там? — вспотевший стражник рядом со мной окликнул других воинов в зале. Я насчитала пятерых. Больше, чем я, пожалуй, смогу одолеть в одиночку, но с помощью Кейна, где бы он ни был…

— Именно так, — ответил один, любопытство заставляло его приближаться. — Это та девушка?

— Да, она…

Из спальни Лазаря раздался грохот. Словно разбилось стекло. Стражник рядом со мной напрягся, хватая меч.

Черт. Черт.

Это Кейн. Не иначе. Он там, внутри, смертный, наедине с отцом…

Я рванула с места, не успев даже подумать.

Мой лайт вырвался из моих пальцев лентами горячего белого огня. Энергия, словно лассо, охватила двух стражников у двери в спальню Лазаря, не дав им войти. Их крики гулко разнеслись под стеклянным куполом. Их сгубила неожиданность…

Но моя удача иссякла.

Лайт, похожий на свирепый, отточенный вихрь, вырвался из ладоней вспотевшего Фейри-стражника, и я рухнула на пол за мгновение до того, как он успел бы меня опутать. Я могла бы ответить ему своей силой, но предпочла сберечь ее остатки.

Вместо этого я поползла к обожженным мною без сознания людям, выхватив кинжал у одного как раз вовремя, чтобы вонзить его в шею другого солдата, рыча, когда тот бросился на меня.

Я поползла к тем двоим, что пали без сознания, обугленные моим лайтом, и, вырвав кинжал у одного из них, успела вонзить его в горло другому солдату, который с рыком уже занес над моей руку.

Я взметнула руки, когда он ринулся на меня…

Но его удар так и не обрушился.

Он с грохотом распластался на полу, и его тело, падая, зашипело.

Зашипело, объятое пламенем, что вырвалось из моих ладоней, пока искры не были окончательно потушены липкой кровью его товарища.

Триумф и горячая, вибрирующая сила зажгли меня изнутри. Никто не встанет между мной и Кейном. Я готова была разрушить весь этот дворец, чтобы вернуться к нему. И словно мой лайт понял это, сила хлынула из моих рук потоками огня и солнечного сияния, заливая крыло ослепительными лучами и позолотя ночную темноту зала.

И это была она. Сила. Я была сильнее этих мужчин. Я читала это в их глазах — двое оставшихся приближались ко мне с опаской. В ярости, в унижении — но с опаской. Солдаты-Фейри или нет, но истинная Фейри была я. А они… они боялись.

Кинжал, подобранный мной, просвистел в воздухе, целясь в нового стражника — того, кто услышал гам или увидел перьевидные всполохи пламени, озарившие черный как смоль атриум, — и вонзился в его забрало²⁵, пройдя насквозь через глаз. Из-под маски вырвался хриплый, захлебывающийся кровью звук, и он рухнул замертво.

Кейну бы это понравилось.

Последние двое оценили меня взглядом. Низкорослый стражник, яростно сопящий, и тот потный, что привел меня сюда — теперь явно сожалеющий о своем решении.

Я встала, переводя дух. Приглушенные крики Кейна и его отца доносились из-за двери позади меня. Мне нужно было действовать быстрее…

Потный стражник выпустил на меня свой грозовой лайт, а его напарник рванул к двери в опочивальню Лазаря. Вспышки ветра, острого, как сотни игл, впились в ноги и лицо — но белое пламя поглотило их атаку почти мгновенно, оберегая меня с той же неистовой силой, что и уничтожало все на пути.

Прежде чем он успел перейти к более сильной атаке, мой лайт поглотил потного стража целиком.

Даже его крики.

До тех пор…

До тех пор, пока сзади чья-то рука — твердая, тяжелая — не впилась мне в горло, а вторая не согнула и не заломила мне руки за спиной в стальные тиски.

Я, захлебываясь, пыталась вдохнуть, брыкая несокрушимые серебряные латы.

Каждая мышца, каждый нерв в теле взвыл, пока я боролась, вырывалась, билась в попытке вдохнуть. Связки натянулись до предела. Локти с силой впивались в его нагрудник.

Я слышала по его рычанию и хрюканью, как я извивалась.

— Не дергайся, — прохрипел он, его толстые пальцы впивались в меня, приближая к самой грани потемнения в глазах. Боль кнутом хлестнула по груди. Я задыхалась.

Используя последние силы, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на том, чему учил меня Даган. Он всегда говорил фокусироваться на эмоциях — в них моя сила. А Кейн…

Он, скорее всего, уже на грани смерти, если все это время был наедине с отцом.

Одна эта мысль…

Поток всепобеждающего солнечного света вырвался из моих уст, когда я откинула голову к стражнику и закричала.

Я рухнула на пол, и воздух снова хлынул в легкие. И пока я судорожно глотала живительные глотки, я увидела на мраморном полу позади дергающийся обугленный остов, и дымящаяся плоть ударила в ноздри.

У меня не было времени на передышку или на благодарность Камням…

Я перепрыгнула через обугленные, искаженные тела и навалилась на дверь в комнату Лазаря.

Я колотила кулаками в антрацит, вложив в удары всю оставшуюся энергию. Колотила, колотила и колотила, пока кости в руках наверняка не треснули и не раскрошились, а боль не пронзила руки, дойдя до уже пульсирующей лопатки.

Я использовала все, что осталось от моего лайта, обрушивая удар за ударом на ручку, петли и раму двери — безрезультатно.

Чары. Дверь была заколдована.

— Впусти меня, трус, — проревела я в непробиваемый, уродливый черный камень, продолжая бить по нему распухшими кулаками.

С другой стороны раздался оглушительный грохот. Хрипы и тяжелые вздохи.

Кейн был жив. И что-то во мне едва не надломилось…

Я так ужасно боялась. Боялась потерять его.

Нужно было найти другой способ проникнуть внутрь, пока фортуна не отвернулась от нас.

Мой взгляд упал на дверь, отмеченную знаком солнца. Ту самую, в которую я видела, как солдаты вносили те огромные бочки с моим лайтом в тот день, когда меня привезли сюда для бань.

В голове пронеслась ужасная, ужасная мысль.

Если моей собственной силы не хватает, чтобы попасть внутрь… значит, мне нужно больше. Намного больше.

Я двинулась, обессиленная, вдыхая запах горелой плоти людей, которых я, по сути, заживо изжарила. Дым все еще поднимался над теперь уже обугленными меховыми диванами. Атриум был разрушен — книги и вазы, рамы и обломки, все было залито кровью и дымилось. Тела и конечности были разбросаны по полу, словно элементы жуткой мозаики…

Я вырезала семь человек.

Убила их, как животных…

А теперь в эту комнату, пташка. Разборки с совестью потом.

И после всего этого — голос в моей голове все равно оставался его.

Я бросилась в комнату, отмеченную символом солнца, и захлопнула дверь. Было слишком темно, чтобы разглядеть, что происходит. Но запах — немного металлический, немного терпкий… как монеты, и спирт, и что-то еще слишком сильное, чтобы описать. Это было все, на что я надеялась: лайт.

Звуки насилия просачивались сквозь стену. Грохот, рев. Падение какой-то массивной каменной мебели.

Быстрее, быстрее…

Я стала шарить в темноте. Пространство было заполнено круглыми стеклянными сосудами, каждый в рост мне. Я ударила кулаком по стеклу, и бочки засветились.

Вся комната, залитая жутким желтым светом, словно мстительный восход солнца…

Передо мной были не просто несколько чанов с лайтом. Не та горстка, что я видела несколько дней назад… Нет, запасы Лазаря были рядами, и рядами, и рядами этих бочек. Уходя высоко в сводчатые потолки. Достаточно лайта, чтобы питать город.

Чтобы выиграть войну.

Или…

Или же чтобы стереть преграды между нами. Достаточно лайта, чтобы прорваться к Кейну.

Я прижала ладонь к бочке. Лайт загудел, затрясся, вспыхнул ярче, неистовее…

Тяжелые шаги и гул голосов стражников донеслись из дальнего коридора. После того как я потратила почти всю свою силу, чтобы расправиться с теми солдатами, это был мой единственный шанс.

Я собрала воедино все до последней капли силы, что еще теплилась в моих костях, сделала прерывистый вдох и обрушила яростный вихрь белого огня на бочку передо мной.

Единственный злобный треск прозвучал в полумраке.

И, пока билось сердце, какой-то глубокий, первобытный инстинкт создал хрупкий пузырь мерцающего сияния — последние крупицы моего лайта — вокруг моего сжавшегося тела, прежде чем меня поглотил ураган ослепляющего пламени.

Жар.

Всепоглощающий жар охватил мое тело.

Липкий. Пронизывающий. Такой невыносимый, что сменялся леденящими всплесками, прежде чем вновь разгораться адским пламенем.

Кейн. Где Кейн?

Лицо горело так, что слезы высыхали в момент своего рождения. Не от боли — от сора, забившегося в глаза. Осколков стекла, каменной пыли.

В ушах стоял оглушительный звон, сквозь который пробивались крики — отчаяния, агонии…

И рев. Драконий рев.

Лазарь?

Я попыталась сесть, но ноги…

Ноги не слушались. Я не чувствовала их вовсе.

Это плохо. Я безостановочно моргала, пока мир вокруг не перестал расплываться.

Сначала расплывчатая картина передо мной была горячей, яркой и с красным оттенком.

Затем она прояснилась в одно мгновение, и будь в моем горле хоть капля влаги, я бы закричала.

Пламя — повсюду вокруг меня. Его языки все еще опаляли мое лицо. Все хранилище лайта исчезло, а на его месте — гигантский столб чистого жара. Дверь была выбита — нет, сорвана с петель — и снаружи, там, где раньше был атриум…

Снующие тела, карабкающиеся по одному лишь фундаменту — щебень и серебряные доспехи, и служанки в униформе. Одни помогают раненым стражам, другие бегут от падающих лесов и стекла. Обвалившиеся колонны, обугленные, свисающие люстры, канделябры, вонзившиеся в…

Если бы этот дворец был полон жизни — горшков с растениями, садов, дерева и лозы, как крепость в Бухте Сирены, — от всего этого остался бы лишь пепел.

Я зажмурилась. Я не слышала собственного дыхания в этом хаосе. Мрамор подо мной был расколот надвое. Дым наполнил мои легкие, когда я попыталась поползти вперед, волоча за собой неподвижные ноги. Я либо повредила позвоночник при взрыве, либо ноги онемели от удара, и чувствительность вернется со временем. Я молила Камни, чтобы был верен второй вариант.

Так или иначе, мне нужно было убраться от этого жара, пока я не сварилась заживо. Нужно было найти Кейна.

Снаружи от хранилища было ненамного прохладнее. Клочья ткани с диванов и ковров все еще тлели, и искры никак не могли потухнуть. И здесь, снаружи, царила непроглядная ночь…

Прокопченный воздух и блеклый лунный свет ласкали мои волосы и кожу, которую я еще чувствовала — руки, шею. Обнаженную спину этого нелепого золотого платья.

Весь свод атриума — тот парящий стеклянный купол с его ажурными железными узорами — попросту испарился. Стены тоже. Те немногие, что устояли, были переломаны, обуглены и покрыты копотью.

А спальня Лазаря — уничтожена. Темное, дорогое постельное белье и ковры объяты пламенем. Книги горят, пепел кружится.

Пусто. Ни Лазаря, ни Кейна.

В сторону меня загремели тяжелые шаги.

Благословенный, твердый стук.

Кейн…

Слава Камням. Сознание начинало меня покидать, а боль пронизывала все тело…

И тогда, подобно тому как гудок корабля в слепящем тумане выдает присутствие чудовища морских глубин: медленное, гулкое мычание…

Бессердечный, спокойный звук, доносящийся от приближающихся сапог. Словно палец, нажавший одну-единственную расстроенную клавишу. Диссонансный, застойный гул.

От этого звука кровь застыла в жилах, когда я подняла взгляд на лицо, нависшее надо мной.

Не Кейн.

Мэддокс.